Меня не перестает удивлять стремление представителей всевозможных «большинств» к уравниловке.
Скажешь им: «я вот такой и хочу таким жить» - а они в ответ сразу: ааа, ты хочешь, чтобы мы все были такими! Да как ты смеешь!
И сколько ты потом не убеждай, что они-то могут быть какими угодно, но они уже знают, что ты хочешь их уравнять и подстричь под свою гребенку. А то и покруче: когда любая ущемленная в правах группа требует соблюдения своих прав, обладающие властью немедленно представляют, что у них все отберут.
Интересно, почему.
По себе судят, наверное.
Дать кому-то равные права не значит, что у вас их отберут или ущемят; просто ваши предрассудки и ненависть становятся незаконными, вот и все. (Источник)
Восприятие «большинством» «меньшинства» периодически напоминает мне известный эксперимент, когда двух детей сажают друг напротив друга и просят нарисовать три поставленные перед ними разноцветные пирамидки, как они их видят. А потом одного из детей просят нарисовать пирамидки так, как их видит ребенок, сидящий напротив – и он рисует ровно то же самое, что и в первый раз. Потому что представить точку зрения другого, не оказавшись на месте этого другого, еще неспособен.
Недавно вышел «антипидорский» сборник русской фантастики «Беспощадная толерантность», про представляющиеся кошмары победы толерантности к ЛГБТ. Он собрал чуть ли не весь бред, который легко найти в комментариях к любому тексту, как-то касающемуся ЛГБТ (да хотя бы к моему первому посту в этом блоге), и при этом удивительно напоминает другой набор бредовых страшилок – аргументы против предоставления равных прав женщинам, хорошо выраженный этой подборкой антифеминистских карикатур прошлого века. Антифеминисты боялись, что женщины, получив права, обратятся против них и загонят качать люльки и заниматься хозяйством. Логика восхитительна: с одной стороны, то, чем сейчас занимаются женщины, что им вменяется в обязанности, для мужчины почему-то представляется кошмаром. А с другой – мужчины ожидают, что когда женщины окажутся на их месте, то поведут себя так же, как они. Не говоря уж о том, что вместо равных прав почему-то представляются большие права, то есть вместо равенства – смена власти. То же самое происходит сейчас с вопросами ЛГБТ: вместо равных прав «большинство» представляет почему-то насильственное переодевание всех в трусы с перьями и принудительные однополые оргии. Эта удивительная проекция эротических фантазий вовне, если присмотреться, оказывается зеркальным отражением того, что проделывает сейчас гетеросексуальное и цисгендерное «большинство» с гомосексуалами и трансгендерами.
Сейчас подход таков, что представители «большинства», а по сути - элиты определяют нормы жизни для всех остальных. Для того, чтобы сделать свою жизнь нормальной, нужно доказать большинству, что ты имеешь на это право. Доказать силой - той силой, которой отличаются меньшинства: силой упорства, настойчивости, уговоров даже в самой безнадежной ситуации, силой, которую они развивают, потому что деваться некуда, потому что отступать некуда, потому что даже когда это выматывает, все равно лучше так, чем «как обычно».
А ведь должно быть наоборот. Нормальной должна быть жизнь, в которой комфортно всем. Право на нормальную жизнь не должно доказываться – напротив, нужно доказывать, что человека допустимо лишить каких-то аспектов нормальной жизни, например, свободы, или возможности передвигаться по городу, или возможности создавать семью с любимыми людьми.
Слово «меньшинство» крайне обманчиво, потому что заставляет думать о тех, кого так называют, как о небольшой группе, чьими интересами можно поступиться ради блага «большинства». Тут есть два момента. Во-первых, даже если верить, что вопрос взаимоотношений меньшинства и большинства - вопрос количественный, все равно необходимо рассматривать его качественную сторону, то есть то, какие именно жертвы меньшинства соотносятся с какими именно благами большинства. Действительно ли разрушенные ложью, психологическим давлением и физическим насилием жизни десятков тысяч геев и лесбиянок стоят того, что гомофобное большинство получает возможность не задумываться о существовании иных союзов, кроме как между мужчиной и женщиной?
Но количественность во взаимоотношениях меньшинства и большинства на самом деле вторична, потому что меньшинство является таковым не всегда потому, что его меньше по количеству, но всегда потому, что у него меньше власти. В России женщин статистически больше, чем мужчин - можно ли считать их большинством? Только статистически. На практике в вопросах власти в обществе большинством остаются мужчины, потому что все системы, официальные и неофициальные, выстроены под них.
«Меньшинства - это не те, кого мало. - Женщин в обществе больше, но их голос не слышен. Военнослужащих по призыву много, но их голос не слышен. Трудовых мигрантов много, но когда у него забирают документы и лишают всех прав, это тоже меньшинство». (И. Кочетков)
Еще один обман слов «большинство» и «меньшинство» в том, что они делят людей на группы по какому-то одному признаку - в котором одни по количеству или по власти действительно превосходят других - но не отражают пересечений этих признаков. А если посмотреть на систему из множества признаков, то окажется, что практически каждый принадлежит к какому-нибудь меньшинству. Любители неполиткорректности часто вспоминают анекдот про чернокожую одноногую лесбиянку с тремя детьми, квинтессенцию меньшинств, но как много из них относятся ко всем большинствам сразу? Гетеросексуальные, цисгендерные мужчины-»славяне» с крепким здоровьем и солидным доходом - много ли их в России? Однако все системы заточены под них, и небольшие уступки, которые делаются всем остальным, жалким унтерменшам, мало что меняют.
Забота об интересах меньшинств - это не подачка слабым. Осознанная забота об интересах меньшинств - это понимание того, что каждый из нас является в чем-то меньшинством; а если не является сейчас, то может оказаться на каком-то этапе жизни, потому что от судьбы никто не застрахован; а если не сам, то кто-то из родных и близких - и значит, забота об интересах меньшинства становится заботой о себе. Однако эта простая в сущности мысль оказывается почему-то удивительно трудной для понимания.
Скажешь им: «я вот такой и хочу таким жить» - а они в ответ сразу: ааа, ты хочешь, чтобы мы все были такими! Да как ты смеешь!
И сколько ты потом не убеждай, что они-то могут быть какими угодно, но они уже знают, что ты хочешь их уравнять и подстричь под свою гребенку. А то и покруче: когда любая ущемленная в правах группа требует соблюдения своих прав, обладающие властью немедленно представляют, что у них все отберут.
Интересно, почему.
По себе судят, наверное.
Дать кому-то равные права не значит, что у вас их отберут или ущемят; просто ваши предрассудки и ненависть становятся незаконными, вот и все. (Источник)
Восприятие «большинством» «меньшинства» периодически напоминает мне известный эксперимент, когда двух детей сажают друг напротив друга и просят нарисовать три поставленные перед ними разноцветные пирамидки, как они их видят. А потом одного из детей просят нарисовать пирамидки так, как их видит ребенок, сидящий напротив – и он рисует ровно то же самое, что и в первый раз. Потому что представить точку зрения другого, не оказавшись на месте этого другого, еще неспособен.
Недавно вышел «антипидорский» сборник русской фантастики «Беспощадная толерантность», про представляющиеся кошмары победы толерантности к ЛГБТ. Он собрал чуть ли не весь бред, который легко найти в комментариях к любому тексту, как-то касающемуся ЛГБТ (да хотя бы к моему первому посту в этом блоге), и при этом удивительно напоминает другой набор бредовых страшилок – аргументы против предоставления равных прав женщинам, хорошо выраженный этой подборкой антифеминистских карикатур прошлого века. Антифеминисты боялись, что женщины, получив права, обратятся против них и загонят качать люльки и заниматься хозяйством. Логика восхитительна: с одной стороны, то, чем сейчас занимаются женщины, что им вменяется в обязанности, для мужчины почему-то представляется кошмаром. А с другой – мужчины ожидают, что когда женщины окажутся на их месте, то поведут себя так же, как они. Не говоря уж о том, что вместо равных прав почему-то представляются большие права, то есть вместо равенства – смена власти. То же самое происходит сейчас с вопросами ЛГБТ: вместо равных прав «большинство» представляет почему-то насильственное переодевание всех в трусы с перьями и принудительные однополые оргии. Эта удивительная проекция эротических фантазий вовне, если присмотреться, оказывается зеркальным отражением того, что проделывает сейчас гетеросексуальное и цисгендерное «большинство» с гомосексуалами и трансгендерами.
Сейчас подход таков, что представители «большинства», а по сути - элиты определяют нормы жизни для всех остальных. Для того, чтобы сделать свою жизнь нормальной, нужно доказать большинству, что ты имеешь на это право. Доказать силой - той силой, которой отличаются меньшинства: силой упорства, настойчивости, уговоров даже в самой безнадежной ситуации, силой, которую они развивают, потому что деваться некуда, потому что отступать некуда, потому что даже когда это выматывает, все равно лучше так, чем «как обычно».
А ведь должно быть наоборот. Нормальной должна быть жизнь, в которой комфортно всем. Право на нормальную жизнь не должно доказываться – напротив, нужно доказывать, что человека допустимо лишить каких-то аспектов нормальной жизни, например, свободы, или возможности передвигаться по городу, или возможности создавать семью с любимыми людьми.
Слово «меньшинство» крайне обманчиво, потому что заставляет думать о тех, кого так называют, как о небольшой группе, чьими интересами можно поступиться ради блага «большинства». Тут есть два момента. Во-первых, даже если верить, что вопрос взаимоотношений меньшинства и большинства - вопрос количественный, все равно необходимо рассматривать его качественную сторону, то есть то, какие именно жертвы меньшинства соотносятся с какими именно благами большинства. Действительно ли разрушенные ложью, психологическим давлением и физическим насилием жизни десятков тысяч геев и лесбиянок стоят того, что гомофобное большинство получает возможность не задумываться о существовании иных союзов, кроме как между мужчиной и женщиной?
Но количественность во взаимоотношениях меньшинства и большинства на самом деле вторична, потому что меньшинство является таковым не всегда потому, что его меньше по количеству, но всегда потому, что у него меньше власти. В России женщин статистически больше, чем мужчин - можно ли считать их большинством? Только статистически. На практике в вопросах власти в обществе большинством остаются мужчины, потому что все системы, официальные и неофициальные, выстроены под них.
«Меньшинства - это не те, кого мало. - Женщин в обществе больше, но их голос не слышен. Военнослужащих по призыву много, но их голос не слышен. Трудовых мигрантов много, но когда у него забирают документы и лишают всех прав, это тоже меньшинство». (И. Кочетков)
Еще один обман слов «большинство» и «меньшинство» в том, что они делят людей на группы по какому-то одному признаку - в котором одни по количеству или по власти действительно превосходят других - но не отражают пересечений этих признаков. А если посмотреть на систему из множества признаков, то окажется, что практически каждый принадлежит к какому-нибудь меньшинству. Любители неполиткорректности часто вспоминают анекдот про чернокожую одноногую лесбиянку с тремя детьми, квинтессенцию меньшинств, но как много из них относятся ко всем большинствам сразу? Гетеросексуальные, цисгендерные мужчины-»славяне» с крепким здоровьем и солидным доходом - много ли их в России? Однако все системы заточены под них, и небольшие уступки, которые делаются всем остальным, жалким унтерменшам, мало что меняют.
Забота об интересах меньшинств - это не подачка слабым. Осознанная забота об интересах меньшинств - это понимание того, что каждый из нас является в чем-то меньшинством; а если не является сейчас, то может оказаться на каком-то этапе жизни, потому что от судьбы никто не застрахован; а если не сам, то кто-то из родных и близких - и значит, забота об интересах меньшинства становится заботой о себе. Однако эта простая в сущности мысль оказывается почему-то удивительно трудной для понимания.
