Александр Генис: После годового перерыва, связанного с рубрикой ''Вехи новой России'', которую мы вели весь прошлый год, ''Американский час'' возвращает нашу традиционную рубрику ''Музыкальное приношение'', в которой Соломон Волков делится с нашими слушателями новостями музыкальной жизни, записями, интересными историями, короче говоря, всем, что связано с музыкальной жизнью. Соломон, с чего мы начнем эту рубрику сегодня?
Мировая премьера Шостаковича в Калифорнии
Соломон Волков: Важным событием этой зимы была мировая премьера в Лос-Анджелесе большого куска никогда не звучавшей музыки Шостаковича, больше получаса — 32 минуты. Очень любопытная история. Это пролог к опере под названием ''Оранго'', которую Шостакович, в итоге, так никогда и не написал по многим и сложным причинам, одной из которых являлось то обстоятельство, что либреттисты этой оперы - Алексей Николаевич Толстой и его соавтор Александр Старчаков - никогда не закончили либретто. Заявку они подали, но полностью либретто никогда не было написано. Почему - на сегодняшний момент мы можем строить только предположения, но факт остается фактом и опера, заказанная 26-летнему композитору к 15-летию Октября в 1932 году, так никогда закончена и не была. Рукопись этого пролога была обнаружена в архиве. Это вокальные партии с фортепьянным сопровождением, они были оркестрованы американским музыковедом и исполнены Лос-анджелесским филармоническим оркестром под управлением его бывшего музыкального руководителя Эса-Пекка Салонена в полу-театральной постановке хорошо нам известного, очень смелого и интересного режиссера Питера Селлерса.
Александр Генис: Несмотря на то, что либретто не было написано, фабула его известна и она очень необычна.
Соломон Волков: Там речь идет о том, что некий французский биолог, сойдясь с обезьяной, производит на свет сына Оранго, полу-человека, полу-обезьяну, который в целях, как писали либреттисты, ''разоблачения нравов буржуазной прессы и буржуазного общества'' проходит разные этапы - становится журналистом, владельцем газеты, биржевым спекулянтом, навещает СССР. Но, в итоге, заканчивает свои дни в цирке.
Александр Генис: В те времена это была очень популярная тема социальной фантастики и, конечно, мы не можем здесь не вспомнить ''Собачье сердце'' Булгакова.
Соломон Волков: Да, носились в воздухе мотивы такой научно-фантастической трактовки современных социальных проблем. Я могу назвать и другой пример — ''Клоп'' Маяковского, который тоже довольно близко стоит в ряду этих сюжетов. Нужно заметить, что к ''Клопу'' Маяковского молодой Шостакович также написал музыку.
Александр Генис: А что интересовало Шостаковича в этом сюжете, как это связано с его творчеством того времени?
Соломон Волков: Заинтересовало то, что заказ поступил ни больше, ни меньше как из Большого театра. А ему было 26 лет в это время. Представляете, 26-летнему композитору один из двух главных на то время театров страны заказывает оперу, платит аванс и есть перспектива, что все это будет поставлено в торжественной обстановке, затрат не пожалели бы. Причем первым предполагавшимся либреттистом должен быть Демьян Бедный, главный поэт той эпохи, с официальной точки зрения. Он раздумал писать либретто. Новый соавтор, Алексей Николаевич Толстой, был не менее знаменитой фигурой в тот момент. Это все было чрезвычайно лестным для композитора, слава которого еще за пределы родного Ленинграда не распространилась. И первая опера — ''Нос'' - вызвав скандал, сравнительно быстро исчезла из репертуара. Как я уже сказал, в Лос-Анджелесе она прозвучала в грандиозной оркестровке, на 107 человек был оркестр, хор - 10 певцов, это прошло с большим успехом - премьера через 75 лет после того, как пролог к ''Оранго'' был написан! В музыке нашли сходство с ''Трехгрошовой оперой'' Брехта-Вайля. Вообще сейчас произведения Шостаковича идут на ура в США, а тем более - неизвестный Шостакович, американская премьера. Все остались очень довольны. Постановка была - в стиле Селларса - интересной, там обезьяну в клетке представляют публике, она пристает к женщине в первом ряду, которая там была посажена, это была такая интерактивная постановка. Теперь будем ожидать, когда Лос-анджелесская филармония выпустит запись и когда права на исполнение произведения (за исполнение была заплачена крупная сумма) станут доступными и другим коллективам.
Но в том же концерте Салонен продирижировал Четвертой симфонией Шостаковича, тоже произведением с непростой судьбой, потому что она была написана в 1936 году и снята молодым Шостаковичем после репетиции, а премьера была осуществлена только в 1961 году Кириллом Кондрашиным. Шостакович испугался последствий, и совершенно справедливо, этой печально известной статьи в газете ''Правда'' ''Сумбур вместо музыки'', автором которой был, как мы теперь можем с уверенностью сказать, сам Сталин, которая угрожала Шостаковичу всяческими неприятностями с связи с его оперой, которую он писал в то же время, что и ''Оранго'', но которую он довел до конца и это был его проект сердца - ''Леди Макбет Мценского уезда'' по Лескову. Опера, как мы знаем, вызвала гнев Сталина со всеми последующими крупными неприятностями для Шостаковича. Четвертая симфония это замечательное произведение, в котором уже есть все черты зрелого Шостаковича, в том числе и его пронзительный драматизм. Фрагмент прозвучит в исполнении дирижера Мариса Янсонса, лейбл ''ЕМI''
(Музыка)
Александр Генис: Это мне живо напоминает мне подобную книгу Зощенко "Письма к писателю", которые он получал от своих читателей.
Соломон Волков: Это первая аналогия, которая приходит в голову, когда читаешь эту замечательную книгу — именно вспоминаешь о Зощенко. Потому что тексты там представленные, а Дворниченко специально говорит, что старалась их ни в коем случае не приглаживать, производят впечатление зощенковских текстов. С той только разницей, что речь идет о гораздо более трагических обстоятельствах. Ну в каких ситуациях люди обращались в ту пору к депутату?
Александр Генис: Да в любую пору - личные неприятности, квартира...
Соломон Волков: Заключенные, больные, сумасшедшие, включая изобретателей вечного двигателя, люди, которые сидели в лагерях по политическим обвинениям, баптист некий писал с просьбой помочь ему, инвалиды, рабочие, кочегары, вдовы, военнослужащие. Это довольно депрессивное чтение в том смысле, что ты погружаешься в атмосферу человеческого горя, отчаяния, когда люди молят своего депутата, а некоторые даже не знают точно, кому они пишут. Адрес — ''Москва. Кремль. Шостаковичу''. И письма по этому адресу доходили до Шостаковича, что интересно. Но еще больше поражает, когда ты думаешь о том, что Шостакович, человек с чрезвычайно тонкой нервной организацией, гениальный композитор, человек невероятно ранимый, этим всем занимался. Он мог в любой момент от этого отказаться или отнестись к этому халатно - особого спроса тоже бы с него бы не было. Но он этим занимался всерьез, посвящал этому огромное количество времени, и плавать в этом кипящем океане человеческого страдания с его обнаженной кожей, а это был человек без кожи, с обнаженными нервами, должно было быть мучительно. У молодого Шостаковича был комплекс Иисуса Христа, он даже показывал знакомым ладони и говорил: ''Смотрите, у меня линии как у Иисуса Христа''. У него было это ощущение и желание как-то пострадать за людей, безусловно, это было в его характере. И какие-то черты комплекса Иисуса Христа проявились в его служении, иначе его не назовешь, на посту депутата. Это некоим образом не была синекура, Шостакович откликался на сотни писем, он писал ответы от руки в тот период, когда у него уже не работала правая рука, он должен был ее поддерживать левой, а он делал выписки из этих писем, от руки составлял черновики писем в вышестоящие инстанции, откуда часто приходили грубые, холодные отписки. Многим удалось помочь, и в этом тоже колоссальная заслуга Шостаковича.
Александр Генис: А как вы думаете, не отразились ли эти письма в его симфониях? Этот трагизм разве не проник в творчество зрелого Шостаковича?
Соломон Волков: Безусловно, проник. Но насколько это плавание в океане человеческого горя повлияло на его музыку, насколько без этого были бы не столь напряженными и драматичными его опусы, сказать трудно. В любом случае это очень трудное, но нужное чтение, потому что оно нам напоминает об этическом подвиге великого композитора и является также своего рода художественным текстом, культурным текстом, потому что, как вы справедливо сказали, при чтении его вспоминается Зощенко, которого тоже читаешь и плакать хочется, на самом деле. И у самого Шостаковича есть цикл, построенный на текстах в чем-то похожих на те, которые он получал в качестве депутата - это ''Пять романсов для баса и фортепьяно на слова из журнала ''Крокодил''. Я покажу один из них и прочту текст сначала.
Александр Генис: Это же настоящие тексты, документальные - печатались отрывки из писем и называлась эта рубрика ''Нарочно не придумаешь''. Именно в этом и заключается особенность этого совершенно уникального музыкального опуса, потому что никому не приходило в голову сочинять классическую серьезную музыку на такие смешные и необычные тексты.
Соломон Волков: Эти тексты не столько смешны, сколько страшноваты, я бы сказал.
Александр Генис: Так с обериутскими текстами часто бывает - вроде бы смешно, а на самом деле ужас.
Соломон Волков: Один из них я хочу показать. Он Шостаковчием назван ''Благоразумие'' и звучит он так, это очень короткий текст:
''Хотя хулиган Федулов избил меня, я в органы наши замечательные милиции не обратился - решил ограничиться полученными побоями''.
Шостакович это кладет на музыку. Вы услышите в фортепьянной партии средневековый мотив
Гнев Господень, знаменитый средневековый религиозный мотив. Здесь он используется с пародическими целями, но все вместе это придает данному опусу некую зловещую значительность. Исполняют бас Федор Кузнецов и пианист Юрий Серов, лейбл ''Dallas''.
(Музыка)
В январе исполняется 75 лет Филипу Глассу, одному из ведущих современных американских композиторов. Они совместно со Стивом Райхом, который у нас был, как вы помните, объявлен музыкантом прошедшего 2011 года, являются первооткрывателями и отцами того музыкального направления, которое получило название ''американский минимализм''.
Александр Генис: Но, в отличие от Райха, Гласс - композитор приятный. Если Райх это такой экспрессионист минимализма, то Филип Гласс это как Дебюсси - его приятно слушать.
Соломон Волков: На этом они с Райхом и поругались, потому что они были соучениками в Джулиарде, а потом соратниками в борьбе за это революционное внедрение минимализма. После всех сложностей немецких, которые заполонили музыку середины века в Европе и в Америке, они вернули некую консонантность в современную авангардную музыку. Но, как вы справедливо сказали, у Гласса это все имеет гораздо более приятный оттенок, на музыке Гласса можно, что называется, отдохнуть душой. И не зря Филип Гласс из них из двух стал гораздо более популярным композитором, потому что повсеместно в кино звучит музыка Гласса, ты смотришь фильм - там музыка Гласса, причем идешь в Метрополитен - там вот недавно показали одну из опер Гласса ''Сатьяграха'' по мотивам жизни Махатмы Ганди.
Александр Генис: Но, наверное, самое знаменитое сочинение Гласса это его экологическая поэма с непроизносимым индейским названием, я никак не могу запомнить как она называется.
Соломон Волков: ''Коянискаццы''. Да, это была целая трилогия, чрезвычайно популярная у любителей творчества нью-эйдж, что называется.
Александр Генис: Вообще он связан с мистицизмом и мне нравится его музыка к фильмам на восточные темы. Он написал музыку к фильму ''Мисима'', ''Кундун'' Скорсезе про Далай Ламу молодого. Все это замечательно, но у меня с Глассом есть одна проблема - я не знаю, как отличить один опус от другого. С одной стороны, эту музыку слушать приятно, с другой стороны, непонятно, где она кончается, где она начинается и как отличается одно от другого сочинение, потому что она необычайно похожа. Нет?
Соломон Волков: Это музыка, которая производится в индустриальных количествах и мне представляется каким-то безразмерным рулоном ткани, из которого Гласс нарезает, по требованию заказчика, определенный метраж. Вам нужно 50 метров музыки, я вам нарежу 50, 30 — 30, полтора метра - полтора метра.
Александр Генис: Вы, конечно, думаете, что это такая метафора, но на самом деле в этом что-то было. Знаменитая американская художница Бабушка Мозес - старушка, которая в преклонном возрасте стала рисовать, наивная художница, самая знаменитая художница в Америке своего времени, Эйхзенхауэр дал ей премию, из-за нее все пенсионерки раскупили краски в Америке - когда она начинала рисовать, то она рисовала яблоки. Соседям очень понравилось и она им продавала яблоки, вырезая по одной штуке из холста, и на каждой стояла своя цена. Так что это не такая уж и метафора, в этом есть какая-то правда жизни.
Соломон Волков: Но музыка Гласса чрезвычайно эффективна, при всей своей индустриальности, и ее сразу можно узнать в любом фильме. Вот недавно я смотрел фильм ''Елена'' Звягинцева. С первых же кадров звучит музыка и ты понимаешь — да, это музыка Филипа Гласса, так оно и есть. И сам Гласс, когда его спрашивают, каково главное достижение его творчества, он отвечает: ''Когда вы слушаете мою музыку, то после второго, третьего, пятого такта вы говорите - это музыка Филипа Гласса''. Так и есть.
Александр Генис: Это правда, более того, когда в кино ты смотришь фильмы с музыкой Гласса, во-первых, эта музыка удивительно подходит к изобразительному ряду, она с ним не спорит, но она и не дублирует изобразительный ряд. Недавно я смотрел фильм ''Дракула'', старинный экспрессионистский фильм, для которого Филипп Гласс написал новую музыку, и меня поразило как она вошла в эстетику 30-х годов, он же на поколение раньше спустился для того, чтобы сочинить музыку, абсолютно подходящую для этой картины.
Соломон Волков: Это такой специфический кино-музыкальный язык. Как я уже сказал, он чрезвычайно эффективен. Как пример этого я хочу показать фрагмент из музыки Гласса к фильму ''Дракула'', это фильм 1931 года, режиссер Тод Броунинг. Квартет ''Кронос'', наш с вами любимый американский ансамбль, исполняет фрагмент, который так и называется - ''Дракула''. Композитор Филип Гласс, Лейбл ''Nonesuch''.
(Музыка)
Александр Генис: А теперь - последний эпизод нашей рубрики ''Музыкальное приношение'', которому в этом году мы хотим придать особе значение. Это - ''Мы рекомендуем''. Это какая-то находка, которой Соломон Волков хочет поделиться с нашими слушателями. Что вы рекомендуете сегодня?
Соломон Волков: Очень примечательная запись, которая вышла на лейбле ''ECM'', и на которой ''Ансамбль народных инструментов имени Гурджиева'', который был создан в 2008 году армянским музыкантом Левоном Искеняном, исполняет цикл произведений Георгия Ивановича Гурджиева. Гурджиев, как мы знаем, это знаменитый философ-мистик, который родился - данные разнятся - в 1866-67, а, может, 1872 году (в этом году, таким образом, можно было бы отметить 140-летие со дня рождения Гурджиева), а умер в 1949 году во Франции. Замечу здесь, и это будет иметь некоторое значение, что отец его был грек, а мать - армянка. Этимология слова ''гурджи'' или ''гюрджи'' - так персы назвали грузин, то есть на русском языке фамилия должна была звучать как Грузинов. Он был создателем учения о саморазвитии человека, духовном и физическом. Сам он определял свое учение как ''эзотерическое христианство'', но, насколько мне известно, современная православная церковь относит учение Гурджиева к числу еретических сект и не очень его поддерживает. А основная идея Гурджиева была разбудить в человеке ощущение подлинной реальности и раскрыть в нем все возможности для внутреннего, а также физического самосовершенствования.
Александр Генис: Это очень популярная мистическая идея, которая завладела умами в начале ХХ и в начале 21 века, потому что она тесно связана с нью-эйдж и среди любителей и поклонников этого движения имя Гурджиева сегодня очень популярно.
Соломон Волков: В том числе и в США, куда он не раз приезжал, у него здесь было очень много последователей. И совсем недавно в Нью-Йорке прошел специальный концерт в Музее Рубина, Музее азиатского искусства.
Александр Генис: Это любопытный новый музей в Нью-Йорке, где много места уделяется буддистскому искусству. А какое отношение Гурджиев имеет к музыке?
Соломон Волков: Он не знал нотной грамоты и надиктовывал своему ученику, известному композитору Фоме Гартману несложные внешне музыкальные отрывки, танцевальные или сакрального характера, которые использовались им в том числе и в занятиях со своими учениками в основанном им Институте гармоничного развития человека (Институт Гурджиева под Парижем). Там читались лекции и демонстрировались, так называемые, ''священные движения'' - танцы и упражнения на основе восточных храмовых ритуалов, которые Гурджиев изучал во время своих знаменитых путешествий. Он ведь очень много путешествовал, общался с дервишами, с восточными мудрецами, с христианским братствами, изучал суфизм, буддизм. Об этом был фильм режиссера Питера Брука - ''Встречи с замечательными людьми''.
Александр Генис: Да, очень любопытно. Как Рерих - такого же типа человек.
Соломон Волков: Но Гартман записывал эти пьесы Гурджиева в версии для фортепьяно, в европеизированной версии, а ''Ансамбль народных инструментов'' под руководством Искеняна решил вернуть им их исконное этнографическое звучание и для этого собрал армянских известных музыкантов, были сделаны подлинные, с этнографической точки зрения, аранжировки опусов Гурджиева, и они были записаны.
Александр Генис: То есть они перешли на другие, на народные инструменты?
Соломон Волков: Да, и как бы тем самым приблизились к исконному звучанию, которое и имел в виду Гурджиев, когда эти опусы сочинял.
Александр Генис: Конечно, он же на Востоке слушал не фортепьяно.
Соломон Волков: И это очень любопытная и трогательная запись, ''Греческий танец'' Гурджиева (вот теперь мы можем вспомнить, что отец его был греком) в исполнении ''Ансамбля имени Гурджиева'', лейбл ''ECM''. И эту запись я рекомендую всем, тем более, что в феврале ''Ансамбль народных инструментов имени Гурджиева'' будет выступать в Москве.
(Музыка)
