Тамара Ляленкова: Сегодня мы обсудим одну из главных для педагогов и родителей тем: как мотивировать ребенка к получению программных, то есть обязательных школьных знаний. В качестве психолога я пригласила Дмитрия Морозова, основателя сообщества приемных семей "Китеж", опыт которого оказался настолько удачен, что некоторое время назад там же, в Калужской области возникло второе поселение, "Орион". Кроме того, учиться в Китежскую среднюю школу приезжают ребята из вполне благополучных московских семей. Поэтому экспертами выступят не только бывшие воспитанники детских домов Калужской области Антон Набиуллин, Марина Синько, Александр Аргунов, Сандра Дягилева, Александр Еремин, но и москвичи Егор Чехов, Иван Давыдкин и его мама – Марианна Давыдкина.
Я попросила основателя "Китежа" Дмитрия Морозова рассказать, каков был его собственный мотив, почему он оставил журналистику и стал заниматься детьми.
Дмитрий Морозов: Началось это совсем не так, как продолжалось. Мне было 33 года, и я был комментатором радиостанции "Маяк", международным комментатором. И… мне захотелось смысла в жизни. Это был 1992 год. Мне не очень нравилось то, что происходит, не очень нравилось то, что я говорю в эфире. Не в плане, что я против изменений, я очень даже за изменения, но я понимал, что я не влияю на процесс, а просто озвучиваю чужие заказы. Мне очень захотелось повлиять хоть на какой-нибудь процесс в своей жизни. Я уехал в деревню. Деревня называлась Чумазово. Решил, что буду строить идеальный город для детей. До этого я 10 лет работал пионерским вожатым в свободное от работы на "Маяке" время. Меня родная партия и комсомол туда послали, и мне понравилось.
Тамара Ляленкова: Родная партия и комсомол – это что, радиостанция "Маяк"?
Дмитрий Морозов: Да.
Тамара Ляленкова: В какие же это времена сотрудники должны были ездить в пионерский лагерь?
Дмитрий Морозов: Начиная с 1984 года, ездил в пионерский лагерь – 10 лет. Кстати, мне понравилось, я это делал вполне по зову сердца. Самое интересное, что я там обнаружил, что независимо оттого, кто тебя послал, дети любят. Если ты детьми занимаешься, то они любят. Взрослые, кстати, не обладают такими качествами – быстрого отзыва на любовь. А дети обладают. И мне это понравилось.
Тамара Ляленкова: Саша Еремин, бывший детдомовец, попал в сообщество "Китеж" тоже благодаря летнему лагерю.
Александр Еремин: Такая интересная история произошла. Я уже был на первой смене в другом лагере 21 день. Мне не нравилось ездить в лагерь, потому что там было очень плохо. Все издеваются друг над другом, дерутся, плохая атмосфера. Мне не очень нравилось. Я решил, раз в "Китеж" меня приглашали на 14 дней, а в пионерский лагерь на 21, то туда, где меньше, я и поеду. Я вообще не знал, что это такое. Мне сказали – в лагерь, я и поехал в лагерь. Мне очень понравилось. Я не хотел уезжать. Потом меня спросили – хочу ли я остаться еще на некоторое время, я сказал – да, на две недели. Потом меня спросили – хочешь ли ты остаться вообще. Я сказал – да.
Тамара Ляленкова: Рассказ о "Китеже" продолжает его основатель Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Все получилось не так, как я планировал, потому что оказалось, что дети сотрудников Гостелерадио в пионерском лагере и дети-сироты – это совершенно разные категории населения, совершенно разные, как бы сейчас сказали, менталитеты. То, что легко брали дети из хороших семей – любовь, учебу, знания, очень плохо брали сироты, потому что у них есть четко устоявшийся образ мира в голове. Этот образ мира говорит о том, что взрослые – это гады, скорее всего, все. Главная задача в этом мире – выжить. Поэтому на лозунги они внимания не обращают и пытаются выживать. Причем, что интересно, что даже у 4-летнего ребенка это уже в сознании. Оно впитывается, очевидно, в первые 2-3 года – когда родители бьют, когда родители ругаются, когда родители орут, или забывают покормить, или сменить пеленки. Все это срабатывает. И вырастает личность – увы! – чаще всего крайне недоверчивая. И даже когда ей даешь, она не берет.
Тамара Ляленкова: Рассказывает Саша Аргунов.
Александр Аргунов: Настало лето. Мне предложили поехать в "Китеж". Я не знал, что это такое. Я думал, это лагерь. Я говорил, что не хочу, не хочу. Но в то время мне очень нравились компьютеры. Я спрашиваю: "А там есть компьютеры?" Они – да, есть. Я – хорошо, я поеду. Еще взяли пару ребят из детского дома. Как только мы приехали, вышли из машины, меня сразу взял Серж и Женя и сказали, что ты будешь жить у нас всю игру.
Тамара Ляленкова: Кто такие Серж и Женя?
Александр Аргунов: Это будущие мои приемные родители. Я сразу начал жить у них в пирамиде.
Тамара Ляленкова: Что значит – в пирамиде?
Александр Аргунов: Дом называется так. Я приехал, пожил первую игру, хотел уехать. Потом мне предложили – хочешь остаться на вторую игру тоже на две недели? Я сначала сказал – нет. Потом подумал и сказал – да, я хочу остаться.
Тамара Ляленкова: Саша, вы похожи на человека, который сначала говорит "нет", а потом думает.
Александр Аргунов: Не всегда.
Тамара Ляленкова: Вы легко вошли в атмосферу «Китежа»? Или все-таки было какое-то противодействие? Что-то мешало, что-то раздражало, не нравилось? Может быть, хотелось куда-нибудь в угол спрятаться.
Александр Аргунов: Я приехал из детского дома, из привычного мне места. Я хотел сначала туда вернуться, потому что я не знал, что такое "Китеж", что там вообще делают, кто такие эти люди. Я хотел в детский дом. Потому что я знал, что там за люди, что за атмосфера.
Тамара Ляленкова: Завоевать доверие ребенка из детского дома непросто, но это необходимое условие для того, чтобы человек разрешил помочь ему. Как правило, воспользоваться полагающимися при получении образования льготами выпускники детских домов просто не могут – нет привычки к учебе, а, значит, и нет шанса изменить судьбу. Рассказ о том, как эти трудности преодолеваются в "Китеже" продолжает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Каждый взрослый у нас в "Китеже" он, прежде всего, терапевт, а потом он уже взрослый, педагог, водитель, повар – неважно. Мы считаем, что каждый ребенок, попадающий к нам, нуждается в терапии, в интенсивной терапии. Поэтому "Китеж", как и "Орион"... У нас два терапевтических сообщества – это десяток семей, которые воспитывают помимо своих собственных детей приемных, есть школа, ферма, огород, мощные культурные программы, свой театр. Мы пытаемся сделать мир в миниатюре.
Тамара Ляленкова: Что касается культурной программы: понятно, что это необходимое условие для воспитания. Но это то, что вы все принесли из этого мира в тот, то есть вы принесли модель, которую взяли отсюда, из этого мира. А они все-таки существуют в другом. Это немножко такая лукавая вещь, мне кажется. Нет?
Дмитрий Морозов: Жизнь вообще вещь лукавая. Выйдите на улицу и посмотрите.
Тамара Ляленкова: Но в этот мир вы их не пускаете, а, с другой стороны, даете кусок от него с сахарной пудрой и с вишенкой.
Дмитрий Морозов: Давайте я как коллега к вам придерусь. Мы их в этот мир не пускаем. Простите, этот мир выдавил их из себя. Наша задача - как раз вернуть их в этот мир. Мы их не держим в "Китеже", а пытаемся социализировать, как говорят, натаскать и выпустить обратно. Более того, мы это делаем намного успешнее, чем любой детский дом. Потому что наши дети потом учатся в московских институтах, в том числе в университете.
Здесь не лукавство, а нормальное противоречие человеческой жизни, потому что маленький ребенок должен расти в непротиворечивой, доброй, максимально понятной окружающей среде. Ради Бога! Ребенку с детства нужна сказка, а не вся правда о жизни. Ему нужны добрые родители, желательно не разведенные, желательно не ругающиеся, любящие друг друга. Ребенку надо читать добрые, хорошие сказки, а не показывать голливудские мультики и не сажать перед компьютером. И вот тогда у него к годам 13-14 достанет сил, уверенности в себе, желания открыться реальному миру. И когда он его увидит, он адаптируется. Он примет на себя новые заботы, что-то поменяет в своем образе мира, но он будет способен выживать.
С сиротами все хуже. Они с самого начала так припечатаны реальностью, что просто не верят в то, что можно просто выжить, можно чего-то хотеть. У нас бывает так, что приезжают гости и дарят ребеночку конфетку, а он не берет. Почему? Потому что, если ты взял конфетку – ты чем-то обязан. Взрослые этим манипулируют. Поэтому не надо конфет. Вот такая интересная жизнь. Поэтому для начала мы их пытаемся максимально убедить в том, что мы хорошие, честные, что мир добр, что от воли что-то меняется в этом мире. А потом, когда они уже на выходе в большой мир лет в 14-15, мы начинаем их интенсивно возить в Москву, в Калугу. Мы им показываем – вот она реальность. Она очень разная. Надо научиться выживать. Для того чтобы что-то получить, надо хорошо учиться.
Тамара Ляленкова: Дмитрий Морозов прав, у учеников Китежской школы, действительно, есть возможность познакомиться с разными профессиями. В этом году они, по инициативе благотворительного фонда "Большой мир", посетили несколько организаций, в том числе - московское бюро Радио Свобода, где не только послушали о том, как работают радиожурналисты, но и приняли непосредственное участие в создании "Классного часа". Видеосюжет об этом можно посмотреть на нашем сайте в разделе "Авторских проектов". Свою историю рассказывает Сандра Дягилева.
Сандра Дягилева: Я очень плохо помню своих родителей. Единственное, что я знаю, что мой папа был студентом из Конго. Они учились в Московском университете дружбы народов. Так как они были студентами первого курса, у них не хватало времени за мной следить. И в один прекрасный день меня просто забрали из семьи. В данный момент я прохожу стажировку в Москве, работают помощницей главы отдела кадров. В следующем году поступаю в университет. Я хочу быть переводчиком. Мне нравится английский, французский, испанский.
Тамара Ляленкова: А как вы готовитесь, если уже готовитесь к ЕГЭ? Или этому будет посвящен этот учебный год?
Сандра Дягилева: По некоторым предметам приходится покупать книжки и постоянно набивать руку. Нужно привыкать, как это все делать. Например, по истории приходится учить целые темы, потому что вопросы всегда разные. Нужно реально знать.
Тамара Ляленкова: Вы себя уверенно чувствуете или не очень?
Сандра Дягилева: Пока не очень.
Тамара Ляленкова: Есть какие-то положительные примеры?
Сандра Дягилева: У нас в "Китеже" вообще не было ни одного случая, чтобы человек не поступил. Но я по поводу себя не очень уверена. Хотя у меня есть еще целый год, я думаю, я наверстаю.
Тамара Ляленкова: Я уверенна, что у Сандры будет все хорошо – она поступит в институт и сможет там учиться. Для большинства сирот образование – едва ли не единственный шанс вернуться в нормальную жизнь. Правда, в любом детском доме вам скажут, что они его, как правило, не используют.
С китежанами дело обстоит иначе. Рассказывает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Мы пока ни одного не потеряли, но это пока. Ясно, что все дети разные, у каждого своя судьба. Более того, мы же не имеем над ними власти. После 18 лет они предоставлены сами себе. Мы пытаемся как-то поддерживать их, но это не решает проблему. Потому что в 18 лет человеку хочется свободы.
Тамара Ляленкова: Не многие дети способны добровольно сесть и учиться. А предложить им какое-то интересное обучение достаточно трудно.
Дмитрий Морозов: Чудес не бывает. Какое интересное обучение? Я и сам терпеть не мог учиться до какого-то момента. Но дети, особенно дети, которые уже испытали превратности судьбы, и при этом начали все-таки верить взрослым, прислушиваются к добрым советам. А добрый совет у нас достаточно банальный – хочешь потом хорошую жизнь, напрягайся сейчас. И не сказать, что сразу верят. Мы их привозим в Москву, мы их привозим в Калугу. Мы их водим в чужие офисы, показываем, как зарабатываются деньги. Они у меня все работали на стройке, помогали. Они все умеют себя самообслуживать, выживать в палатке, в лесу. И в их сознание проникает эта идея, что хочешь – не хочешь, а надо.
Еще раз. Когда среда вокруг нормальная, у ребенка не возникает мысли быть идиотом. Идиотом его делает окружающая среда, когда ему говорят – да, не парься там, что-то ты как ботаник, давай, пойдем сейчас по пивку, поиграем в интернет-кафе, ты только не учись - говорят ему товарищи по играм. У нас таких товарищей по играм нет, как класса нет. У нас все говорят – надо идти читать. Ах, вздыхают, надо так надо. И ты пошел читать.
Тамара Ляленкова: В какой-то момент вам пришлось придумать то образование, которое им подойдет?
Дмитрий Морозов: Для каждого ребенка индивидуально выстраиваем набор вызовов, как мы их называем. Если для одного 5-классника прочитать две страницы текста – это достижение, и мы ставим ему "пятерку", то для другого 5-классника прочитать 20 страниц текста – это лень, явное проявление лени. Тогда мы ставим ему "тройку" и говорим – нечего равняться на соседа. У него были другие стартовые возможности.
Марина Синько: Я училась в первом классе в детском доме. И когда приехала в "Китеж", меня обратно в первый класс посадили, потому что я ничего не знала. Я даже читать не умела, писать не умела. Поэтому я заново пошла в первый класс, а сейчас в 9 перехожу.
Тамара Ляленкова: Вы помните, вы быстро наверстывали то, что было упущено?
Марина Синько: Нет, не быстро. Я только несколько лет назад начала сама понимать, что это мне нужно. А до этого я просто училась. Мне говорили, что надо. Я же по привычке иногда убегала с уроков. Правда, это сложно встать и выйти, когда только два человека сидят в классе. Но потом я привыкла и поняла, что это мне надо, и начала учиться.
Тамара Ляленкова: То есть вы могли, когда вам становилось скучно, просто взять и уйти, заняться своими делами?
Марина Синько: Да.
Тамара Ляленкова: И как реагировали ваши педагоги?
Марина Синько: Потом у нас был разговор. Спрашивали – почему?
Тамара Ляленкова: Вас не возвращали за руку, не тянули?
Марина Синько: Нет, это выбор каждого ребенка. Если он хочет обучиться, то он обучается. С нами просто общались, говорили, что надо учиться, чтобы в следующий раз мы такого не делали, по крайней мере, я так не делала.
Тамара Ляленкова: Рассказывает Марина Синько. У нее девять сестер и братьев, все они теперь живут в "Китеже".
Марина Синько: Наших родителей лишили родительских прав, поскольку они начали пить, как я помню. Моя мама была ювелиром, папа художником. Затем у них не сложилась карьера, они начали пить. Потом их лишили родительских прав, и мы попали в детский дом.
Тамара Ляленкова: У вас есть какие-то мысли о будущей профессии?
Марина Синько: Да, я хочу поступить в медицинский университет, затем закончить визажистом, и стать профессиональным визажистом.
Тамара Ляленкова: Давно хотите?
Марина Синько: Нет, несколько месяцев назад захотела. До этого я хотела поступить в Тимирязевский ВУЗ в Москве и быть тренером конного спорта. Мне нравятся лошади. Потом я поменяла свою точку зрения.
Тамара Ляленкова: У Марины еще есть время и что важнее – возможность, навык учиться. Как удалось этого добиться, рассказывает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Опыт "Китежа" очень трудно переносится на обычную жизнь. У нас какая-нибудь проблема в школе случилась, например, у одного мальчика что-нибудь есть, а у другого – нет. Они оба приходят домой после конфликта, и там мамы имеют общую точку отсчета. Они говорят детям одинаковые слова. У нас единый образ мира. Поэтому нет противоречий. Но вы же не сможете в московской школе всем родителям одинаково мозги причесать. Поэтому и дети очень разные. Насколько детям-сиротам комфортно учиться в обычных школах? Насколько я понимаю, они обычно и не учатся. Но я не верю, что можно всех детей-сирот поместить в терапевтические сообщества типа "Китежа".
Тамара Ляленкова: У вас школа получается почти домашняя?
Дмитрий Морозов: У нас школа, в которой работают родители детей.
Тамара Ляленкова: Здание школы…
Дмитрий Морозов: Здание школы есть, да. Есть и лицензия, и аккредитация, да и программу мы вынуждены соблюдать, потому что ведь потом-то дети идут в обычные институты, где с них спрашивают эту программу, которая, мне кажется, очень мало общего имеет с реальной жизнью и потребностями каждого отдельного ребенка. Я все по этому поводу недоумеваю, ну да ладно, пускай тренируются.
Дело в том, что у нас учителя с родителями являются единым терапевтическим коллективом. Об этом может мечтать любой педагог. Ежедневно собираемся вместе и говорим – у этого ребенка эта проблема, этот мальчик влюбился в эту девочку, поэтому не приготовил домашнее задание, родители, пожалуйста, проследите, не в смысле любви, а чтобы он из дома не ушел, пока не доучит. А Ванечка сегодня очень хорошо рубил дрова, поэтому не успел сделать математику, давайте, мы его похвалим за дрова, а на завтра чуточку поменьше дров, и чуточку побольше математики, чтобы он и там почувствовал себя успешным. И вот этот обмен информацией происходит все время. Поэтому, конечно, мы достигаем хороших результатов.
Конечно, в идеале, если говорить о том, что каждый человек – это ценность, то все-таки образование должно быть сугубо индивидуальным. Мы делаем, что можем.
Тамара Ляленкова: Однако эта бесхитростная формула – делаем, что можем - дала такой положительный результат, что в "Китеж" стали приезжать ребята из московских семей, чтобы избавиться от компьютерной зависимости, "дурной компании", помириться с родителями, вернуть мотивацию к учебе.
"Возвращение домой" называется программа, в рамках которой дети из вполне благополучных семей приезжают в "Китеж" и остаются здесь на некоторое время. Это решение они принимают сами, и жизнь в «Китеже» ведут вполне самостоятельную, состоящую не только из учебы и ролевых игр, но и из работы по хозяйству, на стройке или в огороде. Рассказывает Егор Чехов.
Егор Чехов: Я, собственно, родился и вырос в Москве. До 7 класса учился в обычной московской школе.
Тамара Ляленкова: Вас отправили в "Китеж" на воспитание, Егор?
Егор Чехов: Нет, я сам туда поехал, потому что мне нравится атмосфера, мне нравится природа, здоровый образ жизни. Мне нравится коллектив. Также мне нравится способ обучения. Это не из-за того, что у меня были плохие отношения с родителями. Наоборот, это было оттого, что мне не нравилась ситуация в моей школе. Школа в "Китеже" отличается от московских школ, так как там учителя более внимательно относятся к ученикам, поскольку их меньше. Как правило, в московских школах в одном классе учится 25 человек, в "Китеже" – от 2 до 5. Учителя стараются донести информацию до учеников. Существует мотивация к обучению. Я отлично понимаю, зачем мне надо учиться и делаю это сам. Выполняю домашние задания, узнаю чуть больше, чем мне дают на уроках. Этого не было в московской школе. Именно поэтому я переехал в "Китеж".
Тамара Ляленкова: Это был Егор Чехов. Его родители остались в Москве, а он в "Китеже", в 300 километрах от столицы. Рассказывает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Да, жизнь не бывает без проблем. А в городе тот образ жизни, который мы сейчас ведем, он вообще не способствует нормальному развитию ребенка. Правда, родитель может изменить ситуация. Более того, ему даже дополнительного времени не надо – 15 минут утром и пара часов вечером. Но они конкретно должны проводиться с ребенком и проводиться правильно.
Мы часто из Москвы-то привозим детей. У нас есть программа с одной из московских гимназий. Не буду называть номер – умная гимназия. Они своих детей привозят к нам на два дня, чтобы гимназисты из элитных семей посмотрели, как можно жить. Они участвуют в наших тренингах. Они строят, они копают землю на огороде, они общаются с нашими сиротами. И у них очень хорошо мозги проясняются. Но это дети хорошие. Потому что все учатся, им интересны знания. Они, даже когда нас нет рядом, за чаем или за вечерней тусовкой у костра говорят о вещах интересных, о познании мира, спорят о вопросах нравственности, цитируют писателей не самых плохих. И наши дети видят – о! а это престижно! Оказывается, не все только бабки делают в Москве, есть те, кто книжки читает. А он мечтает в Академию экономики поступить, а этот в МГУ хочет. Что такое МГУ? А как ты поступил? А почему это престижно?
Реальная жизнь убеждает куда больше, чем наши рассказы. Потому что взрослых дети все равно не слушают, а вот своих старших товарищей – да. Это, кстати, совет – хотите, чтобы ребенок приохотился учиться, найдите ему компанию, где учиться модно и престижно. Другого способа нет. Не ремнем же его сейчас загонять в науку.
Тамара Ляленкова: Все равно возникает, хотите или нет, разница если не между способностями, то, скорее, между возможностями к обучению у родных детей и приемных. Понятно, что индивидуальный подход, но требования-то существуют совершенно конкретные по стандартам школы.
Дмитрий Морозов: Конечно, с 40 работать трудно. Разговор об индивидуальном образовании просто не может идти. Когда их 10 – это нормально. Дети разные, ничего страшного. Мы с вами тоже все разные. У людей разный достаток, у людей разный интеллект, но они уживаются в обществе. Ничего страшного. Учителя должны быть хорошие. Если учитель добрый, горящий, если у него, условно говоря, не только выживание на уме, то дети от этого заражаются.
Если учителю все равно, если он просто ходит на работу… Мне так эта фраза не нравится – «я просто делаю свою работу» – из наших современных фильмов. Терпеть не могу людей, которые просто делают свою работу. Я свою работу делаю непросто, а с большим удовольствием, понимая, что жизнь конечна. Надо получать удовольствие от работы, которую делаешь. Мы вот такие. Мои соратники, которых мы отобрали, взрослые китежане, все такие. У нас погасших нет. У нас нет людей, которые делают свою работу. У нас обучение детей, воспитание их, терапия – это образ жизни. Звучит фантастически. Причем, мы не самые умные, мы точно не самые богатые. У нас школа в рубленой избе помещается. И комплект, может быть, не полный, и не все мы знаем. Но за счет того, что все друг другу помогают, за счет того, что у нас общий сценарий жизни для всего сообщества, для 20 взрослых и 30 детей, мы добиваемся результатов.
Тамара Ляленкова: Но у вас же должны быть, условно говоря, предметники – физик, химик, люди, которые достаточно хорошо знают на школьном уровне предмет.
Дмитрий Морозов: Большинство возникли не откуда и остались жить, а кого-то мы перепрограммировали, послали на курсы повышения квалификации. Согласитесь, что школьную программу любой человек может пройти. Вопрос с дипломом. Потому что без диплома работать не возьмут. Поэтому, да, проходили всякие заочные курсы, заочное образование. Получали диплом. У нас это легко, потому что ты в этот момент не борешься за выживание. Потому что ты знаешь, зачем тебе это надо. Вот конкретные дети. Вот конкретное сообщество. Тебя здесь кормят. Это твой родной дом. Поэтому учиться у нас приятно. Ты очень хорошо понимаешь, зачем это нужно.
Если ты повар или водитель, ты все равно приемный родитель, ты все равно занимаешься терапией с детьми. А это и есть обучение. А дальше ты берешь книжку и читаешь сначала себе, потом вслух ребенку. Первый шаг. Это трудно, когда мы из другой реальности смотрим – надо на работу бежать, есть какие-то взрослые задачи, а потом надо оттуда спускаться к ребенку. А когда ты живешь в сообществе, где дети являются приоритетом, то это нетрудно. Это просто часть жизни.
Мы очень радуемся, ведь дети обычно отмалчиваются, дети молчаливые, что-то тайно про себя просчитывают год-другой, а потом вдруг приходят и начинают задавать вопросы про жизнь. Откуда берутся деньги? Что будет со мной, когда я закончу "Китеж"? Почему у тебя нет "Мерседеса", Дима? Если ты такой большой начальник, почему ты не имеешь собственной машины? Почему другие имеют собственную машину? И так далее. И ты вдруг понимаешь, что это интересно. Что эти разговоры, эти вечные вопросы – зачем я живу, зачем меня родили, почему мои родители спились вместо того чтобы нормально жить? – все это является повседневностью. Это не голливудский сериал, а реальность нашей жизни. Если сейчас у кого-то из слушателей затрепетало внутри, значит вы наш. Напишите письмо, приезжайте, нам очень нужны волонтеры. Нам очень нужны люди, которые разделяют наши взгляды. Нам надо расти. Нам надо больше семей. Мы с большим удовольствием возьмем.
Тамара Ляленкова: Моя следующая собеседница Марианна Давыдкина из числа волонтеров, но привел ее в "Китеж" личный интерес, у ее сына Ивана возникли проблемы с учебой.
Марианна Давыдкина: Он потерял мотивацию к обучению в 6 классе. 5-й он закончил отлично, очень много занимался, ездил на дополнительные занятия – это занятия английским, айкидо и барабаны. Видимо, устал. В 6 классе он все потихонечку побросал, так или иначе, мотивируя, мне так много задают. Тем не менее, ничего не делал, погрузился в компьютер. Причем, сам понимал, что ему надо выбираться, но выбраться не мог, и я не могла его вытащить. Он говорил – еще чуть-чуть, я знаю сам, мне надо, надо, но еще чуть-чуть и все. Это была бесконечная история. Я понимала, что уже надо какие-то меры принимать, потому что дальше это будет снежный ком. Я просто знаю, что делают все старшеклассники и их родители. Они судорожно ищут все репетиторов, потому что школа, к сожалению, как бы она не старалась, не может подготовить. 32 человека в гимназии и один учитель. Плюс провисают 6-7-8 классы, не основные. Дети совершенно не понимают ни смысла в учебе, ничего.
И я предложила Ивану поехать в "Китеж" сначала на ролевую игру. Он съездил, ему понравилось. Потом он зацепился и захотел на вторую игру поехать. А я в это время приехала в "Китеж" пообщаться и спросить, возможно ли ребенка устроить на эту программу.
Тамара Ляленкова: Я так понимаю, что вы детским садом в «Китеже» теперь занимаетесь?
Марианна Давыдкина: Да, я занимаюсь детским садом. Я преподаю старшим девочкам балет. Занимаюсь наставничеством, то есть у меня живет воспитанница. Мама живет в «Орионе», а девочка живет со мной. Она сама так решила, так выбрала.
Тамара Ляленкова: Сын сильно изменился? Как быстро?
Марианна Давыдкина: Во-первых, он долго принимал решение переехать. Потому что в гимназии он был достаточно успешен. Он попытался в гимназии поучаствовать в малом совете – такой орган детского самоуправления. Понял, что в московской гимназии мало дают детям самостоятельности. Они мало что решают. Это все под жестким руководством взрослых происходит, скажем так. Поскольку он это прочувствовал, он просто не захотел там быть, а ему надо. Он знал, что в "Китеже" такое существует. Это была зацепка, что возможно себя открыть, реализовать. Он долго и мучительно принимал эрешение, чтобы в "Китеж" поехать. Все дети - и приемные, и программные – должны обязательно принять решение сами, иначе не будет эффекта, не будет смысла.
Там действительно бывает тяжело. Тяжело в том смысле, что надо постоянно брать на себя ответственность. Постоянно перед тобой встают вызовы. Надо себя преодолевать. Все то, чего не хватает, например, детям в Москве. Он согласился. Ему было сначала непривычно. Он спросил первым делом – а как же я без вас, родителей, там буду? Я говорю – не волнуйся, я, может быть, тоже скоро туда приеду. Но мы не живем вместе. Он живет в принимающей семье. А я могу брать к себе кого-то.
Тамара Ляленкова: Это полезно или это все-таки тяжело: своего родного ребенка видеть иногда?
Марианна Давыдкина: Это очень здорово, особенно для мальчиков в таком возрасте. Очень полезно. Он, например, ко мне может прийти, пообщаться со мной. Все вышло на совершенно другой уровень. Мы перестали с ним сталкиваться в бытовом плане. Он там стал совершенно самостоятельным. Это мечта, я думаю, любой мамы. Он и переехал уже из дома, и в то же время я у него под боком. Но это единственный пока в "Китеже" такой опыт. Вообще, у всех московских детей родители в Москве остались. Дети приезжают на каникулы, или родители иной раз приезжают. Там дети совсем-совсем самостоятельные, и прекрасно себя чувствуют. И Ваня, когда переехал туда, и мы с ним созванивались первое время, он себя тоже прекрасно чувствовал. Я-то себя не очень хорошо чувствовала без него. Плюс я вообще туда стремилась. Я уже давно собиралась в "Китеж".
Сначала он был, конечно, очарован "Китежем". Больше всего ему понравилось общение со взрослыми, как его воспринимают. Потому что в гимназии учительницы бросали все свои силы на установление дисциплины в классы. Не потому что они плохие, а потому что вообще трудно организовать 30 детей и направить их в нужное русло. Ваня наконец нашел друзей настоящих. Прежде не получалось у него или рано еще было, а тут просто так совпало – он нашел друзей. Вообще, сама атмосфера, обстановка, весь режим, весь график - все нравилось, все было замечательно.
Но когда очарование прошло, когда он столкнулся с буднями, что надо делать уроки и никуда не деться, потому что два человека в классе. Плюс взрослые - твои старшие большие друзья, и прийти неподготовленным – это как-то даже не в культуре в принципе. Он понял, что надо прилагать усилия и даже сверхусилия, потому что надо именно на уроке быть настолько сосредоточенным, чтобы абсолютно самостоятельно потом… Родителей уже не спросишь – а как тут и что, помогите мне, потому что я на уроке спал. Эта тема ушла. Он стал совершенно в этом плане самостоятельным. Правда, немножко заныл. Стало сложно. Там есть и час работы. Я считаю, что это немного. Тем не менее, есть такое, когда сообща все выходят и делают какие-то хозяйственные работы: у мальчиков свое что-то, у девочек – свое. Ему стало сложно. Я говорю – хорошо, завтра уезжаем. "Нет, я не уеду, ты что, не понимаешь, я просто ною. Просто меня пожалей. Я хочу быть в "Китеже", хочу здесь заканчивать школу".
Тамара Ляленкова: Это была Марианна Давыдкина. Рассказывает Иван Давыдкин.
Иван Давыдкин: Я жил и учился в Москве, занимался своими интересами, своими хобби, как-то жил и развивался. Но мои родители по телевизору посмотрели передачу Дмитрия Морозова о "Китеже", их это очень заинтересовало. Потом они начали покупать его книги, что-то изучать, работать со мной по тем практикам, которые Дмитрий предлагает. Меня тоже заинтересовал "Китеж" и все, что там происходит.
Тамара Ляленкова: А вы были трудным ребенком?
Иван Давыдкин: Меня не устраивало положение дел в Москве. Мой прогресс стопорился, произошла некая деградация. Собственно, такая средняя молодежь – это компьютер, какие-то банальные интересы, соответственно, вредные привычки. Надо было это как-то решать. Когда была возможность приехать в "Китеж" на ролевую игру, я, естественно, согласился. Мне это понравилось. Я отправился туда. Естественно, там была абсолютно иная атмосфера, нежели в Москве. Отношения между детьми, настроение общества. После ролевой игры я решил остаться там жить. Вместе со мной туда поехали моя мама. Мы там уже целый год. Я нисколько не жалею, что уехал из гимназии, из Москвы. Потому что там другой мир, там намного лучше, интереснее. Там такой коллектив взрослых, помимо их профессий, просто дружеский, хороший коллектив.
Тамара Ляленкова: Не скучаете по своим одноклассникам московским?
Иван Давыдкин: Нет, абсолютно. Поменялись все ценности – ценности дружбы. И просто смешно сейчас смотреть на тех людей, которых называл друзьями по сравнению с китежским моим товарищем.
Тамара Ляленкова: Что поменялось для вас в школьных занятиях? Вам есть с чем сравнить.
Иван Давыдкин: Во-первых, я думаю, это возможность очного обучения. Несмотря на гимназию и на качество обучения, естественно, 30 человек и один учитель – это не сопоставимо. В "Китеже" также есть качественное обучение, довольно мощные учителя. А учеников в моем классе двое. От этого нет расслабленности у учителя. Наоборот, у него есть больше времени качественно и интересно донести до нас материал. Также огромный плюс, я считаю, это английский язык в "Китеже". С нами занимаются волонтеры из-за рубежа, из Великобритании, из Австралии, Франции. Мой преподаватель – это учитель из Шотландии. Английский на высшем уровне. Несмотря на то, что в гимназии у меня был английский уклон, но все равно разный уровень. И, конечно же, атмосфера китежских учителей, преподавателей, которые стремятся развить тебя как личность, а не относятся только как к ученику.
Александр Еремин: Мне нравится обучение в "Китеже", потому что учитель работает со мной. Нас пять человек в классе, но все равно он работает с каждым. Если учитель работает там, где 30 человек, с одним, то я могу расслабиться и не делать домашнее задание, как это делается в обычной школе – списать на уроке или что-то еще. Здесь меня устраивает, что со мной работает учитель, и я делаю сам домашнее задание. Я делаю домашнее задание каждый день. Я делаю это для себя.
Тамара Ляленкова: Есть понимание, что ты учишься для себя, а не просто учишься? Ты понимаешь, что это твой багаж?
Александр Еремин: Да, появилась осознанность, что я делаю это для себя. И от меня зависит – кем я стану.
Тамара Ляленкова: Любой педагог скажет, что такое понимание дорогого стоит. Секреты успеха я продолжаю выпытывать у Дмитрия Морозова.
- Расскажите мне все-таки про школу. Может быть, там есть какие-то вещи, которые нельзя говорить в эфире, потому что придут проверяющие и скажут – ага!
Дмитрий Морозов: Боюсь, что проверяющие могут прийти в любую школу российской глубинки и сказать – ага! Поэтому "Китеж" здесь, наверное, в первых рядах по успехам. Дома родители, конечно, погружают их, бедных, в эту же ситуацию, в эту же среду и заставляют изо всех сил заниматься, чтобы разница между домом и школой особо не чувствовалась. У нас помимо школы есть еще в трех домах классы. Школа маленькая, ну а дома-то у нас – наши дома. Поэтому можно сказать, что дети учатся дома. На самом деле, есть классы, оборудованные. Но нет этого шока – дома хорошо, а потом я одеваю эту мерзкую форму и куда-то тащусь в какую-то инородную атмосферу, где меня строят, мною командуют.
Я помню свою собственную школу. Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю серую форму, которая кололась. Эти теплые ботинки, особенно зимой, в которых я чувствовал себя совсем некомфортно, и поэтому втихую их снимал под партой. Когда меня учительница вызывала, я лез под парту надевать ботинки, а она орала благим матом. Для меня школа была адом. Дома я с удовольствием читал всю огромную родительскую библиотеку, все понимал и был смышленый мальчик с чувством юмора. В школе это вышибалось совершенно беспощадно.
Поэтому я пытаюсь не повторять этих ошибок. У нас за уроками можно и чай попить. Если мы видим, что ребенок загрузился, что у него тихая истерика… Представляете, он проходит математику, смотрит на доску, потом начинает плакать и залезает под парту. И сидит там. И что я должен делать? Двойку ему ставить? Орать на него? Нет, конечно. Чай с булочкой, конфетку – ничего, старик, ты сможешь. Так приходится привлекать. Это весело. Ничего страшного.
Антон Набиуллин: Приехал я в "Китеж" бессознательным, оставшимся в детстве ребенком. Я долгое время находился в таком переломном периоде. Долгое время убегал, прятался под стол, всячески пытался завлечь внимание окружающих людей. Мне говорили, что - Антон, мы тебя все видим, мы тебя любим. Потом все прошло.
Тамара Ляленкова: В "Китеже" было трудно адаптироваться?
Антон Набиуллин: Да, да. До этого я был в детском доме, где не обращали ни на кого просто внимания. Чтобы завлечь внимание, тебе нужно было напугать воспитателя, чтобы он тебе сказал – Антон, не надо так делать. Более грубым тоном.
Тамара Ляленкова: А в детском доме вы учились в обычной школе?
Антон Набиуллин: Да. Нам приходилось ездить в деревенскую школу, несмотря на то, что детский дом находился в городе. Мы до этого жили в деревне. Там рядом в соседней деревне была школа, из которой нас не выписывали.
Тамара Ляленкова: Вы в детский дом попали из деревни?
Антон Набиуллин: Да
Тамара Ляленкова: И должны были поэтому ходить в деревенскую школу. Вы что-нибудь помните из тех уроков в деревенской школе? Есть разное представление о деревенских школах. Может быть, вы что-то свое добавите.
Антон Набиуллин: У нас была школа сравнительно небольшая. Там 40 человек училось всего. Часто дрались там, друг друга не уважали. Учителя не обращали внимания. Если ребенок на уроке пользуется книжечкой ГДЗ (Готовые домашние задания), они даже не смотрели на это. Было несколько пожилых учителей, мы не любили их. Они часто кричали на детей, орали.
Дмитрий Морозов: Разумеется, человек, у которого есть только нормативы, у нас просто не может преподавать. У нас дети сразу выстраивают сердечные отношения. Представляете, какой-нибудь солдат с генералом выстраивал бы глубоко личные, сердечные отношения?! Армия бы распалась. А в школе приходится выстраивать. Директор школы у нас кандидат наук Максим Аникеев. Он первый по стрельбе из лука, учит детей в свободное время самообороне, пишет красками картины и участвует в ролевых играх в виде злодеев. И ребенок, в виде положительного героя может скрестить свой меч с директором школы и даже попытаться зарубить его, если ему повезет. Это нормальные отношения. Ребенок должен уважать учителя не за то, что тот просто учитель, а за то, что он видит – да, перед ним сильная личность, обладающая знаниями, искренняя и готовая эти знания передавать, а не просто вкалывающий за зарплату педагог.
Тамара Ляленкова: Дети учебниками пользуются? Оценки вы ставите?
Дмитрий Морозов: Я ведь не увиливаю. У нас все как в обычной школе. Кроме того, что я вам рассказал, у нас обычные школьные учебники, которые нам РОНО поставляет. У нас есть дневники, куда мы ставим оценки. Иногда мы просто их ставим чуточку повыше, чтобы наши двоечники не совсем теряли радость в жизни. Понимаете, у нас ребенок приходит и в каком-нибудь 6-7 классе делает, скажем, 30 ошибок в диктанте! Он такой к нам попал. А через полгода он делает уже 15. Но если я ему поставлю двойку и там, и там, то нет прогресса, и нет чувства радости. Поэтому за 15 ошибок он получает тройку, за 10 ошибок – четверку. А через год начинается все заново. За 15 – двойку и т. д. пока он к 11 классу не начинает более-менее писать без ошибок.
Я раньше преподавал все – русский, английский, историю, литературу. Сейчас я преподаю только историю. У меня в трудовой книжке написано – учитель истории Китежской средней школы. У меня других профессий нет. Я очень хорошо преподаю историю. Мне она нравится. Мы смотрим фильмы. Мы рисуем карты боев. Мы ездим по местам боевой славы, смотрим на древние фрески. Я их заставляю дышать этой историей: чем жили предки, зачем они сражались. Может быть, поэтому любимая игра у моих детей - в солдатики, ролевые игры. Когда ты понимаешь, как живут другие, ты начинаешь понимать, что и ты свободен выбрать себе судьбу.
Тамара Ляленкова: Пожалуй, это самая главная мотивация – выбрать себе судьбу. А потом перебороть лень и недоверие к миру, к собственным силам. И образование на этом пути – первый шаг, особенно для детей без родителей.
НОВОСТИ ОБРАЗОВАНИЯ
Региональные:
Миллиардер Александр Лебедев первым из российских бизнесменов откликнулся на призыв президента делиться со школьниками историей личного успеха. Как стало известно, бизнесмен отправится в школу села Ильинское Слободского района Кировской области, чтобы рассказать подросткам о том, как он стал миллиардером. Выбор учебного заведения обусловлен тем, что бизнесмен неоднократно оказывал помощь школам именно этого района Кировской области.
Преподаватель Белгородского государственного университета Игорь Потемкин приговорен к штрафу в 1 млн. рублей с лишением права заниматься преподавательской деятельностью сроком на два года. Потемкин признан виновным в получении взятки в размере 47 тыс. рублей за выставление оценок без фактической проверки знаний 23 студентов.
Ряд школ Новосибирска с началом нового учебного года подключились к образовательной системе "Дневник.ру". Родители получат возможность в любой момент посмотреть оценки своих детей, ознакомиться с расписанием уроков или проверить посещаемость через Интернет. Информация о конкретном ученике будет доступна только его родителям.
На Урале открылся первый казачий кадетский корпус. К учебным занятиям приступили 40 учащихся 6-го и 7-го классов. Помимо общеобразовательной программы кадетам предстоит заниматься по особой программе духовно-нравственного и физического развития, разработанной по инициативе губернатора Александра Мишарина для возрождения казачества. В будущем набор кадетов будет производиться с 5-го по 11-й классы.
Московский государственный университет им. Ломоносова выбыл из первой сотни лучших 300 учебных заведений мира. В рейтинге, составленном компанией Quacquarelli Symonds, МГУ занял 112 место. Тогда как в 2010 году Московский университет располагался на 93-й позиции, в 2009 – на 101-й, а в 2008 – на 183-й. Кроме МГУ в рейтинг ведущих учебных заведений мира попал еще только один российский вуз – Санкт-Петербургский государственный университет. Он занял 251 место.
Федеральные:
Владимир Путин во время визита в Приморье познакомился с системой "Электронный университет", созданной на базе Дальневосточного федерального университета. По словам руководителя компании-разработчика, система позволяет управлять всеми процессами в вузе дистанционно, а студентам обходиться без зачёток и студенческих билетов. Кроме того в состав "Электронного университета" входит и он-лайн библиотека, в которой, помимо книг, содержатся и лекции преподавателей.
Министр образования Андрей Фурсенко в интервью газете "Известия" заявил, что даже если захочет, то не сможет отменить ЕГЭ. Против такого решения выступят и учителя, и родители, и школьники, которые привыкли к ясным и единым для всех правилам игры. Формат госэкзамена будет и дальше совершенствоваться, неизменным останется главная идея – "независимость от тех, кто учил ребенка в школе и от тех, кто будет учить его в вузе", – заявил министр.
Премьер-министр Владимир Путин заявил, что правительство выделит дополнительные 9 млрд. рублей для того, чтобы как можно скорее ликвидировать очереди в детские сады. 1 млрд. будет выделен напрямую из федерального бюджета, еще 8 выдадут регионам в качестве целевых кредитов.
Владимир Путин предложил предоставлять молодым педагогам льготные ипотечные кредиты. Ставка по таким займам должна составлять 8,5% годовых, а первоначальный взнос не более 10% от стоимости жилья. При этом выплату первоначального взноса должны, по мнению премьера должны взять на себя региональные власти.
Руководитель Рособрнадзора Любовь Глебова в интервью "Российской газете" рассказала о том, какие нововведения появятся в процедуре сдачи ЕГЭ и поступления в вузы. Во-первых, будет введено ограничение для победителей и призеров олимпиад. Они смогут использовать свою льготу при поступлении только в один вуз. Во-вторых, все вузы, имеющие лицензию на образовательную деятельность, обязаны будут принимать абитуриентов по результатам ЕГЭ. И, в-третьих, с будущего года прекратится выдача бумажных свидетельств с результатами ЕГЭ.
Зарубежные:
Бывший министр обороны США Роберт Гейтс станет новым канцлером колледжа Вильгельма и Марии в Вильямсберге (штат Вирджиния). Ранее престижный пост занимали Маргарет Тэтчер и Генри Киссинджер. У Гейтса уже есть опыт подобной работы, до прихода в Пентагон он был президентом Техасского университета A&M.
Премьер-министр Эстонии Андрус Ансип заявил, что в нынешних экономических условиях государство не может повысить зарплату учителям на 20%, как того требует общественность. При этом, по словам главы правительства, деньги могут быть найдены внутри самой системы образования. Средняя зарплата преподавателя в Эстонии, по данным Союза учителей, примерно на четверть ниже средней зарплаты по стране.
В графстве Манчестер Великобритания в течение ближайших двух лет откроются новые государственные школы, в которых штат преподавателей будет состоять на 100% из отставных военных. Впоследствии подобный опыт распространится по всей Англии. Главная цель, создания подобных учебных заведений, воспитать в учащихся уважение и культуру, а так же "подавить недисциплинированность".
Я попросила основателя "Китежа" Дмитрия Морозова рассказать, каков был его собственный мотив, почему он оставил журналистику и стал заниматься детьми.
Дмитрий Морозов: Началось это совсем не так, как продолжалось. Мне было 33 года, и я был комментатором радиостанции "Маяк", международным комментатором. И… мне захотелось смысла в жизни. Это был 1992 год. Мне не очень нравилось то, что происходит, не очень нравилось то, что я говорю в эфире. Не в плане, что я против изменений, я очень даже за изменения, но я понимал, что я не влияю на процесс, а просто озвучиваю чужие заказы. Мне очень захотелось повлиять хоть на какой-нибудь процесс в своей жизни. Я уехал в деревню. Деревня называлась Чумазово. Решил, что буду строить идеальный город для детей. До этого я 10 лет работал пионерским вожатым в свободное от работы на "Маяке" время. Меня родная партия и комсомол туда послали, и мне понравилось.
Тамара Ляленкова: Родная партия и комсомол – это что, радиостанция "Маяк"?
Дмитрий Морозов: Да.
Тамара Ляленкова: В какие же это времена сотрудники должны были ездить в пионерский лагерь?
Дмитрий Морозов: Начиная с 1984 года, ездил в пионерский лагерь – 10 лет. Кстати, мне понравилось, я это делал вполне по зову сердца. Самое интересное, что я там обнаружил, что независимо оттого, кто тебя послал, дети любят. Если ты детьми занимаешься, то они любят. Взрослые, кстати, не обладают такими качествами – быстрого отзыва на любовь. А дети обладают. И мне это понравилось.
Тамара Ляленкова: Саша Еремин, бывший детдомовец, попал в сообщество "Китеж" тоже благодаря летнему лагерю.
Александр Еремин: Такая интересная история произошла. Я уже был на первой смене в другом лагере 21 день. Мне не нравилось ездить в лагерь, потому что там было очень плохо. Все издеваются друг над другом, дерутся, плохая атмосфера. Мне не очень нравилось. Я решил, раз в "Китеж" меня приглашали на 14 дней, а в пионерский лагерь на 21, то туда, где меньше, я и поеду. Я вообще не знал, что это такое. Мне сказали – в лагерь, я и поехал в лагерь. Мне очень понравилось. Я не хотел уезжать. Потом меня спросили – хочу ли я остаться еще на некоторое время, я сказал – да, на две недели. Потом меня спросили – хочешь ли ты остаться вообще. Я сказал – да.
Тамара Ляленкова: Рассказ о "Китеже" продолжает его основатель Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Все получилось не так, как я планировал, потому что оказалось, что дети сотрудников Гостелерадио в пионерском лагере и дети-сироты – это совершенно разные категории населения, совершенно разные, как бы сейчас сказали, менталитеты. То, что легко брали дети из хороших семей – любовь, учебу, знания, очень плохо брали сироты, потому что у них есть четко устоявшийся образ мира в голове. Этот образ мира говорит о том, что взрослые – это гады, скорее всего, все. Главная задача в этом мире – выжить. Поэтому на лозунги они внимания не обращают и пытаются выживать. Причем, что интересно, что даже у 4-летнего ребенка это уже в сознании. Оно впитывается, очевидно, в первые 2-3 года – когда родители бьют, когда родители ругаются, когда родители орут, или забывают покормить, или сменить пеленки. Все это срабатывает. И вырастает личность – увы! – чаще всего крайне недоверчивая. И даже когда ей даешь, она не берет.
Тамара Ляленкова: Рассказывает Саша Аргунов.
Александр Аргунов: Настало лето. Мне предложили поехать в "Китеж". Я не знал, что это такое. Я думал, это лагерь. Я говорил, что не хочу, не хочу. Но в то время мне очень нравились компьютеры. Я спрашиваю: "А там есть компьютеры?" Они – да, есть. Я – хорошо, я поеду. Еще взяли пару ребят из детского дома. Как только мы приехали, вышли из машины, меня сразу взял Серж и Женя и сказали, что ты будешь жить у нас всю игру.
Тамара Ляленкова: Кто такие Серж и Женя?
Александр Аргунов: Это будущие мои приемные родители. Я сразу начал жить у них в пирамиде.
Тамара Ляленкова: Что значит – в пирамиде?
Александр Аргунов: Дом называется так. Я приехал, пожил первую игру, хотел уехать. Потом мне предложили – хочешь остаться на вторую игру тоже на две недели? Я сначала сказал – нет. Потом подумал и сказал – да, я хочу остаться.
Тамара Ляленкова: Саша, вы похожи на человека, который сначала говорит "нет", а потом думает.
Александр Аргунов: Не всегда.
Тамара Ляленкова: Вы легко вошли в атмосферу «Китежа»? Или все-таки было какое-то противодействие? Что-то мешало, что-то раздражало, не нравилось? Может быть, хотелось куда-нибудь в угол спрятаться.
Александр Аргунов: Я приехал из детского дома, из привычного мне места. Я хотел сначала туда вернуться, потому что я не знал, что такое "Китеж", что там вообще делают, кто такие эти люди. Я хотел в детский дом. Потому что я знал, что там за люди, что за атмосфера.
Тамара Ляленкова: Завоевать доверие ребенка из детского дома непросто, но это необходимое условие для того, чтобы человек разрешил помочь ему. Как правило, воспользоваться полагающимися при получении образования льготами выпускники детских домов просто не могут – нет привычки к учебе, а, значит, и нет шанса изменить судьбу. Рассказ о том, как эти трудности преодолеваются в "Китеже" продолжает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Каждый взрослый у нас в "Китеже" он, прежде всего, терапевт, а потом он уже взрослый, педагог, водитель, повар – неважно. Мы считаем, что каждый ребенок, попадающий к нам, нуждается в терапии, в интенсивной терапии. Поэтому "Китеж", как и "Орион"... У нас два терапевтических сообщества – это десяток семей, которые воспитывают помимо своих собственных детей приемных, есть школа, ферма, огород, мощные культурные программы, свой театр. Мы пытаемся сделать мир в миниатюре.
Тамара Ляленкова: Что касается культурной программы: понятно, что это необходимое условие для воспитания. Но это то, что вы все принесли из этого мира в тот, то есть вы принесли модель, которую взяли отсюда, из этого мира. А они все-таки существуют в другом. Это немножко такая лукавая вещь, мне кажется. Нет?
Дмитрий Морозов: Жизнь вообще вещь лукавая. Выйдите на улицу и посмотрите.
Тамара Ляленкова: Но в этот мир вы их не пускаете, а, с другой стороны, даете кусок от него с сахарной пудрой и с вишенкой.
Дмитрий Морозов: Давайте я как коллега к вам придерусь. Мы их в этот мир не пускаем. Простите, этот мир выдавил их из себя. Наша задача - как раз вернуть их в этот мир. Мы их не держим в "Китеже", а пытаемся социализировать, как говорят, натаскать и выпустить обратно. Более того, мы это делаем намного успешнее, чем любой детский дом. Потому что наши дети потом учатся в московских институтах, в том числе в университете.
Здесь не лукавство, а нормальное противоречие человеческой жизни, потому что маленький ребенок должен расти в непротиворечивой, доброй, максимально понятной окружающей среде. Ради Бога! Ребенку с детства нужна сказка, а не вся правда о жизни. Ему нужны добрые родители, желательно не разведенные, желательно не ругающиеся, любящие друг друга. Ребенку надо читать добрые, хорошие сказки, а не показывать голливудские мультики и не сажать перед компьютером. И вот тогда у него к годам 13-14 достанет сил, уверенности в себе, желания открыться реальному миру. И когда он его увидит, он адаптируется. Он примет на себя новые заботы, что-то поменяет в своем образе мира, но он будет способен выживать.
С сиротами все хуже. Они с самого начала так припечатаны реальностью, что просто не верят в то, что можно просто выжить, можно чего-то хотеть. У нас бывает так, что приезжают гости и дарят ребеночку конфетку, а он не берет. Почему? Потому что, если ты взял конфетку – ты чем-то обязан. Взрослые этим манипулируют. Поэтому не надо конфет. Вот такая интересная жизнь. Поэтому для начала мы их пытаемся максимально убедить в том, что мы хорошие, честные, что мир добр, что от воли что-то меняется в этом мире. А потом, когда они уже на выходе в большой мир лет в 14-15, мы начинаем их интенсивно возить в Москву, в Калугу. Мы им показываем – вот она реальность. Она очень разная. Надо научиться выживать. Для того чтобы что-то получить, надо хорошо учиться.
Тамара Ляленкова: Дмитрий Морозов прав, у учеников Китежской школы, действительно, есть возможность познакомиться с разными профессиями. В этом году они, по инициативе благотворительного фонда "Большой мир", посетили несколько организаций, в том числе - московское бюро Радио Свобода, где не только послушали о том, как работают радиожурналисты, но и приняли непосредственное участие в создании "Классного часа". Видеосюжет об этом можно посмотреть на нашем сайте в разделе "Авторских проектов". Свою историю рассказывает Сандра Дягилева.
Сандра Дягилева: Я очень плохо помню своих родителей. Единственное, что я знаю, что мой папа был студентом из Конго. Они учились в Московском университете дружбы народов. Так как они были студентами первого курса, у них не хватало времени за мной следить. И в один прекрасный день меня просто забрали из семьи. В данный момент я прохожу стажировку в Москве, работают помощницей главы отдела кадров. В следующем году поступаю в университет. Я хочу быть переводчиком. Мне нравится английский, французский, испанский.
Тамара Ляленкова: А как вы готовитесь, если уже готовитесь к ЕГЭ? Или этому будет посвящен этот учебный год?
Сандра Дягилева: По некоторым предметам приходится покупать книжки и постоянно набивать руку. Нужно привыкать, как это все делать. Например, по истории приходится учить целые темы, потому что вопросы всегда разные. Нужно реально знать.
Тамара Ляленкова: Вы себя уверенно чувствуете или не очень?
Сандра Дягилева: Пока не очень.
Тамара Ляленкова: Есть какие-то положительные примеры?
Сандра Дягилева: У нас в "Китеже" вообще не было ни одного случая, чтобы человек не поступил. Но я по поводу себя не очень уверена. Хотя у меня есть еще целый год, я думаю, я наверстаю.
Тамара Ляленкова: Я уверенна, что у Сандры будет все хорошо – она поступит в институт и сможет там учиться. Для большинства сирот образование – едва ли не единственный шанс вернуться в нормальную жизнь. Правда, в любом детском доме вам скажут, что они его, как правило, не используют.
С китежанами дело обстоит иначе. Рассказывает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Мы пока ни одного не потеряли, но это пока. Ясно, что все дети разные, у каждого своя судьба. Более того, мы же не имеем над ними власти. После 18 лет они предоставлены сами себе. Мы пытаемся как-то поддерживать их, но это не решает проблему. Потому что в 18 лет человеку хочется свободы.
Тамара Ляленкова: Не многие дети способны добровольно сесть и учиться. А предложить им какое-то интересное обучение достаточно трудно.
Дмитрий Морозов: Чудес не бывает. Какое интересное обучение? Я и сам терпеть не мог учиться до какого-то момента. Но дети, особенно дети, которые уже испытали превратности судьбы, и при этом начали все-таки верить взрослым, прислушиваются к добрым советам. А добрый совет у нас достаточно банальный – хочешь потом хорошую жизнь, напрягайся сейчас. И не сказать, что сразу верят. Мы их привозим в Москву, мы их привозим в Калугу. Мы их водим в чужие офисы, показываем, как зарабатываются деньги. Они у меня все работали на стройке, помогали. Они все умеют себя самообслуживать, выживать в палатке, в лесу. И в их сознание проникает эта идея, что хочешь – не хочешь, а надо.
Еще раз. Когда среда вокруг нормальная, у ребенка не возникает мысли быть идиотом. Идиотом его делает окружающая среда, когда ему говорят – да, не парься там, что-то ты как ботаник, давай, пойдем сейчас по пивку, поиграем в интернет-кафе, ты только не учись - говорят ему товарищи по играм. У нас таких товарищей по играм нет, как класса нет. У нас все говорят – надо идти читать. Ах, вздыхают, надо так надо. И ты пошел читать.
Тамара Ляленкова: В какой-то момент вам пришлось придумать то образование, которое им подойдет?
Дмитрий Морозов: Для каждого ребенка индивидуально выстраиваем набор вызовов, как мы их называем. Если для одного 5-классника прочитать две страницы текста – это достижение, и мы ставим ему "пятерку", то для другого 5-классника прочитать 20 страниц текста – это лень, явное проявление лени. Тогда мы ставим ему "тройку" и говорим – нечего равняться на соседа. У него были другие стартовые возможности.
Марина Синько: Я училась в первом классе в детском доме. И когда приехала в "Китеж", меня обратно в первый класс посадили, потому что я ничего не знала. Я даже читать не умела, писать не умела. Поэтому я заново пошла в первый класс, а сейчас в 9 перехожу.
Тамара Ляленкова: Вы помните, вы быстро наверстывали то, что было упущено?
Марина Синько: Нет, не быстро. Я только несколько лет назад начала сама понимать, что это мне нужно. А до этого я просто училась. Мне говорили, что надо. Я же по привычке иногда убегала с уроков. Правда, это сложно встать и выйти, когда только два человека сидят в классе. Но потом я привыкла и поняла, что это мне надо, и начала учиться.
Тамара Ляленкова: То есть вы могли, когда вам становилось скучно, просто взять и уйти, заняться своими делами?
Марина Синько: Да.
Тамара Ляленкова: И как реагировали ваши педагоги?
Марина Синько: Потом у нас был разговор. Спрашивали – почему?
Тамара Ляленкова: Вас не возвращали за руку, не тянули?
Марина Синько: Нет, это выбор каждого ребенка. Если он хочет обучиться, то он обучается. С нами просто общались, говорили, что надо учиться, чтобы в следующий раз мы такого не делали, по крайней мере, я так не делала.
Тамара Ляленкова: Рассказывает Марина Синько. У нее девять сестер и братьев, все они теперь живут в "Китеже".
Марина Синько: Наших родителей лишили родительских прав, поскольку они начали пить, как я помню. Моя мама была ювелиром, папа художником. Затем у них не сложилась карьера, они начали пить. Потом их лишили родительских прав, и мы попали в детский дом.
Тамара Ляленкова: У вас есть какие-то мысли о будущей профессии?
Марина Синько: Да, я хочу поступить в медицинский университет, затем закончить визажистом, и стать профессиональным визажистом.
Тамара Ляленкова: Давно хотите?
Марина Синько: Нет, несколько месяцев назад захотела. До этого я хотела поступить в Тимирязевский ВУЗ в Москве и быть тренером конного спорта. Мне нравятся лошади. Потом я поменяла свою точку зрения.
Тамара Ляленкова: У Марины еще есть время и что важнее – возможность, навык учиться. Как удалось этого добиться, рассказывает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Опыт "Китежа" очень трудно переносится на обычную жизнь. У нас какая-нибудь проблема в школе случилась, например, у одного мальчика что-нибудь есть, а у другого – нет. Они оба приходят домой после конфликта, и там мамы имеют общую точку отсчета. Они говорят детям одинаковые слова. У нас единый образ мира. Поэтому нет противоречий. Но вы же не сможете в московской школе всем родителям одинаково мозги причесать. Поэтому и дети очень разные. Насколько детям-сиротам комфортно учиться в обычных школах? Насколько я понимаю, они обычно и не учатся. Но я не верю, что можно всех детей-сирот поместить в терапевтические сообщества типа "Китежа".
Тамара Ляленкова: У вас школа получается почти домашняя?
Дмитрий Морозов: У нас школа, в которой работают родители детей.
Тамара Ляленкова: Здание школы…
Дмитрий Морозов: Здание школы есть, да. Есть и лицензия, и аккредитация, да и программу мы вынуждены соблюдать, потому что ведь потом-то дети идут в обычные институты, где с них спрашивают эту программу, которая, мне кажется, очень мало общего имеет с реальной жизнью и потребностями каждого отдельного ребенка. Я все по этому поводу недоумеваю, ну да ладно, пускай тренируются.
Дело в том, что у нас учителя с родителями являются единым терапевтическим коллективом. Об этом может мечтать любой педагог. Ежедневно собираемся вместе и говорим – у этого ребенка эта проблема, этот мальчик влюбился в эту девочку, поэтому не приготовил домашнее задание, родители, пожалуйста, проследите, не в смысле любви, а чтобы он из дома не ушел, пока не доучит. А Ванечка сегодня очень хорошо рубил дрова, поэтому не успел сделать математику, давайте, мы его похвалим за дрова, а на завтра чуточку поменьше дров, и чуточку побольше математики, чтобы он и там почувствовал себя успешным. И вот этот обмен информацией происходит все время. Поэтому, конечно, мы достигаем хороших результатов.
Конечно, в идеале, если говорить о том, что каждый человек – это ценность, то все-таки образование должно быть сугубо индивидуальным. Мы делаем, что можем.
Тамара Ляленкова: Однако эта бесхитростная формула – делаем, что можем - дала такой положительный результат, что в "Китеж" стали приезжать ребята из московских семей, чтобы избавиться от компьютерной зависимости, "дурной компании", помириться с родителями, вернуть мотивацию к учебе.
"Возвращение домой" называется программа, в рамках которой дети из вполне благополучных семей приезжают в "Китеж" и остаются здесь на некоторое время. Это решение они принимают сами, и жизнь в «Китеже» ведут вполне самостоятельную, состоящую не только из учебы и ролевых игр, но и из работы по хозяйству, на стройке или в огороде. Рассказывает Егор Чехов.
Егор Чехов: Я, собственно, родился и вырос в Москве. До 7 класса учился в обычной московской школе.
Тамара Ляленкова: Вас отправили в "Китеж" на воспитание, Егор?
Егор Чехов: Нет, я сам туда поехал, потому что мне нравится атмосфера, мне нравится природа, здоровый образ жизни. Мне нравится коллектив. Также мне нравится способ обучения. Это не из-за того, что у меня были плохие отношения с родителями. Наоборот, это было оттого, что мне не нравилась ситуация в моей школе. Школа в "Китеже" отличается от московских школ, так как там учителя более внимательно относятся к ученикам, поскольку их меньше. Как правило, в московских школах в одном классе учится 25 человек, в "Китеже" – от 2 до 5. Учителя стараются донести информацию до учеников. Существует мотивация к обучению. Я отлично понимаю, зачем мне надо учиться и делаю это сам. Выполняю домашние задания, узнаю чуть больше, чем мне дают на уроках. Этого не было в московской школе. Именно поэтому я переехал в "Китеж".
Тамара Ляленкова: Это был Егор Чехов. Его родители остались в Москве, а он в "Китеже", в 300 километрах от столицы. Рассказывает Дмитрий Морозов.
Дмитрий Морозов: Да, жизнь не бывает без проблем. А в городе тот образ жизни, который мы сейчас ведем, он вообще не способствует нормальному развитию ребенка. Правда, родитель может изменить ситуация. Более того, ему даже дополнительного времени не надо – 15 минут утром и пара часов вечером. Но они конкретно должны проводиться с ребенком и проводиться правильно.
Мы часто из Москвы-то привозим детей. У нас есть программа с одной из московских гимназий. Не буду называть номер – умная гимназия. Они своих детей привозят к нам на два дня, чтобы гимназисты из элитных семей посмотрели, как можно жить. Они участвуют в наших тренингах. Они строят, они копают землю на огороде, они общаются с нашими сиротами. И у них очень хорошо мозги проясняются. Но это дети хорошие. Потому что все учатся, им интересны знания. Они, даже когда нас нет рядом, за чаем или за вечерней тусовкой у костра говорят о вещах интересных, о познании мира, спорят о вопросах нравственности, цитируют писателей не самых плохих. И наши дети видят – о! а это престижно! Оказывается, не все только бабки делают в Москве, есть те, кто книжки читает. А он мечтает в Академию экономики поступить, а этот в МГУ хочет. Что такое МГУ? А как ты поступил? А почему это престижно?
Реальная жизнь убеждает куда больше, чем наши рассказы. Потому что взрослых дети все равно не слушают, а вот своих старших товарищей – да. Это, кстати, совет – хотите, чтобы ребенок приохотился учиться, найдите ему компанию, где учиться модно и престижно. Другого способа нет. Не ремнем же его сейчас загонять в науку.
Тамара Ляленкова: Все равно возникает, хотите или нет, разница если не между способностями, то, скорее, между возможностями к обучению у родных детей и приемных. Понятно, что индивидуальный подход, но требования-то существуют совершенно конкретные по стандартам школы.
Дмитрий Морозов: Конечно, с 40 работать трудно. Разговор об индивидуальном образовании просто не может идти. Когда их 10 – это нормально. Дети разные, ничего страшного. Мы с вами тоже все разные. У людей разный достаток, у людей разный интеллект, но они уживаются в обществе. Ничего страшного. Учителя должны быть хорошие. Если учитель добрый, горящий, если у него, условно говоря, не только выживание на уме, то дети от этого заражаются.
Если учителю все равно, если он просто ходит на работу… Мне так эта фраза не нравится – «я просто делаю свою работу» – из наших современных фильмов. Терпеть не могу людей, которые просто делают свою работу. Я свою работу делаю непросто, а с большим удовольствием, понимая, что жизнь конечна. Надо получать удовольствие от работы, которую делаешь. Мы вот такие. Мои соратники, которых мы отобрали, взрослые китежане, все такие. У нас погасших нет. У нас нет людей, которые делают свою работу. У нас обучение детей, воспитание их, терапия – это образ жизни. Звучит фантастически. Причем, мы не самые умные, мы точно не самые богатые. У нас школа в рубленой избе помещается. И комплект, может быть, не полный, и не все мы знаем. Но за счет того, что все друг другу помогают, за счет того, что у нас общий сценарий жизни для всего сообщества, для 20 взрослых и 30 детей, мы добиваемся результатов.
Тамара Ляленкова: Но у вас же должны быть, условно говоря, предметники – физик, химик, люди, которые достаточно хорошо знают на школьном уровне предмет.
Дмитрий Морозов: Большинство возникли не откуда и остались жить, а кого-то мы перепрограммировали, послали на курсы повышения квалификации. Согласитесь, что школьную программу любой человек может пройти. Вопрос с дипломом. Потому что без диплома работать не возьмут. Поэтому, да, проходили всякие заочные курсы, заочное образование. Получали диплом. У нас это легко, потому что ты в этот момент не борешься за выживание. Потому что ты знаешь, зачем тебе это надо. Вот конкретные дети. Вот конкретное сообщество. Тебя здесь кормят. Это твой родной дом. Поэтому учиться у нас приятно. Ты очень хорошо понимаешь, зачем это нужно.
Если ты повар или водитель, ты все равно приемный родитель, ты все равно занимаешься терапией с детьми. А это и есть обучение. А дальше ты берешь книжку и читаешь сначала себе, потом вслух ребенку. Первый шаг. Это трудно, когда мы из другой реальности смотрим – надо на работу бежать, есть какие-то взрослые задачи, а потом надо оттуда спускаться к ребенку. А когда ты живешь в сообществе, где дети являются приоритетом, то это нетрудно. Это просто часть жизни.
Мы очень радуемся, ведь дети обычно отмалчиваются, дети молчаливые, что-то тайно про себя просчитывают год-другой, а потом вдруг приходят и начинают задавать вопросы про жизнь. Откуда берутся деньги? Что будет со мной, когда я закончу "Китеж"? Почему у тебя нет "Мерседеса", Дима? Если ты такой большой начальник, почему ты не имеешь собственной машины? Почему другие имеют собственную машину? И так далее. И ты вдруг понимаешь, что это интересно. Что эти разговоры, эти вечные вопросы – зачем я живу, зачем меня родили, почему мои родители спились вместо того чтобы нормально жить? – все это является повседневностью. Это не голливудский сериал, а реальность нашей жизни. Если сейчас у кого-то из слушателей затрепетало внутри, значит вы наш. Напишите письмо, приезжайте, нам очень нужны волонтеры. Нам очень нужны люди, которые разделяют наши взгляды. Нам надо расти. Нам надо больше семей. Мы с большим удовольствием возьмем.
Тамара Ляленкова: Моя следующая собеседница Марианна Давыдкина из числа волонтеров, но привел ее в "Китеж" личный интерес, у ее сына Ивана возникли проблемы с учебой.
Марианна Давыдкина: Он потерял мотивацию к обучению в 6 классе. 5-й он закончил отлично, очень много занимался, ездил на дополнительные занятия – это занятия английским, айкидо и барабаны. Видимо, устал. В 6 классе он все потихонечку побросал, так или иначе, мотивируя, мне так много задают. Тем не менее, ничего не делал, погрузился в компьютер. Причем, сам понимал, что ему надо выбираться, но выбраться не мог, и я не могла его вытащить. Он говорил – еще чуть-чуть, я знаю сам, мне надо, надо, но еще чуть-чуть и все. Это была бесконечная история. Я понимала, что уже надо какие-то меры принимать, потому что дальше это будет снежный ком. Я просто знаю, что делают все старшеклассники и их родители. Они судорожно ищут все репетиторов, потому что школа, к сожалению, как бы она не старалась, не может подготовить. 32 человека в гимназии и один учитель. Плюс провисают 6-7-8 классы, не основные. Дети совершенно не понимают ни смысла в учебе, ничего.
И я предложила Ивану поехать в "Китеж" сначала на ролевую игру. Он съездил, ему понравилось. Потом он зацепился и захотел на вторую игру поехать. А я в это время приехала в "Китеж" пообщаться и спросить, возможно ли ребенка устроить на эту программу.
Тамара Ляленкова: Я так понимаю, что вы детским садом в «Китеже» теперь занимаетесь?
Марианна Давыдкина: Да, я занимаюсь детским садом. Я преподаю старшим девочкам балет. Занимаюсь наставничеством, то есть у меня живет воспитанница. Мама живет в «Орионе», а девочка живет со мной. Она сама так решила, так выбрала.
Тамара Ляленкова: Сын сильно изменился? Как быстро?
Марианна Давыдкина: Во-первых, он долго принимал решение переехать. Потому что в гимназии он был достаточно успешен. Он попытался в гимназии поучаствовать в малом совете – такой орган детского самоуправления. Понял, что в московской гимназии мало дают детям самостоятельности. Они мало что решают. Это все под жестким руководством взрослых происходит, скажем так. Поскольку он это прочувствовал, он просто не захотел там быть, а ему надо. Он знал, что в "Китеже" такое существует. Это была зацепка, что возможно себя открыть, реализовать. Он долго и мучительно принимал эрешение, чтобы в "Китеж" поехать. Все дети - и приемные, и программные – должны обязательно принять решение сами, иначе не будет эффекта, не будет смысла.
Там действительно бывает тяжело. Тяжело в том смысле, что надо постоянно брать на себя ответственность. Постоянно перед тобой встают вызовы. Надо себя преодолевать. Все то, чего не хватает, например, детям в Москве. Он согласился. Ему было сначала непривычно. Он спросил первым делом – а как же я без вас, родителей, там буду? Я говорю – не волнуйся, я, может быть, тоже скоро туда приеду. Но мы не живем вместе. Он живет в принимающей семье. А я могу брать к себе кого-то.
Тамара Ляленкова: Это полезно или это все-таки тяжело: своего родного ребенка видеть иногда?
Марианна Давыдкина: Это очень здорово, особенно для мальчиков в таком возрасте. Очень полезно. Он, например, ко мне может прийти, пообщаться со мной. Все вышло на совершенно другой уровень. Мы перестали с ним сталкиваться в бытовом плане. Он там стал совершенно самостоятельным. Это мечта, я думаю, любой мамы. Он и переехал уже из дома, и в то же время я у него под боком. Но это единственный пока в "Китеже" такой опыт. Вообще, у всех московских детей родители в Москве остались. Дети приезжают на каникулы, или родители иной раз приезжают. Там дети совсем-совсем самостоятельные, и прекрасно себя чувствуют. И Ваня, когда переехал туда, и мы с ним созванивались первое время, он себя тоже прекрасно чувствовал. Я-то себя не очень хорошо чувствовала без него. Плюс я вообще туда стремилась. Я уже давно собиралась в "Китеж".
Сначала он был, конечно, очарован "Китежем". Больше всего ему понравилось общение со взрослыми, как его воспринимают. Потому что в гимназии учительницы бросали все свои силы на установление дисциплины в классы. Не потому что они плохие, а потому что вообще трудно организовать 30 детей и направить их в нужное русло. Ваня наконец нашел друзей настоящих. Прежде не получалось у него или рано еще было, а тут просто так совпало – он нашел друзей. Вообще, сама атмосфера, обстановка, весь режим, весь график - все нравилось, все было замечательно.
Но когда очарование прошло, когда он столкнулся с буднями, что надо делать уроки и никуда не деться, потому что два человека в классе. Плюс взрослые - твои старшие большие друзья, и прийти неподготовленным – это как-то даже не в культуре в принципе. Он понял, что надо прилагать усилия и даже сверхусилия, потому что надо именно на уроке быть настолько сосредоточенным, чтобы абсолютно самостоятельно потом… Родителей уже не спросишь – а как тут и что, помогите мне, потому что я на уроке спал. Эта тема ушла. Он стал совершенно в этом плане самостоятельным. Правда, немножко заныл. Стало сложно. Там есть и час работы. Я считаю, что это немного. Тем не менее, есть такое, когда сообща все выходят и делают какие-то хозяйственные работы: у мальчиков свое что-то, у девочек – свое. Ему стало сложно. Я говорю – хорошо, завтра уезжаем. "Нет, я не уеду, ты что, не понимаешь, я просто ною. Просто меня пожалей. Я хочу быть в "Китеже", хочу здесь заканчивать школу".
Тамара Ляленкова: Это была Марианна Давыдкина. Рассказывает Иван Давыдкин.
Иван Давыдкин: Я жил и учился в Москве, занимался своими интересами, своими хобби, как-то жил и развивался. Но мои родители по телевизору посмотрели передачу Дмитрия Морозова о "Китеже", их это очень заинтересовало. Потом они начали покупать его книги, что-то изучать, работать со мной по тем практикам, которые Дмитрий предлагает. Меня тоже заинтересовал "Китеж" и все, что там происходит.
Тамара Ляленкова: А вы были трудным ребенком?
Иван Давыдкин: Меня не устраивало положение дел в Москве. Мой прогресс стопорился, произошла некая деградация. Собственно, такая средняя молодежь – это компьютер, какие-то банальные интересы, соответственно, вредные привычки. Надо было это как-то решать. Когда была возможность приехать в "Китеж" на ролевую игру, я, естественно, согласился. Мне это понравилось. Я отправился туда. Естественно, там была абсолютно иная атмосфера, нежели в Москве. Отношения между детьми, настроение общества. После ролевой игры я решил остаться там жить. Вместе со мной туда поехали моя мама. Мы там уже целый год. Я нисколько не жалею, что уехал из гимназии, из Москвы. Потому что там другой мир, там намного лучше, интереснее. Там такой коллектив взрослых, помимо их профессий, просто дружеский, хороший коллектив.
Тамара Ляленкова: Не скучаете по своим одноклассникам московским?
Иван Давыдкин: Нет, абсолютно. Поменялись все ценности – ценности дружбы. И просто смешно сейчас смотреть на тех людей, которых называл друзьями по сравнению с китежским моим товарищем.
Тамара Ляленкова: Что поменялось для вас в школьных занятиях? Вам есть с чем сравнить.
Иван Давыдкин: Во-первых, я думаю, это возможность очного обучения. Несмотря на гимназию и на качество обучения, естественно, 30 человек и один учитель – это не сопоставимо. В "Китеже" также есть качественное обучение, довольно мощные учителя. А учеников в моем классе двое. От этого нет расслабленности у учителя. Наоборот, у него есть больше времени качественно и интересно донести до нас материал. Также огромный плюс, я считаю, это английский язык в "Китеже". С нами занимаются волонтеры из-за рубежа, из Великобритании, из Австралии, Франции. Мой преподаватель – это учитель из Шотландии. Английский на высшем уровне. Несмотря на то, что в гимназии у меня был английский уклон, но все равно разный уровень. И, конечно же, атмосфера китежских учителей, преподавателей, которые стремятся развить тебя как личность, а не относятся только как к ученику.
Александр Еремин: Мне нравится обучение в "Китеже", потому что учитель работает со мной. Нас пять человек в классе, но все равно он работает с каждым. Если учитель работает там, где 30 человек, с одним, то я могу расслабиться и не делать домашнее задание, как это делается в обычной школе – списать на уроке или что-то еще. Здесь меня устраивает, что со мной работает учитель, и я делаю сам домашнее задание. Я делаю домашнее задание каждый день. Я делаю это для себя.
Тамара Ляленкова: Есть понимание, что ты учишься для себя, а не просто учишься? Ты понимаешь, что это твой багаж?
Александр Еремин: Да, появилась осознанность, что я делаю это для себя. И от меня зависит – кем я стану.
Тамара Ляленкова: Любой педагог скажет, что такое понимание дорогого стоит. Секреты успеха я продолжаю выпытывать у Дмитрия Морозова.
- Расскажите мне все-таки про школу. Может быть, там есть какие-то вещи, которые нельзя говорить в эфире, потому что придут проверяющие и скажут – ага!
Дмитрий Морозов: Боюсь, что проверяющие могут прийти в любую школу российской глубинки и сказать – ага! Поэтому "Китеж" здесь, наверное, в первых рядах по успехам. Дома родители, конечно, погружают их, бедных, в эту же ситуацию, в эту же среду и заставляют изо всех сил заниматься, чтобы разница между домом и школой особо не чувствовалась. У нас помимо школы есть еще в трех домах классы. Школа маленькая, ну а дома-то у нас – наши дома. Поэтому можно сказать, что дети учатся дома. На самом деле, есть классы, оборудованные. Но нет этого шока – дома хорошо, а потом я одеваю эту мерзкую форму и куда-то тащусь в какую-то инородную атмосферу, где меня строят, мною командуют.
Я помню свою собственную школу. Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю серую форму, которая кололась. Эти теплые ботинки, особенно зимой, в которых я чувствовал себя совсем некомфортно, и поэтому втихую их снимал под партой. Когда меня учительница вызывала, я лез под парту надевать ботинки, а она орала благим матом. Для меня школа была адом. Дома я с удовольствием читал всю огромную родительскую библиотеку, все понимал и был смышленый мальчик с чувством юмора. В школе это вышибалось совершенно беспощадно.
Поэтому я пытаюсь не повторять этих ошибок. У нас за уроками можно и чай попить. Если мы видим, что ребенок загрузился, что у него тихая истерика… Представляете, он проходит математику, смотрит на доску, потом начинает плакать и залезает под парту. И сидит там. И что я должен делать? Двойку ему ставить? Орать на него? Нет, конечно. Чай с булочкой, конфетку – ничего, старик, ты сможешь. Так приходится привлекать. Это весело. Ничего страшного.
Антон Набиуллин: Приехал я в "Китеж" бессознательным, оставшимся в детстве ребенком. Я долгое время находился в таком переломном периоде. Долгое время убегал, прятался под стол, всячески пытался завлечь внимание окружающих людей. Мне говорили, что - Антон, мы тебя все видим, мы тебя любим. Потом все прошло.
Тамара Ляленкова: В "Китеже" было трудно адаптироваться?
Антон Набиуллин: Да, да. До этого я был в детском доме, где не обращали ни на кого просто внимания. Чтобы завлечь внимание, тебе нужно было напугать воспитателя, чтобы он тебе сказал – Антон, не надо так делать. Более грубым тоном.
Тамара Ляленкова: А в детском доме вы учились в обычной школе?
Антон Набиуллин: Да. Нам приходилось ездить в деревенскую школу, несмотря на то, что детский дом находился в городе. Мы до этого жили в деревне. Там рядом в соседней деревне была школа, из которой нас не выписывали.
Тамара Ляленкова: Вы в детский дом попали из деревни?
Антон Набиуллин: Да
Тамара Ляленкова: И должны были поэтому ходить в деревенскую школу. Вы что-нибудь помните из тех уроков в деревенской школе? Есть разное представление о деревенских школах. Может быть, вы что-то свое добавите.
Антон Набиуллин: У нас была школа сравнительно небольшая. Там 40 человек училось всего. Часто дрались там, друг друга не уважали. Учителя не обращали внимания. Если ребенок на уроке пользуется книжечкой ГДЗ (Готовые домашние задания), они даже не смотрели на это. Было несколько пожилых учителей, мы не любили их. Они часто кричали на детей, орали.
Дмитрий Морозов: Разумеется, человек, у которого есть только нормативы, у нас просто не может преподавать. У нас дети сразу выстраивают сердечные отношения. Представляете, какой-нибудь солдат с генералом выстраивал бы глубоко личные, сердечные отношения?! Армия бы распалась. А в школе приходится выстраивать. Директор школы у нас кандидат наук Максим Аникеев. Он первый по стрельбе из лука, учит детей в свободное время самообороне, пишет красками картины и участвует в ролевых играх в виде злодеев. И ребенок, в виде положительного героя может скрестить свой меч с директором школы и даже попытаться зарубить его, если ему повезет. Это нормальные отношения. Ребенок должен уважать учителя не за то, что тот просто учитель, а за то, что он видит – да, перед ним сильная личность, обладающая знаниями, искренняя и готовая эти знания передавать, а не просто вкалывающий за зарплату педагог.
Тамара Ляленкова: Дети учебниками пользуются? Оценки вы ставите?
Дмитрий Морозов: Я ведь не увиливаю. У нас все как в обычной школе. Кроме того, что я вам рассказал, у нас обычные школьные учебники, которые нам РОНО поставляет. У нас есть дневники, куда мы ставим оценки. Иногда мы просто их ставим чуточку повыше, чтобы наши двоечники не совсем теряли радость в жизни. Понимаете, у нас ребенок приходит и в каком-нибудь 6-7 классе делает, скажем, 30 ошибок в диктанте! Он такой к нам попал. А через полгода он делает уже 15. Но если я ему поставлю двойку и там, и там, то нет прогресса, и нет чувства радости. Поэтому за 15 ошибок он получает тройку, за 10 ошибок – четверку. А через год начинается все заново. За 15 – двойку и т. д. пока он к 11 классу не начинает более-менее писать без ошибок.
Я раньше преподавал все – русский, английский, историю, литературу. Сейчас я преподаю только историю. У меня в трудовой книжке написано – учитель истории Китежской средней школы. У меня других профессий нет. Я очень хорошо преподаю историю. Мне она нравится. Мы смотрим фильмы. Мы рисуем карты боев. Мы ездим по местам боевой славы, смотрим на древние фрески. Я их заставляю дышать этой историей: чем жили предки, зачем они сражались. Может быть, поэтому любимая игра у моих детей - в солдатики, ролевые игры. Когда ты понимаешь, как живут другие, ты начинаешь понимать, что и ты свободен выбрать себе судьбу.
Тамара Ляленкова: Пожалуй, это самая главная мотивация – выбрать себе судьбу. А потом перебороть лень и недоверие к миру, к собственным силам. И образование на этом пути – первый шаг, особенно для детей без родителей.
НОВОСТИ ОБРАЗОВАНИЯ
Региональные:
Миллиардер Александр Лебедев первым из российских бизнесменов откликнулся на призыв президента делиться со школьниками историей личного успеха. Как стало известно, бизнесмен отправится в школу села Ильинское Слободского района Кировской области, чтобы рассказать подросткам о том, как он стал миллиардером. Выбор учебного заведения обусловлен тем, что бизнесмен неоднократно оказывал помощь школам именно этого района Кировской области.
Преподаватель Белгородского государственного университета Игорь Потемкин приговорен к штрафу в 1 млн. рублей с лишением права заниматься преподавательской деятельностью сроком на два года. Потемкин признан виновным в получении взятки в размере 47 тыс. рублей за выставление оценок без фактической проверки знаний 23 студентов.
Ряд школ Новосибирска с началом нового учебного года подключились к образовательной системе "Дневник.ру". Родители получат возможность в любой момент посмотреть оценки своих детей, ознакомиться с расписанием уроков или проверить посещаемость через Интернет. Информация о конкретном ученике будет доступна только его родителям.
На Урале открылся первый казачий кадетский корпус. К учебным занятиям приступили 40 учащихся 6-го и 7-го классов. Помимо общеобразовательной программы кадетам предстоит заниматься по особой программе духовно-нравственного и физического развития, разработанной по инициативе губернатора Александра Мишарина для возрождения казачества. В будущем набор кадетов будет производиться с 5-го по 11-й классы.
Московский государственный университет им. Ломоносова выбыл из первой сотни лучших 300 учебных заведений мира. В рейтинге, составленном компанией Quacquarelli Symonds, МГУ занял 112 место. Тогда как в 2010 году Московский университет располагался на 93-й позиции, в 2009 – на 101-й, а в 2008 – на 183-й. Кроме МГУ в рейтинг ведущих учебных заведений мира попал еще только один российский вуз – Санкт-Петербургский государственный университет. Он занял 251 место.
Федеральные:
Владимир Путин во время визита в Приморье познакомился с системой "Электронный университет", созданной на базе Дальневосточного федерального университета. По словам руководителя компании-разработчика, система позволяет управлять всеми процессами в вузе дистанционно, а студентам обходиться без зачёток и студенческих билетов. Кроме того в состав "Электронного университета" входит и он-лайн библиотека, в которой, помимо книг, содержатся и лекции преподавателей.
Министр образования Андрей Фурсенко в интервью газете "Известия" заявил, что даже если захочет, то не сможет отменить ЕГЭ. Против такого решения выступят и учителя, и родители, и школьники, которые привыкли к ясным и единым для всех правилам игры. Формат госэкзамена будет и дальше совершенствоваться, неизменным останется главная идея – "независимость от тех, кто учил ребенка в школе и от тех, кто будет учить его в вузе", – заявил министр.
Премьер-министр Владимир Путин заявил, что правительство выделит дополнительные 9 млрд. рублей для того, чтобы как можно скорее ликвидировать очереди в детские сады. 1 млрд. будет выделен напрямую из федерального бюджета, еще 8 выдадут регионам в качестве целевых кредитов.
Владимир Путин предложил предоставлять молодым педагогам льготные ипотечные кредиты. Ставка по таким займам должна составлять 8,5% годовых, а первоначальный взнос не более 10% от стоимости жилья. При этом выплату первоначального взноса должны, по мнению премьера должны взять на себя региональные власти.
Руководитель Рособрнадзора Любовь Глебова в интервью "Российской газете" рассказала о том, какие нововведения появятся в процедуре сдачи ЕГЭ и поступления в вузы. Во-первых, будет введено ограничение для победителей и призеров олимпиад. Они смогут использовать свою льготу при поступлении только в один вуз. Во-вторых, все вузы, имеющие лицензию на образовательную деятельность, обязаны будут принимать абитуриентов по результатам ЕГЭ. И, в-третьих, с будущего года прекратится выдача бумажных свидетельств с результатами ЕГЭ.
Зарубежные:
Бывший министр обороны США Роберт Гейтс станет новым канцлером колледжа Вильгельма и Марии в Вильямсберге (штат Вирджиния). Ранее престижный пост занимали Маргарет Тэтчер и Генри Киссинджер. У Гейтса уже есть опыт подобной работы, до прихода в Пентагон он был президентом Техасского университета A&M.
Премьер-министр Эстонии Андрус Ансип заявил, что в нынешних экономических условиях государство не может повысить зарплату учителям на 20%, как того требует общественность. При этом, по словам главы правительства, деньги могут быть найдены внутри самой системы образования. Средняя зарплата преподавателя в Эстонии, по данным Союза учителей, примерно на четверть ниже средней зарплаты по стране.
В графстве Манчестер Великобритания в течение ближайших двух лет откроются новые государственные школы, в которых штат преподавателей будет состоять на 100% из отставных военных. Впоследствии подобный опыт распространится по всей Англии. Главная цель, создания подобных учебных заведений, воспитать в учащихся уважение и культуру, а так же "подавить недисциплинированность".
