Я работал некоторое время в ОМОНе и хотел бы помочь нашим гражданам начать отличать полицейских - и тех, кто разгоняет и задерживает участников протестных акций с таким рвением, будто это не обычные граждане, а международные террористы. Зачастую называют ОМОНом всех, на ком надеты защитные колпаки (шлемы, каски - в народе) и бронежлеты. А это не совсем точно.
Начиная с разгона акции на Пушкинской площади 5 марта (Удальцов и фонтан) мне запомнились действия сотрудников 2-го оперативного полка ГУВД Москвы.
ОМОН легко опознать по пятнистой камуфлированной сине-черно-серой форме (расцветка: "город", "снег"), что же касается 2-го оперполка – на них традиционная милицейская "серка" - серая форма сотрудника правоохранительных органов. Если боец без бронежилета – опознание можно провести по шевронам ("нашивкам") - на "суперполке" нагрудный шеврон над клапаном кармана все легко пояснит.
5 марта. ОМОН сгонял нас в подземный переход и останавливался. Дальше работал 2-ой полк. Швыряли людей на стеклянные витрины магазинов в переходе, стучали по фото и видеокамерам, выкручивали руки и, как военнопленных, согнув пополам человека с завернутой за спину рукой, гнали вплоть до турникетов метро, рыча: "Пшел домой!"
7 мая возле памятника героям Плевны первые задержания сначала проводил ОМОН. Жестокости тогда не было. Я вообще отметил – если нет агрессии в адрес омоновцев, они не применяют чрезмерную силу.
На видео с тех задержаний 7 мая на сайте Радио Свобода есть кадры, на которых омоновцы разговаривают с иностранными журналистами и объясняют им, на
каком основании они требуют у них документы. Даже оказавшегося без аккредитации ГУВД Москвы английского журналиста, которого несли под руки, и который кричал: "I love you" несущим его бойцам, несли как-то аккуратно.
Потом ОМОН отошел в сторону. И приехали "суперполчане". Это уже было похоже на зачистку вражеского во время войны. Непонятно по какому принципу они выбирали жертв. Просто группы бойцов шли между людьми и хватали того, кто им понравился или наоборот – не понравился.
Молодых кричащих от боли девчонок за руки-за ноги таскали в автозаки, ребятам-студентам выкручивали руки, надевали майки на головы (как пленным - чтобы не было видно лиц и чтобы они не видели, кто их бьет), гоняли, размахивая резиновыми палками по переулкам, сбивая с ног, ставя на "ласточку", уперев головой в стену, возле домов, таскали волоком по тротуару... И у этой агрессии не было никакой причины.
Последний раз "прочувствовать разницу" довелось во время одного из процессов над Pussy Riot возле Таганского суда, когда сочувствующие находящимся под судом девушкам ребята заперлись в клетке в знак протеста прямо на улице у здания суда. ОМОН оцепил небольшой круг возле сидящих в клетке людей. Журналисты имели возможность снимать происходящее. Все было спокойно – полицейские искали огромные ножницы для перекусывания замков, которыми была закрыта клетка. Мы стояли и снимали происходящее.
Внезапно прискакали "суперполковые" и началось: журналистов стали раскидывать в стороны, резкими толчками очищая зачем-то огромную площадку возле клетки с людьми. Началась давка.
В чем причина такой агрессивности некоторых полицейских?
Возможно, в контингенте.
Еще в середине "нулевых" МВД стало создавать отряды, специализирующиеся не на борьбе с преступность, а именно на подавлении массовых акций. Тогда был создан, например, "антиоранжевый "Зубр", прославившийся когда-то разгоном демонстрации во Владивостоке. В число таких "уникальных" подразделений входит и "суперполк". Зачастую его сотрудники - полицейские, работавшие раньше в региональных подразделениях.
Для создания таких подразделений в регионы рассылались письма с приглашением перевестись к ним. Соблазняли в основном хорошими зарплатами, общежитиями в Москве и льготами.
Кого в основном туда рекомендовали из регионов? Хороших сотрудников? Наоборот. Таких называли "потенциальными залетчиками" из-за склонности к чрезмерной жестокости. Уволить такого для его командира - плохо, получишь нагоняй из-за некомплекта, а вот "сбросить" в эти новые суперподразделения – отличный выход. И от «залетчика» избавился, и на письмо отреагировал.
В Москву потянулись люди, которые за свои действия дома могли бы угодить в тюрьму, или как минимум вылететь с работы, а здесь за это они стали получать премии и звания.
В большинстве случаев полицейский позволяет себе ровно столько, сколько ему позволяет его руководство. Когда 7 мая меня сержант 2-го оперполка скинул со ступенек памятника героям Плевны, я пытался требовать у него назвать имя и показать служебное удостоверение. Он сорвал с меня бэйдж-аккредитацию ГУВД и швырнул под ноги. Подошел к командиру этого существа, потребовал, чтобы он назвал имя своего подчиненного. Капитан ржет. Говорит - хотите, мол, я вам свое имя
назову? А его не назову. Мои аргументы по поводу воспрепятствования выполнения профессиональной деятельности журналиста, закона о СМИ и закона о полиции вызвали в нем еще больший смех. Предложил обратиться в пресс-службу ГУВД и больше со мной не разговаривал.
Я бы предложил составить некий интернет-рейтинг особо "отличившихся" полицаев и выложить все это в открытый доступ - с фото и видео их "подвигов". Пусть бы это стало своего рода "общественной инспекцией" полицейских. Избил человека - поднялся в рейтинге негодяев и мерзавцев в форме. И опять же - готовая база для подачи исков в суд или заявлений в прокуратуру.
Но не надо называть всех подряд омоновцами и говорить со сцены на митинге, что все в погонах - скоты. В погонах тоже есть люди. И призывать к ненависти абсолютно ко всем - прямая дорога к гражданской войне, своеобразный социальный
национализм.
На митинге в Новопушкинском сквере 26 июля запомнились слова отца одного из задержанных по делу 6 мая. Он не призывал ненавидеть полицейских. Наоборот, он сказал, что это тоже такие же ребята, которые придя с работы и сняв форму, так же живут вместе с нами и так же чувствуют на себе наше время. А фото полицейского в шлеме и бронежилете, который держал подаренную ему митингующими белую розу за спиной...
Нам нужны полицейские. Им нужны полицаи.
Начиная с разгона акции на Пушкинской площади 5 марта (Удальцов и фонтан) мне запомнились действия сотрудников 2-го оперативного полка ГУВД Москвы.
ОМОН легко опознать по пятнистой камуфлированной сине-черно-серой форме (расцветка: "город", "снег"), что же касается 2-го оперполка – на них традиционная милицейская "серка" - серая форма сотрудника правоохранительных органов. Если боец без бронежилета – опознание можно провести по шевронам ("нашивкам") - на "суперполке" нагрудный шеврон над клапаном кармана все легко пояснит.
5 марта. ОМОН сгонял нас в подземный переход и останавливался. Дальше работал 2-ой полк. Швыряли людей на стеклянные витрины магазинов в переходе, стучали по фото и видеокамерам, выкручивали руки и, как военнопленных, согнув пополам человека с завернутой за спину рукой, гнали вплоть до турникетов метро, рыча: "Пшел домой!"
7 мая возле памятника героям Плевны первые задержания сначала проводил ОМОН. Жестокости тогда не было. Я вообще отметил – если нет агрессии в адрес омоновцев, они не применяют чрезмерную силу.
На видео с тех задержаний 7 мая на сайте Радио Свобода есть кадры, на которых омоновцы разговаривают с иностранными журналистами и объясняют им, на
каком основании они требуют у них документы. Даже оказавшегося без аккредитации ГУВД Москвы английского журналиста, которого несли под руки, и который кричал: "I love you" несущим его бойцам, несли как-то аккуратно.
Потом ОМОН отошел в сторону. И приехали "суперполчане". Это уже было похоже на зачистку вражеского во время войны. Непонятно по какому принципу они выбирали жертв. Просто группы бойцов шли между людьми и хватали того, кто им понравился или наоборот – не понравился.
Молодых кричащих от боли девчонок за руки-за ноги таскали в автозаки, ребятам-студентам выкручивали руки, надевали майки на головы (как пленным - чтобы не было видно лиц и чтобы они не видели, кто их бьет), гоняли, размахивая резиновыми палками по переулкам, сбивая с ног, ставя на "ласточку", уперев головой в стену, возле домов, таскали волоком по тротуару... И у этой агрессии не было никакой причины.
Последний раз "прочувствовать разницу" довелось во время одного из процессов над Pussy Riot возле Таганского суда, когда сочувствующие находящимся под судом девушкам ребята заперлись в клетке в знак протеста прямо на улице у здания суда. ОМОН оцепил небольшой круг возле сидящих в клетке людей. Журналисты имели возможность снимать происходящее. Все было спокойно – полицейские искали огромные ножницы для перекусывания замков, которыми была закрыта клетка. Мы стояли и снимали происходящее.
Внезапно прискакали "суперполковые" и началось: журналистов стали раскидывать в стороны, резкими толчками очищая зачем-то огромную площадку возле клетки с людьми. Началась давка.
В чем причина такой агрессивности некоторых полицейских?
Возможно, в контингенте.
Еще в середине "нулевых" МВД стало создавать отряды, специализирующиеся не на борьбе с преступность, а именно на подавлении массовых акций. Тогда был создан, например, "антиоранжевый "Зубр", прославившийся когда-то разгоном демонстрации во Владивостоке. В число таких "уникальных" подразделений входит и "суперполк". Зачастую его сотрудники - полицейские, работавшие раньше в региональных подразделениях.
Для создания таких подразделений в регионы рассылались письма с приглашением перевестись к ним. Соблазняли в основном хорошими зарплатами, общежитиями в Москве и льготами.
Кого в основном туда рекомендовали из регионов? Хороших сотрудников? Наоборот. Таких называли "потенциальными залетчиками" из-за склонности к чрезмерной жестокости. Уволить такого для его командира - плохо, получишь нагоняй из-за некомплекта, а вот "сбросить" в эти новые суперподразделения – отличный выход. И от «залетчика» избавился, и на письмо отреагировал.
В Москву потянулись люди, которые за свои действия дома могли бы угодить в тюрьму, или как минимум вылететь с работы, а здесь за это они стали получать премии и звания.
В большинстве случаев полицейский позволяет себе ровно столько, сколько ему позволяет его руководство. Когда 7 мая меня сержант 2-го оперполка скинул со ступенек памятника героям Плевны, я пытался требовать у него назвать имя и показать служебное удостоверение. Он сорвал с меня бэйдж-аккредитацию ГУВД и швырнул под ноги. Подошел к командиру этого существа, потребовал, чтобы он назвал имя своего подчиненного. Капитан ржет. Говорит - хотите, мол, я вам свое имя
назову? А его не назову. Мои аргументы по поводу воспрепятствования выполнения профессиональной деятельности журналиста, закона о СМИ и закона о полиции вызвали в нем еще больший смех. Предложил обратиться в пресс-службу ГУВД и больше со мной не разговаривал.
Я бы предложил составить некий интернет-рейтинг особо "отличившихся" полицаев и выложить все это в открытый доступ - с фото и видео их "подвигов". Пусть бы это стало своего рода "общественной инспекцией" полицейских. Избил человека - поднялся в рейтинге негодяев и мерзавцев в форме. И опять же - готовая база для подачи исков в суд или заявлений в прокуратуру.
Но не надо называть всех подряд омоновцами и говорить со сцены на митинге, что все в погонах - скоты. В погонах тоже есть люди. И призывать к ненависти абсолютно ко всем - прямая дорога к гражданской войне, своеобразный социальный
национализм.
На митинге в Новопушкинском сквере 26 июля запомнились слова отца одного из задержанных по делу 6 мая. Он не призывал ненавидеть полицейских. Наоборот, он сказал, что это тоже такие же ребята, которые придя с работы и сняв форму, так же живут вместе с нами и так же чувствуют на себе наше время. А фото полицейского в шлеме и бронежилете, который держал подаренную ему митингующими белую розу за спиной...
Нам нужны полицейские. Им нужны полицаи.
