Марина Тимашева: В 2013 году весь крещеный театром мир будет праздновать 150-летие одного из создателей Московского художественного общедоступного театра, автора “системы” работы актера над собой - Константина Сергеевича Станиславского. Весь октябрь и первую декаду ноября в Москве пройдет фестиваль “Сезон Станиславского”. Его проводит Фонд того же имени. Фестиваль откроется 4 октября "Божественной комедией" Данте в режиссуре Эймунтаса Някрошюса и исполнении актеров театра "Мено Фортас". Някрошюс - постоянный участник "Сезона Станиславского", а вот Люк Персеваль приедет впервые. Гамбургский театр "Талия" покажет его спектакли "Отелло" и "Вишневый сад". Александринский театр Петербурга привезет "Геду Габлер" Ибсена в режиссуре Камы Гинкаса, а Малый драматический театр Льва Додина - чеховских "Трех сестер".
О фестивале говорит директор Фонда Станиславского Зейнаб Саид-Заде. Она создала Фонд вместе с Олегом Николаевичем Ефремовым 20 лет назад, и с тех самых пор его возглавляет. Фонд ежегодно вручает театральные премии, издает книги, продюсирует спектакли. Он же восстанавливает родовое имение Станиславского в Любимовке, ежегодно проводит фестиваль “Сезон Станиславского".
Зейнаб Саид-Заде: Этот фестиваль мы замышляли для того, чтобы отражать попытки проникнуть в русскую психологическую школу зарубежными режиссерами, актерами. И уверены в том, что эта попытка в этом году объемно будет представлена российскому зрителю. В преддверии 150-летия Cтаниславского, для нас святой даты, мы стараемся показать работы, которые, так или иначе, применяют его методологию и в работе с актером. Мы видим, что «система» живет реально на Западе.
Марина Тимашева: Фестиваль открывается спектаклем Някрошюса “Божественная комедия”. Вы в очень хороших отношениях с Эймунтасом Някрошюсом, он всегда соглашается участвовать в фестивалях .
Зейнаб Саид-Заде: Как вам известно, мы в прошлом году начинали вместе с господином Някрошюсом эту задумку осуществлять в Любимовке. Собственно, Любимовка начала возрождаться именно работой над “Божественной комедией”. Когда вышла премьера, мы увидели грандиозную работу Някрошюса. Там, на мой взгляд, он поднимает одну из важнейших тем современности – как живется художнику сегодня? Художнику, который пытается сказать что-то новое миру, дать ему какой-то путь дальнейший. Я думаю, что Някрошюс нащупал какой-то новый язык, и эти последние десятилетия, которые связаны были у него с поиском метафорического языка, с поиском средств выражения через актера его режиссерской мысли, через литературу, в которой, в общем-то, драматургия размыта. Он показывает путь художника, и потом - как социум, личная жизнь, любовь, муки творчества отражаются на том произведении, которое он сочиняет. Такое сплетено множество коллизий, историй и перипетий, через которые проходит художник (актер, который играет роль Данте), и как по-разному социальные группы реагируют на эти проявления. Някрошюс совершает какую-то миссию. Мало того, он, как мне кажется, указывает путь молодым режиссерам: вот, смотрите, ищите, смотрите, можно из этого что-то сделать новое… С другой стороны, он не забывает, почему он это делает. То есть его сверхзадача - сказать людям, что жизнь непроста, это мы знаем, но КАК она сложна. И когда ты, сидя в зале, сопереживаешь этим артистам, которые абсолютно перевоплощаются на твоих глазах в разных персонажей, они через 20 минут играют одних, потом еще других… Я много лет не плакала на спектаклях. Я помню, мне было 18 лет, когда я увидела спектакль “Брат Алеша” Анатолия Васильевича Эфроса. И я плакала, а потом я восемь раз его смотрела. Я приезжала специально в Москву, я училась в Санкт-Петербурге, тогда - в Ленинграде. Потом я познакомилась с Анатолием Васильевичем. Я плакала на этом спектакле и еще я плакала на фильмах Бергмана. Наверное, всех великих художников объединяет какая-то великая сила проникновения в человеческие судьбы. И сделать это языком театра…
Марина Тимашева: Для меня настоящий, взрослый театр, не детский, который начинался “Синей птицей” или “Тремя толстяками” в Художественном театре, а именно взрослый, это тоже был “Брат Алеша”. До сих пор, когда вижу Ольгу Михайловну Яковлеву, которая играла в том спектакле Лизу, то сразу вижу фрагментами, кусками этот спектакль, эту роль ее, ее руки, этот белый платок, который она теребила.
Зейнаб Саид-Заде: И крик, просто пронзительный. И эта пронзительная нота присутствует также у Някрошюса.
Марина Тимашева: Уже не первый раз в программе фестиваля проявляются иранские театры. По-моему, их привозит только ваш фестиваль.
Зейнаб Саид-Заде: Действительно, наши международные фестивали мало затрагивают Ближний Восток. Вообще, это такая больная тема для всех людей. Но, заметьте, этот театр приезжает к нам не первый раз, и всякий раз показывает новые работы. Эти люди воспитывались в европейских больших городах, получали светское образование – актерское, режиссерское - некоторые в Лондоне, некоторые в Париже, все-таки они, как люди своей страны, своей земли, выражают свою неудовлетворенность теми событиями, которые происходят сегодня в Иране. Я не знаю, что именно толкает этого режиссера все время говорить какое-то слово против того, что происходит там, но он пытается художественным способом говорить об этом, чтобы люди понимали, что они не одни, что есть художники, которые волнуются за судьбу своих соотечественников, за судьбу своей страны. Сначала мы думали, что этот театр привезет в Москву “Иванова” Чехова. Но, пока мы судили-рядили, его забрали французы и англичане на свои фестивали. Действие в "Иванове" медленно развивается, и в какой-то момент понимаешь, что все люди – Ивановы. На большой кровати лежит Иванов с наушниками и учит английский язык, а ему Сара все время пытается сказать какие-то слова, а он ее не слышит… Но, в итоге, мы сошлись на том, что “Среди облаков” это такой поэтический спектакль о жизни сегодняшнего Ирана, украсит нашу программу. Если нам удастся, мы когда-нибудь привезем “Иванова”, потому что это, действительно, хорошая работа.
Марина Тимашева: Зейнаб, вы произнесли главное слово- поэтический театр. В Европе и в России в последние годы, что поэтического кино, что поэтического театра не густо. А в этом театре из Ирана поэтическое, образное представление о мире, очень сильно. А по поводу “Иванова”, я недавно слышала разговор немецких мужчин 30-35 лет, которые для любительского театра читали пьесу Чехова “Дядя Ваня”. И вот несколько взрослых, благополучных, устроенных, с высшим образованием и прекрасными зарплатами, мужчин плакали, и каждый из них говорил: “Это - про меня”. Чехов в этом смысле человек необыкновенный - более ста лет тому назад умудрился написать пьесу, и каждый человек считает, что это было написано именно про него.
Зейнаб, в афише есть имя Питера Брука. Наверное, лет шесть тому назад Чеховский фестиваль привозил один из спектаклей Питера Брука, но мы редко встречаемся с человеком, имя которого вынесено в заглавие второй половины театрального ХХ века. Вы приводите спектакль с, почему-то, немецким названием “Warum,Warum”, хотя Питер Брук – англичанин.
Зейнаб Саид-Заде: Мы с Питером Бруком вели уже давно переговоры, а в этом году он предложил сам это произведение – “Почему, Почему”. Речь, в частности, идет о жизни и творчестве русского режиссера, который был учеником Станиславского, но имел свое собственное видение искусства, создал свою методологию – “биомеханику”. Почему с ним так обошлось время? За что он погиб? Почему в прошлом веке столько накуролесили, почему сметали все, не задумываясь о том, что этот культурный слой нельзя выжигать - угарно будет. Ну что же такого мог сделать Мейерхольд, что нужно было его уничтожить физически? Всякий художник, который читает о судьбе Мейерхольда, будет спрашивать: “Почему?”. Поэтому сыграть Мейерхольда в Центре имени Мейерхольда, с великой режиссурой Брука, с прекрасной актрисой, немецкой звездой Мариям Голдсмит, мне кажется, это очень достойное завершение нашего фестиваля.
Марина Тимашева: То есть, получается, что фестиваль в этом году открывается “Божественной комедией” - о судьбе художника, и закрывается спектаклем Питера Брука - тоже о судьбе художника. В середине есть еще одно имя - Люка Персеваля, которого вы привозите с двумя спектаклями. Один - “Отелло”, по пьесе Шекспира. Этот спектакль привозил в свое время “Балтийский Дом” в Петербург, но в этом году Персеваль приезжает с еще одним названием, а именно - с “Вишневым садом”, то есть, опять же, с Антоном Павловичем Чеховым.
Зейнаб Саид-Заде: Люк Персеваль - современный голландский режиссер, отстраненный немного от голландского театра, не зря он с немцами работает. Первый спектакль мы привозим потому, что это действительно хорошая постановка, и нам хочется, чтобы зрители его увидели . Мы руководствовались тем, что если такой хороший режиссер неизвестен в Москве, надо его представить более широко. Второй спектакль – “Вишневый сад” - в нем есть новая поэтика. Он по-своему говорит о той духовности, которая существует в людях, говорит, что нельзя топтать духовное, надо его беречь, это, наверное, самое больше сокровище. Причем, я должна сказать, что сам Персеваль очень симпатичный человек, такой ясный, и спектакли такие, можно сказать, ясные.
Марина Тимашева: Фестиваль этот - не первый, каждый год приходится преодолевать всякие препятствия. Что сложнее всего для организаторов?
Зейнаб Саид-Заде: В этом году немного легче работать, поскольку нас патронирует Министерство культуры Российской Федерации. Мало того, что нам выделили средства специальным указом Президента РФ, и в большей степени наш фестиваль, именно благодаря ему, в этом году существует. Но трудности всегда есть, потому что это организационно-творческая работа, и начинается она с того, сколько у тебя денег. Если у тебя достаточно средств, ты можешь хорошие привезти спектакли. Мы говорим, что фестивальная жизнь это демократизм, простота, но западным коллегам надо комфортно, дорого, в центре Москвы. А это связано с арендой театральных помещений - там непомерно высока аренда. Но нам везет. Мы работаем с Соломиным, а он всегда, может сказать, нам почти даром дает Малый театр. Мы работаем с театром Петра Наумовича Фоменко, он нам всегда даром сдает. А какие-то другие театры… Их тоже можно понять, не хватает средств. Что касается организационной стороны, то самая большая трудность у нас – то, что у Фонда нет своего помещения. Я впервые говорю об этом откровенно. Мы живем 20 лет в очень сложных условиях, даже комнаты у нас без окон. Но я на мир смотрю глазами неисправимого оптимиста, и все надеюсь на лучшее, как учил Чехов.
Марина Тимашева: Гостей приезжает много, вы же не можете платить за такое количество людей, за их расселение в отелях, где номер стоит, даже страшно сказать, сколько?
Зейнаб Саид-Заде: Нам помогает Балчуг Кемпински - это наш особый многолетний партнер, мы 20 лет с ним дружим, и это их меценатская деятельность. Мы, конечно, платим какие-то низкие тарифы, но им нравится то, чем мы занимаемся, они помогают нам практически бескорыстно, понимая, что театры надо поддерживать. Теперь не так много людей, которые это понимают. И вообще как-то ориентиры пошли не на тех. Раньше на философов ориентировались, на ученых, на писателей великих. «Чело» стояло во главе, и мы шли за мыслью, за идеей. Сейчас как-то все помельчало - эстрада, светская жизнь…
Марина Тимашева: А бюджет фестиваля как складывается? Целиком деньги Министерства культуры или есть спонсоры, которые помогают?
Зейнаб Саид-Заде: В большей степени, конечно, меценаты. Министерство культуры впервые так широко нас поддерживает, потому что это - преддверие трехлетней программы 150-летия Станиславского. В последнее время нам помогал Роман Аркадьевич Абрамович. И средства были значительные. Мы всегда были в дефиците, он нам покрывал его, давал и на возрождение Любимовки, и на фестиваль. А сейчас такой постоянный спонсор, в связи с периодическими кризисными явлениями в экономике, не проглядывается, но частичные вливания есть.
Марина Тимашева: При этом, закона о меценатстве нет, и людям, которые помогают фестивалям не дают налоговых льгот.
Зейнаб Саид-Заде: Мы существуем 20 лет как благотворительная организация , существуем, в основном, на средства меценатов. Закон разрабатывается, мы слышим из года в год, что, наконец-то, дадут какие-то послабления. Надо все-таки обращать внимание на те организации, которые работают ради идеи.. Потому что, когда мы начинали, был Закон о благотворительности, было гораздо легче. Сейчас этого нет, сейчас просто на сознание бьешь, приходишь и говоришь: поддержите, пожалуйста, потому что это наше родное, надо этим гордиться. А если бы вышел закон о меценатстве, давали бы какие-то преференции,конечно, мы бы могли больше делать. Я думаю, что этот закон необходимо ввести. Но что говорить, если в Англии с 1600 года существует Закон о меценатстве. Конечно, государство всех не может содержать. Тогда давайте закон, чтобы за счет богатых можно было что-то делать.
Марина Тимашева: А из-за границы вы деньги не получаете? Вам не грозит звание “иностранный агент”?
Зейнаб Саид-Заде: Вы знаете, мне кажется, это какая-то придуманная история. Что же плохого, когда кто-то из-за границы посылает деньги и помогает общественной организации? Смешно, чтобы все были шпионами. К сожалению, нам не помогают, а если бы помогали, мы бы не отказались, потому что ничего нет постыдного в помощи культурным и общественным организациям. Надо помогать. К Правительству Москвы, к Департаменту культуры мы хотели бы обратиться с просьбой, чтобы они побольше внимания обратили на предстоящий юбилейный год, 150-летие Станиславского, и, может быть, особенным каким-то распоряжением выделило нам средства на то, чтобы мы могли достойно его провести. Очень надеюсь, что именно эта дата сподвигнет людей на более внимательное отношение к Фонду Станиславского, к благотворительной его деятельности. Вы знаете, как хотите, но, наверное, сам Станиславский помогает. По-другому я даже не знаю, как это назвать. Уже думаешь, что сейчас опустятся руки, и не будешь ничего делать, а потом посмотришь на его портрет, сколько человек сделал, какой был бескорыстный, и стыдно становится все оставлять. Поэтому я спасибо самому Станиславскому могу сказать.
Марина Тимашева: Вернувшись к тому, о чем мы говорили с Зейнаб Саид-Заде, замечу, что спектакли, основанные на теоретических трудах великих театральных деятелей, время от времени ставят и российские режиссеры. Адольф Шапиро с парижскими студентами Анатолия Васильева выпустил спектакль по книге Станиславского “Работа актера над собой”, ту же книгу инсценировал в Петербурге Анатолий Праудин. И он же выпустил спектакль-урок “Покупка меди”, связанный с учебником актерской техники Бертольда Брехта. Интересно было бы собрать все такого рода эксперименты и представить на фестивале 2013 года.
