Программу ведет Андрей Шарый. Высказывания писателя Александра Солженицына комментирует обозреватель Радио Свобода Анатолий Стреляный.
Андрей Шарый:
"Не могу смотреть на благоуспокоенность власти", - так называется публикация в номере газеты "Труд" от 27 апреля, посвященная выступлению в Доме русского зарубежья знаменитого писателя Александра Солженицына.
То, что происходит с НТВ, сказал Александр Солженицын, вызывает сожаление. Но если смотреть на проблему телевидения в целом, то, по его мнению, "независимые (а бывают ли они независимыми?) эфирно-газетные средства - заметьте, именно средства - освежают наше восприятие остротой, объемностью и продуванием затхлых углов, затхлых завалов государства. Однако, они полезны до тех пор и поскольку, во-первых, имеют внутриотечественное управление, а не питаются инструкциями и долларами из-за границы. И, во-вторых, до тех пор и поскольку они сохраняют высокую ответственность перед своей страной и, что очень важно, перед реальным состоянием народа сегодня. И в этом смысле российское телевидение по отношению к состоянию народа большей частью бесчувственно, а иногда глумливо, - говорит Солженицын. - Когда народ в глубоком бедствии, о чем у нас боятся говорить, это развлекательство, кувыркательство, балаганы телевизионных "академиков" оскорбительны", - заметил писатель.
"Сейчас "наставники" из Страсбурга объясняют, что свобода слова не просто нужна, а она - главная из всех свобод: Эти "наставники", значит, не испытали по-настоящему жизни, - продолжает Александр Солженицын. - Надо сменить окуляр и видеть не Страсбург и не московский пятачок, а все глубины России, где треть населения утопает в нищете, не имеет свободы жизни, свободы питания, свободы жить в неотравленной атмосфере, свободы потомство иметь, воспитывать детей. А другая третья часть живет молча, но в бедности и в бесправии от чиновничьего произвола. А еще есть "обреченный миллион" - столько по статистике каждый год у нас должно умереть. И это не только старики, но и люди в цветущем возрасте, пришедшие в отчаяние и изнурение от жизни. Для всех этих людей телерассуждения о том, что у нас: "заморозки" или "оттепель", - непонятный щебет. Свобода слова нужна. Но настаивать, что она важнее возможности жить, все-таки нельзя", - говорит Александр Солженицын.
"Чего самого главного в государстве нет - правды нет, мы о ней не говорим, а говорим о свободах. Свобода - не цель, это тоже средство делать хорошее или плохое. У нас было десятилетие - 90-е годы, когда свободы было выше головы. Как же использовалась эта свобода? Страну раздели догола, хищники угнали десятки, сотни миллиардов народного достояния за границу. А образованный класс не боролся с этим, не разоблачал или даже по ошибке аплодировал этому как энергичным реформам. Видите, правды нет у нас, у нас душная, мутная атмосфера. Эта лживая атмосфера создается не только властями, но и обществом - совместно", - уверен писатель.
По мнению Солженицына, в последние годы разрушительные процессы идут быстрее, чем строительные. Власть - исполнительная, законодательная, судебная - как бы дремлет. И не успевает отвечать на уже существующие и новые угрозы. Прежде всего, это опасность вымирания нации. А власть, которую мы видим по телевизору, благоуспокоена, самодовольна: "Мы в ужасной опасности. Скорости нашего вымирания, скорости разрушения и нашей молодежи, и нашей нравственности угрожающе велики. Требуются не такие темпы и не такая благоуспокоенность. Я на эту благоуспокоенность смотреть не могу", - говорит писатель Александр Солженицын.
Андрей Шарый:
Это была публикация в газете "Труд", посвященная изложению выступления Александра Солженицына. Над высказываниями писателя размышляет обозреватель Радио Свобода Анатолий Стреляный:
Анатолий Стреляный:
Каждое выступление Солженицына полезно, если употребить его слово, тем, что заставляет тебя будто впервые отдать себе отчет, на каком свете ты находишься, како веруешь, что гласят те прописные истины, которые, как тебе лишний раз напомнили, отнюдь не для всех прописные и далеко не для всех истины. Истина первая. Всякое управление печатью - зло, внутриотечественное управление - зло в квадрате, и не кто иной, как Солженицын, это испытал в свое время на себе. И это о нем говорили, что он питается инструкциями и долларами из-за границы. Инструкциями он, конечно, не питался, а долларами питался, и не видел, вместе с нами, его тайными и бесконечно благодарными читателями, в этом ничего дурного, ибо и в Писании сказано: всякий трудящийся достоин пропитания.
Истина вторая (для Солженицына она тоже сама собою разумелась). Говорить о заграничных инструкциях - значит говорить о "врагах народа". А это - людоедский язык, это язык самых жестоких и лживых политических режимов. В свободной благоустроенной стране ничего подобного не услышать, люди там просто не поймут, о чем речь. Истина третья. Когда говорят: "Свобода слова нужна, но:", то, что бы дальше ни сказали, смысл всегда один: свобода слова не нужна. "Свобода слова нужна" - и точка. Здесь ставит точку демократ. Здесь ставит точку свободное благоустроенное общество - потому оно и свободное, и благоустроенное.
Не когда-нибудь, а сразу после Второй мировой войны, Организация Объединенных Наций, раздумывая, как все-таки им, нациям, устроиться на Земле по-людски, первое что сделала, - провозгласила: каждый человек имеет право распространять, искать, добывать информацию независимо от государственных границ. Это - чтобы поставить вне международного закона, вне просвещенных приличий сами разговоры о пользе внутриотечественного управления печатью и о вреде заграничных инструкций пишущим, это - чтобы помочь людям Земли осознать, что говорить о свободе слова - это и значит говорить о правде в государстве, в обществе, в семье, что народ, который противопоставит свободу и правду, обречет себя на вечное прозябание и будет вечно жить по лжи.
Андрей Шарый:
"Не могу смотреть на благоуспокоенность власти", - так называется публикация в номере газеты "Труд" от 27 апреля, посвященная выступлению в Доме русского зарубежья знаменитого писателя Александра Солженицына.
То, что происходит с НТВ, сказал Александр Солженицын, вызывает сожаление. Но если смотреть на проблему телевидения в целом, то, по его мнению, "независимые (а бывают ли они независимыми?) эфирно-газетные средства - заметьте, именно средства - освежают наше восприятие остротой, объемностью и продуванием затхлых углов, затхлых завалов государства. Однако, они полезны до тех пор и поскольку, во-первых, имеют внутриотечественное управление, а не питаются инструкциями и долларами из-за границы. И, во-вторых, до тех пор и поскольку они сохраняют высокую ответственность перед своей страной и, что очень важно, перед реальным состоянием народа сегодня. И в этом смысле российское телевидение по отношению к состоянию народа большей частью бесчувственно, а иногда глумливо, - говорит Солженицын. - Когда народ в глубоком бедствии, о чем у нас боятся говорить, это развлекательство, кувыркательство, балаганы телевизионных "академиков" оскорбительны", - заметил писатель.
"Сейчас "наставники" из Страсбурга объясняют, что свобода слова не просто нужна, а она - главная из всех свобод: Эти "наставники", значит, не испытали по-настоящему жизни, - продолжает Александр Солженицын. - Надо сменить окуляр и видеть не Страсбург и не московский пятачок, а все глубины России, где треть населения утопает в нищете, не имеет свободы жизни, свободы питания, свободы жить в неотравленной атмосфере, свободы потомство иметь, воспитывать детей. А другая третья часть живет молча, но в бедности и в бесправии от чиновничьего произвола. А еще есть "обреченный миллион" - столько по статистике каждый год у нас должно умереть. И это не только старики, но и люди в цветущем возрасте, пришедшие в отчаяние и изнурение от жизни. Для всех этих людей телерассуждения о том, что у нас: "заморозки" или "оттепель", - непонятный щебет. Свобода слова нужна. Но настаивать, что она важнее возможности жить, все-таки нельзя", - говорит Александр Солженицын.
"Чего самого главного в государстве нет - правды нет, мы о ней не говорим, а говорим о свободах. Свобода - не цель, это тоже средство делать хорошее или плохое. У нас было десятилетие - 90-е годы, когда свободы было выше головы. Как же использовалась эта свобода? Страну раздели догола, хищники угнали десятки, сотни миллиардов народного достояния за границу. А образованный класс не боролся с этим, не разоблачал или даже по ошибке аплодировал этому как энергичным реформам. Видите, правды нет у нас, у нас душная, мутная атмосфера. Эта лживая атмосфера создается не только властями, но и обществом - совместно", - уверен писатель.
По мнению Солженицына, в последние годы разрушительные процессы идут быстрее, чем строительные. Власть - исполнительная, законодательная, судебная - как бы дремлет. И не успевает отвечать на уже существующие и новые угрозы. Прежде всего, это опасность вымирания нации. А власть, которую мы видим по телевизору, благоуспокоена, самодовольна: "Мы в ужасной опасности. Скорости нашего вымирания, скорости разрушения и нашей молодежи, и нашей нравственности угрожающе велики. Требуются не такие темпы и не такая благоуспокоенность. Я на эту благоуспокоенность смотреть не могу", - говорит писатель Александр Солженицын.
Андрей Шарый:
Это была публикация в газете "Труд", посвященная изложению выступления Александра Солженицына. Над высказываниями писателя размышляет обозреватель Радио Свобода Анатолий Стреляный:
Анатолий Стреляный:
Каждое выступление Солженицына полезно, если употребить его слово, тем, что заставляет тебя будто впервые отдать себе отчет, на каком свете ты находишься, како веруешь, что гласят те прописные истины, которые, как тебе лишний раз напомнили, отнюдь не для всех прописные и далеко не для всех истины. Истина первая. Всякое управление печатью - зло, внутриотечественное управление - зло в квадрате, и не кто иной, как Солженицын, это испытал в свое время на себе. И это о нем говорили, что он питается инструкциями и долларами из-за границы. Инструкциями он, конечно, не питался, а долларами питался, и не видел, вместе с нами, его тайными и бесконечно благодарными читателями, в этом ничего дурного, ибо и в Писании сказано: всякий трудящийся достоин пропитания.
Истина вторая (для Солженицына она тоже сама собою разумелась). Говорить о заграничных инструкциях - значит говорить о "врагах народа". А это - людоедский язык, это язык самых жестоких и лживых политических режимов. В свободной благоустроенной стране ничего подобного не услышать, люди там просто не поймут, о чем речь. Истина третья. Когда говорят: "Свобода слова нужна, но:", то, что бы дальше ни сказали, смысл всегда один: свобода слова не нужна. "Свобода слова нужна" - и точка. Здесь ставит точку демократ. Здесь ставит точку свободное благоустроенное общество - потому оно и свободное, и благоустроенное.
Не когда-нибудь, а сразу после Второй мировой войны, Организация Объединенных Наций, раздумывая, как все-таки им, нациям, устроиться на Земле по-людски, первое что сделала, - провозгласила: каждый человек имеет право распространять, искать, добывать информацию независимо от государственных границ. Это - чтобы поставить вне международного закона, вне просвещенных приличий сами разговоры о пользе внутриотечественного управления печатью и о вреде заграничных инструкций пишущим, это - чтобы помочь людям Земли осознать, что говорить о свободе слова - это и значит говорить о правде в государстве, в обществе, в семье, что народ, который противопоставит свободу и правду, обречет себя на вечное прозябание и будет вечно жить по лжи.
