Марьяна Торочешникова: Процессы над националистами и непрекращающиеся суды по делам ЮКОСа, долгожданное решение Европейского суда по правам человека по жалобам заложников "Норд-Оста" и Игоря Сутягина, продолжение шпионских скандалов и введение в действие целого блока поправок к уголовному и процессуальному законодательству, вступление в силу законов о милиции - вот отнюдь не полный перечень судебно-правовых, законотворческих событий, развернувшихся в России в 2011 году.
Итоги этого года через такую судебно-законодательную призму мы подводим сегодня с экспертами в студии Радио Свобода - членом Президентского совета по правам человека и развитию гражданского общества, руководителем Независимого экспертно-правового совета Марой Поляковой и профессором Высшей школы экономики, доктором юридических наук Оксаной Олейник.
Пожалуй, единственным событием, которое вызвало вздох облегчения у многих российских граждан, которое никак не связано с уголовной юстицией, было вступление в силу закона об обязательном медицинском страховании. Критиковали и эту редакцию, но многие отмечали, что людям проще стало получать медицинскую помощь по месту нахождения и так далее. Это, пожалуй, единственное светлое пятно в этой сфере. Оксана Михайловна, что хорошего произошло, как вы считаете?
Оксана Олейник: Я опросила своих знакомых перед передачей: что хорошего в праве произошло в уходящем году? Большинство моих коллег говорили, что ничего хорошего не произошло, стало только хуже. Но есть еще одно светлое пятно. В октябре этого года состоялось долгожданное решение Высшего арбитражного суда по банковским процентам. Все наверняка знают, что в течение длительного времени наши коммерческие банки вели себя, мягко говоря, не очень этично по отношению к своим заемщикам. Проценты по кредитам, проценты за открытие счета, проценты за перечисление денег, всевозможные комиссии - банки вели просто грабительскую политику в отношении своих заемщиков, возлагая на них абсолютно все расходы, связанные с кредитованием. Причем в юридической литературе давно писали, что это безобразие, этого делать нельзя, но судебная практика все время колебалась. То есть были решения у Верховного суда и у Высшего арбитражного суда то в одну сторону, то в другую. Например, были такие решения: раз заемщик согласился на это, у нас свобода договора, и он его читал... Всем было совершенно понятно, что у заемщика не было свободы выбора, потому что у банков была сходная политика, и куда бы заемщик ни пошел, он получал сходные условия. И в конце уходящего года наконец-то Высший арбитражный суд опубликовал на своем сайте и в своем "Вестнике" обзор практики разрешения споров по кредитным договорам, в котором сказал, что банк вправе брать комиссию со своего заемщика, только если он предоставляет этому заемщику какую-то реальную услугу, то есть он что-то делает для заемщика. Не просто это действие, сопровождающее выдачу кредита, например, а он оказывает еще какие-то дополнительные услуги. Ну, например, банк может брать на себя факторные услуги, то есть вести учет получателей и плательщиков средств, может быть комиссионные за определенные услуги. Если такая услуга есть, то есть заемщик понимает, за какое благо он платит, то это будет законно, а вот если такой услуги нет, и речь идет просто об обыкновенных операциональных действиях по выдаче кредита, вот за это банк не вправе брать никакую комиссию.
Марьяна Торочешникова: Оксана Михайловна, люди, которые имеют сейчас действующий кредит, могут ли они, вооружившись этим новым знанием, требовать отмены каких-то процентов и дополнительных выплат от банка?
Оксана Олейник: Это не закон, но это норма, которая введена в действие. У нас в Арбитражном кодексе уже введена норма в действие, которая дает право Высшему Арбитражному суду давать такие нормативные обязательные разъяснения, в Гражданско-процессуальном кодекса такая норма будет вступать в действие с 1 января следующего года. Согласно этой норме, такие разъяснения Высшего арбитражного суда и Верховного суда рассматриваются как новые обстоятельства, и можно пересмотреть ряд дел в связи с этими новыми обстоятельствами. Таким образом, в наше праве реализуется идея прецедента, и вот это вот одно из первых решений будет иметь прецедентную силу. Я не являюсь сторонником прецедента, но это как раз тот случай, когда, с моей точки зрения, неправильным способом введена правильная норма.
Марьяна Торочешникова: И здесь важно отметить, что эти разъяснения будут касаться юридических лиц и частных предпринимателей.
Оксана Олейник: И индивидуальных предпринимателей, конечно. Насколько я понимаю логику развития этого института, он перекочует и в отношения обыкновенных заемщиков. В Верховном суде я видела дела граждан-заемщиков, которые оспаривали такое взыскание процентов, причем очень значительные суммы по отношению к сумме кредита удавалось возвращать. То есть дело теперь за активностью самих граждан.
Марьяна Торочешникова: В сфере уголовного нормотворчества, мне кажется, гораздо больше светлых пятен. Речь идет о поправках к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексу, которые гуманизируют законодательство. Теперь контрабанда, оскорбления, клевета - это не преступления, это решается в порядке административного производства. Что еще такого хорошего произошло в этой области, Мара Федоровна?
Мара Полякова: Нас очень беспокоила ситуация в судопроизводстве. К сожалению, сформирования практика так называемых заказных дел, когда дела давались тем судьям, которые заведомо ясно будут выносить нужные решения.
Марьяна Торочешникова: Что значит - заведомо ясно?
Мара Полякова: Речь идет о том, что либо власти, либо какие-то коммерческие интересы могли иметь место. И дела распределялись, некоторые судьи выносили предсказуемые, но неправосудные решения.
Марьяна Торочешникова: Можно вспомнить истории, когда без явной причины резонансные дела в середине процесса передавались от одного судьи к другому, и это непонятно как мотивировалось.
Мара Полякова: Мы об этом много говорили президенту, и в этом году был принят закон, в соответствии с которым теперь будут использоваться компьютерные программы при распределении дел, и будет учитываться специализация судей, и на мой взгляд, будет более справедливый подход к распределению дел между судьями. То есть независимо от воли председателя будет решаться вопрос. На мой взгляд, это очень важное обстоятельство. Потому что в меньшей степени будут зависимы судьи при принятии решений, не будет заказных, неправосудных процессов и решений. Это уже принят закон в 2011 году, и он уже работает.
Очень долго были обеспокоены тем, что граждане у нас не могли обратиться в суды за пересмотром уголовных и гражданских дел. С 2012 года, со следующего года, вводятся апелляционные суды по гражданским делам, и с 2013 года вводятся апелляции по уголовным делам. Кассационные инстанции будут заменены на апелляционные. В кассационной инстанции дела не пересматриваются по существу, там исследуются только документы, участвуют стороны, но доказательства не исследуются, не выносится решение по существу дела. А теперь в апелляции, если какая-то сторона или обе стороны не согласны с решением первой инстанции, дело будет рассматриваться с исследованием всех доказательств, то есть заново по существу будет теперь рассмотрение дела.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, в арбитражных судах это обычная практика, уже давно устоявшаяся.
Оксана Олейник: Да. И там действительно существует раздача дел вне зависимости от воли председателя, это все уже реализовано.
Мара Полякова: Кстати, ссылались на арбитражные суды, когда принимали эти все нововведения.
Оксана Олейник: Я вам должна сказать, что российская система арбитражных судов с точки зрения организации, информационной открытости, доступности решений значительно опережает суды общей юрисдикции. И практически сейчас если не все, то почти все арбитражные решения мы можем найти на соответствующих сайтах, чего нельзя сказать о судах общей юрисдикции. Мне несколько раз приходилось искать просто по теме моих лекций, занятий какие-то судебные решения, и это практически невозможно.
Марьяна Торочешникова: Если говорить о процессах, которые проходили на протяжении этого года в российских судах, были те, что привлекли ваше внимание?
Оксана Олейник: Вот буквально на днях Конституционный суд постановил очень порадовавшее меня решение – по статье 90-ой УПК. У нас вот уже более года действует новая редакция статьи 90-ой, которая провозгласила равенство всех судов – арбитражных, гражданских и уголовных процессов. И это было великое достижение, с моей точки зрения, потому что до этого было записано преимущество уголовного процесса над всеми остальными. Этой осенью Конституционный суд рассматривал очень интересное дело, там фабула была простая: по подложному документу оформили договор купли-продажи недвижимости, и после его оформления договор был признан действительным, затем в уголовном процессе было возбуждено дело о служебном подлоге и доказано, что документ, по которому был оформлен этот договор, был подложный. На этом основании попытались опровергнуть 90-ю статью, сказав, что должно быть преимущество уголовного процесса. И вот Конституционный суд рассмотрел это дело, и был очень большой риск, что в нашем обществе вернутся обратно к той формулировке, которая была раньше, тем не менее, Конституционный суд юридико-технически поступил совершенно безупречно. Он сказал, что если оказалось впоследствии, что договор, одобренный судом гражданским, у него отпало основание заключения, то есть, скажем, была доверенность сфабрикована, то, соответственно, если в уголовном процессе будет постановлен обвинительный приговор по изготовлению этой доверенности, впоследствии гражданский суд в связи с тем, что отпало основание для заключения договора, должен пересмотреть это дело по так называемым вновь открывшимся обстоятельствам. То есть вот такое толкование как раз вернуло нас к равенству процессов, и, честно говоря, в канун Нового года это тоже было одно из приятных обстоятельств, меня это искренне порадовало.
Марьяна Торочешникова: Это то, что называют приюдикцией в юридическом сообществе, о чем последнее время говорят журналисты. Я считаю, что нельзя обойти внимание такие важные постановления Конституционного суда, которые были вынесены в этом году и были связаны, например, с тем, что теперь родственники скончавшегося подозреваемого или обвиняемого в преступлении или правонарушении имеют право требовать продолжения расследования в целях вероятной реабилитации этого человека. Правильно я понимаю, Мара Федоровна?
Мара Полякова: Правильно, но меня сейчас смущает какая-то странная ситуация, связанная с делом Магнитского. Дела в отношении умерших прекращаются со смертью обвиняемых, тем не менее, почему-то дело по Магнитскому возбуждено, и его маму, которая возражает против расследования, вызывают на допросы. Я пока еще не разобралась окончательно в этой ситуации. Но, конечно, я поддерживаю то постановление, о котором вы сейчас говорили.
Марьяна Торочешникова: Напомню, что оно было вынесено в связи с ДТП на Ленинском проспекте в Москве, виновников которого считали одного из высокопоставленных чиновников «Лукойла», но виновными в ДПТ признали женщин, погибших в аварии.
Мара Полякова: На самом деле, я считала, что не было препятствий для такого подхода, просто постановлением Конституционного суда было подтверждено право родителей и других родственников ставить вопрос.
Марьяна Торочешникова: То есть полиции и следственным органам в очередной раз разъяснили закон. Также важно отметить постановление КС, которое связано с признанием незаконным запрет на регистрацию граждан в садоводческих товарищах. Право у граждан есть, но совершенно непонятно, каким образом он будет реализовано. Насколько я понимаю, никаких дополнительных изменений в законодательство, чтобы это право было реализовано, не вносилось.
Оксана Олейник: По состоянию на сегодняшний нет, и я даже не видела законопроекта. Но это у нас не первый и не последний раз, когда мы пытаемся сделать что-то приличное, но делаем это не до конца. И я считаю очень важным, что у нас вообще увеличилось количество непрофессионализма. Наполеон якобы сказал, что это не преступление, а это хуже – это ошибка. И речь идет о том, что действия не охватываются злым умыслом, который осознан и имеет какую-то цель, а когда просто глупость, просто неаккуратно, непрофессионально, неграмотно, неквалифицированно – таких решений у нас количество увеличивается изо дня в день. Более того, неквалифицированность и юридическая неграмотность у нас перекочевала к законодателю. То есть он сейчас тоже себя не очень утруждает тем, чтобы уяснить какие-то основы и правила нормотворчества, а просто пишет, как бог на душу положит, а в рабочем порядке выясним. Поэтому мы множим количество глупостей в окружающем мире, что не радует.
Марьяна Торочешникова: Конституционный суд разрешил также сотрудникам полиции, а также чиновникам критиковать свое начальство. Раньше запрета на это не было, но известны случаи, когда люди, высказывавшие резкую критику в адрес начальства, потом подвергались гонениям, возбуждению дел о разглашении гостайны, в смысле тайны следствия. И теперь КС сказал, что полицейские, следователи, чиновники могут и чуть ли ни обязаны сообщать о фактах нарушения закона по стороны своих коллег, начальства и руководства.
Мара Полякова: Я боюсь, что это постановление останется на бумаге, а люди, которые критикуют руководство, окажутся в тяжелом положении. Сейчас как раз мы занимаемся делом майора Матвеева, где были обнаружены консервы на складах, для собак, которым кормят солдат. Сейчас он привлечен к уголовной ответственности, осужден к 4 годам лишения свободы, и нашу организацию сейчас как раз подключили, чтобы мы могли разобраться в его судьбе. И у нас большие основания подозревать, что это постановление Конституционного суда не соблюдается. Но было постановление Пленума Верховного суда, которое касалось этой проблемы несколько с иной стороны. К нам в организацию поступало много жалоб по поводу того, что людей привлекают к ответственности за разжигание социальной розни, если они критикуют власть, чиновников, работников милиции. Что такое социальные группы – было абсолютно непонятно, никакого определения не было, а норма существует. Я входила в рабочую группу, которая занималась гуманизацией Уголовного законодательства, и мы там ставили вопрос о том, чтобы убрали социальные группы из кодекса либо дали такое определение, которое исключало бы такие факты. Но там были представители ведомств, от правозащитного сообщества были всего два человека, и нам, к сожалению, не удалось эту проблему решить на уровне Уголовного законодательства. Но зато не без нашей инициативы в постановлении Пленума Верховного суда было дано разъяснение, где говорилось, что критика руководства, критика властей, критика правоохранительных органов не рассматривается как разжигание социальной розни. И это тоже шаг вперед.
Марьяна Торочешникова: Хочу еще вспомнить о решениях Европейского суда по правам человека, касающихся России. Я отметила три важных на мой взгляд. Это решение Европейского суда по жалобе Игоря Сутягина, который был обвинен в шпионаже, потом помилован, обменян в рамках так называемого шпионского обмена. Сутягин свою вину не признавал и не признает, хотя очень много говорилось о том, что его помиловали, потому что он подписал какую-то бумагу с признанием. Европейский суд по правам человека, рассмотрев его жалобу, в мае этого года вынес решение, что в отношении Игоря Сутягина было нарушено право на справедливое судебное разбирательство. Теоретически у Игоря Сутягина появились теперь возможности для пересмотра этого дела. Второе дело, решения по которому ждали тоже очень много лет, это решение по жалобе «ЮКОС против России», и тут я попрошу Оксану Михайловну сказать пару слов. Европейский суд признал, что в отношении компании ЮКОС было нарушено право на справедливое судебное разбирательство, а также право на защиту собственности компании, когда шли процессы, связанные с налогообложением. Компенсации определены не были. Там были какие-то миллиардные требования у акционеров, но Европейский суд поступил мудро и сказал, что подождет, пока все будет согласовано. Если говорить о части, которая касается налоговых претензий и права компании на защиту, с того времени, когда банкротили ЮКОС, что-то изменилось серьезно в налоговом законодательстве с точки зрения деятельности компаний?
Оксана Олейник: Радикальных изменений я не вижу, чтобы сказать, что все гуманизировалось и стало совсем иначе. Рисковая ситуация для любого предпринимателя остается в полном объеме. Причем введение прецедентной системы, против чего я возражаю, ставит предпринимателя в условия неопределенности. Например, мы заключаем сделку и устанавливаем определенные условия и цену сделки, и на этот момент нет никаких разъяснений ни Высшего Арбитражного суда, ни Верховного суда, а потом, спустя два года, например, в результате споров Верховный суд или Высший Арбитражный суд приходит к заключению, что это надо понимать вот так, и спустя два года мы должны каким-то образом предугадать вот это будущее решение, потому что к нам оно будет применяться. Это будут новые обстоятельства, которые введены нашим всем процессуальным законодательством, и наши с вами сделки могут быть пересмотрены в связи с новым толкованием нормы. С моей точки зрения, введение прецедентной системы права увеличивает риски предпринимателей, хозяйствующих субъектов, риски переквалификации их договоров. А если еще учесть, что налоговое законодательство дает право налоговым органам не только толковать закон или, скажем, договор, оно дает право налоговым органам в части цены сделки вообще редактировать договор, - с моей точки зрения это жуткое безобразие! Если налоговые органы считают, что цена неправильно определена в договоре, с моей точки зрения, в правовом государстве есть только один путь: они должны идти в суд, доказывать, что эта цена не соответствует реальной действительности, и облагать налогом по той цене, которую суд сочтет правильной и обоснованной. Но у нас совсем не так. Налоговые органы могут установить, что налогообложение нужно произвести, исходя из той цены, которую считают обоснованной налоговые органы.
Марьяна Торочешникова: В конце года Европейский суд по правам человека опубликовал свое решение по жалобе заложников во время спектакля в Театральном центре на Дубровке. Страсбург признал, что российские власти нарушили право заявителей на жизнь, а это нарушение очень редко признается и считается фундаментальным. И помимо назначения денежных компенсаций, там около 1,5 миллионов евро, если суммировалось, получилось, обязал провести объективное расследование обстоятельств проведения операции по освобождению заложников. До сих пор в России, вот столько лет прошло с момента захвата заложников, так и не было никогда возбуждено уголовного дела по факту гибели людей. По факту теракты было дело, и оно есть, а вот по факту гибели людей не было, и теперь пострадавшие очень ждут, что будет проведено объективное расследование, что в конце концов понесут ответственность те, кто планировал операцию по спасению, и что назовут, какой именно газ использовался во время операции, чтобы люди, наконец, могли получать квалифицированную медицинскую помощь.
Мара Федоровна, что было за событие, которое возбудило ваше внимание в этом году?
Мара Полякова: Все-таки характерные были негативные явления в очень многих процессах, их масштаб и то, что они нарастают. По большинству дел, которые мне известны, одни и те же проблемы. И самая большая проблема в уголовном судопроизводстве – игнорирование доводов адвокатов, несоблюдение равенства сторон. Не удовлетворяются ходатайства адвокатов, в удовлетворении жалоб адвокатов отказывается, и отказ не мотивируется. На том же деле Ходорковского мы столкнулись с тем, что ходатайства адвокатов о представлении доказательств, как правило, не удовлетворялись, и мы провели опрос адвокатов. Мы опросили около 1400 адвокатов, это колоссальное количество, и им задавали ряд вопросов, в числе прочих были: как часто удовлетворялись или не удовлетворялись ходатайства о предоставлении доказательств невиновности либо меньшей виновности подзащитных. Из 1400 адвокатов только 42 заявили, что их ходатайства удовлетворялись. Мы спрашивали, как часто им отказывали в удовлетворении жалоб, были ли немотивированные отказы, – примерно такое же соотношение, где-то около 50 человек сказали, что они получали нормальные ответы, жалобы удовлетворялись. Это положение дел в 24 или 26 регионах, мы опрашивали адвокатов по всей России. И это бедствие! Мы обратились с этим к президенту, президент тут же назначил проверку. Причем мы приводили конкретные факты, когда адвокатов, которые пытались защищать своих людей, избивали сотрудники следственных органов. В 8 регионах Росси были избиты адвокаты. Были случаи убийств адвокатов. На встрече с президентом я приводила очень страшные примеры. В этот же день было дано поручение, генеральный прокурор через день буквально начал проверку, хотя адвокаты годами добивались проверки этих же фактов. Я прочитала ответ генерального прокурора президенту, в нем соглашались, что такие факты имели место, но уже после этого я получила обращение Генри Резника, президента Московской палаты адвокатов, что продолжаются те же нарушения. Адвокатов вызывают свидетелями по делам их подзащитных, фактически для того, чтобы вывести их из дела, проводят обыски в жилищах, в офисах адвокатов, без решения суда, в связи с их профессиональной деятельностью, что они защищают какие-то конкретных людей.
Марьяна Торочешникова: Интересно, что когда недавние сотрудники прокуратуры оказываются в ситуации, когда они вынуждены пользоваться услугами адвокатов, они сразу же вспоминают и о равенстве сторон в процессе, о защите прав своих адвокатов. Напомню еще процессы, которые освещались активно журналистами. 6 мая Московский городской суд на основании обвинительного вердикта присяжных приговорил националиста, его таковым называют, Никиту Тихонова к пожизненному заключению за убийство адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Его сообщница Евгения Хасис получила 18 лет колонии. 11 июля Московский окружной военный суд вынес приговор 13 членам национал-социалистического общества «Север», о кровавых подвигах которого говорили много правозащитники. И здесь правоохранительные органы работали грамотно и профессионально, смогли установить, выявить эту банду , 13 человек, 27 доказанных эпизодов убийств, были приговорены к длительным срокам лишения свободы, вплоть до пожизненного. Тогда многие заговорили о том, что правоохранительные органы наконец-то начали бороться не с экстремизмом в смысле критики правозащитников в адрес чиновников, а с экстремизмом в его настоящих проявлениях. И, наконец, дело о Манежной площади, и дело об убийстве фаната «Спартака» Егора Свиридова. Вот, пожалуй, все чисто уголовные дела. История, которая стала из ряда вон выходящей, - это история борьбы журналистки Ольги Романовой за своего мужа, предпринимателя Алексея Козлова, который, как и очень многие предприниматели в России в последнее время, был осужден за мошенничество, и уже находился в колонии, но ей удалось добиться отмены приговора в Верховном суде Российской Федерации. Алексей Козлов освобожден, сейчас его дело пересматривается, заседания проходят раз в неделю. Многие считают, что это была яркая, большая победа, которая касается не только Ольги Романовой, но и вообще всех предпринимателей. Так или иначе, она дала им надежду на то, что может быть справедливость в их делах. А вот в деле Михаила Ходорковского и Платона Лебедева ни о какой справедливости, по мнению правозащитников, до сих пор речи нет. И вот в конце года к правозащитникам примкнули люди с мировыми именами, ученые, цивилисты, криминалисты, специалисты в области корпоративных взаимоотношений, которые проводили экспертизу.
Оксана Михайловна, вы тоже были экспертов в этом деле. К какому выводу вы пришли?
Оксана Олейник: Я с удовольствием участвовала в экспертизе, это было очень интересное сотрудничество профессионалов. Причем мы изначально договаривались, что мы не оцениваем политическую составляющую этого дела, а оцениваем чистую юриспруденцию, даже если хотите приземленно – юридическую технику реализации того, что произошло. Я пыталась проанализировать приговор и все обстоятельства дела, которые в нем были освещены, с точки зрения юридической состоятельности, то есть насколько это профессионально сделано. К сожалению, меня вынесенные юридические документы повергли в грустное состояние. Беда в том, что правоприменители по этому делу виновны еще в том, что они просто плохо знают право. Начнем с первого, нам Конституционный суд давно разъяснил, что если есть решение Арбитражного суда по данному делу, признающее действия законными, то для того, чтобы постановить обвинительный приговор, надо сначала отменить вот это решение Высшего Арбитражного суда. По этому дело это первое чисто профессиональное нарушение: суд постановил соответствующее решение, не добившись отмены решения Высшего арбитражного суда, которое признавало ряд договоров с так называемым трансфертным ценообразованием абсолютно соответствующим закону. То есть у нас один суд считает, что это законная сделка, а другой суд за эту же сделку приговаривает людей к лишению свободы, с точки зрения права это нонсенс, такого разночтения в судебной системе быть не может. Второе, что, конечно, очень печалит. Если мы говорим, что хозяйствующие субъекты нарушили закон в части ценообразования, то надо было пойти в суд и эти сделки оспорить. Ни одно ссылки в приговоре на то, чтобы обратились впоследствии с признанием ничтожности сделки, не было. И это тоже грубый ляп, который недопустим профессионалом. Это основы правоприменения.
Марьяна Торочешникова: И какую оценку вы в своем экспертном заключении в конце концов поставили?
Оксана Олейник: Минус «единицу». Я не вдаюсь в политическую оценку, это чисто юридико-технически плохо сделанная работа. Получить «зачет» за такую работу никакой возможности нет.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, у этой экспертизы были далеко идущие последствия, не для Ходорковского и Лебедева, чья судьба остается…
Мара Полякова: Хотелось бы надеяться, что и для них.
Марьяна Торочешникова: Ну, пока их судьба остается под вопросом, но и для многих-многих граждан, которые в Российской Федерации оказались вовлечены в жернова российского правосудия. Какие предложения Совет при президенте внес, для того чтобы они были воплощены в законодательные нормы?
Мара Полякова: Вся история с экспертизой по делу Ходорковского началась с обращения членов Совета к президенту по поводу помилования Ходорковского и Лебедева. И на этом заседании президент попросил сделать заключение. Он сказал, что он сам цивилист, материалов дела он не знает, и ему было бы интересно узнать квалифицированное мнение независимых экспертов. Мне лично было абсолютно ясно, что по делу идут сплошные процессуальные нарушения. Самого дела я не читал, я не была экспертом, но мои студенты ходили на заседания, я интересовалась этим процессом, и мне было ясно, что приговор надо отменять хотя бы потому, что там были сплошные процессуальные нарушения, и не мог в цивилизованном государстве устоять такой приговор. Но когда я прочитала экспертное заключение, я поняла, что там и о составе преступления не может идти речь. Не только процедурные нарушения, но и преступления как такового не было. Мы предполагали, но пока сам не прочитаешь дело… А здесь были материалы, тщательно проработанные, очень тонко все изложено, замечательный доклад был сделан на заседании. Для меня уже теперь абсолютно очевидно, что там не только процедуры и права этих людей не соблюдались, но и… Мне кажется, что на сегодняшний день такой уровень квалификации работы по этому делу не должен остаться без внимания. Я понимаю все сложности, положение президента, который не может давать указания судам, не может отменять их решения, но и остаться в стороне от такого мнения российских и зарубежных специалистов, причем авторитетов в этой отрасли, специализирующихся на русском праве, мировые звезды, - я не понимаю, как можно не отреагировать на это.
Оксана Олейник: У нас нет средств реагирования на сегодняшний день.
Мара Полякова: Во всяком случае вопрос о помиловании в компетенции президента. И разговоры о том, что необходима их просьба о помиловании, признание вины, они не основаны на праве. Это акт милосердия, и он может быть по отношению к любому преступнику… И у меня сомнений нет, что речь идет о невиновных людях.
Марьяна Торочешникова: Но ведь не только о Ходорковском и Лебедеве шла речь. После того, как дело было изучено, были предложены какие-то изменения в законодательство, для того чтобы в такой же ситуации не оказались другие люди, правильно я понимаю?
Мара Полякова: Там очень много было предложений, над которыми мы давно работаем, и они связаны с воспрепятствованием использованию уголовных репрессий там, где должен разрешаться гражданско-правовой спор. Когда речь идее об экономических спорах, а используется незаконно, и сейчас это тенденция… К нам поступает много обращений, когда речь идет об отъеме собственности, о конкурентах, которые хотя выбить из колеи своего противника, - находят пути к правоохранительным органам, подходы, возбуждаются уголовные дела, и таким образом либо отнимается собственность, либо выбивается конкурент. И решение всех проблем для того, кто хочет отнять собственность, - это арест.
Оксана Олейник: И многие вопросы можно решить. Это сейчас стало традицией российского бизнеса: если невозможно решить спор в судебном порядке, в гражданском споре, обращаются к уголовному. И это ужасно тем, что нет пути согласования судебных решений.
Марьяна Торочешникова: Будем надеяться, что 2012 год принесет хорошие новости в этом плане, что многие законодательные инициативы, предложенные рабочей группой Совета при президенте по правам человека, получат законодательное воплощение.
Я благодарю Мару Федоровну и Оксану Михайловну за то, что сегодня подводили вместе со мной итоги юридические 2011 года. Поздравляю всех с наступающим Новым годом!
Итоги этого года через такую судебно-законодательную призму мы подводим сегодня с экспертами в студии Радио Свобода - членом Президентского совета по правам человека и развитию гражданского общества, руководителем Независимого экспертно-правового совета Марой Поляковой и профессором Высшей школы экономики, доктором юридических наук Оксаной Олейник.
Пожалуй, единственным событием, которое вызвало вздох облегчения у многих российских граждан, которое никак не связано с уголовной юстицией, было вступление в силу закона об обязательном медицинском страховании. Критиковали и эту редакцию, но многие отмечали, что людям проще стало получать медицинскую помощь по месту нахождения и так далее. Это, пожалуй, единственное светлое пятно в этой сфере. Оксана Михайловна, что хорошего произошло, как вы считаете?
Оксана Олейник: Я опросила своих знакомых перед передачей: что хорошего в праве произошло в уходящем году? Большинство моих коллег говорили, что ничего хорошего не произошло, стало только хуже. Но есть еще одно светлое пятно. В октябре этого года состоялось долгожданное решение Высшего арбитражного суда по банковским процентам. Все наверняка знают, что в течение длительного времени наши коммерческие банки вели себя, мягко говоря, не очень этично по отношению к своим заемщикам. Проценты по кредитам, проценты за открытие счета, проценты за перечисление денег, всевозможные комиссии - банки вели просто грабительскую политику в отношении своих заемщиков, возлагая на них абсолютно все расходы, связанные с кредитованием. Причем в юридической литературе давно писали, что это безобразие, этого делать нельзя, но судебная практика все время колебалась. То есть были решения у Верховного суда и у Высшего арбитражного суда то в одну сторону, то в другую. Например, были такие решения: раз заемщик согласился на это, у нас свобода договора, и он его читал... Всем было совершенно понятно, что у заемщика не было свободы выбора, потому что у банков была сходная политика, и куда бы заемщик ни пошел, он получал сходные условия. И в конце уходящего года наконец-то Высший арбитражный суд опубликовал на своем сайте и в своем "Вестнике" обзор практики разрешения споров по кредитным договорам, в котором сказал, что банк вправе брать комиссию со своего заемщика, только если он предоставляет этому заемщику какую-то реальную услугу, то есть он что-то делает для заемщика. Не просто это действие, сопровождающее выдачу кредита, например, а он оказывает еще какие-то дополнительные услуги. Ну, например, банк может брать на себя факторные услуги, то есть вести учет получателей и плательщиков средств, может быть комиссионные за определенные услуги. Если такая услуга есть, то есть заемщик понимает, за какое благо он платит, то это будет законно, а вот если такой услуги нет, и речь идет просто об обыкновенных операциональных действиях по выдаче кредита, вот за это банк не вправе брать никакую комиссию.
Марьяна Торочешникова: Оксана Михайловна, люди, которые имеют сейчас действующий кредит, могут ли они, вооружившись этим новым знанием, требовать отмены каких-то процентов и дополнительных выплат от банка?
Оксана Олейник: Это не закон, но это норма, которая введена в действие. У нас в Арбитражном кодексе уже введена норма в действие, которая дает право Высшему Арбитражному суду давать такие нормативные обязательные разъяснения, в Гражданско-процессуальном кодекса такая норма будет вступать в действие с 1 января следующего года. Согласно этой норме, такие разъяснения Высшего арбитражного суда и Верховного суда рассматриваются как новые обстоятельства, и можно пересмотреть ряд дел в связи с этими новыми обстоятельствами. Таким образом, в наше праве реализуется идея прецедента, и вот это вот одно из первых решений будет иметь прецедентную силу. Я не являюсь сторонником прецедента, но это как раз тот случай, когда, с моей точки зрения, неправильным способом введена правильная норма.
Марьяна Торочешникова: И здесь важно отметить, что эти разъяснения будут касаться юридических лиц и частных предпринимателей.
Оксана Олейник: И индивидуальных предпринимателей, конечно. Насколько я понимаю логику развития этого института, он перекочует и в отношения обыкновенных заемщиков. В Верховном суде я видела дела граждан-заемщиков, которые оспаривали такое взыскание процентов, причем очень значительные суммы по отношению к сумме кредита удавалось возвращать. То есть дело теперь за активностью самих граждан.
Марьяна Торочешникова: В сфере уголовного нормотворчества, мне кажется, гораздо больше светлых пятен. Речь идет о поправках к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексу, которые гуманизируют законодательство. Теперь контрабанда, оскорбления, клевета - это не преступления, это решается в порядке административного производства. Что еще такого хорошего произошло в этой области, Мара Федоровна?
Мара Полякова: Нас очень беспокоила ситуация в судопроизводстве. К сожалению, сформирования практика так называемых заказных дел, когда дела давались тем судьям, которые заведомо ясно будут выносить нужные решения.
Марьяна Торочешникова: Что значит - заведомо ясно?
Мара Полякова: Речь идет о том, что либо власти, либо какие-то коммерческие интересы могли иметь место. И дела распределялись, некоторые судьи выносили предсказуемые, но неправосудные решения.
Марьяна Торочешникова: Можно вспомнить истории, когда без явной причины резонансные дела в середине процесса передавались от одного судьи к другому, и это непонятно как мотивировалось.
Мара Полякова: Мы об этом много говорили президенту, и в этом году был принят закон, в соответствии с которым теперь будут использоваться компьютерные программы при распределении дел, и будет учитываться специализация судей, и на мой взгляд, будет более справедливый подход к распределению дел между судьями. То есть независимо от воли председателя будет решаться вопрос. На мой взгляд, это очень важное обстоятельство. Потому что в меньшей степени будут зависимы судьи при принятии решений, не будет заказных, неправосудных процессов и решений. Это уже принят закон в 2011 году, и он уже работает.
Очень долго были обеспокоены тем, что граждане у нас не могли обратиться в суды за пересмотром уголовных и гражданских дел. С 2012 года, со следующего года, вводятся апелляционные суды по гражданским делам, и с 2013 года вводятся апелляции по уголовным делам. Кассационные инстанции будут заменены на апелляционные. В кассационной инстанции дела не пересматриваются по существу, там исследуются только документы, участвуют стороны, но доказательства не исследуются, не выносится решение по существу дела. А теперь в апелляции, если какая-то сторона или обе стороны не согласны с решением первой инстанции, дело будет рассматриваться с исследованием всех доказательств, то есть заново по существу будет теперь рассмотрение дела.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, в арбитражных судах это обычная практика, уже давно устоявшаяся.
Оксана Олейник: Да. И там действительно существует раздача дел вне зависимости от воли председателя, это все уже реализовано.
Мара Полякова: Кстати, ссылались на арбитражные суды, когда принимали эти все нововведения.
Оксана Олейник: Я вам должна сказать, что российская система арбитражных судов с точки зрения организации, информационной открытости, доступности решений значительно опережает суды общей юрисдикции. И практически сейчас если не все, то почти все арбитражные решения мы можем найти на соответствующих сайтах, чего нельзя сказать о судах общей юрисдикции. Мне несколько раз приходилось искать просто по теме моих лекций, занятий какие-то судебные решения, и это практически невозможно.
Марьяна Торочешникова: Если говорить о процессах, которые проходили на протяжении этого года в российских судах, были те, что привлекли ваше внимание?
Оксана Олейник: Вот буквально на днях Конституционный суд постановил очень порадовавшее меня решение – по статье 90-ой УПК. У нас вот уже более года действует новая редакция статьи 90-ой, которая провозгласила равенство всех судов – арбитражных, гражданских и уголовных процессов. И это было великое достижение, с моей точки зрения, потому что до этого было записано преимущество уголовного процесса над всеми остальными. Этой осенью Конституционный суд рассматривал очень интересное дело, там фабула была простая: по подложному документу оформили договор купли-продажи недвижимости, и после его оформления договор был признан действительным, затем в уголовном процессе было возбуждено дело о служебном подлоге и доказано, что документ, по которому был оформлен этот договор, был подложный. На этом основании попытались опровергнуть 90-ю статью, сказав, что должно быть преимущество уголовного процесса. И вот Конституционный суд рассмотрел это дело, и был очень большой риск, что в нашем обществе вернутся обратно к той формулировке, которая была раньше, тем не менее, Конституционный суд юридико-технически поступил совершенно безупречно. Он сказал, что если оказалось впоследствии, что договор, одобренный судом гражданским, у него отпало основание заключения, то есть, скажем, была доверенность сфабрикована, то, соответственно, если в уголовном процессе будет постановлен обвинительный приговор по изготовлению этой доверенности, впоследствии гражданский суд в связи с тем, что отпало основание для заключения договора, должен пересмотреть это дело по так называемым вновь открывшимся обстоятельствам. То есть вот такое толкование как раз вернуло нас к равенству процессов, и, честно говоря, в канун Нового года это тоже было одно из приятных обстоятельств, меня это искренне порадовало.
Марьяна Торочешникова: Это то, что называют приюдикцией в юридическом сообществе, о чем последнее время говорят журналисты. Я считаю, что нельзя обойти внимание такие важные постановления Конституционного суда, которые были вынесены в этом году и были связаны, например, с тем, что теперь родственники скончавшегося подозреваемого или обвиняемого в преступлении или правонарушении имеют право требовать продолжения расследования в целях вероятной реабилитации этого человека. Правильно я понимаю, Мара Федоровна?
Мара Полякова: Правильно, но меня сейчас смущает какая-то странная ситуация, связанная с делом Магнитского. Дела в отношении умерших прекращаются со смертью обвиняемых, тем не менее, почему-то дело по Магнитскому возбуждено, и его маму, которая возражает против расследования, вызывают на допросы. Я пока еще не разобралась окончательно в этой ситуации. Но, конечно, я поддерживаю то постановление, о котором вы сейчас говорили.
Марьяна Торочешникова: Напомню, что оно было вынесено в связи с ДТП на Ленинском проспекте в Москве, виновников которого считали одного из высокопоставленных чиновников «Лукойла», но виновными в ДПТ признали женщин, погибших в аварии.
Мара Полякова: На самом деле, я считала, что не было препятствий для такого подхода, просто постановлением Конституционного суда было подтверждено право родителей и других родственников ставить вопрос.
Марьяна Торочешникова: То есть полиции и следственным органам в очередной раз разъяснили закон. Также важно отметить постановление КС, которое связано с признанием незаконным запрет на регистрацию граждан в садоводческих товарищах. Право у граждан есть, но совершенно непонятно, каким образом он будет реализовано. Насколько я понимаю, никаких дополнительных изменений в законодательство, чтобы это право было реализовано, не вносилось.
Оксана Олейник: По состоянию на сегодняшний нет, и я даже не видела законопроекта. Но это у нас не первый и не последний раз, когда мы пытаемся сделать что-то приличное, но делаем это не до конца. И я считаю очень важным, что у нас вообще увеличилось количество непрофессионализма. Наполеон якобы сказал, что это не преступление, а это хуже – это ошибка. И речь идет о том, что действия не охватываются злым умыслом, который осознан и имеет какую-то цель, а когда просто глупость, просто неаккуратно, непрофессионально, неграмотно, неквалифицированно – таких решений у нас количество увеличивается изо дня в день. Более того, неквалифицированность и юридическая неграмотность у нас перекочевала к законодателю. То есть он сейчас тоже себя не очень утруждает тем, чтобы уяснить какие-то основы и правила нормотворчества, а просто пишет, как бог на душу положит, а в рабочем порядке выясним. Поэтому мы множим количество глупостей в окружающем мире, что не радует.
Марьяна Торочешникова: Конституционный суд разрешил также сотрудникам полиции, а также чиновникам критиковать свое начальство. Раньше запрета на это не было, но известны случаи, когда люди, высказывавшие резкую критику в адрес начальства, потом подвергались гонениям, возбуждению дел о разглашении гостайны, в смысле тайны следствия. И теперь КС сказал, что полицейские, следователи, чиновники могут и чуть ли ни обязаны сообщать о фактах нарушения закона по стороны своих коллег, начальства и руководства.
Мара Полякова: Я боюсь, что это постановление останется на бумаге, а люди, которые критикуют руководство, окажутся в тяжелом положении. Сейчас как раз мы занимаемся делом майора Матвеева, где были обнаружены консервы на складах, для собак, которым кормят солдат. Сейчас он привлечен к уголовной ответственности, осужден к 4 годам лишения свободы, и нашу организацию сейчас как раз подключили, чтобы мы могли разобраться в его судьбе. И у нас большие основания подозревать, что это постановление Конституционного суда не соблюдается. Но было постановление Пленума Верховного суда, которое касалось этой проблемы несколько с иной стороны. К нам в организацию поступало много жалоб по поводу того, что людей привлекают к ответственности за разжигание социальной розни, если они критикуют власть, чиновников, работников милиции. Что такое социальные группы – было абсолютно непонятно, никакого определения не было, а норма существует. Я входила в рабочую группу, которая занималась гуманизацией Уголовного законодательства, и мы там ставили вопрос о том, чтобы убрали социальные группы из кодекса либо дали такое определение, которое исключало бы такие факты. Но там были представители ведомств, от правозащитного сообщества были всего два человека, и нам, к сожалению, не удалось эту проблему решить на уровне Уголовного законодательства. Но зато не без нашей инициативы в постановлении Пленума Верховного суда было дано разъяснение, где говорилось, что критика руководства, критика властей, критика правоохранительных органов не рассматривается как разжигание социальной розни. И это тоже шаг вперед.
Марьяна Торочешникова: Хочу еще вспомнить о решениях Европейского суда по правам человека, касающихся России. Я отметила три важных на мой взгляд. Это решение Европейского суда по жалобе Игоря Сутягина, который был обвинен в шпионаже, потом помилован, обменян в рамках так называемого шпионского обмена. Сутягин свою вину не признавал и не признает, хотя очень много говорилось о том, что его помиловали, потому что он подписал какую-то бумагу с признанием. Европейский суд по правам человека, рассмотрев его жалобу, в мае этого года вынес решение, что в отношении Игоря Сутягина было нарушено право на справедливое судебное разбирательство. Теоретически у Игоря Сутягина появились теперь возможности для пересмотра этого дела. Второе дело, решения по которому ждали тоже очень много лет, это решение по жалобе «ЮКОС против России», и тут я попрошу Оксану Михайловну сказать пару слов. Европейский суд признал, что в отношении компании ЮКОС было нарушено право на справедливое судебное разбирательство, а также право на защиту собственности компании, когда шли процессы, связанные с налогообложением. Компенсации определены не были. Там были какие-то миллиардные требования у акционеров, но Европейский суд поступил мудро и сказал, что подождет, пока все будет согласовано. Если говорить о части, которая касается налоговых претензий и права компании на защиту, с того времени, когда банкротили ЮКОС, что-то изменилось серьезно в налоговом законодательстве с точки зрения деятельности компаний?
Оксана Олейник: Радикальных изменений я не вижу, чтобы сказать, что все гуманизировалось и стало совсем иначе. Рисковая ситуация для любого предпринимателя остается в полном объеме. Причем введение прецедентной системы, против чего я возражаю, ставит предпринимателя в условия неопределенности. Например, мы заключаем сделку и устанавливаем определенные условия и цену сделки, и на этот момент нет никаких разъяснений ни Высшего Арбитражного суда, ни Верховного суда, а потом, спустя два года, например, в результате споров Верховный суд или Высший Арбитражный суд приходит к заключению, что это надо понимать вот так, и спустя два года мы должны каким-то образом предугадать вот это будущее решение, потому что к нам оно будет применяться. Это будут новые обстоятельства, которые введены нашим всем процессуальным законодательством, и наши с вами сделки могут быть пересмотрены в связи с новым толкованием нормы. С моей точки зрения, введение прецедентной системы права увеличивает риски предпринимателей, хозяйствующих субъектов, риски переквалификации их договоров. А если еще учесть, что налоговое законодательство дает право налоговым органам не только толковать закон или, скажем, договор, оно дает право налоговым органам в части цены сделки вообще редактировать договор, - с моей точки зрения это жуткое безобразие! Если налоговые органы считают, что цена неправильно определена в договоре, с моей точки зрения, в правовом государстве есть только один путь: они должны идти в суд, доказывать, что эта цена не соответствует реальной действительности, и облагать налогом по той цене, которую суд сочтет правильной и обоснованной. Но у нас совсем не так. Налоговые органы могут установить, что налогообложение нужно произвести, исходя из той цены, которую считают обоснованной налоговые органы.
Марьяна Торочешникова: В конце года Европейский суд по правам человека опубликовал свое решение по жалобе заложников во время спектакля в Театральном центре на Дубровке. Страсбург признал, что российские власти нарушили право заявителей на жизнь, а это нарушение очень редко признается и считается фундаментальным. И помимо назначения денежных компенсаций, там около 1,5 миллионов евро, если суммировалось, получилось, обязал провести объективное расследование обстоятельств проведения операции по освобождению заложников. До сих пор в России, вот столько лет прошло с момента захвата заложников, так и не было никогда возбуждено уголовного дела по факту гибели людей. По факту теракты было дело, и оно есть, а вот по факту гибели людей не было, и теперь пострадавшие очень ждут, что будет проведено объективное расследование, что в конце концов понесут ответственность те, кто планировал операцию по спасению, и что назовут, какой именно газ использовался во время операции, чтобы люди, наконец, могли получать квалифицированную медицинскую помощь.
Мара Федоровна, что было за событие, которое возбудило ваше внимание в этом году?
Мара Полякова: Все-таки характерные были негативные явления в очень многих процессах, их масштаб и то, что они нарастают. По большинству дел, которые мне известны, одни и те же проблемы. И самая большая проблема в уголовном судопроизводстве – игнорирование доводов адвокатов, несоблюдение равенства сторон. Не удовлетворяются ходатайства адвокатов, в удовлетворении жалоб адвокатов отказывается, и отказ не мотивируется. На том же деле Ходорковского мы столкнулись с тем, что ходатайства адвокатов о представлении доказательств, как правило, не удовлетворялись, и мы провели опрос адвокатов. Мы опросили около 1400 адвокатов, это колоссальное количество, и им задавали ряд вопросов, в числе прочих были: как часто удовлетворялись или не удовлетворялись ходатайства о предоставлении доказательств невиновности либо меньшей виновности подзащитных. Из 1400 адвокатов только 42 заявили, что их ходатайства удовлетворялись. Мы спрашивали, как часто им отказывали в удовлетворении жалоб, были ли немотивированные отказы, – примерно такое же соотношение, где-то около 50 человек сказали, что они получали нормальные ответы, жалобы удовлетворялись. Это положение дел в 24 или 26 регионах, мы опрашивали адвокатов по всей России. И это бедствие! Мы обратились с этим к президенту, президент тут же назначил проверку. Причем мы приводили конкретные факты, когда адвокатов, которые пытались защищать своих людей, избивали сотрудники следственных органов. В 8 регионах Росси были избиты адвокаты. Были случаи убийств адвокатов. На встрече с президентом я приводила очень страшные примеры. В этот же день было дано поручение, генеральный прокурор через день буквально начал проверку, хотя адвокаты годами добивались проверки этих же фактов. Я прочитала ответ генерального прокурора президенту, в нем соглашались, что такие факты имели место, но уже после этого я получила обращение Генри Резника, президента Московской палаты адвокатов, что продолжаются те же нарушения. Адвокатов вызывают свидетелями по делам их подзащитных, фактически для того, чтобы вывести их из дела, проводят обыски в жилищах, в офисах адвокатов, без решения суда, в связи с их профессиональной деятельностью, что они защищают какие-то конкретных людей.
Марьяна Торочешникова: Интересно, что когда недавние сотрудники прокуратуры оказываются в ситуации, когда они вынуждены пользоваться услугами адвокатов, они сразу же вспоминают и о равенстве сторон в процессе, о защите прав своих адвокатов. Напомню еще процессы, которые освещались активно журналистами. 6 мая Московский городской суд на основании обвинительного вердикта присяжных приговорил националиста, его таковым называют, Никиту Тихонова к пожизненному заключению за убийство адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Его сообщница Евгения Хасис получила 18 лет колонии. 11 июля Московский окружной военный суд вынес приговор 13 членам национал-социалистического общества «Север», о кровавых подвигах которого говорили много правозащитники. И здесь правоохранительные органы работали грамотно и профессионально, смогли установить, выявить эту банду , 13 человек, 27 доказанных эпизодов убийств, были приговорены к длительным срокам лишения свободы, вплоть до пожизненного. Тогда многие заговорили о том, что правоохранительные органы наконец-то начали бороться не с экстремизмом в смысле критики правозащитников в адрес чиновников, а с экстремизмом в его настоящих проявлениях. И, наконец, дело о Манежной площади, и дело об убийстве фаната «Спартака» Егора Свиридова. Вот, пожалуй, все чисто уголовные дела. История, которая стала из ряда вон выходящей, - это история борьбы журналистки Ольги Романовой за своего мужа, предпринимателя Алексея Козлова, который, как и очень многие предприниматели в России в последнее время, был осужден за мошенничество, и уже находился в колонии, но ей удалось добиться отмены приговора в Верховном суде Российской Федерации. Алексей Козлов освобожден, сейчас его дело пересматривается, заседания проходят раз в неделю. Многие считают, что это была яркая, большая победа, которая касается не только Ольги Романовой, но и вообще всех предпринимателей. Так или иначе, она дала им надежду на то, что может быть справедливость в их делах. А вот в деле Михаила Ходорковского и Платона Лебедева ни о какой справедливости, по мнению правозащитников, до сих пор речи нет. И вот в конце года к правозащитникам примкнули люди с мировыми именами, ученые, цивилисты, криминалисты, специалисты в области корпоративных взаимоотношений, которые проводили экспертизу.
Оксана Михайловна, вы тоже были экспертов в этом деле. К какому выводу вы пришли?
Оксана Олейник: Я с удовольствием участвовала в экспертизе, это было очень интересное сотрудничество профессионалов. Причем мы изначально договаривались, что мы не оцениваем политическую составляющую этого дела, а оцениваем чистую юриспруденцию, даже если хотите приземленно – юридическую технику реализации того, что произошло. Я пыталась проанализировать приговор и все обстоятельства дела, которые в нем были освещены, с точки зрения юридической состоятельности, то есть насколько это профессионально сделано. К сожалению, меня вынесенные юридические документы повергли в грустное состояние. Беда в том, что правоприменители по этому делу виновны еще в том, что они просто плохо знают право. Начнем с первого, нам Конституционный суд давно разъяснил, что если есть решение Арбитражного суда по данному делу, признающее действия законными, то для того, чтобы постановить обвинительный приговор, надо сначала отменить вот это решение Высшего Арбитражного суда. По этому дело это первое чисто профессиональное нарушение: суд постановил соответствующее решение, не добившись отмены решения Высшего арбитражного суда, которое признавало ряд договоров с так называемым трансфертным ценообразованием абсолютно соответствующим закону. То есть у нас один суд считает, что это законная сделка, а другой суд за эту же сделку приговаривает людей к лишению свободы, с точки зрения права это нонсенс, такого разночтения в судебной системе быть не может. Второе, что, конечно, очень печалит. Если мы говорим, что хозяйствующие субъекты нарушили закон в части ценообразования, то надо было пойти в суд и эти сделки оспорить. Ни одно ссылки в приговоре на то, чтобы обратились впоследствии с признанием ничтожности сделки, не было. И это тоже грубый ляп, который недопустим профессионалом. Это основы правоприменения.
Марьяна Торочешникова: И какую оценку вы в своем экспертном заключении в конце концов поставили?
Оксана Олейник: Минус «единицу». Я не вдаюсь в политическую оценку, это чисто юридико-технически плохо сделанная работа. Получить «зачет» за такую работу никакой возможности нет.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, у этой экспертизы были далеко идущие последствия, не для Ходорковского и Лебедева, чья судьба остается…
Мара Полякова: Хотелось бы надеяться, что и для них.
Марьяна Торочешникова: Ну, пока их судьба остается под вопросом, но и для многих-многих граждан, которые в Российской Федерации оказались вовлечены в жернова российского правосудия. Какие предложения Совет при президенте внес, для того чтобы они были воплощены в законодательные нормы?
Мара Полякова: Вся история с экспертизой по делу Ходорковского началась с обращения членов Совета к президенту по поводу помилования Ходорковского и Лебедева. И на этом заседании президент попросил сделать заключение. Он сказал, что он сам цивилист, материалов дела он не знает, и ему было бы интересно узнать квалифицированное мнение независимых экспертов. Мне лично было абсолютно ясно, что по делу идут сплошные процессуальные нарушения. Самого дела я не читал, я не была экспертом, но мои студенты ходили на заседания, я интересовалась этим процессом, и мне было ясно, что приговор надо отменять хотя бы потому, что там были сплошные процессуальные нарушения, и не мог в цивилизованном государстве устоять такой приговор. Но когда я прочитала экспертное заключение, я поняла, что там и о составе преступления не может идти речь. Не только процедурные нарушения, но и преступления как такового не было. Мы предполагали, но пока сам не прочитаешь дело… А здесь были материалы, тщательно проработанные, очень тонко все изложено, замечательный доклад был сделан на заседании. Для меня уже теперь абсолютно очевидно, что там не только процедуры и права этих людей не соблюдались, но и… Мне кажется, что на сегодняшний день такой уровень квалификации работы по этому делу не должен остаться без внимания. Я понимаю все сложности, положение президента, который не может давать указания судам, не может отменять их решения, но и остаться в стороне от такого мнения российских и зарубежных специалистов, причем авторитетов в этой отрасли, специализирующихся на русском праве, мировые звезды, - я не понимаю, как можно не отреагировать на это.
Оксана Олейник: У нас нет средств реагирования на сегодняшний день.
Мара Полякова: Во всяком случае вопрос о помиловании в компетенции президента. И разговоры о том, что необходима их просьба о помиловании, признание вины, они не основаны на праве. Это акт милосердия, и он может быть по отношению к любому преступнику… И у меня сомнений нет, что речь идет о невиновных людях.
Марьяна Торочешникова: Но ведь не только о Ходорковском и Лебедеве шла речь. После того, как дело было изучено, были предложены какие-то изменения в законодательство, для того чтобы в такой же ситуации не оказались другие люди, правильно я понимаю?
Мара Полякова: Там очень много было предложений, над которыми мы давно работаем, и они связаны с воспрепятствованием использованию уголовных репрессий там, где должен разрешаться гражданско-правовой спор. Когда речь идее об экономических спорах, а используется незаконно, и сейчас это тенденция… К нам поступает много обращений, когда речь идет об отъеме собственности, о конкурентах, которые хотя выбить из колеи своего противника, - находят пути к правоохранительным органам, подходы, возбуждаются уголовные дела, и таким образом либо отнимается собственность, либо выбивается конкурент. И решение всех проблем для того, кто хочет отнять собственность, - это арест.
Оксана Олейник: И многие вопросы можно решить. Это сейчас стало традицией российского бизнеса: если невозможно решить спор в судебном порядке, в гражданском споре, обращаются к уголовному. И это ужасно тем, что нет пути согласования судебных решений.
Марьяна Торочешникова: Будем надеяться, что 2012 год принесет хорошие новости в этом плане, что многие законодательные инициативы, предложенные рабочей группой Совета при президенте по правам человека, получат законодательное воплощение.
Я благодарю Мару Федоровну и Оксану Михайловну за то, что сегодня подводили вместе со мной итоги юридические 2011 года. Поздравляю всех с наступающим Новым годом!
