Марина Тимашева: Сегодняшний сюжет в нашей книжной рубрике – о книге как таковой. Из Тюменского Государственного Университета поступил сборник ''Книга как памятник культуры''. Ознакомился с ним Илья Смирнов. И поскольку подзаголовок: ''Вторые чукмалдинские чтения'', хотелось бы уточнить, в честь кого издан сборник, что это за человек и почему именно он стал в Тюмени олицетворением высокой книжной культуры.
Илья Смирнов: Николай Мартемьянович Чукмалдин (1836 – 1901) был не академик и даже не герцог, а купец. Родом из села Кулаково Тюменского уезда Тобольской губернии, из старообрядцев, цитирую, ''впитавший этические нормы поведения староверов, их отношение к окружающим людям, взаимовыручку и оказание помощи нуждающимся'' (67), дальше его карьера складывалась примерно по такой же схеме, как у знаменитого Генриха Шлимана, и богатство свое он тоже потратил не на яхты и золотые унитазы, а на науку и просвещение, стал ''зачинателем библиотечного и музейного дела в Тюмени… Но, пожалуй, самый значительный его вклад - богатая коллекция книг…, в которой были бесценные шедевры – западноевропейские инкунабулы, палеотипы, ''Апостол'' первопечатника Ивана Федорова, энциклопедия Д’Аламбера и многие другие'' (Каталог, 2 – 3). Вот смотрите: одновременно со сборником научных статей выпустили красивый каталог из отдела редких книг Информационно – библиотечного центра (университетского). И там есть действительно потрясающие памятники, судьба которых может составить авантюрный роман…
Марина Тимашева: Прежде чем переходить к авантюрному роману, давайте уточним. Вы так одобрительно отзываетесь о капиталистах…
Илья Смирнов: С тех пор, как человеческое общество выросло из первобытности, оно разделено на классы. Что плохого в купцах? Купцами были и былинный Садко, и Марко Поло, и Афанасий Никитин. Людей нужно обеспечивать теми продуктами, которые не растут у них во дворе на дереве. Мы же с Вами помним, как отразился на судьбе советского государства развал торговли в 80 –е годы. Сейчас, слава богу, можно купить практически все необходимое, и не на грязной ярмарке под дождем, как в 90-е годы, а в нормальных магазинах. Почему не сказать спасибо тем, кто эти магазины открыл? Они полезные труженики. А Николай Мартемьянович начинал трудовую биографию в 15 лет на кожевенном заводе, и богатство свое не за взятку получил от тогдашней царской администрации на залоговом аукционе, а создал своим умом и своими руками, ''торгуя базовыми, ''корневыми'', как называл их Чукмалдин , товарами – чаем, шерстью, кожей, пенькой, хлебом'' То есть тем, что действительно нужно людям, а не деривативами и биодобавками.
И здесь в сборнике приведены цитаты – его высказывания по социально-экономическими вопросам. ''Чтобы дать почувствовать богатому человеку действительную тяжесть косвенного налога наравне с бедным, надо бы заставить его заплатить косвенный налог во столько раз умноженный, во сколько раз он сам богаче бедняка… Мы, люди имущие… поступаем как раз наоборот и не возвышаем голоса против существующей системы, помогающей богатому и забывающей бедного. Пора нам прислушаться к голосу нашей совести и сказать во всеуслышание корпоративно, что все налоги должны быть несены людьми имущими, и что налогом прямым и косвенным должен быть обложен не бедняк и его насущные потребности, а капитал, крупный промысел и роскошь'' (68).
Марина Тимашева: Прямо как из современных газет: ''Налоги для простого гражданина не должны быть обременительными, а вот роскошь и сверхпотребление должны облагаться более высокими налогами'' Только обоснование справедливого налогообложения тогда, сто с чем-то лет тому назад, как я вижу, было религиозное: ''заповеди, преподанные нам Спасителем''. Не удивительно, что тогдашняя ''корпорация'' к купцу - идеалисту не прислушалась.
Илья Смирнов: Сказано же: ''Царство Моё не от мира сего''. И до сих пор не прислушиваются. В Евросоюзе пытаются обложить хотя бы мизерным налогом финансовые спекуляции, то есть деятельность откровенно паразитическую, но какое яростное сопротивление это встречает. Потому что есть классовые интересы. Но они определяют усредненную позицию больших групп, а у личности есть выбор.
И вот сокровища, которые Николай Мартемьянович в свое время выбрал – и подарил соотечественникам.
Фробенов сборник 1522 года. Из четырех частей, изданный в Базеле в типографии одного из самыхпрославленных книгоиздателей эпохи Возрождения Иоганна Фробена
Привет если не от самого доктора Фауста, то от его соотечественников и коллег. Изначально этой книгой владели представители ''заметного в интеллектуальной жизни Германии… южнонемецкого и нюрнбергского рода'', полные тезки по имени Иоганн Куно. Первый – филолог-классик, ''занимался, между прочим, переводом с древнегреческого на латинский язык сочинения Синезия Киренского ''О плешивости''. Второй - богослов, педагог и драматург. Третий - доктор медицины. ''Любопытно, что тема его докторской диссертации … ''Об умопомешательстве''… Специалиста по безумию могла особо заинтересовать книга, в которой содержалось сочинение Эразма ''Похвала глупости''. Далее сборник попадает, видимо, к Евстафию Карлу Хольцшуеру, он – ''аристократ, утонченно образованный, какое-то время возглавлял городской совет Нюрнберга'' (8) – и потом хранится в ''частной библиотеке рода Хальцшуеров''. В Х1Х веке книга принадлежала Генриху Клее, который в 19 лет ухитрился стать профессором в Майнце, а после его ранней смерти попала к букинисту, а от него – к Чукмалдину, русский гость как раз обходил в Германии книжные магазины. Купец-идеалист привез свое приобретение в Тюмень, в Александровское реальное училище. И последняя (современная) его прописка: Тюменский областной музейный комплекс. Судьбу раритета проследил профессор Еманов Александр Георгиевич, он же, кстати, ответственный редактор сборника ''Книга как памятник культуры''.
А вот соседняя статья - филолога Надежды Константиновны Федоровой - совсем уже, Марина, по Вашей части.
Про издания драматической литературы в России в 18 веке. Здесь подсчитано, сколько выходило подобного рода книг в каждое царствование, Петр Великий этим жанром не увлекался, больше ''переводной научно-технической литературой'', зато после его смерти и до воцарения Елизаветы ''было выпущено 40 изданий драматических произведений, а всего изданий гражданской печати вышло 278 наименований, то есть доля… составляет чуть менее 15 процентов'' (21). Согласитесь, немало.
Марина Тимашева: Интересно, с чего начиналось в 18 веке знакомство с мировой драматургией?
Илья Смирнов: ''Самое старое отечественное издание драматической литературы в коллекции РГБ (Российской Государственной библиотеки) – ''Честная куртизанка'', итальянская комедия, переведенная Тредиаковским и вышедшая в свет в 1733 году в типографии (извините!) Академии Наук… Содержит всего 12 страниц, так же как и выпущенная в следующем году … итальянская комедия ''Портомоя дворянка''. Тоже переведено Тредиаковским… Указаний на автора и переводчика нет, текст предваряется списком действующих лиц и членится на три действия без выделения явлений, материал изложен в третьем лице без указания речей отдельных персонажей… Не столько текст драматического представления, сколько его пересказ'' (21).
Марина Тимашева: Интересно, как с такой литературой работать режиссеру?
Илья Смирнов: Здесь приведен фрагмент. 1744 год, ''Селевк, Царь Сирский''.
ВОЛОГЕЗ в том не признается и спрашивает у него, чем бы он то мог доказать.
ГИРКАН тайно веселится, что он таким от себя вымышленным обманом Вологеза в печаль привел
ДИМИТРИЙ отвещает, что он ему никакого доказательства на то учинить не может…'' (25)
По-моему, широкий простор для режиссерского самовыражения. Тем более, что литературная основа их в последнее время интересует всё меньше и меньше. Как это сейчас называется на жаргоне Фимочки Собак?
Марина Тимашева: ''Постдраматический театр''. Но в том, что Вы зачитали, всё-таки есть смысл, просто он облечен в непривычную для нас архаичную форму.
Илья Смирнов: Вы правы, аналогия через столетия, как водится, некорректная. Ну, а всего в нашем тюменском сборнике 30 статей, все разобрать невозможно, так что привлеку Ваше внимание к последнему разделу, озаглавленному поэтично: ''Дух веет, где хочет''. Там в основном сосредоточены статьи о современной книжной культуре.
Марина Тимашева: То есть, примерно о том же, на чем Вы специализируетесь в нашей программе. А название раздела не только поэтичное, но и жизнеутверждающее. Если дух веет, значит, не так уж всё плохо в издательском деле.
Илья Смирнов: На сей счет у авторов сборника разные мнения. Есть пессимистичное. ''Человек читающий'' как вид, которому грозит полное исчезновение. Увы, на вымирание он обречен. Сегодня ноутбук – ''записная книжка'' - встречается под мышкой студента гораздо чаще, чем художественная или научно-популярная литература'' (О.Ю. Костко, 95).
Марина Тимашева: Вообще-то с помощью ноутбука тоже можно читать.
Илья Смирнов: И об этом прямо сказано в последней статье сборника. ''Книга – это ведь не только предмет из бумаги, переплетенный и сверстанный соответствующим образом. В ней заключена информационная память человечества. Книга, будь она в традиционном виде или электронном, останется важнейшей составляющей жизни…'' (О.О. Корсукова, 144). Оптимистичный вывод: что не всё так запущено и обречено на ''вымирание'', подтверждается данными именно по Тюмени. ''Население стало читать на 4,5 % больше и на 8 % чаще приходить в библиотеки по сравнению с 2009 г. … Только 7 % россиян читают либо скачивают книги в Интернете. В тюменском регионе – 42,5 %. Объяснение этому можно найти, во-первых, в уровне жизни жителей тюменского региона'' (142). В долгосрочной перспективе, наверное, и впрямь, как здесь написано, ''интернет, электронные носители станут основной средой обитания книг, журналов и газет''. Но процесс этот непростой и неоднозначный. Мы с Вами уже обсуждали тему электронных носителей, их достоинства и недостатки в связи с “Историей письма, документа и архивного дела в России” И отмечали, что, например, старая советская сберкнижка намного предпочтительнее любых карточек.
Марина Тимашева: Если речь идет о сумме, которую жалко потерять.
Илья Смирнов: Недавно готовил к изданию кое-какие свои старые сочинения. И обнаружил, что значительная часть ссылок на адреса в Сети ужё мёртвые. Причем некоторых текстов больше нет в Интернете. Нигде, ни по какому адресу. А они были. И прошло-то всего ничего. Не крито-микенская древность. Соответственно, тот человек, который выкинул, например, журнал ''Театр'' под прежней редакцией Валерия Оскаровича Семеновского, в твердой уверенности, что всё его содержание отыщется на сайте СТД – а как может быть иначе? – он очень сильно ошибся. А бумажный номер журнала ''Театр'' лежит у меня в книжном шкафу. И будет там лежать вне зависимости от того, какие рекомендации идеологического и кадрового характера получит СТД от президентской администрации или мэрии Москвы.
Завершая наше знакомство с ''Книгой как памятником культуры'', отмечу, во-первых, отдельные мелочи и курьёзы, например, вместо ''хомо хабилис'' - ''хабитус'' (95). И очень странная фраза про тюменского архитектора Константина Павловича Чакина (108), я ее приводить не буду в надежде, что это просто опечатка, перепутаница безо всякого скрытого смысла. Некоторые материалы, вроде бы, на интересную тему: книжный бизнес в Интернете. Или: влияние массовой культуры на литературу по естественным наукам. Но, к сожалению, язык, на котором они написаны, чрезвычайно затрудняет общение с автором. А одну статью - ''Философский текст как элемент книжной культуры'' - даже процитирую: ''Идеал объективности художественного или научного исследования никогда не является не только единственной, но и первостепенной стороной дела, в то время как отличительная особенность собственно опыта состоит в том, что, находясь внутри происходящего, не зная, что случается, и лишь иногда оглядываясь назад, понимаешь, что случилось'' (Н.А. Васильева, 130).
Марина Тимашева: Очень похоже на тот ИНИОНовский сборник по философии, из-за которого приходили гневные письма
Илья Смирнов: Лишнее свидетельство того, что в Москве и в Тюмени, в электронных СМИ и в бумажных изданиях академических учреждений – везде примерно одни и те же проблемы.
