В издательстве Оксфордского университета опубликована книга американского историка, профессора Вашингтонского университета Гленнис Янг "Коммунистический опыт в ХХ столетии. Всемирная история по документальным источникам" (“The Communist Experience in the XX century. A Global History through Sources”). Это первая на английском языке антология дневников, писем, автобиографий и мемуаров людей, рассказывающих об опыте жизни при тоталитарном режиме.
При изучении западными историками коммунистических режимов ХХ столетия чаще всего используются государственные документы, заявления лидеров компартий и официальная историография. В этих исследованиях, как правило, нет мнений и мыслей "молчаливого большинства". Профессор Янг решила посмотреть на опыт жизни в социалистических и коммунистических странах ХХ века глазами рядовых граждан. Она собрала обширный документальный материал, в основе которого – не рассчитанные на публикацию частные письма и дневники жителей СССР, Китая, ГДР и других государств Восточной и Центральной Европы, а также Кубы, Северной Кореи, Вьетнама, Кампучии. Комментируя эти документальные свидетельства, американский историк показывает, как идеология меняет личностную идентичность, нравственные принципы, жизненные ценности и установки. Она фиксирует в этих документальных свидетельствах не только признаки социального сопротивления, но и симптомы конформизма, деградации личности и бездумного фанатизма.
Книга начинается с утверждения, что "ХХ столетие было коммунистическим веком" и что "невозможно понять современный мир без знания истории коммунизма". По мнению автора книги, только личный жизненный опыт способен адекватно передать всю глубину негативных ментальных и психологических последствий насильственного насаждения коммунистической идеологии и реализации коммунистической утопии.
В интервью РС Гленнис Янг комментирует неустанные усилия коммунистических режимов изменить человеческую природу и сформировать нового ("социалистического") человека:
– При изучении СССР меня поражало, что люди смешивали официальную идеологию с обыденными жизненными представлениями. Я сейчас имею в виду, прежде всего, 20-е и 30-е годы. Получалась удивительная смесь вульгарного марксизма и практических, далеких от коммунистической догматики, утилитарных представлений. В этой ситуации трудно говорить о каком-то новом человеке. Рядовые советские люди были далеки от идеальных моделей, которые рисовала пропаганда. В своей книге я привожу отрывки из дневника 14-летнего подростка – Нины Луговской, которую вряд ли можно назвать образцовым представителем советской молодежи, новым советским человеком. Ее не назовешь и правоверной комсомолкой. В 1934 году она вела дневник, в котором дана критическая оценка не только советскому социализму, но даже самому Иосифу Сталину.
– Не кажется ли вам, что это скорее исключение, чем правило и что большинство жителей тоталитарных стран вынуждены были демонстрировать приверженность идеологии?
– Вовсе нет. В Советском Союзе в 80-е годы я знала людей, которые не отождествляли себя с коммунистами. Парадокс состоял еще и в том, что многие вступали в партию из-за необходимости, руководствуясь практическими соображениями, но даже в партии было немало тех, кого нельзя было назвать подлинными коммунистами. При этом они не считали себя оппозиционерами и не выступали открыто против режима. В разных странах мировой коммунистической системы сопротивление официальной идеологии носило специфический, часто несхожий характер. В 20-е годы крестьяне и жители деревень в Советском Союзе понятия не имели о коммунистической идеологии. Никто из них не мог ответить на вопросы, что такое коммунизм и кто такой Карл Маркс. Представления о том, что значит быть коммунистом или что значит понимать принципы доминирующей идеологии, у советской власти было связано с элементарным начетничеством – нужно было ознакомиться с основами марксистской философии и идеями исторического материализма, основами ленинизма, избранными работами Сталина. Однако население разных регионов имело неодинаковые знания. В 30-е годы представления колхозников разительным образом отличались от представлений городского населения.
– Вы описываете жизнь простых людей при коммунистических режимах в разных государствах. Было ли между ними что-то общее?
– Стратегия выживания в коммунистическом обществе. Важное сходство, которое мне удалось обнаружить, – это присущее населению этих стран стремление обходить законы и официальные установления властей, используя при этом личные связи и взаимные услуги. Сопротивление официозу среди простых людей носило не столько эмоциональный, сколько практических характер.
При изучении западными историками коммунистических режимов ХХ столетия чаще всего используются государственные документы, заявления лидеров компартий и официальная историография. В этих исследованиях, как правило, нет мнений и мыслей "молчаливого большинства". Профессор Янг решила посмотреть на опыт жизни в социалистических и коммунистических странах ХХ века глазами рядовых граждан. Она собрала обширный документальный материал, в основе которого – не рассчитанные на публикацию частные письма и дневники жителей СССР, Китая, ГДР и других государств Восточной и Центральной Европы, а также Кубы, Северной Кореи, Вьетнама, Кампучии. Комментируя эти документальные свидетельства, американский историк показывает, как идеология меняет личностную идентичность, нравственные принципы, жизненные ценности и установки. Она фиксирует в этих документальных свидетельствах не только признаки социального сопротивления, но и симптомы конформизма, деградации личности и бездумного фанатизма.
Книга начинается с утверждения, что "ХХ столетие было коммунистическим веком" и что "невозможно понять современный мир без знания истории коммунизма". По мнению автора книги, только личный жизненный опыт способен адекватно передать всю глубину негативных ментальных и психологических последствий насильственного насаждения коммунистической идеологии и реализации коммунистической утопии.
В интервью РС Гленнис Янг комментирует неустанные усилия коммунистических режимов изменить человеческую природу и сформировать нового ("социалистического") человека:
– При изучении СССР меня поражало, что люди смешивали официальную идеологию с обыденными жизненными представлениями. Я сейчас имею в виду, прежде всего, 20-е и 30-е годы. Получалась удивительная смесь вульгарного марксизма и практических, далеких от коммунистической догматики, утилитарных представлений. В этой ситуации трудно говорить о каком-то новом человеке. Рядовые советские люди были далеки от идеальных моделей, которые рисовала пропаганда. В своей книге я привожу отрывки из дневника 14-летнего подростка – Нины Луговской, которую вряд ли можно назвать образцовым представителем советской молодежи, новым советским человеком. Ее не назовешь и правоверной комсомолкой. В 1934 году она вела дневник, в котором дана критическая оценка не только советскому социализму, но даже самому Иосифу Сталину.
– Не кажется ли вам, что это скорее исключение, чем правило и что большинство жителей тоталитарных стран вынуждены были демонстрировать приверженность идеологии?
– Вовсе нет. В Советском Союзе в 80-е годы я знала людей, которые не отождествляли себя с коммунистами. Парадокс состоял еще и в том, что многие вступали в партию из-за необходимости, руководствуясь практическими соображениями, но даже в партии было немало тех, кого нельзя было назвать подлинными коммунистами. При этом они не считали себя оппозиционерами и не выступали открыто против режима. В разных странах мировой коммунистической системы сопротивление официальной идеологии носило специфический, часто несхожий характер. В 20-е годы крестьяне и жители деревень в Советском Союзе понятия не имели о коммунистической идеологии. Никто из них не мог ответить на вопросы, что такое коммунизм и кто такой Карл Маркс. Представления о том, что значит быть коммунистом или что значит понимать принципы доминирующей идеологии, у советской власти было связано с элементарным начетничеством – нужно было ознакомиться с основами марксистской философии и идеями исторического материализма, основами ленинизма, избранными работами Сталина. Однако население разных регионов имело неодинаковые знания. В 30-е годы представления колхозников разительным образом отличались от представлений городского населения.
– Вы описываете жизнь простых людей при коммунистических режимах в разных государствах. Было ли между ними что-то общее?
– Стратегия выживания в коммунистическом обществе. Важное сходство, которое мне удалось обнаружить, – это присущее населению этих стран стремление обходить законы и официальные установления властей, используя при этом личные связи и взаимные услуги. Сопротивление официозу среди простых людей носило не столько эмоциональный, сколько практических характер.
