В годовщину победных для Владимира Путина президентских выборов, позволивших ему в третий раз в общем счете занять пост главы государства, эксперты размышляют о пределе прочности существующего в России политического режима. Путин пытается совместить консервативные методы управления с несмелыми реформами политической системы (или имитацией таких реформ), опираясь на значительный сырьевой потенциал страны. Насколько устойчива эта модель? Об этом в интервью РС размышляет политолог из московского Центра Карнеги Николай Петров.
– Я ожидал, что в выступлении в Федеральном собрании в декабре минувшего года Путин сформулирует стратегию своего третьего срока. Но никакой четкой, артикулированной программы путинского президентства мы не услышали, модель экономического и политического развития страны не обозначена. То ли Путин не может это сделать, то ли считает, что неопределенность в связи с политическим и экономическими кризисами в стране слишком велика для того, чтобы сейчас выдвигать какую-то среднесрочную стратегию.
– Многие говорят сейчас, что за минувший год атмосфера в стране изменилась. Это – не политологический термин, тем не менее, вы приняли бы его для анализа?
– Да, атмосфера сейчас другая. Предчувствие перемен год назад было, возможно, более сильным. У кого-то за это время произошло разочарование. Тем не менее, очевидно, что страна стоит на пороге перемен.
– Мне как раз это не кажется очевидным. Скорее наоборот – власть посылает сигналы относительно дальнейшей консервации, стагнации политической жизни в стране, несмотря на имитацию реформ. Похоже, эта система способна продержаться по крайней мере еще несколько лет.
– Я согласен с тем, что власть именно такие, консервативные, сигналы посылает. Я согласен и с тем, что Путин пытается сохранить статус-кво. Но это невозможно по объективным причинам, и в этом смысле я оптимист: не стоит ждать от власти грандиозного плана перемен, однако без этих перемен, без модернизации политической системы Кремль не может сохранять контроль над страной. Хотя происходящее в России можно описать как скатывание в нормальный авторитарный режим, власть действует пока реактивно. Репрессивна она скорее в плане демонстрации угроз, чем в осуществлении реальных репрессий. Целый ряд важных политических и экономических трендов меняют свои знаки и заставляют власть приспосабливаться к меняющимся условиям: политический кризис, в который система сама себя загнала, углубляется; дряхление режима ведет к падению его эффективности. Все это позволяет говорить о том, что пять лет затягивания и попыток сохранения статуса-кво – конечно, нереальный срок. Придется что-то менять.
– Ну вот власть и Путин лично предлагают некоторое изменение политической системы страны. Недавний законопроект об изменении порядка выборов в Госдуму (вернее, возвращение к старым правилам) – один из примеров. Как вы оцениваете те обозначения реформ, о которых говорит Путин?
– Как реакцию на политический кризис, как попытку решить проблемы не очень действенными способами. С одной стороны, мы наблюдаем усиление репрессивного нажима и на граждан, и на политические элиты, постоянную демонстрацию угроз. С другой стороны, налицо демонстрация политических перемен, какой-то политической реформы – но, на мой взгляд, абсолютно недостаточный. К примеру, власть как бы вводит снова прямые выборы губернаторов, но обставляет это новшество такими ограничениями, которые дискредитируют саму идею прямых выборов. В этом, мне кажется, главная проблема: власть, осуществляя политическую реформу, делает это в угоду кому-то, каким-то иным политическим силам, не понимая, что реформа нужна в первую очередь ей самой. Иначе она не способна сохраниться.
– Как вы думаете, за счет перестановок в своем окружении Владимиру Путину удастся улучшить систему управления страной?
– Очевидно, что проблема не в персоналиях. В стране есть и не очень плохие, и достаточно эффективные чиновники. Проблема в том, как организована сама система. Первоначальная идея, согласно которой можно купить решение любой проблемы, сейчас уже не работает. Большие и малые кризисы, которые мы наблюдали и будем наблюдать в ближайшее время, тому подтверждение. Вот Крымск: власть продемонстрировала, что, столкнувшись с наводнением 10 лет назад и приняв какие-то, как она объявляла, необходимые меры, она ничего реально не сделала. Снова наступают на те же грабли: демонстрируют заботу о гражданах, жесткость в отношении начальников, но сталкиваются с тем, что во второй раз люди к последствиям наводнения относятся совсем иначе. Вот саммит АТЭС во Владивостоке, в проведение которого были вложены гигантские деньги. Проблема даже не в том, что в значительной мере деньги разворованы, то есть эффективность затрат очень низка, но и в том, что то, что построенное, по существу, никому не нужно. То же самое сейчас происходит в Сочи. Не случайно Путин так жестко и нервно реагирует на происходящее вокруг строительства олимпийских объектов.
– Сочинская Олимпиада представляется главным политико-пропагандистским проектом третьего срока президентства Путина. Как вы считаете, чего больше повлечет за собой этот проект: издержек или успехов?
– Я считаю и считал с самого начала, что решение проводить в Сочи Олимпиаду было большой ошибкой. Вместо демонстрации того, насколько успешен был Путин вообще в масштабах страны и, в частности, на Кавказе, максимум, на что может рассчитывать власть, – избежать очень серьезных негативных для себя последствий вроде возрастания террористической активности (чего, к сожалению, нельзя исключить, наблюдая за тем, как развивается ситуация на Северном Кавказе) и целого ряда имиджевых потерь. Мне кажется, сейчас и власти самой уже понятно: лучшее, что она может сделать вокруг Олимпиады, – минимизировать негативный пропагандистский эффект.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
– Я ожидал, что в выступлении в Федеральном собрании в декабре минувшего года Путин сформулирует стратегию своего третьего срока. Но никакой четкой, артикулированной программы путинского президентства мы не услышали, модель экономического и политического развития страны не обозначена. То ли Путин не может это сделать, то ли считает, что неопределенность в связи с политическим и экономическими кризисами в стране слишком велика для того, чтобы сейчас выдвигать какую-то среднесрочную стратегию.
– Многие говорят сейчас, что за минувший год атмосфера в стране изменилась. Это – не политологический термин, тем не менее, вы приняли бы его для анализа?
– Да, атмосфера сейчас другая. Предчувствие перемен год назад было, возможно, более сильным. У кого-то за это время произошло разочарование. Тем не менее, очевидно, что страна стоит на пороге перемен.
– Мне как раз это не кажется очевидным. Скорее наоборот – власть посылает сигналы относительно дальнейшей консервации, стагнации политической жизни в стране, несмотря на имитацию реформ. Похоже, эта система способна продержаться по крайней мере еще несколько лет.
– Я согласен с тем, что власть именно такие, консервативные, сигналы посылает. Я согласен и с тем, что Путин пытается сохранить статус-кво. Но это невозможно по объективным причинам, и в этом смысле я оптимист: не стоит ждать от власти грандиозного плана перемен, однако без этих перемен, без модернизации политической системы Кремль не может сохранять контроль над страной. Хотя происходящее в России можно описать как скатывание в нормальный авторитарный режим, власть действует пока реактивно. Репрессивна она скорее в плане демонстрации угроз, чем в осуществлении реальных репрессий. Целый ряд важных политических и экономических трендов меняют свои знаки и заставляют власть приспосабливаться к меняющимся условиям: политический кризис, в который система сама себя загнала, углубляется; дряхление режима ведет к падению его эффективности. Все это позволяет говорить о том, что пять лет затягивания и попыток сохранения статуса-кво – конечно, нереальный срок. Придется что-то менять.
– Ну вот власть и Путин лично предлагают некоторое изменение политической системы страны. Недавний законопроект об изменении порядка выборов в Госдуму (вернее, возвращение к старым правилам) – один из примеров. Как вы оцениваете те обозначения реформ, о которых говорит Путин?
– Как реакцию на политический кризис, как попытку решить проблемы не очень действенными способами. С одной стороны, мы наблюдаем усиление репрессивного нажима и на граждан, и на политические элиты, постоянную демонстрацию угроз. С другой стороны, налицо демонстрация политических перемен, какой-то политической реформы – но, на мой взгляд, абсолютно недостаточный. К примеру, власть как бы вводит снова прямые выборы губернаторов, но обставляет это новшество такими ограничениями, которые дискредитируют саму идею прямых выборов. В этом, мне кажется, главная проблема: власть, осуществляя политическую реформу, делает это в угоду кому-то, каким-то иным политическим силам, не понимая, что реформа нужна в первую очередь ей самой. Иначе она не способна сохраниться.
– Как вы думаете, за счет перестановок в своем окружении Владимиру Путину удастся улучшить систему управления страной?
– Очевидно, что проблема не в персоналиях. В стране есть и не очень плохие, и достаточно эффективные чиновники. Проблема в том, как организована сама система. Первоначальная идея, согласно которой можно купить решение любой проблемы, сейчас уже не работает. Большие и малые кризисы, которые мы наблюдали и будем наблюдать в ближайшее время, тому подтверждение. Вот Крымск: власть продемонстрировала, что, столкнувшись с наводнением 10 лет назад и приняв какие-то, как она объявляла, необходимые меры, она ничего реально не сделала. Снова наступают на те же грабли: демонстрируют заботу о гражданах, жесткость в отношении начальников, но сталкиваются с тем, что во второй раз люди к последствиям наводнения относятся совсем иначе. Вот саммит АТЭС во Владивостоке, в проведение которого были вложены гигантские деньги. Проблема даже не в том, что в значительной мере деньги разворованы, то есть эффективность затрат очень низка, но и в том, что то, что построенное, по существу, никому не нужно. То же самое сейчас происходит в Сочи. Не случайно Путин так жестко и нервно реагирует на происходящее вокруг строительства олимпийских объектов.
– Сочинская Олимпиада представляется главным политико-пропагандистским проектом третьего срока президентства Путина. Как вы считаете, чего больше повлечет за собой этот проект: издержек или успехов?
– Я считаю и считал с самого начала, что решение проводить в Сочи Олимпиаду было большой ошибкой. Вместо демонстрации того, насколько успешен был Путин вообще в масштабах страны и, в частности, на Кавказе, максимум, на что может рассчитывать власть, – избежать очень серьезных негативных для себя последствий вроде возрастания террористической активности (чего, к сожалению, нельзя исключить, наблюдая за тем, как развивается ситуация на Северном Кавказе) и целого ряда имиджевых потерь. Мне кажется, сейчас и власти самой уже понятно: лучшее, что она может сделать вокруг Олимпиады, – минимизировать негативный пропагандистский эффект.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
