15 лет журналу Pro et Contra. Аналитики Николай Петров, Дмитрий Тренин, Алексей Малашенко об альтернативе путинской внутренней, внешней и северокавказской политике. Какие уроки извлечет оппозиция из итогов выборов мэров в Красноярске и Омске? Время Мерк

Михаил Соколов: В октябре состоятся выборы глав 4-х областей России. В Новгородской области кандидату нужно для регистрации собрать подписи 10% муниципальных депутатов, в Амурской – 7, в Белгородской 5%. В Брянской области решение примут 28 июня. Ни одна оппозиционная "Единой России" партия самостоятельно на это не способна. Во всех областях "Единая Россия" имитирует проведение праймериз с заданным итогом: на выборы пойдут нынешние губернаторы и подставные кандидаты.
"Единая Россия" по указанию Кремля провела через Государственную думу закон о единственном ежегодном дне региональных выборов: 2-е воскресенье сентября. Вторая дата выборов весной с 2013 году будет отменена. Теперь кампании будут проходить в условиях отпусков и августовский апатии, в обстановке, выгодной только для партии власти, обладающей административным и медийным ресурсом.
Закончилась скоротечная июньская выборная кампания. В городе Лермонтове Ставропольского края, где весной выборы горсовета были отменены из-за голодовки не допущенных к кампании кандидатов, на это раз они состоялись. "Единая Россия" получила 13 мест в горсовете, эсеры и КПРФ 12, кто же выиграл в локальном противостоянии пятигорских и местных выдвиженцев, еще предстоит разобраться.
В Омске и Красноярске на июньских выборах мэра победили кандидаты партии власти.
В Красноярске кандидат объединенной оппозиции из "Справедливой России" стал третьим, а сторонник местного авторитетного бизнесмена Анатолия Быкова – вторым. Созданию негативного облика эсера Александра Корапачинского способствовали скандальные методы объединения противников "Единой России" с помощью денег и от имени олигарха Михаила Прохорова.
Итоги кампании в Красноярске анализирует корреспондент Радио Свобода Татьяна Лапрад

Татьяна Лапард: Пока новоизбранный мэр Красноярска Эдхам Акбулатов понемногу обновляет команду и пытается решать многие проблемы, о которых упоминал в своей предвыборной программе, оппозиционные кандидаты оценивают результаты прошедшей выборной кампании и строят планы на ближайшее будущее.
В Красноярске череда выборов на этом не закончилась: осенью 2013 года предстоит выбрать новый состав горсовета, а в начале 2014 года и губернаторские выборы подоспеют. И как говорят многие бывшие кандидаты на пост главы города, в этот раз административный ресурс сработал против них, но они намерены в дальнейшем наверстать упущенное.
При этом представители Красноярского горизбиркома отмечают, что выборы в городскую думу будут значительно жестче мэрских, и тут уже бывшие соратники по оппозиционной коалиции вполне могут начать нешуточную борьбу между собой за столь привлекательные депутатские кресла.
Одной из участниц предвыборного альянса, депутату от ЛДПР Наталье Подоляк, решение войти в коалицию обошлось дороже всех — кампания для нее завершилась исключением из партии. При этом Наталья Подоляк не унывает и намерена дальше вести активную политическую жизнь. Тем более, что после знаменательного прямого эфира дебатов с Владимиром Жириновским к ней поступают предложения от разных партий, желающих увидеть ее в своих рядах.

Наталья Подоляк: Жизнь течет, все меняется. Для меня стало открытием отношение партий. Я наивно полагала, что это Либерально-демократическая партия, но обстоятельства и ситуация показала, что это далеко не либеральная и не демократическая партия. Я для себя получила некий урок и перешла на другой уровень, поняла, что это не моя партия. Честно говоря, сначала было страшновато, потому что некий образ Владимира Вольфовича, такого жесткого диктатора, но на месте оказалось, что это обыкновенный человек. Я увидела, что он сам сожалеет об этом поступке, что поступок был неграмотный, неправильный.
Дальнейшие планы - осмотреться, что делать дальше, двигаться как самовыдвиженцу. Но вы понимаете, что при нашем административном ресурсе это практически невозможно. Предложения уже поступают от новообразующихся партий, единственное, нужно выбрать в формате, в котором я смогу двигаться. Есть планы создать общественную приемную, я думаю, с сентября она у меня заработает.

Татьяна Лапард: Еще один кандидат Михаил Осколков, с которым выдвинувшая его партия КПРФ поступила не совсем порядочно, тоже не теряет жизнерадостного расположения духа. И не смотря на довольно небольшой процент голосов, полученных на мэрских выборах, он надеется пройти в будущий состав горсовета.

Михаил Осколков: Самочувствие замечательное. Не оправдались ожидания по выборам, есть и к себе нарекания, и к команде. Извлекли урок. После драки неохота кулаками махать. Сейчас всей командой мы отдыхаем. После соберемся со свежими идеями, там посмотрим.

Татьяна Лапард: По мнению самовыдвиженца Алексея Подкорытова, занявшего второе место, прошедшие выборы показали несостоятельность сложившейся политической системы как в Красноярске, так и в целом по России.

Алексей Подкорытов: Для меня это была первая серьезна кампания, в которой было действительно противостояние, была конкуренция серьезная штабов, кандидатов, она шла совершенно по-другому, чем предыдущая избирательная кампания. Многое показала, дискредитация политической системы, которая в городе Красноярске сложилась.

Татьяна Лапард: Что касается единого кандидата от оппозиции Александра Коропачинского, то он как появился непонятно откуда, так сразу и исчез после выборов. Вся оппозиционность его закончилась тем, что практически весь город остался заклеенным предвыборными плакатами. И даже обещание все убрать после выборов осталось невыполненным, в таком случае интересно подумать, что было бы с реализацией его предвыборной программы. Хотя возможно тишина с его стороны это всего лишь тактический ход с целью набраться сил перед следующими кампаниями и вновь показать свою оппозиционность. Но политолог Сергей Комарицин сильно в этом сомневается.

Сергей Комарицин: Никакая не оппозиция. Сейчас все средства массовой информации называют громкой победой "Единой России" и поражением оппозиции, есть такая интерпретация неправильная. Оппозиции реально организованной на уровне города и на уровне края у нас не существует. У нас есть политические организации, но власть на уровне региона у нас консенсусная, она договорная. Так сложилось давно, 10 лет назад. У нас нет противостояния между политическими партиями.

Татьяна Лапард: В глазах активной части населения Красноярска и вовсе все эти предвыборные игры с выдвижением и снятием кандидатов, проведением праймериз от оппозиции дискредитировало существующие в регионе политические партии — считает политолог Александр Чернявский.

Александр Чернявский: Безусловно, это был негативный осадок. Потому что думающая часть, я думаю, в большинстве своем исповедует протестные настроения, во многом как раз эта думающая часть на выборы не пошла. Потому что сам по себе цирк, клоунада и так далее, сама по себе была очень странная идея проведения праймериз, первого тура. Потому что по всем канонам, если говорить о некоем едином кандидате от оппозиции, то все-таки давайте не будем выдумывать процедуры и проводить так, как положено проводить, как проводится в Америке, как проводит "Единая Россия" на старте кампании. Они провели буквально за неделю до окончания кампании, понятно, что многих это запутало и ввергло в некий ступор. Сама идея технологически может быть и правильная, но то, как она была организована в Красноярске, вызывает очень большие вопросы.
Более того, что касается региональных оппозиционных партий, то, на мой взгляд, это их дискредитировало. Тем более, тут не скрывая, говорили о коррупционной составляющей этой коалиции. Поэтому, я думаю, им долго будет аукаться то, как они провели.

Татьяна Лапард: Первые реальные подвижки в политической жизни Красноярска после пятнадцатилетнего застоя показали, что нашей оппозиции еще многому следует научиться, чтобы получить желаемый результат. Вполне возможно, что уроки, полученные в ходе борьбы за мэрское кресло, не пропадут даром. И об этом вскоре станет известно на предстоящих выборах в красноярский горсовет.

Михаил Соколов: Итоги выборов в Омске, где при 17 % явке выиграл единоросс Вячеслав Двораковский, подводит корреспондент Радио Свобода Анна Жолнерчук.

Анна Жолнерчук: Ближайшие пять лет Омском будет управлять единоросс, Вячеслав Двораковский. Его победа на выборах не стала сенсацией, неожиданной оказалась явка - 17 %. При этом ставленник действующей власти не набрал и 50% голосов.
Такая победа сродни поражению – считает российский политик и дипломат Александр Минжуренко. Причем дело здесь не столько в недоверии к Двораковскому, это скорее оценка существующего в России политического режима.

Александр Минжуренко: Получается, что он не получил мандат доверия народного. Опасения огромные, даже не на муниципальном уровне. Потому что такие победы приводят к огромному поражению. Как говорят – залетчик. Это уже колокол, набат скоро зазвучит. Это полное расхождение власти, политики и населения. Население сделало шаг в сторону. Вы вроде взяли власть, но без нас. На какой-т время удастся беспрепятственно править. Как историк могу сказать - это чревато социальным взрывом, такое затишье перед бурей. Что касается Двораковского, если опуститься на муниципальный уровень, то надо работать. Не знаю, удастся ли залатать большую политическую брешь, разрыв между народом усердиями одного градоначальника. Вряд ли. Но ему ничего не остается делать.

Анна Жолнерчук: Помимо повышения уровня доверия к власти, перед новым мэром Омска еще ряд застаревших проблем. Речь о состоянии дорог и жилищно-коммунального хозяйства, нехватки мест в детских садах, оттоке бизнеса и уровне безработицы. Кроме того, на мэрство Вячеслава Двораковского приходиться празднование 300-летия Омска. Юбилей в 2016, но уже сейчас, по мнению ряда экспертов, город отстает от плана подготовки.
Изменит ли ситуацию избранный меньшинством Вячеслав Двораковский? По мнению главы партии «Яблоко» Сергея Митрохина, омичи не должны верить градоначальнику, который работал в компании «Мостовик» и отвечал за строительство, так и не появившегося в городе омского метрополитена.

Сергей Митрохин: Я, кстати, планирую написать обращение Степашину, чтобы еще раз проверили, куда идут бюджетные деньги, как они осваиваются компанией "Мостовик". У него еще пакет акций "ЖКХ Сервис", у него сын там работает. Эта компания устанавливает такие расходы, в том числе на саму себя. На управление берут 20%, получают чудовищные деньги из кармана омичей, тарифы завышены в два раза под видом управления. В таком состоянии жилой фонд при таком опыте освоения бюджетных средств, которые уходят в никуда, появляется такая комедия, как омское метро в виде одной станции, и то непонятно, насколько достроенной после вливания гигантских средств федеральных и областных. Значит он идет осваивать бюджеты и городские.

Анна Жолнерчук: Некоторые пункты программы Вячеслава Двораковского уже сегодня называют спорными и по выполнимости и по популярности. Говорит доктор политических наук, профессор – Инна Ветренко.

Инна Ветренко: Возвращение Омску статуса города-сада – за 4 года не нарастут деревья, не расцветут парки, даже если понесем большие затраты и искусственным образом это сделаем – это нужно было начинать гораздо раньше. Хотя бы не надо заниматься тем, чем занят сейчас Вячеслав Двораковский, то есть согласованием администрации с региональным руководством. Вместо того, чтобы заниматься конкретными шагами, он еще является спикером омского городского совета, нужно заниматься реальными делами. Есть и непопулярные меры – сокращение зарплат сотрудникам городской администрации. Почему это, на мой взгляд, неверно и незаконно? Во-первых, заработная плата у чиновников городских, я имею в виду средний уровень, она небольшая, мы знаем, когда человек, находясь во власти, пусть малой статусной власти, получает маленькую зарплату, но имеет эту власть – это всегда стремление к элементам коррумпированности.
Во-вторых, это меры непопулярные, потому что коллектив, который собрал Виктор Шрейдер, он работоспособный. Я не говорю о руководителях департаментах, о самом аппарате администраций города Омска, там есть разные люди. То, что сейчас говорят на уровне слухов, задача номер один Двораковского – выдавить оттуда людей Шрейдера, чтобы они не мешали ему работать. Если это нормальные люди, подобранные грамотные управленцы, они не могут мешать работать.

Анна Жолнерчук: Новый глава города фигура довольно несамостоятельная – об этом говорят многие. Доводы различны, одни эксперты вспоминают начало предвыборной кампании, когда Вячеслав Двораковский позиционировал себя как самовыдвиженец, а потом всё же выдвинулся от "Единой России". Другие указывают на нынешнее положение дел - первый шаг победителя: мэр идет за советом к новому губернатору Виктору Назарову. Третьи называют странной практику перехода от законодательной к исполнительной власти.
Избранный омский градоначальник все пять созывов был депутатом, а в это году и спикером горсовета, более 20 лет - главным инженером местной компании-монополиста "Мостовик". Теперь в канун большой стройки и в период немалых поступлений в бюджет, связанных с юбилеем города, становиться мэром. Но несмотря или вопреки, в Вячеслава Двораковского многие верят, как и в нового губернатора Виктора Назарова, но пока перемены в Омской области минимальны.

Михаил Соколов: В период подготовки закона о якобы прямых выборов мэра, Кремль сменил десятки непопулярных губернаторов.
Некоторые замены были просто скандальными.
Смена самарского губернатора показала оппозиции, что Владимир Путин смог найти политика более опасного, чем теперь уже бывший глава региона Владимир Артяков.
Назначенный на воеводство в Самару бывший глава Мордовии 61-летний Николай Меркушкин, прославился тем, что уничтожил в республике оппозицию и обеспечил "Единой России" более чем 90% результат.
Первые итоги правления Меркушкина в Самаре анализирует корреспондент Радио Свобода Сергей Хазов.

Сергей Хазов: Не успел президент Владимир Путин назначить Николая Меркушкина исполняющим обязанности губернатора Самарской области, как началась смелая кампания критики теперь уже бывшего главы региона Владимира Артякова. Самарская пресса словно по команде взялась за бывшего губернатора. Особенно отличился еженедельник "Самарское обозрение". Артякову припомнили все: и редкие выходы в народ, и всего лишь 2 пресс-конференции за 5 лет руководства регионом, и близость к Кремлю и Рособоронэкспорту. 12 мая на специальном заседании Самарская Губернская Дума утвердила Николая Меркушкина в должности губернатора Самарской области.

"Новый глава региона, едва приехав в Думу, проявил себя властным и жестким человеком коммунистической закваски",- рассказал депутат Самарского областного законодательного собрания Михаил Матвеев.

Михаил Матвеев: Меркушкин производит впечатление человека жесткого, намного более жесткого, чем Артяков. Я думаю, что вряд ли сторонники демократической формы правления будут в восторге от его стиля руководства. Понятно, что он действительно, как раньше говорили, крепкий хозяйственник и действительно четко, хорошо разбирается в экономике, во многих вопросах достаточно глубоко, например, в сельском хозяйстве. Я спросил его о свободе слова и о том, что в Самарской области оно практически отсутствует, при этом областной бюджет выделяет больше миллиарда рублей в год на пиар власти. Он ответил уклончиво в том плане, что он уже привез своего пиарщика, тот подтвердил, что да, бюджеты большие, но не всегда пиар власти приводит к рейтингу власти высокому, потому что нужно строить пиар на конкретных делах.
Вообще коллеги из Мордовии, кто занимался журналистикой там, говорят, что все средства массовой информации там задушены полностью, ликвидированы. Поэтому может быть отсюда такой уклончивый ответ.
Вообще Меркушкин отвечал очень долго и обстоятельно на вопросы, очень развернуто, и очень цепко и жестко придавливал в диалоге спорщиков.

Сергей Хазов: Общаясь с самарскими журналистами, Меркушкин заявил, что его интересует отнюдь не политика, а укрепление промышленности и сельского хозяйства региона. Новый губернатор весьма энергично принял дела: в первый же день работы проехал с инспекцией по Самаре, пожурив главу города Дмитрия Азарова за грязь на улицах, и встретился со студентами крупнейшего в регионе аэрокосмического университета, которым пообещал двукратное увеличение стипендий. Меркушкин познакомился с членами всех фракций областной Думы и заявил, что разделит полномочия губернатора и главы областного правительства.

При Николае Меркушкине свои посты в правительстве Самарской области покинули руководители - москвичи: министры спорта - Сергей Бамбуров, строительства - Павел Донской, энергетики и жилищно-коммунального хозяйства - Сергей Зинченко и руководитель департамента информационной политики Иван Скрыльник.

Николай Меркушкин рассказал о том, каким он видит идеальное самарское правительство…

Николай Меркушкин: Я приехал не революцию делать, все и вся сметать и с нуля начинать – это не мой принцип. Все люди, которые нормально работали, у которых нормальный имидж, имеется в виду у людей хорошее мнение, о которых я не слышал, условно, плохих характеристик, эти люди останутся. Они останутся, условно скажем, не хватать звезд с неба, но тем не менее, они останутся, потому что нужна преемственность.

Сергей Хазов: На заседании Самарской губернской думы 19 июня был назван состав нового правительства региона. Кабинет министров возглавил Александр Нефедов, уже занимавший этот пост при губернаторах Константине Титове и Владимире Артякове.

Нефедов - кандидат экономических наук, прошел путь от мастера до заместителя главного инженера Новокуйбышевского нефтеперерабатывающего завода, был главой Новокуйбышевска.

Николай Меркушкин предложил на пост члена Совета Федерации от правительства области кандидатуру экс-губернатора региона Константина Титова. Напомним: с 2007 года Титов уже представляет самарское правительство в Совете Федерации. Также Константина Титова предлагают сделать почетным гражданином Самары: его кандидатуру рассматривает городская Дума.

"Титов давно перестал быть либералом и стал образцовым "единороссом",- комментирует правозащитница Людмила Кузьмина…

Людмила Кузьмина: Будет это Титов, Петров, Сидоров – это ничего не меняет. Там будет Петров, Сидоров, Меркушкин – это ни о чем, это говорит только о перестановке людей на этой палочке, на которой они имеют возможность уткнуться носом в кормушку бюджетную.
"Единая Россия" – это объединение чиновников и представителей финансово-промышленных групп, которые продвигают своих агентов виляния. Вот они там расселись, они там делят портфели. О чем можно говорить?

Сергей Хазов: Глава Самары Дмитрий Азаров заявил, что готов конструктивно работать с новым губернатором.

Дмитрий Азаров: Я считаю, что сегодня мы все должны помочь губернатору как можно быстрее разобраться в специфике самарского региона, выстроить по-настоящему командную работу. Есть главное должностное лицо в Самарской области – губернатор, и все должны понимать, что только командная работа позволит достигать результаты. Если мы это сделаем, то результат не заставит себя ждать, я в этом убежден.

Сергей Хазов: А вот что думают самарцы о новом главе региона…

Самарец: Порядочный, честный, профессионально подготовленный человек, неважно, откуда он. Из местных, сомневаюсь, что кто-либо обладает профессионализмом.

Самарец: Для меня не принципиально. Если своего яркого лидера нет, то почему бы не пригласить со стороны хорошего квалифицированного специалиста. Главное, чтобы толк от работы был.

Самарец: Артяков, предыдущий губернатор, он был никакой совершенно. Человек ехал сюда, не зная, куда едет, что здесь, какие интересы у людей. Все это время и видно было: по обязанностям приезжает сюда, плевать ему абсолютно на Самарскую область. Он, наверное, как ссылку воспринимал. У нас власть, иногда диву даешься, то ли полные дураки, то лишь бы в Москву отчитаться – мы там построим, мы сям построим. Москва вместо того, чтобы реально узнать, что и как: о, этот не смог, сейчас другого пришлем, он сможет. Власть у нас, как обычно, очень далека от понимания реального положения дел в стране. Может быть они и думают, что сейчас его поставим, он сделает. Вместо того, чтобы прислать хорошего хозяйственника, который хотя бы дороги нам сделает. Я на убитой "Ниве" старых годов езжу по городу, лучше по полям поеду, чем буду по городу ездить. Прислали бы хорошего хозяйственника, а там уж посмотрим.

Сергей Хазов: Губернатор Николай Меркушкин 19 июня попросил выпускника Высших курсов КГБ СССР, главного федерального инспектора по Самарской области Владимира Коматовского курировать блогосферу и социальные сети.

Владимир Коматовский собирается контролировать: что самарцы пишут в интернете про губернатора и Самарский регион.

Владимир Коматовский: Оценка политических событий, та, которую дают самарские блогеры, бывает иногда очень резкой. Это специфика региона, где люди привыкли свободно, и не только, кстати, в блогосфере, обсуждать сложившуюся ситуацию. Тем более, что сегодня в регионе складывается такая ситуация, когда есть, что обсуждать. Мне это напоминает такой некий выход кухонных разговоров на публичный уровень. Потому что блогер – это человек, который не выходит открыто в противостояние, в общение, во взаимодействие с другими людьми, делает это посредством технических устройств, его это устраивает. Ему не нужно высовываться, он может высказать свою точку зрения и не понести за это никакой ответственности.

Сергей Хазов: Самарский блогер, зам. руководителя реготделения партии "Яблоко" Андрей Асташкин считает инициативу губернатора возрождением института цензуры в интернете…

Андрей Асташкин: Предложение Меркушкина – очередное предложение, если брать все обращения чиновников к силовикам, то это скорее запоздалый ответ нашего губернатора на критику сейчас в интернете. Я думаю, если бы он в этом чуть больше разбирался, он понял бы, что на самом деле даже мониторить все достаточно сложно, контролировать. Можно, конечно, если мы забудем про демократию, про гласность, про все то, что у нас заявлено в конституции, конечно, можно контролировать и сажать, наказывать, как у нас это сейчас делается. Но я все-таки думаю, что у нас во власти есть воспитанные при советской власти чиновники, еще и более продвинутые, которые понимают, что лучший контроль – это контроль своих собственных недостатков. А в этом деле ничего лучше, чем обратная связь с народом, не придумаешь. В этом смысле мониторить надо, но для того, что знать чаяния людей, знать проблемы, которые есть у людей и решать их успешно.

Сергей Хазов: Впрочем, власть не останавливается только на предложениях отслеживать выступления граждан в Сети.

Председатель комиссии Самарской губернской Думы по вопросам депутатской этики и информационной политике, член партии "Единая Россия" Алексей Чигенев предложил законодательно запретить коллегам-парламентариям сообщать в интернет-блогах непроверенные сведения.

"Николай Меркушкин прославился в Мордовии тем, что ликвидировал независимую прессу",- отмечает неоднократно бывавшая в республике правозащитница Людмила Кузьмина…

Людмила Кузьмина: Про Саранск мне не нужно говорить, в Саранске в бытность господина Меркушкина я была несколько раз, встречалась с людьми. Пытались наблюдать выборы, я их видела, каким образом они проводятся. Поэтому сейчас то, что будет делать Меркушкин в Самарской области, будет примерно то же самое. От него это требует система устройства власти. Нет никаких оснований сказать о том, что Меркушкин будет эффективнее для области Артякова, никаких оснований у меня для этого нет ровно по одной простой причине: должность губернатора предполагает несколько иное, а именно – получение бюджетных средств и распределение. Сменилось окружение, одни ушли, пришли другие. Это как в те времена, когда говорили: красные пришли – грабят, белые пришли – грабят.

Сергей Хазов: Самарцы называют время губернаторства Владимира Артякова экспериментом по внедрению в самарский регион московского стиля.
Теперь, когда командировка Артякова завершена, в Самарском регионе может наступить мордовское время Николая Меркушкина.

Михаил Соколов: Мировой суд вынес первое в России решение по делу о нарушении нового законодательства о митингах. Депутат Астраханской областной думы Олег Шеин за якобы несанкционированное шествие оштрафован на 20 000 рублей. Можно не сомневаться, что приговор в отношении бывшего кандидата на пост мэра Астрахани и организатора беспрецедентной почти месячной голодовки будет утвержден, что позволит Олегу Шеину обратится в Конституционный суд.


Журналу российского Центра Карнеги Pro et Contra исполнилось 15. Главный редактор этого ведущего в России политологического издания Мария Липман считает, что ее команде удалось откликнуться на основные события последнего десятилетия. Журнал отметил свое 15-летие специальным номером, в котором выступили только сотрудники центра фонда Карнеги.
Повестка дня российского президентства. В этом номере обсуждаются текущие проблемы российской внутренней и внешней политики.
Аналитик центра Карнеги Николай Петров посветил свое выступление внутренней политике Владимира Путина. Он отметил, что является сторонником ускоренной политической эволюции, а не революции, заинтересованным в том, чтобы власть сама себя модернизировала, движимая стремлением не к всеобщему счастью, а к самосохранению:

Николай Петров: Здесь и выбора особого нет. Либо власть в состоянии это сделать, и тогда она сохранит свою позицию, изменившись и пожертвовав частью ради сохранения основного. Либо, если она не в состоянии сделать или не успевает этого сделать, то она утратит власть и на ее место придет другая, может быть лучше, а вполне возможно, что и хуже.
Мне кажется, что очень важным элементом сегодняшнего дня, помимо протестов, которые вселяют какие-то надежды, неважно, основательные или безосновательные, является и то, что расширяется общественная дискуссия в том числе по содержательным проблемам, что и как нужно делать, что нужно менять для того, чтобы не поменять плохого лидера на хорошего, который станет плохим через какое-то время, а для того, чтобы изменить устройство системы.
Рассматривается пять сюжетов. Один – это конституционная реформа, без которой, к сожалению, даже свободные выборы способны как-то оживить ситуацию, способны увеличить элемент публичной политики, но не способны изменить систему. Если мы избираем хороших депутатов, но эти депутаты не имеют ровно никакой власти, то это, к сожалению, не меняет содержательно систему. Поэтому сделать нужно понятно, что – нужно усилить власть президента как гаранта и одновременно резко ослабить президентские возможности вмешиваться в работу остальных институтов, обеспечить какое-то начальное разделение властей.
Моя позиция заключается в том, что нет и не может быть гениального плана, 500 дней или, неважно, какого их количества, что нужно делать на каком этапе. Надо дать толчок и обеспечить, чтобы эта махина сдвинулась, а дальше решать проблемы по мере их возникновения, не надеясь заранее все расписать.
Что касается партийной системы, то здесь очень забавно сейчас смотреть на то, что рекомендовалось до реализации пакета условного медведевских политических реформ. И в плане партийной системы, если не говорить о регистрации, которая обеспечена, понятно, что возникает вопрос о реальной роли партии в политической системе, роли, которой они сейчас абсолютно лишены. Пока то, что мы делаем и то, что уже сделано – это возможность просто выпустить на сцену для политического шоу большего количества самодеятельных актеров, на этом пока все ограничивается.
Если у них не будет ответственности и возможности принимать решения и отвечать за их выполнение, то мы так и будем иметь не 25 нынешних зарегистрированных, а 125 партий без каких-то содержательных изменений.
Третий сюжет – это избирательная система и выборы в целом. На мой взгляд, это главное, что те предложения по изменению политической системы, которые здесь обсуждаются, они сейчас, как мне кажется, взаимоприемлемы и для власти, и для общества. Я не считаю, что здесь у власти интерес принципиально другой. Если власть хочет себя сохранить, то она должна принять некую новую систему правил. Какие-то изменения происходят уже сейчас, но не в той степени, не в том объеме, в которой нужны.
На мой взгляд, избирательная система и выборы – это вообще главное звено, тот механизм, который уже обеспечивает и дальше будет способствовать дальнейшей политической модернизации. Ничего другого не нужно, кроме как нормальных или приближающихся к нормальным выборов и нормальной роли, которую выборные офисы играют в политической системе. Все остальное будет подтягиваться.
А остальное – это здесь рассматривается гражданское участие, которое сейчас, с одной стороны, усиливается спрос на это, а с другой стороны, власть старается предложить что-то, чтобы участие было примерно таким, как политических партий в политической жизни. То есть чтобы формально участие было, но реально чтобы власть была гарантирована от какого-то нежелательного для нее вмешательства. Это, мне кажется, не в интересах ни власти, ни общества.

Михаил Соколов: Аналитик Николай Петров остановился на важном и часто забываемом сюжете. Все же по конституции Россия – не унитарное государство, каковым он де-факто (с некими исключениями) стало при Путине, а конституционная федерация.

Николай Петров: Реальный федерализм, федерализм в наших условиях гигантской страны – это почти синоним демократии. Без федерализма, без предоставления регионам самостоятельности не может нормально развиваться демократия в стране. Просто по понятным причинам: для такой гигантской страны, если вы хотите, чтобы она управлялась, хотите, чтобы она управлялась из единого центра, этот центр должен быть жутким по жесткости и эффективности, чтобы из Москвы решать все, что должно делаться во Владивостоке.
На мой взгляд, если последние 12 лет нашей жизни могли описываться как движение маятника от регионов в сторону центра, движение, которое сначала было позитивным, потому что устранило перекос в сторону регионов, когда были излишне самостийными. Очень скоро, году в 2003, маятник прошел сбалансированное положение и пошел слишком далеко в сторону центра. Настолько далеко, что это стало большим бременем для системы.
Есть идея, что возвращение, условно, к прямым выборам губернаторов – это не столько реакция на протесты, сколько реакция на поражение "Единой России" на декабрьских выборах, когда Кремль реализовал свою мечту, заменил всех самостоятельных губернаторов губернаторами лояльными, а потом оказалось, что эти губернаторы не в состоянии обеспечить нужные для Кремля результаты.
Вот здесь, мне кажется, мы видим, что маятник пошел в обратную сторону, он идет туда уже некоторое время, существенно до начала протестов это началось. Я бы этот поворотный пункт отметил бы концом лета прошлого года и взял бы праймериз "Единой России" как механизм политического торга между федеральными и региональными политическими элитами.
На мой взгляд, следующие несколько лет нашего развития, неважно, как власть будет себя вести, они будут определяться двумя мега-трендами. Один мега-тренд – это изменение формата отношения власти и общества, и это то, что уже происходит и то, на что направлены нынешние протесты. А второй мега-тренд – это изменение отношений между центром и регионами существенно в пользу регионов. Можно только надеяться, что двигаясь в обратную сторону, мы не будем повторять всех тех ошибок, которые делались, когда двигались изначально.

Михаил Соколов: Николай Петров сделал вывод о возможности перемен не по воле следующей некоему плану власти, а в силу ее сиюминутных реакций на возникшие проблемы:

Николай Петров: Экспертов попросили предложить оптимистический и пессимистический сценарии развития страны. Оптимистический сценарий выглядел следующим образом: Владимир Владимирович Путин понимает, что в 2018 году ему не удастся спокойно уйти, если он не изменит, не модернизирует систему, и он начинает развивать институты, года два-три он их развивает, и они становятся достаточно сильными для того, чтобы это движение поддерживалось без монаршей воли. То есть идея оптимистов заключается в том, что добрый царь начинает хорошие реформы.
Идея пессимистов была сформулирована под названием сценария "Путин – Шмутин". И идея была такая, что на смену популисту Путину с плохим порядком в силу слабых институтов приходит другой популист Шмутин, который говорит о демократии, но демократия тоже плохая, потому что институты слабы. Мы попадаем в такой замкнутый круг по латиноамериканскому образцу, когда после демократии по Ельцину народ требует порядка по Путину, а наевшийся этим порядком, через 10 лет снова требует демократии по Ельцину. Как разорвать этот круг – в этом заключается весь фокус.
Чтобы не кончить на пессимистической ноте, я предложу свой сценарий реактивной модернизации, который, на мой взгляд, заключается в том, что нет доброго царя, нет единого плана, по которому меняется страна, нет грамотной и конструктивной активности снизу, чтобы эти изменения происходили оттуда, а есть просто старая, дряхлая, очень неэффективная система, которая сталкивается с какими-то проблемами. Каждый раз на коленке она решает эту проблему, движимая просто чувством самосохранения. Последовательность этих отдельных решений, она и складывается в такой нормальный тренд политической модернизации, который, как мне кажется, если абстрагироваться от негативных моментов, мы наблюдаем уже сейчас, и бог даст, будем наблюдать и в будущем.

Михаил Соколов: Особое место в проблематике Pro et Contra занимает северный Кавказ. Та же Чечня, находящаяся в особых более чем конфедеративных отношениях с унитарной России. Чечня является особым субъектом – тоталитарным государством, якобы шариатского типа, с помощью бюджетных дотаций ассоциированным с Российским государством, но проводящим свою внутреннюю, а подчас и внешнюю политику.
Сотрудник фонда Карнеги Алексей Малашенко заметил, что он анализирует положение на Северном Кавказе, его шариатизацию не для того, чтобы дать советы Владимиру Путину или Дмитрию Медведеву.

Алексей Малашенко: Первый вопрос, который возникает: а власти можно давать советы и нужно? По-моему, это бессмысленно. Мы пытались, когда были помоложе и поглупее, это делать, но как-то советы никто не слушает. Как воспринимает власть, Путин, Медведев или Шмутин? А так, как хочет.
Да и информация оттуда поступает очень занятная, мне доводилось разговаривать с людьми, которые дают эту информацию, они не скрывают, что они врут. Например, в том же Дагестане некоторые министры реально говорят одно за рюмкой коньяка, а другое посылают наверх. И абсолютно честно говорят о том, что если мы будем давать не ту информацию, то мы просто не будем министрами. Такой здоровый цинизм. Причем, это не только в одной республике, это во всех республиках, что очень занятно выглядит.
И в итоге плюс ко всему власть желает видеть только то, что ей угодно. Реальность воспринимается через кривое зеркало, причем в каждой республике по своему кривому зеркалу. Естественно, что опаздывает за событиями, как результат, ползучая гражданская война в Дагестане.
Когда ты туда попадаешь, общаешься, не только в Махачкале сидишь, но и ездишь, то видишь, что каждый день вокруг тебя кого-нибудь убивают или взрывают каждый день, а не каждый месяц.
Какое наше видение? Я не могу себе представить, чтобы у кого-то в каком-то центре или у какого-то ученого было только объективное видение. Постольку поскольку Северный Кавказ – это тот кусок, где без субъективности никак не получается. Ты можешь читать до бесконечности то, что пишется, потом, когда туда попадаешь, у тебя происходят какие-то перемены. И наоборот, те люди, которые там сидят и читают, что пишется здесь, то у них тоже те эмоции, которые они там испытывают, когда они накладываются на академические материалы, тоже возникают проблемы, я бы сказал, менталитета, собственного действия. Это очень любопытно.
Это не только по Чечне или Дагестану – это по всему региону. Что это за субъект? Две позиции, двусмысленная позиция, что это, конечно, кусок России, безусловно, никто не спорит, но это еще внутреннее зарубежье. Есть и то, и это, и тот прав, и этот прав. Потому что типичный кусок России Северный Кавказ по всем параметрам – экономика, политическая организация и так далее. С другой стороны, то общественное устройство, то сознание, та религия, тот ислам, который там есть, он отделяет Россию от Северного Кавказа. И тоже получается какое-то Зазеркалье. И тот прав, и этот прав. Как найти середину, как найти оптимальное понимание, что вроде наше, а вроде и движется неизвестно куда, причем само по себе движется, его ничто не толкает, такой дрейф – это тоже так.
Поэтому и в этой ситуации возрастает фактор субъективного понимания.
Еще один вопрос, пока он не обсуждается, но, думаю, что рано или поздно он придет, по аналогии с Центральной Азией или Южным Кавказом: а вообще такой регион есть Северный Кавказ? Мы настолько к нему привыкли, что это что-то целостное с едиными тенденциями. А когда особенно бывают какие-то мероприятия, где участвуют люди из разных республик, причем не какие-то болтуны, а исследователи, аналитики, то огромная разница между Карачаево-Черкесией и хотя бы возьмите Чечню. Да, один регион, но чем дальше, тем больше различий.
Поэтому, когда говорим о российской политике на Северном Кавказе, а ее, кстати говоря, нет, то она распадается на отдельные фрагменты – это хорошо, это плохо, это правильно, неправильно. Но, по-моему, тенденция такова, что весь объект Северный Кавказ и к нему подобрать какой-то ключ только на основании того, что они платят 42% от цены за газ, кстати, везде по-разному платят, уже невозможно. Какие-то, видимо, востребованы другие подходы. Конечно, ислам, конечно, шариат, и тоже субъективность. Я знаю цифры, что да, шариат – это преувеличение и так далее. Когда непосредственно сталкиваешься с ситуацией, да, там очень много шариата – это Дагестан, это Чечня, это Ингушетия, сейчас это Кабардино-Балкария. И описать это в академических цифрах, даже на основе опросов, очень трудно. Я видел очень много таких попыток, но сказать на выходе, а что там, собственно, происходит, я не знаю. Тут, я думаю, в этом отношении моя позиция уязвима, потому что очень много исходит из видений, из наблюдений, из разговоров с людьми, когда собираются по двести человек и все обсуждают только исламскую проблему, от шоферов до академиков местных. И какие бы потом ни были цифры, как бы потом они ни отвечали на вопросы отдельно, какими бы они респондентами ни выглядели, этот дух витает, хотите или не хотите.
Кроме того, пока не будут работать законы, пока общество будет жить по договоренностям, то, что мы видим все время. А чем шариат хуже? Есть какой-то единый закон, адат, еще что-то. А как быть?
Поэтому, я считаю, что парадоксальным образом это беззаконие, несоблюдение законов, договоренности усиливают элемент шариатизации, которая там есть. Еще 5-6 лет назад говорил: да нет, это невозможно, бывшие коммунисты, бывшие алкоголики. Нет, это пошло.

Михаил Соколов: Востоковед Алексей Малашенко проводит параллели между событиями на Ближнем Востоке и на российском Северном Кавказе.

Алексей Малашенко: Так же, как это было неожиданно для того, что называется мировое сообщество, 10 лет назад никто не мог представить, что на выборах побеждает "брат-мусульманин", точно так же мы недооцениваем наш Северный Кавказ, особенно Дагестан, особенно Чечню, Ингушетию и уже Кабардино-Балкарию. Потому что вопрос, который люди там сами себе ставят, а потом и тебе задают: почему там можно, а здесь нельзя. Чем мы хуже "Братьев мусульман"? Мы не сепаратисты, мы совсем другие, но мы хотим так, как они.
Как власть должна к этому относиться, которая одной рукой берет письма оттуда от "Братьев-мусульман" и приглашает ХАМАС, чтобы поговорить, а тут давит всех подряд – это тот вопрос, с которым мы уже встречаемся. И это будет дальше продолжаться. Как – не знаю, но это фактор, мы от него никуда не уйдем, ни Путин, ни Медведев, ни Новодворская, если будет президентом.
Опять-таки, Северный Кавказ – это часть России. Та ситуация, которая там будет складываться, зависит от двух факторов. Прежде всего от самой России, так условно и глупо, будет тут модернизация или не будет. Там тоже говорят, что необходимо модернизировать Дагестан. Вы можете себе представить отдельно модернизацию Дагестана? Просто замечательно.
Я не ожидаю больших перемен, я думаю, что это будет стагнация, примерно то же, что будет происходить у нас. Все те перемены, которые будут происходить здесь, если будут, они будут приходить туда с опозданием, а времени очень мало.
Когда зимой пошли разговоры о слабости Путина, о втором туре, то в общем выяснилось, что если здесь это начнется, то реакция на Северном Кавказе будет прежде всего на слабость власти, не на то, что здесь демократия, не на то, что гражданское общество, а на то, что центр еще более ослаб и этим нужно воспользоваться. Так что, что там будет через два года, через три года, я просто не знаю.

Михаил Соколов: И еще одна важная тема внешняя политика: в России принято анализировать события в имперско-патриотическом ключе. Глава российского центра фонда Карнеги Дмитрий Тренин предлагает иной взгляд не огульного, но критика, крайне дипломатично указывая странности внешнеполитического курса России времен Владимира Путина.

Дмитрий Тренин: Главная проблема, которую я вижу, заключается в том, что внешняя политика очень гордится своим прагматизмом. И как часто бывает, недостаток – это просто продолженное достоинство. Вот это достоинство прагматизма, когда оно абсолютизируется, когда прагматизм является не только формой, но и содержанием внешней политики – это, на мой взгляд, является проблемой.
Главным недостатком, на мой взгляд, является дефицит стратегий, дефицит стратегического мышления и неспособность увязать фундаментальные вещи в общем рисунке внешнеполитической стратегии. Если главной целью страны должно быть, это признается, это декларируется, я об этом здесь тоже пишу, привлечение внешних ресурсов для модернизации России, то, конечно, мы делаем сразу оговорку: при обеспечении уровня национальной безопасности, то тогда все остальное вроде бы должно укладываться в эту схему.
Но получается так, что какие-то вещи и довольно часто друг другу противоречат. Причем настолько, что вроде бы главная цель оказывается очень хрупкой и практически уже в близкой перспективе отметается как нереалистичная.
Например, мы говорим, что Россия стремится восстановить принципиально новые экономические отношения со странами Европы и Америки, создать совершенно иные, гораздо более благоприятные условия для экономического развития страны. Но при этом, если каким-то образом будут задеты наши интересы в области противоракетной обороны, то тогда это все летит.
Хотя серьезные специалисты говорят, что даже при самом худшем варианте развития ситуации в области противоракетной обороны, потенциал сдерживания сохраняется, рано кричать "караул" и рано все сливать. Фактически получается, что слив будет довольно рано объявлен.
Если все-таки считать, что главной целью является модернизация, а главным ресурсом для модернизации страны организация экономического сотрудничества и развития, то внешняя политика становится поиском баланса между экономикой, собственно говоря, геополитикой и безопасностью. Этот баланс опять-таки не всегда получается удержать или установить.
То, что касается регионального лидерства в СНГ. На мой взгляд, это не должно противоречить основным постулатам российской внешней политики, направленных на помощь в модернизации. Но при этом такое лидерство не должно превращаться в поиски недостижимого нового варианта большой России, поиски доминирующего положения, поиски создания какого-то нового центра силы. Если есть готовность к лидерству, то такое лидерство должно реализовываться в экономической сфере, но это должно быть именно лидерство, а не начальствование, не доминирование с самого начала.

Михаил Соколов: Известный российский социолог Лев Гудков отметил, что сегодня очень важно, что Центр Карнеги и Журнал Pro et Contra показывают альтернативу в табуированной области, например, как внешняя политика.

Лев Гудков: Достоинство этого журнала, мне кажется, именно то, что он предоставляет площадку для дискуссий. Общественное мнение, население полностью отдало сферу внешней политики власти и фактически в нем не участвует. Представление о внешней политике, как геополитике или реальной политики – это представление 19 века, такая площадка для хищников, каждый со своими интересами, банка со скорпионами, где побеждает сильнейший. Поэтому появление хоть какой-то другой точки зрения на эту сферу, рассмотрение российских проблем в каком-то более широком международном контексте, не с точки зрения какого-то ведомства, МИДа и прочее, а именно в сфере проблем, будь то вестернизация, будь то модернизация, можно по-разному называть, но самое важное, что здесь разные ценностные основания.
И внесение других ценностных позиций в рассмотрение тех или иных проблем – образование, Кавказ, ислам, историческая память, Афганистан, Европа – каждый раз это менялось, но, тем не менее, внесение специфически новых позиций резко расширяло возможности для понимания и диалога. Это, мне кажется, безусловное достоинство журнала и всего Центра Карнеги.
Это позиция журнала, это позиция открытого общества, диалога и взаимопонимания.

Михаил Соколов: Центр Карнеги и журнал Pro et Contra пытаются сформулировать то, что не делает официоз – западническую модель подведения правящей элиты. А она идет в другом направлении. Тем хуже для нее, и тем хуже для России.