Искусство памяти: 91 год

Выставка в центре дизайна ArtPlay и мультимедийный проект «ПутчЁself». Коллективная память об августе 1991 года: зона согласия или идеологическая война? Искусство памяти или исчезающий архив? Почему посреди выставочного зала установлена баррикада с надписью: «эта конструкция не призывает к отмене результатов выборов 2011 года»? Смысловые клише августа 91 года: танки и «Лебединое озеро», очереди в магазинах и южный берег Крыма, Горбачев и Ельцин. Портреты Егора Гайдара, Галины Старовойтовой, Анатолия Собчака и Геннадия Бурбулиса. Фотореалистическая живопись и монтаж изображений со старых кассет VHS. Должна ли выставка о событиях 91 года призывать к гражданской активности сегодня? Коллективная память вне идеологии.


Валерий Анашвили, куратор выставки, главный редактор журнала «Логос»,
Влад Юрашко, художник,
Ян Левченко, культуролог, профессор Высшей школы экономики;
Игорь Чубаров, философ;
Александр Евангели, художественный критик;
Маргарита Новикова, режиссер интерактивного фильма «ПутчЁселф»;
Александр Бикбов, социолог

В эфире: в воскресенье в 18:00,
повтор: в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00



Фрагмент программы:
Валерий Анашвили: Я опишу одну из работ, которая у нас экспонирована на выставке. Представьте, Советский Союз, 91-ый год, август. Человек с белым пластиковым пакетом вышел утром в булочную, чтобы купить хлеб, батон за 13 копеек. Он выходит из булочной с покупками в пластиковом пакете на улицу, а по улице едет танк. И человек ложится с пластиковым пакетом под танк в центре Москвы. А дальше мы пытаемся проанализировать всю эту ситуацию. Нет привычной моторики у советского человека ложиться под танк, значит, что-то его к этому поступку подтолкнуло. Была сделана фотография, и Влад Юрашко попытался проанализировать, увидеть в этой фотографии то, что происходило с этим человеком. А значит, то, что происходило с обществом. Какой силы была энергетика непонятно чего в обществе – то ли протеста, то ли абсурда, то ли борьбы, что она заставила человека, вышедшего из булочной, лечь под танк. И увидеть, что это был за протест, не так просто, как кажется на первый взгляд. Ни историки, ни политологи, ни экономисты, ни социологи так просто этот феномен объяснить не могут. Они нам объясняют тем, что было недовольство в обществе и так далее. Но это недовольство не всех подталкивало к подобным поступкам, с одной стороны. С другой стороны, все-таки Советский Союз существовал прекрасно, и ни один человек в мире не прогнозировал развала в этот момент. Это же тоже очень важно. Многие люди в мире анализировали развитие нашей страны, и вдруг что-то сломалось – выплеснулась невероятная энергия. И в этой выставке мы пытались увидеть энергетические, психологические, эмоциональные и прочие потоки, которые пронизывали общество.

Ян Левченко: Когда мы приходим на эту выставку, мы видим огромное пространство бывшего завода «Манометр». Потом вы видим живопись, написанную по мотивам фотографий, и это называется «фотореализм». Он бывает разный: с высокой резкостью, с низкой резкостью. Мы видим фотореализм с низкой резкостью, то есть размытый, импрессионистический фотореализм, который производит очень большое впечатление именно за счет того, что там очень мало цвета, потому что это время, когда мы все видели мир с помощью французской телевизионной системы «SECAM», которая убивала цвет. Соответственно, советский телевизор – это то, что мы видим висящим на стенах. Даже первый красно-желтый «Макдональдс» в Москве бледный. И это производит впечатление. Мы видим «Макдональдс», который вдруг побледнел от того, что его окружает. Мы видим молодую журналистку Татьяну Малкину, которая похожа на мультипликационного персонажа, потому что прорисована. Видим балерин, которые отсылают к спорту кремлевскому, который называется «катание на лафетах». Это когда всех хоронили, а в это время по телевизору шло «Лебединое озеро». Если идет балет – это значит, что какая-то беда стряслась. И вот эта беда там есть. А еще мы видим там в качестве основы живописи фотографии с Южного берега Крыма. Они на меня произвели одно из самых больших впечатлений. Там предчувствие грозы, которое почему-то мне напоминает только одно – фотографии мирного лета накануне 22 июня 1941 года. Еще мы видим баррикаду, там много чего написано. По-моему, это сделано хорошо и смешно.

Елена Фанайлова: А мне нравится то, что там написано: «Эта баррикада не призывает к пересмотру результатов выборов, ни к каким насильственным действиям, она не призывает бороться против власти». И мне кажется, что эти амбивалентно прочитанные надписи отсылают к нашему времени.

Ян Левченко: Эта баррикада на «монстрации», а не на демонстрации, потому что она ни к чему не призывает. Это эстетический объект, он сам к себе отсылает, поэтому он не может ни к чему призывать.

Валерий Анашивили: И был он задуман за два месяца до событий на Болотной и на проспекте Сахарова.

Влад Юрашко: Две центральные работы этого зала – это баррикада и нависший над ней балет. И история мечущейся принцессы между любящим ее принцем и злым колдуном, между белым и черным – это сознательная история, вставленная руководством страны в момент выбора России. И для нас она является немножко, может быть, наивным, катарсистическим посланием, что Россия в этот момент как бы переродилась на баррикадах. Балерины как бы тлеют в лучах железных палок, торчащих из баррикады.