В московском Доме кино, ставшем жертвой внутрицеховых раздоров и потому горестно запущенном, ветшающем на глазах, прошел вечер памяти человека, жившего, по рассказам знавших его людей, тоже бедно, хоть и не всегда, зато уж всегда как-то неприкаянно. Речь о киносценаристе и литераторе Фридрихе Горенштейне.
В этом году исполнилось 80 лет со дня его рождения, и только что в издательстве «Время» вышла в свет книга Григория Никифоровича «Открытие Горенштейна».
Наследие писателя широкому читателю и впрямь еще предстоит открыть, а ведь его произведениями восхищались люди, чьему вкусу доверяешь безоговорочно. Про роман «Псалом» Андрей Тарковский говорил, что это потрясающее сочинение, и называл автора гением. Литературный критик Виктор Топоров пророчил при жизни автора: «Горенштейн – ближайший из числа русских писателей кандидат на Нобелевскую премию». Какая уж там премия! Человек, считавший словесность главным делом своей жизни, в основном известен как автор сценариев, в первую очередь культовых фильмов «Солярис» и «Раба любви».
Почему так вышло? На этот вопрос нет однозначного ответа. По-видимому, правильнее говорить о комплексе причин. О них размышляет Никифорович в своей книге. Об этом же вспоминали на вечере в Доме кино.



Самое первое, лежащее на поверхности соображение: Горенштейн был, как говорили в старину, поперечный человек. Недаром же абсолютно все рассказы о нем окрашены одновременно восхищением и веселым ужасом. Театральный режиссер Леонид Хейфец запомнил Горенштейна совершеннейшим оборванцем, чьи брюки оставляли тяжелое впечатление, и было непонятно, почему они до сих пор живы. На ногах – не менее поношенные иностранные башмаки, что-то вроде летних тапок, которыми их обладатель, впрочем, немного гордился. Говорил: это подарок Андрона Кончаловского. Еще у него была сеточка, обычная авоська. Там всегда лежала какая-нибудь книжка и иногда – бутылка кефира. С некоторым смущением Леонид Хейфец признает, что Горенштейн для нормального общения был непереносим. По этой причине редкий человек возьмет на себя смелость сказать: «Я с ним дружил». Чаще употребляют слова «был знаком», «мы много встречались» и даже «он меня терпел». «Однако, – говорит режиссер Хейфец, – я имел счастье себе сказать: он гений, он написал «Дом с башенкой», он пророк».
Рассказ «Дом с башенкой» был опубликован в журнале «Юность» в 1964 году. Главный герой – мальчик, в переполненном эшелоне он возвращается из эвакуации. В финале рассказа он едет один, так как его мать умирает в пути. Идет третий год войны. Тут к месту цитата из книжки Григория Никифоровича:
«Первая же фраза рассказа: «Мальчик плохо различал лица, они были все одинаковы и внушали ему страх». Его мать уже тяжело больна. Раньше она разбиралась в лицах и людях за них двоих – теперь мальчик чувствует, что это придется делать ему самому. Но детский страх – посмотреть в лицо взрослому – не отпускает его. По дороге в больницу, куда отправили мать, мальчик становится в очередь на автобус, сначала «…за какой-то меховой курткой с меховыми пуговицами на хлястике», а потом «… за шинелью с подколотым пустым рукавом». Куртка и шинель в восприятии мальчика в начале рассказа – не одежда на людях, а сами люди:
«…он спросил у шинели, где больница.
– Это далеко, – сказала шинель».

В 1980 году Фридрих Горенштейн эмигрировал. Сначала была Вена, потом Берлин, где писатель прожил более 20 лет и скончался 10 лет назад. Это сейчас такая перемена места жительства никак не влияет на возможность издаваться и на тиражи. Тогда все связи с родиной рвались наглухо. И в этом еще одна причина малой известности Горенштейна. Впрочем, кажется, не главная. Он продолжал много писать, список серьезных произведений берлинского периода внушительный, однако, кажется, не слишком стремился к читателю, не слишком ему доверял. Поперечный человек, одним словом. И самодостаточный. Это какой же степенью независимости надо обладать, чтобы, будучи евреем, ходить с немецкими неонацистами на демонстрации, о чем свидетельствует наш коллега, корреспондент Радио Свобода Юрий Векслер:
«Ему это нужно было для чего-то изучить. Он настаивал на том, что любое творчество – это перевоплощение. Он часто играл роли, и играл очень убедительно. Это актерство, которое природой дано, – иначе чем объяснить, что они его не чувствовали чужим? Они его не выталкивали. Я как журналист несколько раз обращался к немецким неонацистам и запомнил: они за версту чуют чужого и сразу реагируют агрессивно».
Вечер памяти Фридриха Горенштейна, инициатором которого выступил кинорежиссер Али Хамраев, проходил в России впервые. Он завершал год 80-летия писателя, когда были переизданы его книги, вышли две экранизации его прозы, а также книга Григория Никифоровича. Выступавшие на вечере писатели Евгений Попов и Виктор Ерофеев, сценарист Эльга Лындина, кинорежиссеры Али Хамраев и Александр Прошкин, театральный режиссер Леонид Хейфец, а также с экрана Никита Михалков и Андрей Кончаловский засвидетельствовали разнообразие ликов писателя, а также тот факт, что «Открытие Горенштейна» в России еще только начинается.