В день 30 июня наука нам дарит секунду. Ее прибавили астрономы, следящие за исправностью календаря. Вопрос в том, как эту секунду лучше потратить. В Америке существует специальная методика, помогающая расходовать буквально каждую секунду с толком. Автор этого метода доктор Джим Лоер, разработал приемы микровременного регулирования, которые позволяют сделать как раз то, чего добивался Фауст — остановить мгновение. Для этого не обязательно продавать душу дьяволу, достаточно проделать ряд дыхательных упражнений, расслабиться, отключиться от окружающего и погрузиться в себя. Такая процедура отрезает вас от общего хронологического потока, позволяя скроить личное ощущение времени по собственному фасону. Эту технику с успехом применяли в спорте - первой была Мартина Навратилова. Но вскоре выяснилось, что умение "расщепить" секунды важно и для других профессий — политиков, бизнесменов, менеджеров.

Речь идет о психологическом эффекте — о персональном восприятии хода времени, о "приватизации времени". Если раньше время было общим достоянием, то теперь каждый живет в собственной временной зоне, которую он еще и вынужден менять несколько раз на дню. Чем больше дробится, структурируется наше ощущение времени, тем более заполненной и осмысленной кажется нам жизнь. Частному, поделенному буквально на секунды времени противостоит общая, нерасчленимая вечность.

Однажды на выставке русского авангарда в Нью-Йорке я увидел плакат Варвары Степановой "Будущее — единственная наша цель". Этот лозунг вполне годится в эпиграф отечественной истории — в нем квинтэссенция российского ощущения времени, причем даже не важно, какого— будущего, настоящего, прошлого. Важно, что любое из них понимается не как процесс, а как точка, как конечная цель. И точки эти рассыпаны по всей классике. У Чехова, например, все персонажи грезят о светлом будущем с конкретным адресом — через тысячу лет, или через двести придет момент достижения цели и время остановится. Будущее можно построить, осуществить, чтобы в нем навсегда застыть. Никакого "послебудущего" уже не предвидится. Поэтому не так уж существенно, куда направлен вектор времени: цель может быть и в прошлом, и в настоящем. Главное - отношение ко времени как к враждебной силе, мешающей сохранять неподвижность.

Этой неизменной столь хорошо знакомой нам вечности (банька с пауками из Достоевского) противостоит овеществленное время, которым пользуется Саша Соколов в "Школе для дураков". В его романе образ времени явлен в сугубо материальной метафоре: "Маятник, режущий темноту на равные тихотемные куски, на пятьсот, на пять тысяч, на пятьдесят, по числу учащихся и учителей: тебе, мне, тебе, мне".

Тут каждый получает свой кусок времени, у каждого оно свое, личное. Из него уже можно вырастить прирученное будущее, выверенное по нашим будничным делам и соразмерное с отпущенным нам сроком. После радикальных опытов ХХ века с громадными пластами времени, после опасных экспериментов с приближением грядущего и воскрешением прошедшего в ХХI столетии время стало дробиться и замедляться, приноравливаясь не к историческим, а к человеческим темпам: вместо прошлого, настоящего, будущего — вчера, сегодня, завтра.