Через три дня после урагана и за пять дней до выборов президента США Нью-Йорк словно превратился в два города. Тот, что к северу от 34 улицы, вернулся к прежней жизни: в четверг его вновь связали линии метро, рестораны открыты, бродвейские театры переполнены публикой, бездельничающей по причине вынужденных выходных. Южнее 34-ой улицы – другой мир. Без электричества, часто без водопровода и почти без общественного транспорта. В этом мире оказались Гринвич Виллидж, Сохо, Челси, Трайбека, Уолл-стрит и другие места обитания и обретания носителей самых звонких в мире имен.

Я добирался туда на перекладных. Сначала метро, потом автобусом. Мирно и долго ожидавшие рейса ньюйоркцы пытались культурно взять подощедщее транспортное средство штурмом. «Не пройдете ли еще на один шаг вглубь!», - призывал безмятежно наблюдавщих за ним пассажиров крупного телосложения мужчина. Пассажиры не собирались поступаться своим пространством, а он подкреплял слова резкими толкательными движениями тела. Последней втиснулась в автобус интеллигентного вида женщина предпенсионного возраста. На ее несчастье, дверь не закрывалась, автобус не трогался. «Вы что, не знаете, как вдавливаться!», - раздался резкий повелительный голос молодой женщины, одетой в жилетку волонтера-помощника регулироващика движения. «Нельзя ли повежливее!», - воскликнула дама. «Если не умеете или не желаете вдавливаться, ждите следующего автобуса!» Водитель резко дал газу, притормозил, законы физики заставили народ потесниться. Поехали.

Преодолели пятьдесят улиц не быстро: останавливались в каждом квартале, число желающих проехать не уменьшалось. Когда мы добрались до южной оконечности Манхэттена, уже стемнело, уличные фонари были выключены, в окнах домов не горел свет, сотовый телефон не работал. Отключены даже прожектора, освещавщие Статую Свободы и ее факел. Морской фасад города - во мраке. Подножья небоскребов освещены прожекторами аварийных машин, все еще откачивающих воду из подземных коммуникаций.

Получасовая прогулка по южной оконечности Манхэттена, финансовому центру мира, оказалась неожиданной экскурсией в другой мир: совершенно темные ущелья Уолл-стрит и окрестностей. Крикливо выпячивающийся разноцветный фасад Нью-Йоркской биржи, подсвеченный автомномным движком. В окнах жилых небоскребов почему-то редко заметен даже огонь свечей. Первый в мире небоскреб Woolworth выдает при лунном свете свою генетическую связь с готическими соборами. Темный Бродвей - как голливудский задник к апокалиптическому триллеру.

Освещенная фальшвейерами 6-я Авеню. При свете этих неверных огней многие жители Виллиджа почему-то пытаются рассматривать страницы какие-то печатных изданий. Винный магазин – одна освещенная ячейка в гигантском темном доме. Первая мысль при виде темных улиц, мертвых небоскребов, молчаливого сотового телефона – как такое может произойти в самой, как считается, преуспевающей и развитой стране мира? Потом приходит ответ: произойти может все, но если город нашел фальшвейеры, чтобы осветить улицы, сумел расставить регулировшиков на каждом перекрестке главных улиц, если в домах, где нет света, хозяева умудряются все-таки держать открытыми ресторанчики, то уж энергосеть КонЭдисон наверно сумеет скоро починить подстанцию, которая питала электричеством все эти районы.

А значит, вскоре все будет хорошо.