Опера Вагнера "Запрет на любовь" впервые в России поставлена в театре "Геликон-опера". Режиссер спектакля Дмитрий Бертман перенес действие на стройку, тем самым зарифмовав сюжет произведения с судьбой самого театра.
Пьеса Шекспира "Мера за меру", на которой основано либретто - нечастый гость на российских сценах (год назад ее представил Театр имени Вахтангова). А ранняя опера Вагнера никогда прежде в России не ставилась, так что "Геликон" стал первопроходцем .
- Вагнер ассоцируется у большинства людей с длиннотами, - отмечает Дмитрий Бертман. – Надо посвятить ему огромное количество времени, почитать, подумать, прийти подготовленным, потом обсудить. И вдруг я обнаруживаю эту раннюю, вторую оперу Вагнера. Он ее написал в 22 года. В ней замечательная, очень легко усваиваемая музыка. Комическая, смешная опера, абсолютный "антивагнер". Ее могли бы написать Оффенбах или Мейербер или даже Россини. Единственное, что ее отличает - очень плотный оркестр. Ощущение, что огромный симфонический оркестр играет одновременно с духовым. Вокальные партии написаны для прозрачных, "россиниевских", голосов, но они не могут пробить эту оркестровую мощь, поэтому приходится петь "вагнеровским" голосам…
* * *
Вице-король Палермо Фридрих издал указ о запрете на увеселения и свободную любовь. Обвиненный в нарушении его распоряжения, Клаудио томится в тюрьме, а его сестра Изабелла изобретает интригу, благодаря которой самого Фридриха ловят на прелюбодеянии. Фридрих готов понести наказание, но тут появляется король, отменяет дурацкий указ, и все заканчивается благополучно. Сестра вызволяет брата, влюбленные соединяются, муж возвращается к жене, и – главное – строительство Дворца счастья может быть продолжено. Ситуация с пойманным за руку развратным правителем удивительно актуальна, но "Геликону", конечно, ближе к телу своя рубаха, а именно - история то запрещаемого, то разрешаемого строительства здания театра на Большой Никитской.
- Герои оперы отстаивают свое право на любовь. А наша любовь это театр, - говорит Бертман. - И мы хотим отстаивать наши права на эту любовь, используя нашу трибуну, то есть сцену. Все знают, что мы уже много лет работаем в нечеловеческих условиях. В этом помещении нет не только репетиционного зала, но даже ни одного репетиционного класса. В этом помещении мы умудряемся играть обширный оперный репертуар и делать новые спектакли. Это значит, что сцена используется 24 часа в сутки, она никогда не пустует. Физически мы просто измотаны. Сегодняшняя московская власть нам пообещала, что весь этот ужас закончится, и в самом конце 2012 года мы въедем в наше здание. Мы живем надеждой туда вернуться. И про это играем спектакль. Тем более, что вся наша ситуация прописана в самом сюжете оперы - менять ничего не надо…
* * *
Гала-концерт в честь открытия Большого театра начался появлением хора в строительных спецовках, и вот - снова стройка. Теперь - на сцене "Геликон-оперы". Действие начинается, как и положено, выходом дирижера к оркестру. Но в руках Константин Чудовский держит дрель, и звук дрели мы слышим прежде, чем первый такт увертюры. А завершается спектакль выходом доброго Короля: портретного сходства с новым мэром Москвы нет, но намек понятен.
Австрийский художник Хартмут Шоргхофер ухитрился вписать в крошечное пространство "Геликона" декорацию стройплощадки – с бетонной горкой, котлованом, краном, кирпичными стенами; иными словами, воспроизвести нынешний вид внутреннего двора усадьбы княгини Шаховской, где расположено основное здание театра. Хор одет чрезвычайно экстравагантно. Наряды, увы, вызывают ассоциации не столько с Дворцом счастья, сколько с домом терпимости. Но это – единственная претензия к хорошо сыгранному и спетому представлению. Получилась, правда, не комическая, а сатирическая опера. Тем более, что в некоторых персонажах легко обнаруживается портретное сходство с реальными участниками строительной эпопеи Геликона: руководителями "Архнадзора" . Социальный и, в то же время, ярко театральный, жизнерадостный спектакль – редкое сочетание. Удивительно, что труппе "Геликона" и ее худруку удается сохранять чувство юмора и оптимизм.
По окончании действия опускается легкий занавес, на котором воспроизведен эскиз интерьера большого зала Геликона на Большой Никитской. Того самого Дворца счастья, о котором мечтает весь театр.
Пьеса Шекспира "Мера за меру", на которой основано либретто - нечастый гость на российских сценах (год назад ее представил Театр имени Вахтангова). А ранняя опера Вагнера никогда прежде в России не ставилась, так что "Геликон" стал первопроходцем .
- Вагнер ассоцируется у большинства людей с длиннотами, - отмечает Дмитрий Бертман. – Надо посвятить ему огромное количество времени, почитать, подумать, прийти подготовленным, потом обсудить. И вдруг я обнаруживаю эту раннюю, вторую оперу Вагнера. Он ее написал в 22 года. В ней замечательная, очень легко усваиваемая музыка. Комическая, смешная опера, абсолютный "антивагнер". Ее могли бы написать Оффенбах или Мейербер или даже Россини. Единственное, что ее отличает - очень плотный оркестр. Ощущение, что огромный симфонический оркестр играет одновременно с духовым. Вокальные партии написаны для прозрачных, "россиниевских", голосов, но они не могут пробить эту оркестровую мощь, поэтому приходится петь "вагнеровским" голосам…
* * *
Вице-король Палермо Фридрих издал указ о запрете на увеселения и свободную любовь. Обвиненный в нарушении его распоряжения, Клаудио томится в тюрьме, а его сестра Изабелла изобретает интригу, благодаря которой самого Фридриха ловят на прелюбодеянии. Фридрих готов понести наказание, но тут появляется король, отменяет дурацкий указ, и все заканчивается благополучно. Сестра вызволяет брата, влюбленные соединяются, муж возвращается к жене, и – главное – строительство Дворца счастья может быть продолжено. Ситуация с пойманным за руку развратным правителем удивительно актуальна, но "Геликону", конечно, ближе к телу своя рубаха, а именно - история то запрещаемого, то разрешаемого строительства здания театра на Большой Никитской.
- Герои оперы отстаивают свое право на любовь. А наша любовь это театр, - говорит Бертман. - И мы хотим отстаивать наши права на эту любовь, используя нашу трибуну, то есть сцену. Все знают, что мы уже много лет работаем в нечеловеческих условиях. В этом помещении нет не только репетиционного зала, но даже ни одного репетиционного класса. В этом помещении мы умудряемся играть обширный оперный репертуар и делать новые спектакли. Это значит, что сцена используется 24 часа в сутки, она никогда не пустует. Физически мы просто измотаны. Сегодняшняя московская власть нам пообещала, что весь этот ужас закончится, и в самом конце 2012 года мы въедем в наше здание. Мы живем надеждой туда вернуться. И про это играем спектакль. Тем более, что вся наша ситуация прописана в самом сюжете оперы - менять ничего не надо…
* * *
Гала-концерт в честь открытия Большого театра начался появлением хора в строительных спецовках, и вот - снова стройка. Теперь - на сцене "Геликон-оперы". Действие начинается, как и положено, выходом дирижера к оркестру. Но в руках Константин Чудовский держит дрель, и звук дрели мы слышим прежде, чем первый такт увертюры. А завершается спектакль выходом доброго Короля: портретного сходства с новым мэром Москвы нет, но намек понятен.
Австрийский художник Хартмут Шоргхофер ухитрился вписать в крошечное пространство "Геликона" декорацию стройплощадки – с бетонной горкой, котлованом, краном, кирпичными стенами; иными словами, воспроизвести нынешний вид внутреннего двора усадьбы княгини Шаховской, где расположено основное здание театра. Хор одет чрезвычайно экстравагантно. Наряды, увы, вызывают ассоциации не столько с Дворцом счастья, сколько с домом терпимости. Но это – единственная претензия к хорошо сыгранному и спетому представлению. Получилась, правда, не комическая, а сатирическая опера. Тем более, что в некоторых персонажах легко обнаруживается портретное сходство с реальными участниками строительной эпопеи Геликона: руководителями "Архнадзора" . Социальный и, в то же время, ярко театральный, жизнерадостный спектакль – редкое сочетание. Удивительно, что труппе "Геликона" и ее худруку удается сохранять чувство юмора и оптимизм.
По окончании действия опускается легкий занавес, на котором воспроизведен эскиз интерьера большого зала Геликона на Большой Никитской. Того самого Дворца счастья, о котором мечтает весь театр.
