2 июля российские правозащитники и историки отмечают тяжелую дату, хотя и относительно условную – 75-летие начала Большого террора в СССР, начала массовых сталинских репрессий, или "сталинских чисток".
В этот день, 2 июля 1937 года, Политбюро ЦК ВКП(б) санкционировало отправку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий телеграммы, в которой предлагалось партийным организациям и руководителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся в родные места после отбытия сроков высылки кулаков и уголовников, с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через так называемые "тройки" - внесудебные органы уголовного преследования. Областная "тройка", например, обычно состояла из начальника областного управления НКВД, секретаря обкома и прокурора области. Именно рассылку этой телеграммы можно считать началом Большого террора. Сам термин "большой террор" появился после выхода одноименной книги англичанина Роберта Конквеста в 1968 году.
Об этой дате и о том, почему эту тему сегодя обсуждают не с таким интересом как в конце 80-х — начале 90-х — председатель Совета правозащитного и историко-просветительского центра "Мемориал" Александр Черкасов:
– Достаточно много известно о механике этого террора, о его идеологии, но, к сожалению, это не стало общим достоянием, еще что-то кажется фантастичным, непонятным. Хотя даже материалов, например, по приказу 00447, так называемому "кулацкому приказу", по которому были уничтожены большинство из расстрелянных в ходе "большого террора" 1937-1938 годов, видно, как это делалось и как заведомо незаконные действия оформлялись якобы в рамках закона. Дело в том, что при подготовке этого приказа во все областные и республиканские управления и министерство внутренних дел были направлены шифротелеграммы с указанием поднять картотеку по соответствующей окраске. Поднять - это значит поставить в картотеке карточки вертикально, на короткую сторону, чтобы сразу было видно, где соответствующий человек находится. И все эти управления доложили о численности так называемых кулаков и прочих категорий лиц, которые были им указаны. После этого начальники областных управлений были собраны на совещание в Москву. С каждым из них по отдельности беседовали нарком Ежов и его первый заместитель Фриновский. И тут им были выданы лимиты по арестам и репрессиям. Лимиты, которые заведомо превышали численность указанных в их картотеках кулаков и прочих, скажем так, бывших людей. Никто впрямую не говорил сфальсифицировать дела, но когда у вас на область, скажем, 500 кулаков, а с вас требуют арестовать и расстрелять тысячу, это, по сути, означает, что от вас требуют фальсификации дел, хотя каждое дело должно быть расследовано формально, по закону. Так что с самого начала, массовых операциях периода "большого террора" было заложено беззаконие. Есть статистика, но она должным образом не опубликована. Не опубликована переписка центрального аппарата НКВД с регионами, где те соревнуются в успехах, требуя дополнительных лимитов по первой категории, то есть для расстрела, понимая, что если лимиты не будут выполнены или кто-то отстанет в этом соревновании, то он сам попадет в число врагов народа. Все это есть. Но это все, к сожалению, не перешло в разряд "кто же этого не знает".
В конце 80-х история у нас заменяла собой политику. Не было разрешена официально политическая деятельность. И как кода-то литература заменяла в России политику, уже история, споры на тему нашего недавнего прошлого на какое-то время для многих служили таким суррогатом. Потом появилась возможность создания политических партий, участие в выборах и так далее. Более того, после августа 1991-го казалось, что сама проблема решена, всё, мы вклеиваем 22 августа 1991 года с 24 октября года 1917-го и счастливо продолжаем жить. Но – нет. Мы видим, что и в действиях государственных структур, государевых людей это прошлое к нам возвращается. Да и в постсоветской психологии масс советская история, нерасколдованное прошлое проступает, чем дальше, тем четче. К этим проблемам нужно возвращаться, но, увы, сейчас историю, как политику, использует государство. Использует для того, чтобы обосновывать и оправдывать собственные, мягко говоря, не очень правовые практики и не очень правовые законы.
- Дата начала большого террора 30-х годов – это, конечно, дата условная, он начался не в один день и не в один месяц, механизм репрессий набирал обороты постепенно, хотя и стремительно. Так не бывает, что вчера все было хорошо, а на следующий день люди вдруг проснулись в концлагере. Вот этот переходный период не напоминает того, что происходит сейчас? Вообще, возможно ли когда-нибудь повторение в России большого или любого государственного террора?
- Говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Политики и не только политики, глядя в будущее, нередко готовятся к повторению прошлого. Сейчас, например, в связи с готовящимся процессом по делу 6 мая, о событиях на Болотной площади в Москве, нередко вспоминают 1937 год. Тут нужен чуть-чуть иной акцент. Например, очень большую роль в Большом терроре играли его механизмы, возможность массовых осуждений в особом порядке, несудебном, альбомные дела, всякого рода списки, оформлять которые было куда легче, нежели рассматривать дела по отдельности. Была создана такого рода бюрократическая механика, которая облегчала террор. И, между прочим, со снятием наркома Ежова такие массовые операции были исключены из практики, чтобы просто колеса машины не вращались слишком быстро.
И сейчас, говоря о возможности повторения прошлого, нужно глядеть не только на политику, заявления государственных деятелей, тех, кто себя таковыми считает, но и на вот такие институциональные приметы. На появление механизмов, когда человек по принадлежности к какому-то либо списку может быть подвергнут судебном или несудебным репрессиям, на формирование вот этих категорий вообще. По тем же самым спискам лишенцев 20-х - начала 30-х годов шли потом массовые операции Большого террора 1937-1938 годов.
О значении этого исторического периода, в том числе, для современной России рассуждает историк и социолог Леонид Седов:
- Тема сталинских репрессий остается актуальной, поскольку в обществе достаточно сильна ностальгия по советским временам, в том числе и по сталинским временам. Сталин для многих людей соответствующего мышления символизирует порядок, величие державы, ассоциируется с победой. Поэтому тема Большого террора, конечно, обретает актуальность, поскольку противопоставить этой ностальгии можно только лишь сведения и знания о том, насколько ужасной была сталинская эпоха. Печально , конечно, что очень многое в официальной пропаганде о сталинском терроре замалчивается. Но, с другой стороны, конечно, проделана огромная работа по выявлению фактов, связанных с Большим террором. И достаточно много все-таки было уже и публикаций, и исследований на эту тему.
В разных слоях общества, конечно, в разной степени знакомы с этим периодом истории страны. Те, кто ностальгируют по той эпохе, они открещиваются от этой проблематики и стараются замалчивать это и в семьях. Но это больше относится к старшему поколению, к тем, кого репрессии не затронули, кто сам не был жертвой, и среди их родни не было жертв. А в таком возрасте, уже более молодом, конечно, люди и через интернет, и через СМИ эту информацию получили и, я думаю, лучше осведомлены и больше проявляют интереса, чем люди старшего поколения. Для тех, у кого Сталин ассоциируется с величием державы, с каким-то порядком, на самом деле иллюзорным (потому что какой же порядок в условиях такого террора, когда люди страдали невинно и царило беззаконие), у этих людей существует положительное отношение к Сталину и к той эпохе.
Я думаю, что немножко сокращается число этих людей в связи с вымиранием того слоя пожилых, о котором я уже сказал. Но, тем не менее, достаточно широко все-таки распространено ностальгическое, просталинское настроение.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
В этот день, 2 июля 1937 года, Политбюро ЦК ВКП(б) санкционировало отправку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий телеграммы, в которой предлагалось партийным организациям и руководителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся в родные места после отбытия сроков высылки кулаков и уголовников, с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через так называемые "тройки" - внесудебные органы уголовного преследования. Областная "тройка", например, обычно состояла из начальника областного управления НКВД, секретаря обкома и прокурора области. Именно рассылку этой телеграммы можно считать началом Большого террора. Сам термин "большой террор" появился после выхода одноименной книги англичанина Роберта Конквеста в 1968 году.
Об этой дате и о том, почему эту тему сегодя обсуждают не с таким интересом как в конце 80-х — начале 90-х — председатель Совета правозащитного и историко-просветительского центра "Мемориал" Александр Черкасов:
– Достаточно много известно о механике этого террора, о его идеологии, но, к сожалению, это не стало общим достоянием, еще что-то кажется фантастичным, непонятным. Хотя даже материалов, например, по приказу 00447, так называемому "кулацкому приказу", по которому были уничтожены большинство из расстрелянных в ходе "большого террора" 1937-1938 годов, видно, как это делалось и как заведомо незаконные действия оформлялись якобы в рамках закона. Дело в том, что при подготовке этого приказа во все областные и республиканские управления и министерство внутренних дел были направлены шифротелеграммы с указанием поднять картотеку по соответствующей окраске. Поднять - это значит поставить в картотеке карточки вертикально, на короткую сторону, чтобы сразу было видно, где соответствующий человек находится. И все эти управления доложили о численности так называемых кулаков и прочих категорий лиц, которые были им указаны. После этого начальники областных управлений были собраны на совещание в Москву. С каждым из них по отдельности беседовали нарком Ежов и его первый заместитель Фриновский. И тут им были выданы лимиты по арестам и репрессиям. Лимиты, которые заведомо превышали численность указанных в их картотеках кулаков и прочих, скажем так, бывших людей. Никто впрямую не говорил сфальсифицировать дела, но когда у вас на область, скажем, 500 кулаков, а с вас требуют арестовать и расстрелять тысячу, это, по сути, означает, что от вас требуют фальсификации дел, хотя каждое дело должно быть расследовано формально, по закону. Так что с самого начала, массовых операциях периода "большого террора" было заложено беззаконие. Есть статистика, но она должным образом не опубликована. Не опубликована переписка центрального аппарата НКВД с регионами, где те соревнуются в успехах, требуя дополнительных лимитов по первой категории, то есть для расстрела, понимая, что если лимиты не будут выполнены или кто-то отстанет в этом соревновании, то он сам попадет в число врагов народа. Все это есть. Но это все, к сожалению, не перешло в разряд "кто же этого не знает".
В конце 80-х история у нас заменяла собой политику. Не было разрешена официально политическая деятельность. И как кода-то литература заменяла в России политику, уже история, споры на тему нашего недавнего прошлого на какое-то время для многих служили таким суррогатом. Потом появилась возможность создания политических партий, участие в выборах и так далее. Более того, после августа 1991-го казалось, что сама проблема решена, всё, мы вклеиваем 22 августа 1991 года с 24 октября года 1917-го и счастливо продолжаем жить. Но – нет. Мы видим, что и в действиях государственных структур, государевых людей это прошлое к нам возвращается. Да и в постсоветской психологии масс советская история, нерасколдованное прошлое проступает, чем дальше, тем четче. К этим проблемам нужно возвращаться, но, увы, сейчас историю, как политику, использует государство. Использует для того, чтобы обосновывать и оправдывать собственные, мягко говоря, не очень правовые практики и не очень правовые законы.
- Дата начала большого террора 30-х годов – это, конечно, дата условная, он начался не в один день и не в один месяц, механизм репрессий набирал обороты постепенно, хотя и стремительно. Так не бывает, что вчера все было хорошо, а на следующий день люди вдруг проснулись в концлагере. Вот этот переходный период не напоминает того, что происходит сейчас? Вообще, возможно ли когда-нибудь повторение в России большого или любого государственного террора?
- Говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Политики и не только политики, глядя в будущее, нередко готовятся к повторению прошлого. Сейчас, например, в связи с готовящимся процессом по делу 6 мая, о событиях на Болотной площади в Москве, нередко вспоминают 1937 год. Тут нужен чуть-чуть иной акцент. Например, очень большую роль в Большом терроре играли его механизмы, возможность массовых осуждений в особом порядке, несудебном, альбомные дела, всякого рода списки, оформлять которые было куда легче, нежели рассматривать дела по отдельности. Была создана такого рода бюрократическая механика, которая облегчала террор. И, между прочим, со снятием наркома Ежова такие массовые операции были исключены из практики, чтобы просто колеса машины не вращались слишком быстро.
И сейчас, говоря о возможности повторения прошлого, нужно глядеть не только на политику, заявления государственных деятелей, тех, кто себя таковыми считает, но и на вот такие институциональные приметы. На появление механизмов, когда человек по принадлежности к какому-то либо списку может быть подвергнут судебном или несудебным репрессиям, на формирование вот этих категорий вообще. По тем же самым спискам лишенцев 20-х - начала 30-х годов шли потом массовые операции Большого террора 1937-1938 годов.
О значении этого исторического периода, в том числе, для современной России рассуждает историк и социолог Леонид Седов:
- Тема сталинских репрессий остается актуальной, поскольку в обществе достаточно сильна ностальгия по советским временам, в том числе и по сталинским временам. Сталин для многих людей соответствующего мышления символизирует порядок, величие державы, ассоциируется с победой. Поэтому тема Большого террора, конечно, обретает актуальность, поскольку противопоставить этой ностальгии можно только лишь сведения и знания о том, насколько ужасной была сталинская эпоха. Печально , конечно, что очень многое в официальной пропаганде о сталинском терроре замалчивается. Но, с другой стороны, конечно, проделана огромная работа по выявлению фактов, связанных с Большим террором. И достаточно много все-таки было уже и публикаций, и исследований на эту тему.
В разных слоях общества, конечно, в разной степени знакомы с этим периодом истории страны. Те, кто ностальгируют по той эпохе, они открещиваются от этой проблематики и стараются замалчивать это и в семьях. Но это больше относится к старшему поколению, к тем, кого репрессии не затронули, кто сам не был жертвой, и среди их родни не было жертв. А в таком возрасте, уже более молодом, конечно, люди и через интернет, и через СМИ эту информацию получили и, я думаю, лучше осведомлены и больше проявляют интереса, чем люди старшего поколения. Для тех, у кого Сталин ассоциируется с величием державы, с каким-то порядком, на самом деле иллюзорным (потому что какой же порядок в условиях такого террора, когда люди страдали невинно и царило беззаконие), у этих людей существует положительное отношение к Сталину и к той эпохе.
Я думаю, что немножко сокращается число этих людей в связи с вымиранием того слоя пожилых, о котором я уже сказал. Но, тем не менее, достаточно широко все-таки распространено ностальгическое, просталинское настроение.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
