В среду, 29 августа, представители Роскомнадзора сообщили, что комитет не будет откладывать вступление в силу с 1 сентября вызвавшего неоднозначную реакцию в СМИ закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", но готов в ближайшее время обсудить с представителями отрасли поправки в документ. С осени всем изданиям придется маркировать продукцию, которая подпадает под возрастные ограничения.
Владимир Кара-Мурза: С 1 сентября 2012 года вступает в силу закон "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", подписанный еще президентом Медведевым в январе 2011 года. Согласно этому закону, оценивать, способна та или иная информационная продукция причинить вред здоровью и развитию детей, будут эксперты, имеющее высшее профессиональное образование. В течение месяца Роскомнадзор собирается изучать, как применять этот закон по отношению к средствам массовой информации, и к концу сентября представит рекомендации по использованию нового закона в отрасли.
О том, может ли закон о защите детей от вредной информации стать предлогом для введения цензуры, мы сегодня беседуем с Борисом Альтшулером, членом Общественной палаты, руководителем фонда "Право ребенка", Александром Минкиным, обозревателем газеты "Московский комсомолец" и Ильей Рассоловым, доктором юридических наук, зав кафедрой информационного права Торгового университета. Как вы считаете, назрела ли необходимость в подобном законе?
Борис Альтшулер: Вы знаете, назрела давно. Вы вспомните, когда мы обсуждали года полтора в Общественной палате, как раз был уважаемый Александр Минкин, и как он совершенно справедливо возмущался, почему откладывают так надолго. Привел пример, когда продаются компьютерные игры с девочками и мальчиками с цветочками на обложке, а там внутри любая дрянь, и никто не несет ответственности, и порно, и жестокость. Я к тому говорю, что закон нужен, что нет ни одной, пожалуй, страны цивилизованной мира, где дети не были бы защищены, в России в этом смысле полный беспредел. Дальше, что из этого получится - давайте поговорим.
Владимир Кара-Мурза: Чем вы объясняете промедление на полтора года с вводом закона в действие?
Александр Минкин: Это достаточно редкий, я бы сказал, уникальный случай. Президент Медведев его подписал, извините, что вас поправляю, не в январе 11, а в декабре 10 года. И там же в подписанном законе в последней статье было сказано, что будет он введен в действие с 1 сентября 2012 и что вся напечатанная продукция, упоминаемая в это законе как запретная, но напечатанная до 1 сентября 2012 года, под действие закона не подпадет. То есть прямо большими буквами было написано. Депутаты взяли много денег у негодяев, чтобы негодяи спокойно печатали свою похабные и смертоносные игры и продавали и прочее, им дали еще время. Мы подписали ,я имею в виду Россия, конвенцию ООН о правах ребенка, по-моему, в 90 или 91 году, и там написано, что государства-участники обязуются всеми силами все меры принимать к тому, чтобы оградить детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. И написано в преамбуле, что ребенком считается всякое человеческое существо до 18 лет. И вот мы 20 лет откладывали введение этого закона, когда его вводят, теперь вокруг идет вопль, что это, оказывается, цензура. Да, власть его будет использовать и для того, чтобы нажимать на свободу слова. Давайте успокоимся, власть и до этого зажимала свободу слова, НТВ разгоняла, закрывала газеты и прочее. И никакие дополнительные законы ей были не нужны. Поэтому закон о защите детей от вредной информации нужен, а то, что власть периодически будет использовать его в своих интересах, нет сомнений, она у нас такая.
Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, чем, по вашим данным, отличался проект от окончательного варианта, что из них лучше?
Илья Рассолов: На самом деле в этой студии, видимо, три собеседника единодушны в своем мнении. Я бы хотел сказать помимо этого, кроме конвенции о защите прав ребенка мы еще подписали, но не ратифицировали конвенцию о защите детей от сексуальной эксплуатации европейскую, которая, на мой взгляд, более важный документ, нежели который мы сегодня обсуждаем. Еще раз повторю, мы ее подписали, но не ратифицировали. И где-то года два назад вы бы не нашли бы на русском языке, я читал ее на украинском, переводил. Сейчас она есть на русском языке. Поэтому последняя конвенция находится в развитии нового закона о защите детей от информации, причиняющей вред. Концепция закона готовилась с 98 года, с 98 года идет обсуждение этого закона. По сути дела закон, я бы не хотел называть его экспериментальным, но он конъюнктурный, я не вижу в этом ничего плохого и ужасного, в этом слове "конъюнктурный закон". Такова традиция в России, что многие законы принимаются именно так. Не хочу защищать закон, есть проблемы изначально с точки зрения понятийного аппарата, юридической техники, но в целом закон неплохой, по сравнению с проектом он мог бы быть хуже. Если будет время, я несколько слов сказал бы об этом.
Полный текст программы "Грани времени" появится на сайте в ближайшее время.
Владимир Кара-Мурза: С 1 сентября 2012 года вступает в силу закон "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", подписанный еще президентом Медведевым в январе 2011 года. Согласно этому закону, оценивать, способна та или иная информационная продукция причинить вред здоровью и развитию детей, будут эксперты, имеющее высшее профессиональное образование. В течение месяца Роскомнадзор собирается изучать, как применять этот закон по отношению к средствам массовой информации, и к концу сентября представит рекомендации по использованию нового закона в отрасли.
О том, может ли закон о защите детей от вредной информации стать предлогом для введения цензуры, мы сегодня беседуем с Борисом Альтшулером, членом Общественной палаты, руководителем фонда "Право ребенка", Александром Минкиным, обозревателем газеты "Московский комсомолец" и Ильей Рассоловым, доктором юридических наук, зав кафедрой информационного права Торгового университета. Как вы считаете, назрела ли необходимость в подобном законе?
Борис Альтшулер: Вы знаете, назрела давно. Вы вспомните, когда мы обсуждали года полтора в Общественной палате, как раз был уважаемый Александр Минкин, и как он совершенно справедливо возмущался, почему откладывают так надолго. Привел пример, когда продаются компьютерные игры с девочками и мальчиками с цветочками на обложке, а там внутри любая дрянь, и никто не несет ответственности, и порно, и жестокость. Я к тому говорю, что закон нужен, что нет ни одной, пожалуй, страны цивилизованной мира, где дети не были бы защищены, в России в этом смысле полный беспредел. Дальше, что из этого получится - давайте поговорим.
Владимир Кара-Мурза: Чем вы объясняете промедление на полтора года с вводом закона в действие?
Александр Минкин: Это достаточно редкий, я бы сказал, уникальный случай. Президент Медведев его подписал, извините, что вас поправляю, не в январе 11, а в декабре 10 года. И там же в подписанном законе в последней статье было сказано, что будет он введен в действие с 1 сентября 2012 и что вся напечатанная продукция, упоминаемая в это законе как запретная, но напечатанная до 1 сентября 2012 года, под действие закона не подпадет. То есть прямо большими буквами было написано. Депутаты взяли много денег у негодяев, чтобы негодяи спокойно печатали свою похабные и смертоносные игры и продавали и прочее, им дали еще время. Мы подписали ,я имею в виду Россия, конвенцию ООН о правах ребенка, по-моему, в 90 или 91 году, и там написано, что государства-участники обязуются всеми силами все меры принимать к тому, чтобы оградить детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. И написано в преамбуле, что ребенком считается всякое человеческое существо до 18 лет. И вот мы 20 лет откладывали введение этого закона, когда его вводят, теперь вокруг идет вопль, что это, оказывается, цензура. Да, власть его будет использовать и для того, чтобы нажимать на свободу слова. Давайте успокоимся, власть и до этого зажимала свободу слова, НТВ разгоняла, закрывала газеты и прочее. И никакие дополнительные законы ей были не нужны. Поэтому закон о защите детей от вредной информации нужен, а то, что власть периодически будет использовать его в своих интересах, нет сомнений, она у нас такая.
Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, чем, по вашим данным, отличался проект от окончательного варианта, что из них лучше?
Илья Рассолов: На самом деле в этой студии, видимо, три собеседника единодушны в своем мнении. Я бы хотел сказать помимо этого, кроме конвенции о защите прав ребенка мы еще подписали, но не ратифицировали конвенцию о защите детей от сексуальной эксплуатации европейскую, которая, на мой взгляд, более важный документ, нежели который мы сегодня обсуждаем. Еще раз повторю, мы ее подписали, но не ратифицировали. И где-то года два назад вы бы не нашли бы на русском языке, я читал ее на украинском, переводил. Сейчас она есть на русском языке. Поэтому последняя конвенция находится в развитии нового закона о защите детей от информации, причиняющей вред. Концепция закона готовилась с 98 года, с 98 года идет обсуждение этого закона. По сути дела закон, я бы не хотел называть его экспериментальным, но он конъюнктурный, я не вижу в этом ничего плохого и ужасного, в этом слове "конъюнктурный закон". Такова традиция в России, что многие законы принимаются именно так. Не хочу защищать закон, есть проблемы изначально с точки зрения понятийного аппарата, юридической техники, но в целом закон неплохой, по сравнению с проектом он мог бы быть хуже. Если будет время, я несколько слов сказал бы об этом.
Полный текст программы "Грани времени" появится на сайте в ближайшее время.
