Ирина Лагунина: Что такое счастье? – на этот вполне философский вопрос искал ответ Фонд «Общественное мнение», проводя массовый опрос населения. Как выяснилось, большинство россиян это понятие связывают, прежде всего, со здоровьем, семьей и материальным благополучием. И – совсем уж сенсационные данные – около 60% граждан говорят, что они счастливы! Однако психологи склонны сомневаться в том, что такие заявления можно понимать буквально. Рассказывает Вероника Боде.
Вероника Боде: «Какой смысл вы вкладываете в понятие «счастье»?» - спросили социологи у россиян. Это был открытый вопрос, то есть люди не выбирали из нескольких готовых формулировок, а сами давали разные варианты ответа. В исследовании приняли участие полторы тысячи человек в ста населенных пунктах сорока трех российских регионов. О полученных данных рассказала Радио Свобода Лариса Паутова, доктор социологических наук, директор проекта «ФОМ – Терри».
Лариса Паутова: Очень многие россияне помнят замечательную фразу из фильма "Доживем до понедельника": "Счастье – это когда тебя понимают". Фраза расхожая, но тем не менее, только 3% россиян считают, что счастье – это взаимопонимание, уважение со стороны других. Большая часть россиян, около 40%, так или иначе связывают счастье с семьей, с близкими, конечно же, с детьми, с внуками. И это очень важно, когда человек не одинок и когда счастлив твой ребенок, счастлива твоя семья. Чаще всего, конечно, так считают женщины: счастье – это семья, дети, внуки, благополучие, мир в доме. На втором месте по частоте ответов – это ассоциация счастья и здоровья, когда ничего не болит. Так считают примерно 27% россиян. На третьем месте – это деньги. Какое счастье, когда много денег, без денег нет никакого счастья, жить в достатке, чтобы копейки не считать. Каждый пятый россиянин так или иначе связывает счастье и деньги.
Что меня не порадовало – это то, что только 4% россиян связывают счастье и любовь. Безусловно, семья – это и есть любовь, здоровье близких, счастье в семье подразумевают любовь, но напрямую любовь и счастье только 4% романтичных натур называют. Еще меньшее число россиян, 1-2%, связывают счастье и карьеру, счастье и работу. И что особенно тревожно, счастье и самореализацию. Видимо, наиболее устремленные, наиболее активные россияне говорят о том, что счастье – это когда ты можешь раскрыть все свои задатки, все способности, которые в тебе заложены.
Вероника Боде: Какие слои населения счастливы прежде всего и кто несчастлив?
Лариса Паутова: К сожалению, мы видим четкую зависимость между социальным успехом и счастьем. Счастливы люди, у которых есть деньги, те, которые называют себя людьми со средним и высоким доходом. Счастливы те, у кого есть высшее образование, они более довольны жизнью. Понятно, что более счастливы молодые, нежели люди старшего возраста. Среди молодежи до 75% счастливых людей. Забавно, что счастливыми являются москвичи, они более счастливы, нежели жители сел и малых городов. Видимо, в Москве концентрация образованных, успешных, относительно стабильных людей выше, соответственно, чувство удовлетворения, счастья посещает их чаще.
Вероника Боде: Говорила социолог Лариса Паутова. Вот какие, например, определения счастья дают респонденты ФОМа: «главное, чтобы в душе было хорошо», «возможность обеспечить семью, хотя бы по прожиточному минимуму», «чтобы все мечты сбылись», «когда нет хамства, в обществе благоденствие, уважение друг к другу». Такой разброс мнений показывает, что люди очень по-разному воспринимают это понятие. Кроме того, и в разные эпохи представления о счастье различались. Об этом - писатель и профессор Института психоанализа Александр Плоткин.
Александр Плоткин: Недавно я смотрел подборку из 30 прекрасных фотографий франкского фотографа Нодара. Это знаменитые люди Франции конца 19-го века – Сара Бернар, Виктор Гюго и другие писатели, поэты, Дюма, еще молоденький 16-летний Марсель Пруст. И у всех на лице такая грустинка. Гюго откровенно мрачно-задумчив, кто-то слегка грустит, кто-то грустновато улыбается. Короче говоря, общественное мнение на тот момент, а ведь все хотели сделать свой имидж привлекательным, и блестящий фотограф над этим работал, и все считали, что в этот имидж должна войти некоторая грусть, то есть демонстрировать полнейшее счастье, удовлетворенность, радость жизни было совершенно невозможно по тем представлениям, которые тогда правильный человек должен был иметь.
И если взять соответствующие фотографии, начиная, допустим, 60-70 годов 20 века, то всем положено роскошно улыбаться, демонстрировать какую-то невероятную моложавость, невероятную состоятельность, положено быть счастливым. То есть в наше время несчастливый по какому-нибудь пункту человек, он просто никуда не годится. И если ты не с счастливой улыбкой, не с улыбкой превосходства, не с каким-то выражением победоносно-победительно-шикарным, то значит нарушаешь возможно какую-то базовую культурную доминанту нашего времени.
Вероника Боде: Рассуждения писателя и психоаналитика Александра Плоткина отчасти объясняют ту огромную цифру, которую получили социологи: ведь по данным ФОМа, счастливыми себя называют около 60% россиян! Похоже, что быть несчастным в наше время просто неприлично. А вот у доктора психологических наук Игоря Александрова есть другое объяснение.
Игорь Александров: Такой высокий процент людей, оценивших себя как счастливых людей, может быть объяснен из скрытым базовым имплицитным представлением о счастье на негативном основании: счастлив, потому что нет несчастья. То есть определение счастья через отсутствие несчастья. Тогда процент счастливых может возрастать неограниченно.
Вероника Боде: В каких обществах наиболее распространен такой подход? Можно ли говорить об этом?
Игорь Александров: Только социологи могут ответить. Но интуитивно можно сказать, что это общество с некоторой тяжелой судьбой. То есть специальная история у общества: отсутствие гражданских обществ, неправовое государство, закон, что дышло, неустроенность бытовая. В России мы это имеем.
Вероника Боде: Это был психолог Игорь Александров. По мнению культуролога Елены Волковой, отношение к радости и счастью в российской культуре является довольно специфическим, и истоки его – в христианском мировоззрении.
Елена Волкова: Счастье – ценность не русской и не российской культуры. В традиционном отечественном христианском сознании практически нет категории счастья. Любимая икона Достоевского Божья Матерь Всех скорбящих радость. Переводят как жаждущих радости, как утешение в скорби, в угнетении. Само сочетание двух слов "скорбь" и "радость" – это очень русское представление о счастье, это русский традиционно христианский парадокс, замечательная метафора счастья. Заповеди блаженства: блаженный нищий духом, блаженный плачущий, в современном переводе звучат, как счастливы те, кто бедны ради Бога, как счастливы те, кого гонят. В пути к счастью в его высшем религиозном понимании, как единение с Богом через страдание, в России всегда подчеркивалось страдание. Именно страдание – это центральная категория и ценность русской культуры. Русский язык страдания чрезвычайно богат, в то время как язык радости крайне редко звучит и гораздо более беден: я рада, какое счастье.
Удивительно, если мы послушаем, как люди выражают свою радость, то услышим, что язык радости тяготеет к сленгу и даже в устах образованных людей часто звучит очень грубо: я обалдел, прямо балдею от счастья, кайф, мажор. Но есть индустрия искусственного счастья – есть такой термин в психиатрии. Сегодня индустрия искусственного счастья процветает на радио, телевидении, в шоу-бизнесе. Но это пластиковое счастье. Как писал один из поэтов ГУЛАГа Марк Соболь: "Где наши зека, у вас музыка. И в рифму на "лагерь" о лагере шлягер". Ясно, что мы не можем стать улыбающейся культурой радости после самоубийственного 20 века. Мы можем быть только культурой плача или человеком, который смеется из романа Гюго, потому что ему вырезали на лице улыбку. А потому самые обычные слова радости, которые американцы повторяют по много раз в день, английский язык радости ежедневный богатый, часто повторяемый, непереводимый на русский язык или звучит коряво. Что, вы скажете: наслаждайся иди школой, иди наслаждайся работой, наслаждайся жизнью, получай удовольствие. Это звучит в рекламах. Этот английский язык радости проникает к нам через достаточно искусственные сферы – рекламу, офисы, но пока звучит инородно и неуклюже. А в Америке говорят практически в любой ситуации. Ты идешь на пляж – наслаждайся, идешь в церковь… В центре протестантизма Христос победитель, спаситель, источник радости, преображения человека и мира. Русский Христос – это прежде всего Христос страдающий на кресте.
Вероника Боде: Отмечает культуролог Елена Волкова. Подведем итог. Итак, в России (как, впрочем, можно предположить, и во многих других странах) наиболее счастливыми себя считают люди молодые и обеспеченные. Немало счастливцев среди москвичей, что представляется довольно странным, если учесть, что, согласно другим исследованиям Фонда «Общественное мнение», уровень оптимизма и спокойствия в столице ниже, чем в других регионах страны.
Вероника Боде: «Какой смысл вы вкладываете в понятие «счастье»?» - спросили социологи у россиян. Это был открытый вопрос, то есть люди не выбирали из нескольких готовых формулировок, а сами давали разные варианты ответа. В исследовании приняли участие полторы тысячи человек в ста населенных пунктах сорока трех российских регионов. О полученных данных рассказала Радио Свобода Лариса Паутова, доктор социологических наук, директор проекта «ФОМ – Терри».
Лариса Паутова: Очень многие россияне помнят замечательную фразу из фильма "Доживем до понедельника": "Счастье – это когда тебя понимают". Фраза расхожая, но тем не менее, только 3% россиян считают, что счастье – это взаимопонимание, уважение со стороны других. Большая часть россиян, около 40%, так или иначе связывают счастье с семьей, с близкими, конечно же, с детьми, с внуками. И это очень важно, когда человек не одинок и когда счастлив твой ребенок, счастлива твоя семья. Чаще всего, конечно, так считают женщины: счастье – это семья, дети, внуки, благополучие, мир в доме. На втором месте по частоте ответов – это ассоциация счастья и здоровья, когда ничего не болит. Так считают примерно 27% россиян. На третьем месте – это деньги. Какое счастье, когда много денег, без денег нет никакого счастья, жить в достатке, чтобы копейки не считать. Каждый пятый россиянин так или иначе связывает счастье и деньги.
Что меня не порадовало – это то, что только 4% россиян связывают счастье и любовь. Безусловно, семья – это и есть любовь, здоровье близких, счастье в семье подразумевают любовь, но напрямую любовь и счастье только 4% романтичных натур называют. Еще меньшее число россиян, 1-2%, связывают счастье и карьеру, счастье и работу. И что особенно тревожно, счастье и самореализацию. Видимо, наиболее устремленные, наиболее активные россияне говорят о том, что счастье – это когда ты можешь раскрыть все свои задатки, все способности, которые в тебе заложены.
Вероника Боде: Какие слои населения счастливы прежде всего и кто несчастлив?
Лариса Паутова: К сожалению, мы видим четкую зависимость между социальным успехом и счастьем. Счастливы люди, у которых есть деньги, те, которые называют себя людьми со средним и высоким доходом. Счастливы те, у кого есть высшее образование, они более довольны жизнью. Понятно, что более счастливы молодые, нежели люди старшего возраста. Среди молодежи до 75% счастливых людей. Забавно, что счастливыми являются москвичи, они более счастливы, нежели жители сел и малых городов. Видимо, в Москве концентрация образованных, успешных, относительно стабильных людей выше, соответственно, чувство удовлетворения, счастья посещает их чаще.
Вероника Боде: Говорила социолог Лариса Паутова. Вот какие, например, определения счастья дают респонденты ФОМа: «главное, чтобы в душе было хорошо», «возможность обеспечить семью, хотя бы по прожиточному минимуму», «чтобы все мечты сбылись», «когда нет хамства, в обществе благоденствие, уважение друг к другу». Такой разброс мнений показывает, что люди очень по-разному воспринимают это понятие. Кроме того, и в разные эпохи представления о счастье различались. Об этом - писатель и профессор Института психоанализа Александр Плоткин.
Александр Плоткин: Недавно я смотрел подборку из 30 прекрасных фотографий франкского фотографа Нодара. Это знаменитые люди Франции конца 19-го века – Сара Бернар, Виктор Гюго и другие писатели, поэты, Дюма, еще молоденький 16-летний Марсель Пруст. И у всех на лице такая грустинка. Гюго откровенно мрачно-задумчив, кто-то слегка грустит, кто-то грустновато улыбается. Короче говоря, общественное мнение на тот момент, а ведь все хотели сделать свой имидж привлекательным, и блестящий фотограф над этим работал, и все считали, что в этот имидж должна войти некоторая грусть, то есть демонстрировать полнейшее счастье, удовлетворенность, радость жизни было совершенно невозможно по тем представлениям, которые тогда правильный человек должен был иметь.
И если взять соответствующие фотографии, начиная, допустим, 60-70 годов 20 века, то всем положено роскошно улыбаться, демонстрировать какую-то невероятную моложавость, невероятную состоятельность, положено быть счастливым. То есть в наше время несчастливый по какому-нибудь пункту человек, он просто никуда не годится. И если ты не с счастливой улыбкой, не с улыбкой превосходства, не с каким-то выражением победоносно-победительно-шикарным, то значит нарушаешь возможно какую-то базовую культурную доминанту нашего времени.
Вероника Боде: Рассуждения писателя и психоаналитика Александра Плоткина отчасти объясняют ту огромную цифру, которую получили социологи: ведь по данным ФОМа, счастливыми себя называют около 60% россиян! Похоже, что быть несчастным в наше время просто неприлично. А вот у доктора психологических наук Игоря Александрова есть другое объяснение.
Игорь Александров: Такой высокий процент людей, оценивших себя как счастливых людей, может быть объяснен из скрытым базовым имплицитным представлением о счастье на негативном основании: счастлив, потому что нет несчастья. То есть определение счастья через отсутствие несчастья. Тогда процент счастливых может возрастать неограниченно.
Вероника Боде: В каких обществах наиболее распространен такой подход? Можно ли говорить об этом?
Игорь Александров: Только социологи могут ответить. Но интуитивно можно сказать, что это общество с некоторой тяжелой судьбой. То есть специальная история у общества: отсутствие гражданских обществ, неправовое государство, закон, что дышло, неустроенность бытовая. В России мы это имеем.
Вероника Боде: Это был психолог Игорь Александров. По мнению культуролога Елены Волковой, отношение к радости и счастью в российской культуре является довольно специфическим, и истоки его – в христианском мировоззрении.
Елена Волкова: Счастье – ценность не русской и не российской культуры. В традиционном отечественном христианском сознании практически нет категории счастья. Любимая икона Достоевского Божья Матерь Всех скорбящих радость. Переводят как жаждущих радости, как утешение в скорби, в угнетении. Само сочетание двух слов "скорбь" и "радость" – это очень русское представление о счастье, это русский традиционно христианский парадокс, замечательная метафора счастья. Заповеди блаженства: блаженный нищий духом, блаженный плачущий, в современном переводе звучат, как счастливы те, кто бедны ради Бога, как счастливы те, кого гонят. В пути к счастью в его высшем религиозном понимании, как единение с Богом через страдание, в России всегда подчеркивалось страдание. Именно страдание – это центральная категория и ценность русской культуры. Русский язык страдания чрезвычайно богат, в то время как язык радости крайне редко звучит и гораздо более беден: я рада, какое счастье.
Удивительно, если мы послушаем, как люди выражают свою радость, то услышим, что язык радости тяготеет к сленгу и даже в устах образованных людей часто звучит очень грубо: я обалдел, прямо балдею от счастья, кайф, мажор. Но есть индустрия искусственного счастья – есть такой термин в психиатрии. Сегодня индустрия искусственного счастья процветает на радио, телевидении, в шоу-бизнесе. Но это пластиковое счастье. Как писал один из поэтов ГУЛАГа Марк Соболь: "Где наши зека, у вас музыка. И в рифму на "лагерь" о лагере шлягер". Ясно, что мы не можем стать улыбающейся культурой радости после самоубийственного 20 века. Мы можем быть только культурой плача или человеком, который смеется из романа Гюго, потому что ему вырезали на лице улыбку. А потому самые обычные слова радости, которые американцы повторяют по много раз в день, английский язык радости ежедневный богатый, часто повторяемый, непереводимый на русский язык или звучит коряво. Что, вы скажете: наслаждайся иди школой, иди наслаждайся работой, наслаждайся жизнью, получай удовольствие. Это звучит в рекламах. Этот английский язык радости проникает к нам через достаточно искусственные сферы – рекламу, офисы, но пока звучит инородно и неуклюже. А в Америке говорят практически в любой ситуации. Ты идешь на пляж – наслаждайся, идешь в церковь… В центре протестантизма Христос победитель, спаситель, источник радости, преображения человека и мира. Русский Христос – это прежде всего Христос страдающий на кресте.
Вероника Боде: Отмечает культуролог Елена Волкова. Подведем итог. Итак, в России (как, впрочем, можно предположить, и во многих других странах) наиболее счастливыми себя считают люди молодые и обеспеченные. Немало счастливцев среди москвичей, что представляется довольно странным, если учесть, что, согласно другим исследованиям Фонда «Общественное мнение», уровень оптимизма и спокойствия в столице ниже, чем в других регионах страны.
