В Концертном зале имени Чайковского 8 сентября открывается четвертый Большой фестиваль Российского национального оркестра. Это крупная акция, не имеющая аналогов в России. Совместно с оркестром под руководством Михаила Плетнева на фестивале выступят солисты ведущих музыкальных коллективов мира.
Программа фестиваля, прямо скажем, пестрая. Отдельный день посвящен Стравинскому. Отдельный – джазу. На открытии исполнят "Ленинградскую" симфонию Шостаковича. Потом будет музыка старых мастеров. По какой логике это все выстраивалось? Что может объединить столь разные произведения?
Известный скрипач, концертмейстер Российского национального оркестра под управлением Плетнева Алексей Бруни, считает, что мастерство исполнения.
– Даже самые выдающиеся произведения мировой музыкальной литературы можно сделать скучными. Наша же цель – привлечь внимание, заставить слушать. Кроме того, за счет разнообразия каждый слушатель в фестивальной программе может выбрать то, что ему ближе.
– Вы концертмейстер. Не первый раз приезжают участники фестиваля из других стран. Когда вы имеете дело со своими, родными музыкантами, то наверняка понимаете друг друга, что называется, с полуслова и полувзгляда. А тут приезжает совсем незнакомый человек, зачастую вы его впервые видите. Трудна ли такая пристройка?
– Все зависит от уровня музыканта. Кроме того, здесь еще есть какие-то, может быть, особые свойства личности. Есть люди, которые вообще играют в ансамбле очень плохо, несмотря на то, что могут обладать блестящими, скажем, сольными данными. И часто бывает наоборот, что музыкант – прекрасный ансамблист, но в качестве солиста его слушать не очень интересно. И довольно-таки редко встречается, когда и то и другое в человеке присутствует. Таким удивительным примером, пожалуй, может послужить Александр Рудин. Он поразительный солист и в то же время он очень гибкий ансамблист, с которым играть просто наслаждение. Мы с ним играли несколько раз, я не могу забыть вот это удивительное ощущение, когда есть возможность с партнером буквально дышать вместе. Просто за этим должны стоять, наверное, две вещи – талант и труд.
– Получается, что там, где блистательный музыкант – и талантливый, и с опытом – нет места капризу?
– Нет, есть. В таких случаях в какой-то степени приходится себя подчинять. Если это ансамбль, обязательно ты в чем-то демонстрируешь свои индивидуальные качества, а в чем-то ты, наоборот, редуцируешь. Кстати говоря, набором этих разнообразных качеств в принципе должен обладать концертмейстер, он должен быть с одной стороны лидером, с другой стороны он должен иметь контакт с дирижером и проводить его идеи, и, в-третьих, он должен еще уметь хорошо играть на инструменте соло. Так что в разные моменты нужно себя по-разному вести и демонстрировать разные качества. В профессии концертмейстера требуется очень многое. До известной степени это попытка совместить несовместимое.
– Из большой программы трудно выделить что-то, но, тем не менее, что будет самым значимым на этом фестивале?
– Я с наибольшим нетерпением жду "Евгения Онегина" в концертном исполнении. У меня к этому сочинению особое отношение и есть воспоминания, связанные с временами молодости. В свое время Плетнев сделал очень интересную балетную версию "Евгения Онегина". Он по музыке Чайковского сделал балет, и он был поставлен в конце 70-х годов в Алма-Ате. Я присутствовал при том, как Плетнев работал над этим сочинением, у которого удивительно печальная судьба. Партитура потеряна, ему ее в театре не вернули. Клавир утерян. Единственное, что осталось, аудиозапись исполнения этого сочинения Михаилом Плетневым на рояле. Причем он только что все доделал, он написал клавир, а я тогда как раз приехал с конкурса Паганини и у меня был новенький магнитофончик, что тогда являлось большой редкостью. Мы включили этот магнитофончик, он меня еще попросил несколько нот подыграть, потому что сделал такую обработку, что там все двумя руками просто не игралось.
И эта любительская запись – единственное, что осталось. Я надеюсь, что Михаил Плетнев еще восстановит эту партитуру. Он обладает феноменальной памятью и должен все прекрасно помнить. Кстати, в его обработках, есть и "Щелкунчик" для рояля. Здесь симфоническое произведение живет в качестве фортепьянного. То же самое со "Спящей красавицей". Наверное, и балетная версия "Евгения Онегина" вошла бы в репертуар - настолько убедительно и мастерски это все сделано. Всем известно, насколько ему вообще, кроме всего прочего, удается Чайковский.
Программа фестиваля, прямо скажем, пестрая. Отдельный день посвящен Стравинскому. Отдельный – джазу. На открытии исполнят "Ленинградскую" симфонию Шостаковича. Потом будет музыка старых мастеров. По какой логике это все выстраивалось? Что может объединить столь разные произведения?
Известный скрипач, концертмейстер Российского национального оркестра под управлением Плетнева Алексей Бруни, считает, что мастерство исполнения.
– Даже самые выдающиеся произведения мировой музыкальной литературы можно сделать скучными. Наша же цель – привлечь внимание, заставить слушать. Кроме того, за счет разнообразия каждый слушатель в фестивальной программе может выбрать то, что ему ближе.
– Вы концертмейстер. Не первый раз приезжают участники фестиваля из других стран. Когда вы имеете дело со своими, родными музыкантами, то наверняка понимаете друг друга, что называется, с полуслова и полувзгляда. А тут приезжает совсем незнакомый человек, зачастую вы его впервые видите. Трудна ли такая пристройка?
– Все зависит от уровня музыканта. Кроме того, здесь еще есть какие-то, может быть, особые свойства личности. Есть люди, которые вообще играют в ансамбле очень плохо, несмотря на то, что могут обладать блестящими, скажем, сольными данными. И часто бывает наоборот, что музыкант – прекрасный ансамблист, но в качестве солиста его слушать не очень интересно. И довольно-таки редко встречается, когда и то и другое в человеке присутствует. Таким удивительным примером, пожалуй, может послужить Александр Рудин. Он поразительный солист и в то же время он очень гибкий ансамблист, с которым играть просто наслаждение. Мы с ним играли несколько раз, я не могу забыть вот это удивительное ощущение, когда есть возможность с партнером буквально дышать вместе. Просто за этим должны стоять, наверное, две вещи – талант и труд.
– Получается, что там, где блистательный музыкант – и талантливый, и с опытом – нет места капризу?
– Нет, есть. В таких случаях в какой-то степени приходится себя подчинять. Если это ансамбль, обязательно ты в чем-то демонстрируешь свои индивидуальные качества, а в чем-то ты, наоборот, редуцируешь. Кстати говоря, набором этих разнообразных качеств в принципе должен обладать концертмейстер, он должен быть с одной стороны лидером, с другой стороны он должен иметь контакт с дирижером и проводить его идеи, и, в-третьих, он должен еще уметь хорошо играть на инструменте соло. Так что в разные моменты нужно себя по-разному вести и демонстрировать разные качества. В профессии концертмейстера требуется очень многое. До известной степени это попытка совместить несовместимое.
– Из большой программы трудно выделить что-то, но, тем не менее, что будет самым значимым на этом фестивале?
– Я с наибольшим нетерпением жду "Евгения Онегина" в концертном исполнении. У меня к этому сочинению особое отношение и есть воспоминания, связанные с временами молодости. В свое время Плетнев сделал очень интересную балетную версию "Евгения Онегина". Он по музыке Чайковского сделал балет, и он был поставлен в конце 70-х годов в Алма-Ате. Я присутствовал при том, как Плетнев работал над этим сочинением, у которого удивительно печальная судьба. Партитура потеряна, ему ее в театре не вернули. Клавир утерян. Единственное, что осталось, аудиозапись исполнения этого сочинения Михаилом Плетневым на рояле. Причем он только что все доделал, он написал клавир, а я тогда как раз приехал с конкурса Паганини и у меня был новенький магнитофончик, что тогда являлось большой редкостью. Мы включили этот магнитофончик, он меня еще попросил несколько нот подыграть, потому что сделал такую обработку, что там все двумя руками просто не игралось.
И эта любительская запись – единственное, что осталось. Я надеюсь, что Михаил Плетнев еще восстановит эту партитуру. Он обладает феноменальной памятью и должен все прекрасно помнить. Кстати, в его обработках, есть и "Щелкунчик" для рояля. Здесь симфоническое произведение живет в качестве фортепьянного. То же самое со "Спящей красавицей". Наверное, и балетная версия "Евгения Онегина" вошла бы в репертуар - настолько убедительно и мастерски это все сделано. Всем известно, насколько ему вообще, кроме всего прочего, удается Чайковский.
