Ни имя победителя приднестровских выборов, ни очередной провал Москвы для приднестровцев особого значения не имели. Все важное, что должно было произойти на выборах, произошло в первом туре - когда Приднестровье рассталось со своим вечным президентом Игорем Смирновым.

Во втором туре президентских выборов в самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республике спикер парламента Евгений Каминский потерпел сокрушительное поражение, набрав чуть более 19 процентов голосов. Гвоздем предвыборной программы Каминского была поддержка Путина, Кремля, "Единой России" - а за три дня до развязки еще и лично Михаила Леонтьева и его программы "Однако". При этом Каминский набрал во втором туре почти на четверть меньше голосов, чем в первом.

Президентом ПМР, набрав более 73 процентов голосов, стал Евгений Шевчук, которого Каминский год назад сменил на посту спикера и в должности руководителя крепнейшей партии "Обновление". И, самое главное - в качестве представителя компании "Шериф", которой в Приднестровье принадлежит практически все. Однако ни имя победителя, которое было известно заранее, ни очередной провал Москвы для приднестровцев особого значения не имели. Все важное, что должно было произойти на выборах, произошло в первом туре, когда Приднестровье рассталось со своим вечным президентом Игорем Смирновым.

Тогда жители Приднестровья прощались со своим прошлым не смеясь, а смущенно улыбаясь – вспоминая наутро после выборов, как выстраивались в очереди на избирательных участках. Выборы были первыми, за 20 с лишним лет истории Приднестровья президента избирали уже четыре раза, все 20 лет звали одинаково; теперь его уход больше похож на смену времени года, чем на революцию.

По-настоящему, кажется, своим провалом был удивлен только сам экс-президент. Смирнов верил в себя, несмотря на прогнозы социологов, он знал, что Приднестровье примет любое решение Центризбиркома, и не ошибся. Просто Центризбирком огласил совсем другое решение. И ничего не случилось, только несколько местных фриков с портретами президента и плакатами с текстом "Медики – за Смирнова!" собрались на последний митинг в поддержку уходящего президента.

Что, может быть, даже интереснее, чем революция.

Берег для государства

Игорь Смирнов создал два главных приднестровских мифа, долго и успешно выдавая их за бренды. В соответствии с первым, в Приднестровье сбылась мечта постсоветского человека о счастливом советском детстве. Из этого органично следовало представление и о модели власти, в которой человек, сидящий в здании бывшего райкома, контролирует на вверенной территории все.

Между тем, о безнадежной советской заповедности здесь напоминают разве что старые советские телефоны-автоматы. Но и ими пользоваться некому, потому что мобильники есть у каждого. И то, что такой с виду самовластительный президент Приднестровья ничего не может приказать не только суду, но, как выяснилось, даже Центризбиркому, здесь все знали задолго до нынешней развязки. Президенту противостояли сразу два спикера парламента, бывший и нынешний - в связи с чем выборы прошли в сравнительно честной борьбе административных ресурсов.

Приднестровье – обычная постсоветская (а значит, действительно, похожая на советскую) провинция, уютная и теплая, как море, которое в сотне километров отсюда. Тирасполь – обыкновенный и чудом сохранившийся губернский городок, неумолимо растворяющий в себе и первые социалистические бараки, и хрущевки, и башенки из тонированного стекла. "Взлетать вдоль, бомбить поперек" – смеются приднестровцы над немыслимой формы территорией их государства, узкой полоской земли, почти вплотную прижатую к пограничному с Молдавией Днестру Украиной.

Здесь вообще к тому, что связано с независимостью, относятся с той же легкостью, с которой прошло прощание со Смирновым. Приднестровский бизнес нисколько не комплексует от того, что для внешнего мира он - молдавский экономический агент. Тираспольский "Шериф" – одна из сильнейших команд молдавского футбольного чемпионата, а сама сборная Молдавии не считает для себя зазорным играть на роскошном тираспольском стадионе. И блистают на молдавских конкурсах красоты приднестровские красавицы.

Здесь, в отличие от других аналогичных сюжетов, всегда считалось моветоном рассуждать о могучем потоке, которым хлынули бы инвестиции, если бы кто-нибудь признал их государство.

Здесь вообще никто, кажется, не считает непризнанность проблемой.
От того, что в жизни недостает флага Приднестровья перед зданием ООН, его граждане совершенно не страдают. Достаток от признанности тоже явно не зависит, судя по схожести приднестровского пейзажа с провинциальным украинским, молдавским или российским. Свои социальные обязанности непризнанное государство исполняет примерно с тем же рвением, что и признанное, так что по этой части никто нигде ничего одинаково не ждет.
Некоторые неудобства, конечно, имеются. С приднестровским паспортом не жизнь, но с ним никто жить и не собирается. Здесь у каждого пачка паспортов. Такой же непреходящей ценностью, как российский, украинский, или даже болгарский паспорт является молдавский, дающий право беспрепятственно въезжать в страну Евросоюза Румынию. И Кишиневу приходится объясняться по этому поводу с европейцами, резонно интересующимися: если обладателями молдавских паспортов так легко становятся в Тирасполе, то что мешает с той же легкостью обзавестись ими в Одессе или хоть в далеком Череповце?

В общем, мир для приднестровцев открыт в любую сторону. Учиться, лечиться или работать хоть в Кишиневе, хоть в Одессе никто не мешает, уже едва ли не половина населения и вовсе приезжает в родные места только в отпуск. А линий фронта здесь никогда не было, никто никому не угрожает, и никто никому не враг.
Словом, обычная постсоветская жизнь. И получается, что уже не так и важно, признано государство или нет. Намного интереснее, как граждане, с улыбкой приспособившись, могут обходиться вообще без него.

Патриа ну се венде!

И, если не считать поднадоевшего президента, совершенно незачем, выходит, что-то кардинально менять - или, тем более, ждать крутых перемен. Независимости достаточно, становиться Молдавией ни к чему. Не потому, что Молдавия плоха, хотя многие и верят, что вернувшаяся власть Кишинева непременно обесценит все, что нажито за годы независимости – дипломы, собственность, пенсии. Зачем возвращаться туда, откуда, по сути, никто далеко и не уходил? "Ни пяди родной земли!"; на русском, на украинском доносили эту мысль до граждан предвыборные плакаты Смирнова. Но красивее всего, конечно, это звучало на молдавском: "Патриа ну се венде!" – "Родина не продается!".

Именно эту непреклонность, как принято считать, Москва и не простила Игорю Смирнову. Причем случилось это отнюдь не сегодня. Игорь Смирнов – один из соавторов провала так называемого "Меморандума Козака" 2003-го года, в соответствии с которым Приднестровье воссоединялось с Молдавией. Правда, условия, на которых это происходило, никого, кроме Москвы, не устраивали: основой плана была федерализация Молдавии, о которой не желали слышать ни на одном из берегов Днестра, не говоря уж о Европе.

Для главы приднестровского МИДа Владимира Ястребчака сегодня очевидно: никакого "Козака-2011" быть не может: совершенно другая политическая ситуация. Но в таком случае логично предположить, что должен существовать хотя бы черновик какого-то нового плана - из которого понятно, чем плох Игорь Смирнов и чем хорош спикер парламента Анатолий Каминский, на которого сделала ставку Москва. "Нет, - отвечает Владимир Ястребчак, - Даже на уровне утечек, даже в кулуарах мы не видим никаких намеков на существование нового плана".

Впрочем, Ястребчак дипломатично дает понять, что Москва, кажется, все-таки не прочь снова почерпнуть вдохновения в формулах 2003-го. Тем более, что, как он вспоминает, с юридической точки зрения там все было прописано безукоризненно. Между тем, в среде экспертов уже давно трюизмом является тезис, который очень четко сформулировал приднестровский политолог Григорий Валовой: "Это все – торчащие уши все того же меморандума. Идея его ведь проста: инкорпорировать Приднестровье в Молдавию так, чтобы Молдавия с таким прицепом забыла бы и о НАТО, и о Румынии, и вообще о Европе".

Для того, чтобы Приднестровье стало полноценной занозой для Кишинева, его предлагается наделить самостоятельностью вплоть до права вето по принципиальным государственным вопросам. В общем, нынешняя разделенность Молдавии для нее намного предпочтительнее, чем такая территориальная целостность. Самому же Приднестровью тоже придется объяснять своим гражданам, что имеется в виду под федерализацией. Формула Ястребчака, в соответствии с которой Приднестровье не возвращается в Молдавию, а образует с ней новое государственное образование, вызывает сочувственную улыбку не только у его оппонентов, но и экспертов из самого Приднестровья.

Смирнов понимал, что мосты с Москвой сожжены. Тем задорнее он заводил публику разными парадоксами вроде готовности Приднестровья "уйти в Украину". В сентябре 2011 года при посредничестве Киева в Баварии состоялась вполне дружелюбная встреча Смирнова с молдавским премьером Владом Филатом. По странному совпадению, именно после сентября Москва вдруг сочла деятельность сына приднестровского президента уголовной, хотя до этого считала ее чисто коммерческой.

Урегулирование без конфликта

Впрочем, даже после трагикомической ставки на обреченного Каминского в Приднестровье кажется несправедливым подозревать московскую дипломатию в той наивности, которую требует вера в актуальность "Козака сегодня". Может быть, участь Смирнова – это общая досада Москвы от того, что происходит в Приднестровье. Ведь в 2008-м году, после югоосетинского августа Кремль не скрывал, что Приднестровье для него - шанс показать широту подходов, что с теми, кто готов уважать Москву, Кремль может быть вполне конструктивным. Ничего не получилось; возможно, именно тогда Смирнову и был вынесен окончательный приговор.

Но и это - отнюдь не причина того, что все попытки урегулирования столь тщетны. И лишь одно из следствий.

Переговоров фактически нет уже больше 6 лет, и никто уже не делает вид, что это катастрофа. Точно так же, как у Приднестровья, ни у одного участника процесса нет ни малейшего мотива что-то менять. Неурегулирование – как консенсус между всеми участниками урегулирования. Европе, конечно, было бы отрадно, если бы на границах одного из ее членов случился счастливый прецедент решения хоть такого конфликта. Но, поскольку ничем брутальным ситуация не чревата, то и бог с ним, с Приднестровьем - и даже лучше, если оно останется вне Молдавии. По поводу размещения ПРО в Румынии Кишинев и так подвергнется российскому давлению. Так зачем еще и та активность, которую проявят в этом деле граждане Приднестровья? Ведь их-то европейская безопасность взволнует как полноценных граждан Молдавии. Европе тоже понятен российский замысел, в соответствии с которым разбередить в Молдавии с помощью Приднестровья какую-нибудь внутриполитическую лихорадку будет делом самой нехитрой техники.

А без "Козака-2011" Москве никакие другие варианты не интересны. И ей в таком случае тоже лучше все оставить как есть. Иначе придется все чаще расстраиваться от встреч Смирнова и Филата под европейской эгидой. Кстати, значимость очередной неудачи Москвы там, где, как она считатет, ее слово должно быть решающим, тоже не стоит преувеличивать. И дело не только в том, что Шевчук сприть с Кремлем намерен не больше, чем Алла Джиоева. Просто Москва уже вообще не испытывает к Приднестровью того жгучего интереса, который уже и изображает как-то формально. Примерно так же, как Кремль поддерживал Каминского.

В общем, Москва, можно смело сказать, за стабильность. Но ведь и в Молдавии каждый, кто видит себя ее руководителем, прекрасно понимает, что воссоединение с Приднестровьем сулит куда больше головной боли, чем славы. И дело не только в федерализации, по поводу которой придется объясняться со своим народом. Народ же тоже, во-первых, давно отвык от того, что в его стране есть другой берег Днестра. Во-вторых, никто не мешает себя чувствовать на этом другом берегу, как в собственной стране. А что делать молдавской власти, счастливо объединившей страну, с миллиардными долгами за газ, накопленными Тирасполем? Ведь там считают эти долги молдавскими. Что делать с индустрией Приднестровья, в которой все наиболее интересное уже принадлежит российским магнатам? Как быть с политическим объединением, если в Европе себя видит не больше 15-20 процентов приднестровцев? И что делать, наконец, с тем, что молдаване тоже легко догадаются, зачем Кремлю молдавская территориальная целостность?

Может быть, поэтому представители нынешней молдавской власти немного теряются, когда оппоненты-коммунисты их безжалостно гвоздят: да вам, друзья, вообще безразлична судьба единства страны! И только очень немногие уже позволяют себе сказать вслух: да, если речь идет о создании нормальной страны, то эта страна прекрасно может обойтись без Приднестровья. И даже лучше, если без него. Еще вчера проговорить такое - вслух, не оглядываясь - не решался из серьезных людей никто.

В Приднестровье об этом тоже знают. Ни радости, ни досады это здесь не вызывает. Так же, как и новый президент, в честь избрания которого еще накануне выстраивались в очереди перед урнами. Или старый, за которого никому не пришло в голову выйти на площадь. Здесь, в отличие от Южной Осетии, можно по-честному и без ночных оппозиционных костров.Здесь не обмануть граждан - ни тем, что родина продается, ни тем, что враг у ворот, ни тем, что завтра будет признание и счастье. Здесь все то же, что и в Южной Осетии, только доведено до кристальной ясности: просто неправдоподобно узкая, очень уютная и никому, кроме ее жителей, не нужная полоска земли неподалеку от моря. Конфликт между нею и Молдавией все привыкли считать самым простым из всех имеющихся. На деле он оказался, может быть, самым сложным - просто потому, что, если по-честному, то урегулировать, в общем-то, и нечего. И потому что негосударство – по нынешним временам - оказывается, очень стабильная форма существования.