Ссылки для упрощенного доступа

Как я провел путч 91 года? История одной компании


Август 1991, фото Макисма Мармура
Август 1991, фото Макисма Мармура

Три дня в августе 91-го, которые изменили мир. Государственный переворот, путч, революция или «праздник непослушания»? История августовского путча и история одной компании: страшное и смешное.


Люди с автоматами и человек с радиоприемником. Что происходило в тоннеле под Новым Арбатом? Как в Белом Доме пригодились навыки радиолюбителей и как одевались девушки на его защиту? Были ли во время путча пьяные на улицах Москвы? Как за 20 лет изменилась Россия и как изменились участники программы? Современная российская реальность как метафизическая победа унылого ГКЧП. Возможно ли новое сопротивление?


Как я провел путч 91 года? История одной компании
пожалуйста, подождите

No media source currently available

0:00 0:06:48 0:00
Скачать медиафайл



Григорий Нехорошев, зам. главного редактора газеты «Совершенно секретно» (репортер BBC во время августовских событий 91 года); журналист Олеся Пожарская; директор рекламного агентства Олег Мартынов; философ Виктор Сагарев; зам.главного редактора журнала «GQ» Ксения Соколова; фотограф Максим Мармур

Первый раз "Свобода в клубах" в эфире в воскресенье в 11:00.
Повторы в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00.

Отрывок из программы:


Максим Мармур: Сегодня я залез в свой архив, а это пять обувных коробок от сапог, быстренько нашел негативы и просмотрел. Первое, что бросилось в глаза – совершенно другие лица. Настолько они жили и дышали надеждой – это невозможно описать. Глаза светились надеждой, лица были совершенно другие. Это надо видеть. Две полосочки негативов, желая бумага и моим корявым почерком написано «21-23 августа. Москва. 1991 год». И вторая полосочка, которая идет следом за ней, - «Похороны погибших во время путча», число и город.

Ксения Соколова: То, что мы видели у Белого дома, - у меня было ощущение, что люди стали взрослыми, что они сами принимают решение. А сейчас это ощущение абсолютно прошло. Опять все превратилось в детский сад дебилов. Вот то унылое ГКЧП, оно сейчас метафизически победило, взяло реванш. А тогда было ощущение, что мы взрослые, нормальные люди, которые распоряжаются своей жизнью так, как они хотят.

Григорий Нехорошев: Конечно, было страшно. В 11 утра уже появились танки и бронемашины в центре Москвы. Где-то часа в 3 я уже был в Белом доме и брал интервью у вице-президента Руцкого. Руцкой – человек очень эмоциональный, он размахивал руками, когда говорил о том, что происходит, поэтому я водил микрофоном за его рукой, чтобы качество звука было хорошее, что для радио очень важно. И вдруг я заметил, что два охранника, которые сидят рядом, дулами своих автоматов АКМ следили ровно за моим микрофоном. И тогда я понял, что все очень серьезно.

Олеся Пожарская: Я заехала домой, переоделась, взяла собаку, пекинеса. И приехала я к Белому дому. А там было очень много таких, как я. С одной стороны, было понятно, что все серьезно, было довольно страшно – танки, много военных. С другой стороны, как потом этот путч оказался опереточным, и трясущиеся руки, и все несерьезно, так и толпа была очень смешная. Мы строили баррикады из каких-то ящиков, газеток, три проволочки. Я думаю, не то что БМП, тяжелый джип эту баррикаду разнес бы на раз-два-три. Тем не менее, кто-то пытался организовывать. Мне к вечеру дали пачку прокламаций (я была некой Инессой Арманд) и послали пропагандировать войска. Я приезжаю на метромост, а весь метромост уставлен танками. По-моему, это были совершенно не московские ребята, их пригнали за много километров. Совершенно растерянные мальчики. А поскольку было холодно, я надела белый кашемировый пиджак, черный шарфик, черные сапожки – все было в порядке. Пекинес подмышкой и прокламации в другой руке. Я говорю: «Будете ли вы в меня стрелять, солдаты?». А я после Белого дома в очень большой ажитации. Солдаты смотрят на меня, как на полную идиотку, и говорят: «А зачем нам в вас стрелять?». А я говорю: «Но вас же пригнали, чтобы стрелять в таких, как я». И мы начали с ними беседу. Я раздаю прокламации. В это время из переднего танка вылезает командир, он смотрит на меня страшно неодобрительно, а потом что-то гавкает. И всех просто сдувает. Они все залезают в свои танки и задраивают люки. Но я успела раздать прокламации, успела немножко поагитировать солдат.
Потом я вернулась к баррикаде. И вот мы вокруг баррикады тусуемся, кто-то привозит теплое питание. И вдруг сзади – страшный, истеричный крик: «Атака с воды!». А там Москва-река. И мы все выстраиваемся в боевой порядок и несемся отражать атаку с воды. Оказалось, подошла баржа дружественная, она подошла защищать демократию. Мы сначала хотели с ними биться, осталось чуть-чуть до борьбы, но потом они сказали, что они тоже с нами. И довольно долго баржа перегораживала Москву-реку. Принимали участие все. Эта баржа пришла специально, чтобы перегородить Москву-реку, чтобы на Белый дом не напали с реки. И действительно, лица были... таких лиц сейчас нет. Мы делали то, что мы хотели. Все, кто туда пришел, в основном это была интеллигенция 30-40 лет, довольно спокойные люди, с добрыми, приятными лицами и с горящими глазами. Они построили баррикаду из обломочков ящиков, из каких-то проволочек, они отражали атаку с воды. И все это было, конечно, очень смешно. Но были при этом горящие глаза, и каждый из нас, конечно, был готов погибнуть под тем танком, который подойдет к баррикаде. Но, как я уже сказала, там танков не нужно было, достаточно было большого джипа.

Виктор Сагарев: …И мы с американцами начинаем ходить по Москве. И смотрим, как колонна «таманцев» или «кантемировцев» спускается через Проточный, выруливает к Белому дому, все собираются. И Эндрю говорит: «Как много черных машин». Я говорю: «Да, это КГБ». Он говорит: «Я видел светлые автомобили». Я говорю: «Это сторонники Ельцина. Они как черные и белые ангелы». Когда шутишь – все как-то веселее. А потом он написал статью в «The New York Times Magazine» про это дело, и достаточно точно описал.
XS
SM
MD
LG