Александр Генис: На праздники – в День Независимости – мы с женой отправились в Лонг-Айленд на пляж, а попали, в поисках отеля подешевле, в индейскую резервацию племени шинекоки.
Раньше они занимались земледелием. Мирное племя, шинекоки выращивали кукурузу, охотились в дюнах на оленей и песчаных лис, иногда убивали выброшенных на берег китов. Голландцы сюда не добрались, и первыми белыми стали англичане - восемь человек, включая ребенка. От них индейцы не ждали беды, скорее - защиты от ирокезских набегов.
Но вскоре белых стало больше. Как Хрущев, они полюбили кукурузу и научились у индейцев ее выращивать. Потом пришла картошка, за ней – утки, затем – сады, и, наконец, - виноградники. Последними, когда провели железную дорогу, явились дачники. Они оказались опаснее ирокезов. И теперь индейцам, желающим пользоваться государственным пособием, осталась резервация. Хотя она расположена всего в двух милях от пляжа, тут все по-другому. Вместо океана – комариный залив, вместо лужаек – болото, вместо домов - вагончики, и (что в Америке – редкость) нигде никаких цветов. Социальная жизнь сосредоточена вокруг церкви, где по воскресеньям пастор обличает самый актуальный порок – пьянство. Под культуру отведен пустующий в жару стадион для ритуальных плясок. Коммерцией заведует магазин у липового вигвама с сопутствующими индейцам товарами: серебро, бирюза, мокасины (сделаны в Китае) и пособия начинающему шаману. Торговля бы совсем заглохла, не будь национального продукта – табака. В резервации – свои законы, и сигареты дешевле, чем всюду. Но на одном пороке не разбогатеешь. Зная это, индейцы ставят на азарт. Уже тридцать лет племя воюет за то, чтобы построить на своей земле запрещенное в остальном штате казино. При Обаме дело, вроде бы, уладилось, и это значит, что скоро все 504 жителя резервации разбогатеют, как их соседи с пляжа.
Это, конечно, еще не значит, что всем станет лучше. Деньги – не только для индейцев - испытание не меньшее, чем бедность. В Аризоне, где процветает игорный бизнес резерваций, как я прикинул, на каждое казино приходится два ликеро-водочных и дюжина ломбардов.
Так или иначе, настоящие индейцы совсем не похожи на тех, к которым мы привыкли у себя в Старом Свете. Особенно – в Германии, где, как рассказывает недавний очерк в журнале “Нью Йоркер”, особо живуч миф краснокожих героев. С этим материалом нас познакомит Марина Ефимова.
Rivka Galchen. “Wild West Germany. Why do cowboys and Indians so captivate the country?”
Ривка Гэлчен. “Дикий Запад в Западной Германии. Почему Германия так очарована ковбоями и индейцами”. (“The New Yorker”, 9 апреля 2012.)
Марина Ефимова: В Германии на рубеже 19-го и 20-го веков был свой, немецкий “Фенимор Купер”, который по популярности у немцев не уступал американскому. Звали его Карл Май, и он написал пятнадцать романов из жизни охотников и индейцев американского Дальнего Запада. Постоянными их героями были вождь апачей по имени Виннету и белый охотник из немецких иммигрантов по прозвищу Old Shatterhand – Сокрушительная Рука.
В Америке вряд ли бы вспомнили этого автора (тем более, что его книги читают только немцы), если бы не его популярность в Германии, которая достигает вершин, небывалых для писателя такой тематики. Гэлчен пишет в “Нью Йоркере”:
Диктор: “В наше время ежегодные фестивали Карла Мая в городе Бад Сигеберг собирают по 300 000 посетителей. Его книги распроданы в количестве 100 миллионов экземпляров и гораздо шире известны, чем произведения Томаса Манна. В Германии даже есть издательство, которое издает только книги Мая. В 60-х годах 20-го века по его романам была создана серия фильмов, настолько популярных, что она одна спасла киноиндустрию Западной Германии. В 2002 г. Верховный суд Германии на процессе, связанном с авторскими правами, признал, что индеец Виннету стал именем нарицательным – символом душевных свойств, характерных для благородного индейского вождя”.
Марина Ефимова: Музей Карла Мая находится в городке на территории бывшей Восточной Германии. В советское время он назывался “Индейским музеем”, поскольку в ГДР Карл Май не был в почете. Директор музея так это объяснил:
Диктор: “Я думаю, в ГДР не жаловали Мая по трём причинам: во-первых, его книги вызывали в читателях опасное желание путешествовать. Во-вторых, в них было многовато христианства, чего не скрыть никаким редактированием. И, в-третьих, было известно, что книги Мая любил Гитлер. Их любил и Альберт Эйнштейн, и многие коммунистические немецкие лидеры, но в ГДР упор делали именно на Гитлере. Перед возведением Берлинской стены удалось перенести музей в Западную Германию. А в ГДР книги Мая были хоть и не запрещены, но не рекомендованы, поэтому ими можно было обмениваться только с очень близкими друзьями”.
Марина Ефимова: Не исключено, что эти же ограничения существовали и в России, поскольку книги Мая стали издаваться по-русски только начиная с 1991 года.
Европейское увлечение индейцами - давняя история. Началось оно с прибытия в Англию в 1616 году индейской принцессы Покахонас, поразившей воображение британской аристократии и богемы. Еще до этого в Европе устраивались передвижные выставки типажей и сцен из жизни индейцев. Во Франции 16 века после коронации Генриха II были разыграны сцены в джунглях Бразилии. В представлении участвовало несколько индейцев и 150 крестьян, голых и соответственно раскрашенных. В 19-м веке появились книги Фенимора Купера.
Диктор: “Приключения Кожаного чулка стали в Европе, как и в Америке, бестселлерами. Говорят, Франц Шуберт, умирая, жалел, что не дожил до публикации очередного романа Купера. Европейский колониализм, несмотря на то, что привел к вольному и невольному уничтожению индейских племен, сопровождался благоговением (разгоряченным фантазией) перед их красочной культурой и магической властью над силами природы”.
Марина Ефимова: В 1890 году до Мюнхена добралось знаменитое американское ковбойское шоу Баффало Билла. В нём участвовали 200 ковбоев и индейцев, исполнялись ритуальные “танцы духов”, проводилось родео и ставилась инсценировка реальной битвы 1876 года между индейцами и американскими кавалеристами у реки Little Bighorn - инсценировка, в которой якобы играли бывшие участники битвы. Немцы проводили ночи перед шатрами Баффало Билла – чтобы утром купить билеты. 5000 мест мгновенно распродавались на все 18 представлений. Даже баварский король Людвиг II его посмотрел. Вскоре после шоу и появились на свет романы Мая.
Диктор: “Карл Май был саксонцем, пятым из четырнадцати детей в семье ткача. Он писал, что до 6-ти лет был слепым, а потом мистическим образом исцелился. В этом, как и во всем, что писал или говорил Карл Май, была лишь доля правды, но одна болезнь у него наверняка была в детстве – хроническое недоедание”.
Марина Ефимова: И хроническая склонность к воровству. Карл Май был сначала исключен из школы – за воровство свечей, потом, в юности, уволен с должности учителя – за воровство карманных часов, а когда ему перевалило за двадцать, за ним числилось столько мелких преступлений, что его посадили в тюрьму на шесть лет. Его образование началось с тюремной библиотеки, и там же родилось желание писать. Он начал публиковаться в 30 лет, писал под разными псевдонимами и помещал один и тот же рассказ под разными названиями в разные журналы, чтобы получить двойной или тройной гонорар. Успех пришёл к Маю в 50 лет, но к тому времени он так погряз в судебных процессах, что все его деньги уходили на эти тяжбы.
Диктор: “Проза Карла Мая чуть напоминает прозу американского писателя Грэя (писавшего о Диком Западе), но иногда посверкивает юмором в духе Марка Твена. Однако, несмотря на некоторое сходство с американской литературой, произведения Карла Мая – отчетливо и безошибочно немецкие. Отличительная черта немецкой литературы 19-го века – склонность к экстремальным ситуациям: все писали истории о Каспаре Хаузере - мальчике, выросшем одиноким узником в тёмной комнате; герой рассказа Гоффмана “Песочный человек” боролся со злодеем, ворующим у детей глаза; другая вещь Гофмана написана с точек зрения сумасшедшего композитора и кошки. Направление это началось с поэта Гёльдерлина, жившего в мрачной башне, в полном одиночестве. У Мая экстремальная ситуация – американский Запад”.
Марина Ефимова: Герой Мая – немецкий иммигрант “Сокрушительная рука” - дома, в Германии, - скучный и унылый человек. Только Дикий Запад вскрывает его истинный, великолепный характер. Сам Май считал этого героя своим альтер эго, а его приключения - отголосками своих путешествий. Но Карл Май был таким же вралём, как барон Мюнхгаузен. До последних лет жизни он практически не путешествовал и потому всячески избегал встреч с настоящими индейцами и ковбоями, приезжавшими в Германию – чтобы они не вывели его на чистую воду. Он был такой враль, что даже две любимые книги, описанные им в автобиографии, оказались несуществующими. Романы Мая полны исторических ошибок, тем не менее, они сыграли в Германии образовательную роль – поклонники его романов часто путешествуют в Америку и знают историю индейцев лучше самих индейцев. Почему сейчас именно немцы принимают историю индейцев так близко к сердцу? Гэлчен пишет:
Диктор: “Пока я жила в Германии, многие немцы спрашивали, почему в Вашингтоне есть музей Холокоста, но нет музея индейского геноцида. И я подумала, что средний американец до сих пор не торопится разобраться с этой стороной своей истории. В отличие от немцев, мы не чувствуем себя под судом”.
Марина Ефимова: Оставляю сравнение Холокоста с трагедией американских индейцев на совести тех, кто решается приравнивать ситуацию европейских поселенцев 17-го -19-го веков, оказавшихся на неизведанном континенте, населенном воинственными племенами с несовместимыми обычаями, и мощного государства середины 20 века, которое намеренно и с техническим совершенством уничтожало миллионы ничем ему не угрожавших, безоружных и беззащитных людей.
