Ссылки для упрощенного доступа

"Стержень" для иранской ядерной программы


Ирина Лагунина: В среду государственное телевидение Ирана торжественно транслировало церемонию, в ходе которой президент страны Махмуд Ахмадинежад вложил топливные стержни в атомный реактор на севере Тегерана. Стержни – собственного, иранского, производства. Это – одно из объявленных в среду достижений в иранской ядерной программе. Еще одно – дополнительные центрифуги в количестве 3 тысяч штук. Ахмадинежад заявил, что теперь обогащение урана производится на 9 тысяч центрифуг. Как и раньше, достижения в развитии ядерной программы преподносились как победа иранской нации над силами зла. Из телевизионного обращения Махмуда Ахмадинежада:

Махмуд Ахмадинежад: Западная критика иранской ядерной программы – это просто предлог. И если мы откажемся от нее, они найдут другой предлог. Они говорят, что хотят вести с нами переговоры. Вы действительно хотите вести с нами диалог? Или вы хотите усадить нас за стол переговоров и сказать нам: «Подписывай, что я велю»? Это называется переговорами?

Ирина Лагунина: Параллельно иранские власти заявили, что прекращают поставки нефти в шесть европейских стран: Грецию, Испанию, Италию, Нидерланды, Португалию и Францию. До среды Европа покрывала 18 процентов своих потребностей в нефти за счет поставок из Ирана. А из шести перечисленных стран на первом месте была Италия – 183 тысячи баррелей в день. Затем Испания – 137 тысяч баррелей. Мой коллега Рон Синовиц беседовал с физиком-ядерщиком из Оксфордской исследовательской группы Фрэнком Барнаби о том, что на практике получил Иран тем, что создал производство топливных стержней для атомного реактора?

Фрэнк Барнаби: Естественно, это означает, что Иран получил независимость от внешних поставщиков. И мы в данный момент говорим о топливных стержнях для исследовательского редактора в Тегеране, который, по заявлению иранской стороны, будет использоваться для производства изотопов в медицинских целях. Мы сейчас не говорим о реакторе, который стоит на АЭС в Бушере, который построили российские специалисты и топливо для которого поставляет Россия. Так что это небольшой реактор по обогащению урана. Но обогащение там производится до 20 процентов, а не до 3 с половиной, как для атомной электростанции. А это – значительный шаг вперед.

Рон Синовиц: Насколько ближе продвинулся Иран, с созданием собственного топливного стержня, к производству ядерного оружия, если иранское руководство примет решение создавать подобное оружие, конечно? Пока Иран настаивает на том, что ядерная программа носит исключительно мирный характер.

Фрэнк Барнаби: До создания ядерного оружия они еще не дошли, но он демонстрируют, что способны справиться с технологией обогащения урана. Для создания ядерного оружия им еще потребуется определенное время. То есть, я имею в виду, что время для возобновления переговоров еще есть. Они не сделают это оружие завтра, у них уйдет, по моим подсчетам, еще два-три года на то, чтобы создать достаточное количество высокообогащенного урана для ядерного оружия. В конце концов, на одну ядерную бомбу требуется около 20 килограммов высокообогащенного урана. Это очень много.

Рон Синовиц: Какие проблемы технически Иран еще должен преодолеть, чтобы создать этот запас высокообогащенного урана для ядерного оружия?

Фрэнк Барнаби: Для оружия требуется уран 235, обогащенный на более чем 90 процентов. Так что 20 процентов обогащения – это очень низкий уровень. Но чтобы обогатить уран с 20 до 90 процентов, требуется намного меньше усилий, чем для того, чтобы обогатить его из естественного состояния до 20 процентов. С точки зрения энергии, если вы обогатили уран до 20 процентов, то вы почти уже достигли всего, что хотели. Да, требуется дальнейшая работа, но не так много. Так что это большой шаг вперед в направлении обогащения урана, которое потребуется для ядерного оружия. Это значительный шаг, очень значительный.

Рон Синовиц: Откуда поставляется обогащенный уран для производства этих топливных стержней для исследовательского реактора в Тегеране? Это производство как-то связано с установкой новых центрифуг на объекте в Натанце, о чем также было объявлено в среду?

Фрэнк Барнаби: Они ведут обогащение урана в Натанце. Мы знаем об этом. Это – вне сомнений. Но для производства стержней необходимо взять обогащенный уран, который находится в газообразном состоянии, и превратить его в твердую массу цилиндрической формы, которую можно опустить в реактор. То есть они должны были химическим способом превратить обогащенный уран в диоксид урана и затем придать ему форму твердого цилиндрического элемента. Они также должны были значительно улучшить качество центрифуг, то есть установить центрифуги совершенно нового поколения. Различие состоит в материале, из которого сделаны центрифуги. Они не могут быть стальными. Они сделаны, скорее всего, из углеродного волокна, что позволяет центрифугам вращаться намного быстрее и, соответственно, намного более эффективно обогащать уран. Повторяю, это значительный шаг вперед. Но вряд ли можно говорить о том, что этот шаг – неожиданность для международного сообщества. Мы этого ожидали уже какое-то время.

Рон Синовиц: Эти новые центрифуги, с вашей точки зрения, помогут Ирану произвести достаточное количество высоко обогащенного урана быстрее, чем прогнозировалось раньше?

Фрэнк Барнаби: Им по-прежнему потребуется еще несколько лет. Новые центрифуги позволят проводить обогащение урана более эффективно. И конечно, если потом пропустить уже обогащенный до 20 процентов уран через эти новые центрифуги, то процесс дальнейшего обогащения пойдет быстрее. Но в моих расчетах, что Ирану потребуется еще два-три года для производства достаточного количества оружейного урана, это заложено. Предположения, что Иран сможет создать ядерную бомбу в ближайшие год или два, мне кажутся просто паническими.

Ирина Лагунина: Фрэнк Барнаби, физик-ядерщик из Оксфордской исследовательской группы. Один из ведущих специалистов в мире по иранской ядерной программе – глава программы нераспространения ядерного оружия в Международном институте стратегических исследований в Лондоне Марк Фитцпатрик, впрочем, подвергает сомнению правдивость всей представленной в среду информации о технологических прорывах иранских ученых. Во-первых, в том, что касается центрифуг, Марк Фитцпатрик считает, что надо еще посмотреть, сколько из этих трех тысяч будет на самом деле работать и насколько эффективно. Во-вторых, новые центрифуги были представлены как «четвертое поколение». Фитцпатрик напоминает, что Иран в течение 15 лет работал над «вторым поколением», и довольно неуспешно. Потом заявил о создании «третьего поколения», но никаких уточнений на этот счет никогда не последовало. А теперь вот «четвертое поколение», заявленное параллельно с письмом международному сообществу о том, что Тегеран готов сесть за стол переговоров. Это выглядит несколько подозрительно.
Единственное, что аналитик считает правдоподобным, это заявление о том, что Иран в состоянии производить собственные топливные стержни. К сожалению, пишет Фитцпатрик, это представляет угрозу только для самих иранцев. Топливо перед тем, как его загружать в реактор, производящий изотопы для медицинских нужд, для раковых больных, должно быть тщательно проверено, опробовано в действующем реакторе. И в данном случае это было особенно важно, потому что предыдущий поставщик ядерного топлива Ирану, аргентинская фирма, не предоставила иранским ученым спецификацию этого топлива. Если Иран на самом деле решил, что реактор в Тегеране может работать на собственном иранском топливе, то это очень опасно для живущих в округе людей, поскольку речь идет об уране, обогащенном на 19,75 процента. Но, скорее всего, иранские ученые пока еще только опробывают стержни, а громкие заявления призваны сказать международному сообществу, что Иран не пойдет на уступки ради экспортных топливных стержней, полагает директор программы нераспространения ядерного оружия в Международном институте стратегических исследований в Лондоне Марк Фитцпатрик.
И все это происходит на фоне напряжения отношений и риторики между Ираном и Израилем – после покушения на жену израильского дипломата в Индии, неудачного покушения в Бангкоке и сорванных – в Тбилиси и в Баку. Моя коллега в Вашингтоне Гольназ Исфандари спросила бывшего заместителя советника президента США по национальной безопасности Хуана Зарате, что он думает по поводу того, что Израиль возложил ответственность за все это на Тегеран.

Хуан Зарате: Поразительно, насколько это укладывается в тенденцию действий иранцев – не только в последние несколько месяцев, но и в последние два десятилетия: они используют возмездие и устрашение как часть своей внешней политики. Вспомните теракты в 1992 году, в 1994 году в Буэнос-Айресе против израильтян, теракт против башен Хобаре в Саудовской Аравии, другие акты за 90-е годы, а затем нынешние нападения. Без сомнения, иранцы делают все это не только в качестве ответа на давление, которое они чувствуют со стороны Запада и, возможно, Израиля, но и для того, чтобы показать Западу, что он может столкнуться с такого рода возмездием, если Иран будут досаждать саботажем и санкциями.

Ирина Лагунина: Несколько западных изданий вышли в четверг с заголовками, что Иран может стать заложником своих собственных воинственных игр.
XS
SM
MD
LG