Есть в буддизме тема, которая регулярно всплывает в разговорах сторонников и особенно противников этой религии. Эта тема почему-то считается полузакрытой, что, конечно, вызывает недопонимание у приверженцев религии и у тех, кто соприкоснулся с буддизмом в силу профессии, например, журналистов. Коллеги часто обращаются ко мне с просьбой дать пояснение по этому вопросу. Вот почему я ждала удобного момента, чтобы узнать официальную точку зрения по данному вопросу иерарха буддизма, главы Буддистской традиционной Сангхи России XXIV Пандито Хамбо Ламы Дамбы Аюшеева. Я благодарна Хамбо Ламе за согласие поговорить на такую щекотливую тему как монашество и женатые ламы.
Собственно, сама-то я эту тему такой уж щекотливой не считаю. Все-таки наша недавняя история с многолетними религиозными гонениями и репрессиями священнослужителей почти не оставляла возможностей для получения традиционного буддистского образования и следования традициям, в том числе традициям монашества. Приходилось спасать если не свою жизнь, то свою веру. И надо сказать спасибо тем ламам, которые сохранили буддистскую преемственность в России, ведущую начало от 1764 года, когда первым Пандито Хамбо Ламой был признан Дамба Даржа Заяев.
– В начале развития буддизма, – говорит Пандито Хамбо Лама Дамба Аюшеев, – монашество не ставилось во главу угла. Этот вопрос стал актуальным впоследствии, когда количество монахов в дацанах превысило половину от числа лам, которые не брали на себя монашеские обеты. Только тогда дацаны начали превращаться в монастыри. На это потребовалось примерно 50-60 лет. Каждый дацан шел к монашеству по-своему. Ярким примером здесь является Агинский дацан, который был основан в 1816 году, но только в 1870 году превратился в монастырь. Я думаю, что вот по такому пути – без надрыва и потрясений – мы должны пойти и сейчас. Не стоит гнаться за количеством, нужно думать о качестве.
Этот вопрос – качества подготовки российских лам, кстати, обсуждался признанным лидером мирового буддизма XIV Далай ламой в конце 2010 года на встрече Его Святейшества с буддистами из России. Далай лама тогда подчеркнул, что те ламы, которые уже получили образование или учатся в монастырских институтах на юге Индии, могут сыграть важную роль в становлении буддизма в своих регионах.
– Когда мы начали поднимать дацаны в 1990-е годы, – говорит Хамбо Лама Дамба Аюшеев, – то не стремились быстро пройти путь к монашеству. Постепенно монахи, которые учились в Индии или же в буддийских учебных заведениях в России (имеется в виду Буддийский университет «Даши Чойнхорлин» имени Заяева под Улан-Удэ и Агинская буддийская академия в Забайкальском крае – А.Н.), стали образовывать монашеские общины в дацанах. Считается, что если в дацане есть община из четырех монахов – это очень хорошо для данного места.
Четыре монаха в дацане, согласно Учению, образуют «сангху» – общину. Они должны ежегодно проводить специальный ритуал «сожон» – так называемый ритуал раскаяния в совершенных грехах, а также в конце весны или начале лета закрываться на «хэйлан», монашеское затворничество. Этот обычай, как рассказал гэбшэ лама Пандэ Жигжитов, связан с появлением в природе букашек и другой живности поздней весной или в начале лета. Тогда в монастыре находят закрытое помещение, в которое насекомые не залетают, где монахи и затворяются на несколько дней. «Хэйлан» в переводе с бурятского языка значит «клятва».
– Надо помнить главное: чтобы создать количество, нужно создать качество, – повторяет Пандито Хамбо Лама. – Необходимо накопление благих деяний, накопление лам в дацанах. Гораздо больше вреда идет от того, когда люди в молодом возрасте принимают обет безбрачия, а потом его нарушают. Намного лучше, когда человек приходит к решению о принятии этого обета сознательно и в более зрелом возрасте, скажем, лет в тридцать. Иначе происходит большая ломка, сравнимая с ломкой у наркомана, которого лишили наркотиков. В нашем случае это – душевная ломка.
Есть и еще один исторический аспект, который нельзя не учитывать: когда в результате репрессий конца 1930-х годов было уничтожено большое количество лам и мирных жителей, встал вопрос об элементарном выживании . Есть версия, согласно которой когда-то глава буддистов Монголии Богдо-гэгэн обратился к своим ламам с тем, чтобы они сняли монашеские обеты и, что называется, приняли активное участие в решении демографических вопросов. Хамбо Лама Дамба Аюшеев отметил, что в Монголии до революции было 100 тысяч буддистских монахов. Считалось за честь отдать одного сына из семьи в ламы, не брали в монастыри только единственного наследника.
Пожалуй, похожая ситуация сложилась в советское время с институтом монашества в СССР. Ламы снимали обеты, заводили семьи и детей, но при этом не забывали свою веру.
– Мы не стремимся во что бы то ни стало укрепить монашество в наших дацанах, – подчеркивает глава буддистов России, – все должно идти естественным путем. Гораздо важнее, чтобы ламы оказывали помощь людям. Ведь знания, которые получили во время обучения ламы – это самое главное. Для лам важнее помогать людям, чем просто взять обет, но при этом не оказывать требующуюся помощь.
Собственно, сама-то я эту тему такой уж щекотливой не считаю. Все-таки наша недавняя история с многолетними религиозными гонениями и репрессиями священнослужителей почти не оставляла возможностей для получения традиционного буддистского образования и следования традициям, в том числе традициям монашества. Приходилось спасать если не свою жизнь, то свою веру. И надо сказать спасибо тем ламам, которые сохранили буддистскую преемственность в России, ведущую начало от 1764 года, когда первым Пандито Хамбо Ламой был признан Дамба Даржа Заяев.
– В начале развития буддизма, – говорит Пандито Хамбо Лама Дамба Аюшеев, – монашество не ставилось во главу угла. Этот вопрос стал актуальным впоследствии, когда количество монахов в дацанах превысило половину от числа лам, которые не брали на себя монашеские обеты. Только тогда дацаны начали превращаться в монастыри. На это потребовалось примерно 50-60 лет. Каждый дацан шел к монашеству по-своему. Ярким примером здесь является Агинский дацан, который был основан в 1816 году, но только в 1870 году превратился в монастырь. Я думаю, что вот по такому пути – без надрыва и потрясений – мы должны пойти и сейчас. Не стоит гнаться за количеством, нужно думать о качестве.
Этот вопрос – качества подготовки российских лам, кстати, обсуждался признанным лидером мирового буддизма XIV Далай ламой в конце 2010 года на встрече Его Святейшества с буддистами из России. Далай лама тогда подчеркнул, что те ламы, которые уже получили образование или учатся в монастырских институтах на юге Индии, могут сыграть важную роль в становлении буддизма в своих регионах.
– Когда мы начали поднимать дацаны в 1990-е годы, – говорит Хамбо Лама Дамба Аюшеев, – то не стремились быстро пройти путь к монашеству. Постепенно монахи, которые учились в Индии или же в буддийских учебных заведениях в России (имеется в виду Буддийский университет «Даши Чойнхорлин» имени Заяева под Улан-Удэ и Агинская буддийская академия в Забайкальском крае – А.Н.), стали образовывать монашеские общины в дацанах. Считается, что если в дацане есть община из четырех монахов – это очень хорошо для данного места.
Четыре монаха в дацане, согласно Учению, образуют «сангху» – общину. Они должны ежегодно проводить специальный ритуал «сожон» – так называемый ритуал раскаяния в совершенных грехах, а также в конце весны или начале лета закрываться на «хэйлан», монашеское затворничество. Этот обычай, как рассказал гэбшэ лама Пандэ Жигжитов, связан с появлением в природе букашек и другой живности поздней весной или в начале лета. Тогда в монастыре находят закрытое помещение, в которое насекомые не залетают, где монахи и затворяются на несколько дней. «Хэйлан» в переводе с бурятского языка значит «клятва».
– Надо помнить главное: чтобы создать количество, нужно создать качество, – повторяет Пандито Хамбо Лама. – Необходимо накопление благих деяний, накопление лам в дацанах. Гораздо больше вреда идет от того, когда люди в молодом возрасте принимают обет безбрачия, а потом его нарушают. Намного лучше, когда человек приходит к решению о принятии этого обета сознательно и в более зрелом возрасте, скажем, лет в тридцать. Иначе происходит большая ломка, сравнимая с ломкой у наркомана, которого лишили наркотиков. В нашем случае это – душевная ломка.
Есть и еще один исторический аспект, который нельзя не учитывать: когда в результате репрессий конца 1930-х годов было уничтожено большое количество лам и мирных жителей, встал вопрос об элементарном выживании . Есть версия, согласно которой когда-то глава буддистов Монголии Богдо-гэгэн обратился к своим ламам с тем, чтобы они сняли монашеские обеты и, что называется, приняли активное участие в решении демографических вопросов. Хамбо Лама Дамба Аюшеев отметил, что в Монголии до революции было 100 тысяч буддистских монахов. Считалось за честь отдать одного сына из семьи в ламы, не брали в монастыри только единственного наследника.
Пожалуй, похожая ситуация сложилась в советское время с институтом монашества в СССР. Ламы снимали обеты, заводили семьи и детей, но при этом не забывали свою веру.
– Мы не стремимся во что бы то ни стало укрепить монашество в наших дацанах, – подчеркивает глава буддистов России, – все должно идти естественным путем. Гораздо важнее, чтобы ламы оказывали помощь людям. Ведь знания, которые получили во время обучения ламы – это самое главное. Для лам важнее помогать людям, чем просто взять обет, но при этом не оказывать требующуюся помощь.
