Ссылки для упрощенного доступа

Мировая война с филлоксерой


У пивной, водочной, коньячной культур – богатая история. Но самая богатая история – у винной культуры. В этой истории – свои открытия Америк, свои инквизиции, свои гении и злодеи. Самое драматическое событие в новой истории виноделия – мировая война с филлоксерой, которая с переменным успехом длилась более четверти века, начиная с шестидесятых годов XIX столетия.

Филлоксера – это тля или виноградная вошь, завезённая в Европу вместе с американской лозой. Об этом миллиметровом убийце виноградников написаны тысячи статей и диссертаций, изданы десятки книг. Одна из последних – "Philloxera" британского литератора Кристи Кэмпбелла (в мягкой обложке её выпустило лондонское издательство "Harper Perennial"). Эта книга читается как захватывающий приключенческий роман.

Daktulosphaira vitifoliae
Daktulosphaira vitifoliae
Первый удар филлоксера нанесла по югу Франции. С помощью крохотного сосущего хоботка она подтачивала корни виноградной лозы и, таким образом, уничтожила более половины виноградников страны. У неё не было социальных предрассудков: она сокрушала и хозяйства бедных виноградарей и винодельческие шато с мировым именем, не щадила ни самые ценные, ни самые скромные сорта винограда. Как писал Роберт Льюис Стивенсон (тот самый: "Йо-хо-хо, и бутылка рому!"): "Неодолимая гусеница завоёвывает солнечные земли Франции. Бордо больше нет. Шатонёф погибло, а я так и не пригубил его. Эрмитаж – воистину эрмитаж всех жизненных печалей – бездыханно поник вдоль речных берегов...Нет, не только Пан, сам Бахус погиб".

Р. Л. Стивенсон не случайно называет тлю – "гусеницей". Чтобы определить источник винного апокалипсиса, ушли годы. Были учреждены национальный и провинциальные комитеты спасения, назначены огромные вознаграждения, мобилизованы лучшие зоологи, ботаники, химики (среди них Луи Пастер и Жюль-Эмиль Планшон). Поначалу война с невидимым врагом шла вслепую: виноградники кормили как на убой удобрениями, впрыскивали в почву серу, топили, обкуривали, жгли лозу, поливали её коровьей мочой, пересыпали сернокислой медью.

В конце концов, верный диагноз поставил профессор Планшон. Он же предложил лекарство: прививать европейскую лозу к корню американской, устойчивой к филлоксере. Эту идею многие приняли в штыки. Сама мысль "порчи" породистых французских сортов винограда "варварскими" американскими казалась французам дикой. Франция раскололась на два идейных враждебных лагеря: "почвенников" и "американофилов". "Почвенники" взывали к патриотизму, к чувству национальной гордости. К Америке они питали зоологическую и ботаническую – в прямом смысле – ненависть. (Газета Le Temps писала: "Ни один из участников дегустации американских вин не решился опустошить бокал. Хотя, конечно, следует признать, что эта самая красная жидкость – не будем компрометировать слово "вино" – имеет крепость 14 градусов"). "Американофилы" взывали к здравому смыслу и результатам научных экспериментов.

Тем временем театр военных действий перемещался на другие страны и континенты: в Италию, Испанию, Германию (ей не помог карантин на границах, введённый в 1875 году), Австрию, Турцию, Юг России, на Балканы, в Алжир, в Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию. Страны, ставшие жертвой заразы, организовывали конференции, подписывали коммюнике (вроде "Бернского соглашения"), предусматривающие обмен информацией и ограничения на провоз саженцев и растений. Сотни, тысячи беженцев из Франции, разорённых тлёй, потянулись на юг. Многие из них осели в испанской провинции Ла-Риоха, которая до сих пор обязана этим беженцам колоссальным прогрессом в культуре местного виноделия. Но спустя пятнадцать лет филлоксера добралась и до Ла-Риохи, так что беженцам снова пришлось собирать скарб и искать винное убежище в других краях или возвращаться на родину.

У каждой войны есть свои герои. Возле железнодорожного вокзала города Монпелье (Лангедок-Руссильон) установлен памятник учёному, одолевшему филлоксеру, Жюлю-Эмилю Планшону. На пьедестале памятника начертаны слова: "Американская лоза спасла французскую, разгромив наголову филлоксеру". Ныне отголоски этой полузабытой войны слышны в спорах винных эстетов: каков же всё-таки был вкус вина в до-филлоксерную эпоху? Можем ли мы понюхать и пригубить историю, поднося ко рту вино из регионов, почвы которых никогда не касался хоботок тли?

Одни говорят – "да" и кивают на Чили, избежавшей нашествия заразы. В Чили действительно растёт виноград, завезённый сюда из Франции, когда никто и слыхом ни слыхивал о филлоксере. Не потому ли чилийские вина теперь в цене? Другие считают, что чилийские виноделы столь преуспели исключительно благодаря уникальному "средиземноморскому климату".

Я не берусь судить, кто прав, а кто просто выдаёт желаемое за действительное. Мы никогда доподлинно не узнаем, каков же был вкус "довоенных" вин и никогда не услышим старинную музыку, как её слышали наши предки. Но, поднимая бокалы французского или чилийского, мы хоть изредка должны произносить тост в честь героев французского сопротивления шестидесятых-девяностых годов XIX века.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG