Люблю читать надписи на заборах. Каюсь. Неинтеллигентно. Но оторваться от настенно-заборных каракуль не могу. Во-первых, филологическое образование томит. Во-вторых, очень характеризует окружающий мир. А с развитием рыночных отношений и бурлящей политической жизни стало ещё интереснее.

У меня два родных языка: один явный, другой – в глухой обороне. Я думаю, говорю и пишу на русском, папином. Читаю и почти все понимаю на украинском, мамином. В семье говорили и говорят по-русски, но всегда понимали и понимают разговор на украинском языке. Хотя… Вот сестра уже второй год не ходит на своей родине в кинотеатры. Говорит, что украинского ей хватает в телевизоре, а читать бесконечно субтитры на русском в кино для глаз обременительно.

Да, так вот. В школе в младших классах у меня были замечательные взаимоотношения с украинским языком и литературой. Даже лучше, чем с русским. Стихи на украинском мне нравились больше, чем на русском.

В классе четвертом стало резко садиться зрение. И мой детский окулист Светлана Михайловна настояла, чтобы для меня школа выделила часы для занятий глазной гимнастикой (набиравшей тогда популярность в стране) в поликлинике. Что-то около часу раза 2-3 в неделю. Сейчас уже не помню. Для этого нужно было отказаться от одного учебного предмета. Мне на выбор предложили физкультуру и украинский. Я была очень спортивной девочкой, несостоявшейся гимнасткой. Я не могла пожертвовать брусьями и баскетболом.

Когда в классе 8-м в Днепропетровске в учебное время погибли на дороге двое школьников, гороно издало распоряжение, по которому обязало, чтобы все ученики находились не просто в стенах школы, а на уроках, вне зависимости, освобождены они от занятий или нет. К тому времени я уже не бегала в поликлинику – моя близорукость прогрессировала на пару с ленью и неверием в прогресс. Но и сидеть на уроках украинского я не собиралась. Поэтому учителя, включая завуча школы, бегали (в буквальном смысле) за мной по этажам и насильно приводили в класс, усаживая на первую парту, чтобы недовольным, протестным бубнёжем не мешала остальным. Иногда я даже отвечала, просто так, когда никто другой не знал ответа. Отвечала на русском. Чтобы не ржали над смытым временем и отсутствием практики произношением.

Так и сейчас смеются, когда просят произнести что-то, типа лічильник. Ужасное слово…

Потом надо мной перестали издеваться, а нашли альтернативный вариант: моим пристанищем стала библиотека.

В аттестате зрелости напротив украинского языка и литературы у меня записано: не изучала.

Когда приезжаю в родной Днепр, я не могу отказать себе в удовольствии читать рекламные щиты, плакаты, надписи в магазинах, транспорте, вывески… В общем, современное наскальное творчество русско-украинского языка меня воодушевляет.

Да здравствует лічильник!

P.s.: Да, когда я поступила на журфак МГУ, к первой сессии решила заранее прочитать некоторую часть литературы. В городской библиотеке в Днепре не нашлось русского варианта «Илиады». Пришлось читать на украинском. Помню: Сочи, пляж, солнце, море, «Илиада» на мовi и папа, который помогает мне с переводом. Мама слаба в военной терминологии. Это мой филологический потолок. Это вам не «Незвичайне і грізне в природі» или «Сатурна» майже не видно».