Владимир Тольц: На этой неделе юбилей одного из давних и надежных друзей Свободы, многолетнего участника моих передач и программ историка и правозащитницы Корнелии Ирины Герстенмайер. Корнелия – мой давнишний друг. М.б, так говорить не по чинам – ведь среди ее друзей и близких знакомых люди всемирно известные и выдающиеся от Аденауэра до Александра Яковлева. А ее биография, которой я надеюсь еще посвятить одну, а может, и не одну из своих передач, представляется мне интеллектуально-приключенческим романом, поле действия которого весь мир второй половины ХХ и начала ХХI веков. Поэтому сейчас лишь несколько формальных во многом вех.
Родилась в Берлине. Отец лютеранский теолог, участник антигитлеровского заговора 1944 года (покушение Штауффенберга), из гитлеровской тюрьмы освобожден американцами. Позднее председатель Бундестага ФРГ. Мать – российская подданная с осетинскими корнями, ребенком в 1919 вывезенная за рубеж. Образование Корнелия получала в Англии, Германии, Швейцарии и в СССР, куда за участие в правозащитном движении и помощь советским инакомыслящим ей на 2 десятилетия, с 1970 по 1990 годы, был закрыт въезд. В течение 5 лет возглавляла Германское общество прав человека. А с 1978 по 1992 являлась издателем и главным редактором немецкой версии журнала "Континент". В январе 1995 по ее ходатайству Президент РФ Б.Н. Ельцин предоставил ей российское гражданство.
Сегодня, в рамках своей давней серии «Как у Дюма…» я хочу воспроизвести фрагменты нашей с ней беседы о денацификации, вышедшей в эфир в 2005 году в рамках тогдашнего цикла передач «Цена Победы»
Корнелия, я хочу отметить, что в России людей, к истории неравнодушных, денацификация весьма интересует. Ее часто упоминают в негерманском контексте: вот, де, не было у нас в начале 1990-х денацификации, а была бы, все обернулось сегодня иначе. Этот разворот темы мы сегодня обсуждать не будем. Я упомянул о нем просто, чтобы отметить, что при очевидном интересе к денацификации часто довольно приблизительно представляют, что это такое было. Поэтому для начала я хотел бы дать какое-то короткое элементарное описание предмета и попросить вас его конкретизировать.
Итак, денацификация - это комплекс мероприятий, предпринятые державами-победителями Германии, и нацеленные на зачистку государственной, общественно-политической и экономической жизни оккупированной ими страны. Для денацификации предписывалось: уничтожение национал-социалистской фашистской партии, роспуск всех нацистских учреждений, предотвращение любой нацистской деятельности и пропаганды, судебное преследование лиц, виновных в военных преступлениях против мира и человечности, а также функционеров и активистов национал-социалистической рабочей партии, удаление наци со всех значительных постов, отмена фашистского законодательства, устранение нацистских доктрин из системы народного образования и прочее. Вот примерно так. Что тут еще стоит добавить?

Корнелия Герстенмайер: Все то, что вы назвали, все абсолютно правильно, так и было. Плюс к тому союзники, в основном американцы вели очень сильную просветительную работу. Как известно, американцы тащили людей в те концлагеря, которые он сами освободили, чтобы по свежим следам люди увидели собственными глазами, что это было, уничтожение нацистами. Просто им показывали эти страшные трупы. Это с одной стороны.
С другой стороны, союзники не разрешили членам НСДП, то есть нацистской партии занимать какие-то посты, государственные, общественные, культурные, учителя, например, на протяжение пяти лет. Этот принцип, конечно, имел свои слабости, потому что очень многие крупные нацисты сумели купить за взятки какие-то справки, из которых следовало, что они были чистыми. Они уничтожали как только могли следы. И в этом хаосе, который творился в Германии в конце войны и после войны сразу, им это часто удавалось.

Владимир Тольц: Здесь можно припомнит распространенное в послевоенной Германии словечко "Persilschein", которое благодаря нынешней телевизионной рекламе стирального порошка "Перзиль" будет понятно нашим слушателям. "Persilscheine" - это те самые липовые справки об отмывании нацистских грехов, которые упомянула Корнелия Герстенмайер.

Корнелия Герстенмайер: Таким образом какие-то рядовые члены нацистской партии, которые при этом были вовсе не крупными нацистами, их наказали. Но крупных просто не сумели поймать, потому что они действовали с ложными справками. Это была одна слабость, которая неизбежна при формальном отношении к этой проблеме. Никакого опыта, как это сделать, ни у кого, конечно, не было за это время. После пяти лет, когда кончился срок, этот мораторий, те же бывшие нацисты массовым образом оказались в немецких министерствах ФРГ, потому что срок кончился, и других чистых людей было страшно мало. Германия вообще не могла функционировать без помощи этих людей. Я должна добавить, что полицейские с самого начала были исключены из этого процесса. Полиция всегда нужна для обеспечения порядка, и они действовали сразу после 45 года те же полицейские.

Владимир Тольц: Я уже сказал, что не хочу в этой передаче никаких аллюзий. Однако не могу не отметить, что в нынешних российских рассуждениях о не случившейся среди родных осин второй денацификации, эта кадровая преемственность силовых структур - частый мотив. Но надо все-таки не забывать, что в оккупированной Германии все было по-немецки.

Корнелия Герстенмайер: То, что в министерствах оказались потом очень многие были нацисты, это, как выяснилось, было совсем не трагедией. Они служили новому государству с такой же преданностью или с таким же оппортунизмом, как это делали при нацистах. Проблематична стала эта история в судебной сфере. Потому что судьи, которым пришлось судить под немецкой эгидой нацистских коллег, они это делали очень неохотно. Или такой пример: вдова знаменитого господина Фрейслера, который был самым главным судьей в нацистской Германии и отправил на смерть десятки тысяч людей, он был убит в феврале в 45 году при американской бомбежке Берлина, но его вдова получила сразу после войны пенсию. А вдовы жертв нацизма, например, жены участников 20 июля 44-го, очень долго ничего не получили вообще.

Владимир Тольц: Позволю себе краткое пояснение. Когда госпожа Герстенмайер упоминает вдов участников 20 июля 44 года, речь идет об антигитлеровском заговоре и неудачном покушении на фюрера графа Штауфенберга. По этому делу казнено много народа. Одним из приговоренных, но спасенных американцами был отец Корнелии Ойген Герстенмайер, будущий глава бундестага.

Корнелия Герстенмайер: По большому счету, конечно, эта денацификация имела плоды главным образом по поводу тех вещей, которые вы называли в самом начале, чтобы были уничтожены все следы нацистской партии. Что было просто, потому что нацистская партия все преступления, которые она совершила, от имени немецкого народа. И их идеология, если вообще можно назвать идеологией, ставила дерзко под вопрос все заслуги просвещения. Чего нельзя сказать, по крайней мере абстрактно, о коммунистической партии. Разница, конечно, большая.

Владимир Тольц: Ну тут нельзя, во-первых, не припомнить позднейшего высказывания американского генерал Люциуса Клея, он был верховным комиссаром американской зоны оккупации:

"Если бы номинальным членам нацистской партии не возвратили бы полноценные гражданские права и не позволили бы впредь вести нормальную гражданскую жизнь, то рано или поздно котел беспорядков непременно взорвался бы".

Во-вторых, стоит отметить, что схожие проблемы и решения уже к лету 46 года проявились и в советской зоне оккупации. Именно тогда советская военная администрация Германии (СВАГ) и восточногерманские коммунисты Социалистической единой партии германии (СЕПГ) выступили с совместным заявлением СПГ и бывшие ПГС. ПГС - это Parteigenossen, бывшие младшие члены нацистской партии, которых, как явствовало из этого документа, следовало привлекать к сотрудничеству в местных органах управления. В этих органах, как на востоке, так и на западе, квалифицированных кадров катастрофически не хватало. Известно, к примеру, что в американской зоне оккупации по причинам массовых денацификационных увольнений нехватка персонала к весне 46 года составила 300 тысяч человек - это на западе. А что на востоке, что там вообще происходило?

Корнелия Герстенмайер: Восточная Германия, как вы, наверное, знаете, с самого начала выдала себя как та часть Германии, которая не несет ответственность за злодеяния нацистов, потому что, они говорили, мы же приняли коммунизм, мы приняли новую идеологию, и мы поэтому не при чем. Виноваты только те, которые находятся под западной оккупацией. На самом деле те же гэдээровцы, та же штази вполне инкорпорировала в свои ряды тех же нацистов, тех же гестаповцев, тех же эсэсовцев, как это имело место в западной Германии. Потому что такие случаи были и там, и там. Я не сказала бы, что массовым образом, но это было. Вообще надо понять при такой денацификации или что-либо осуждение прошлого тоталитаризма - это никогда не делается добровольно. Это происходило в Германии, по крайней мере, и в случае нацистской Германии, и в случае гэдээровской Германии только под внешним давлением. В случае нацистской Германии под давлением союзников, оккупантов, и в случае ГДР под давлением ФРГ. Чтобы люди добровольно признали собственную вину, целого народа и нации, этого фактически не бывает, это бывает только через полвека.

Владимир Тольц: Вот сейчас вы коснулись темы того, что происходило в душах нации. Как разные группы населения реагировали на процессы денацификации на западе и востоке Германии?

Корнелия Герстенмайер: Вы знаете, была склонность издеваться над этим. Но насколько немцы, в отличие от русских, тогда были, по крайней мере, сегодня это не так, но тогда они были крайне дисциплинированными, крайне законопослушными, и они делали то, что им приказывали делать, они не пикнули. С другой стороны, конечно, ситуация в Германии после 45 года была столь чудовищна, что людям совершенно неинтересна была какая-то политика, они пытались просто пережить и выжить в физическом плане, спасти своих детей от голода, от холода и так далее. Так что в общем они были этим заняты. И то, что было характерно для Германии, они сумели в огромном количестве вытеснить то, что было. Они решили, что они были не нацистами, так они, по крайней мере, говорили. Правда, в 49 году первый опрос, который провели немцы перед первыми выборами бундестага, еще 70% тех же немцев, которые кричали, что мы тут не причем, мы были антинацистами, 70% в этом опросе, который, естественно, был анонимный, сказали, что самый великий политик, самый крупный, самый хороший политик был Гитлер.
Это кончилось в начале 50 годов, тем более к концу 50 годов. Потому что экономика стала неслыханно хороша, и люди ассоциировали эти возможности экономические и социальные с демократией, которую им диктовали союзники. Поэтому демократия стала в Германии, в западной Германии действительно историческим успехом, в отличие от того, что мы сегодня видим в посткоммунистических странах. Но тогда люди не стали скорбеть по потерям, они еще, между прочим, часто знали, тем более беженцы из восточных территорий Германии, которые сейчас были польскими, чешскими или другими территориями, они как-то где-то смутно ощущали то, что с ними произошло. И это было очень сурово, потому что 15 миллионов людей потеряли навсегда свою родину и многие своих близких. Тем не менее, у них было ощущение, что это был какой-то страшный суд, но заслуженный суд. Они как-то смутно поняли, что они сами творили в восточных особенно территориях Европы. Поэтому было какое-то очень крупное молчание и невероятно динамичные попытки именно выжить и что-то заново строить. Все 50 годы в народе, принято говорить в России, или в обществе, как принято говорить здесь, люди не стали обсуждать нацистского прошлого, этого не было. Было сверху, но не было снизу. Это началось только в 60 годы, когда люди уже имели некий социальный статус. Только тогда они были готовы обсуждать, и то с трудом, то, что они творили в те нацистские годы.

Владимир Тольц: Как происходило то, что называлось в советской пропаганде неонацизмом? В 60 годы возвращение к довольно бредовым идеям и расовых нацистских теорий, националистических и так далее. В связи с чем был такой всплеск или его вообще не было, это была выдумка советской пропаганды?

Корнелия Герстенмайер: Это было и то, и другое. Сегодня уже мы знаем, что спровоцированы были многие акции тогда Советским Союзом, если не Советским Союзом, тогда чешскими спецслужбами, они сыграли, кажется, какую-то активную роль, я думаю, по поручению КГБ. Это было с одной стороны. А с другой стороны, конечно, появилась какая-то уверенность. Люди стали гордиться, те же немцы стали гордиться своими экономическими успехами и ощущали себя просто суверенными людьми - мы тоже, мы опять кем-то стали. И это, видимо, сопровождается в маргинальных группах, и это были не больше, чем маргиналы, это сопровождается и такими националистическими чувствами. Так что это было, и это, к сожалению, есть и это продолжается и, думаю, становится сегодня больше. Но это другой вопрос. Я думаю, что нужно понять следующее, что каждая нация, кто бы ни был, маленькие и большие нации, каждая нация несет ответственность перед своей собственной историей. И это значит, что в конечном итоге неизбежна глубокая конфронтация с темными главами, если они есть, со злодеяниями собственной истории. И опять-таки это касается и маленьких народов тоже. Я имею в виду, если мы возьмем посткоммунистические страны, Прибалтику, например. Необходимо, чтобы четко дистанцировалась любая нация от тоталитарного прошлого. Неважно, какое тоталитарное прошлое. Иначе структуры тоталитаризма сохраняют некую легитимность, и это очень опасно для будущего любой нации и любого государства.

Владимир Тольц: Скажите, Корнелия, когда заканчивается денацификация в Германии, на западе и на востоке?

Корнелия Герстенмайер: Немцы, конечно, считают, что это давным-давно закончилось у них. Понимаете, 50 лет или, будем считать, 40 лет было такое ощущение, что немцы действительно поняли, по большому счету поняли, что они творили при нацистах, поняли степень вины. Но сейчас, когда на смену старому поколению свидетелей пришло к власти новое поколение, видимо, срабатывает, может быть это аксиома, может быть это природный закон, у нас мало опыта, что больше полвека нации не готовы ходить по земле как только виновные. И сейчас немцы для себя обнаружили, многие немцы, конечно не все, все никогда не будут, но по большому счету они обнаружили буквально в последние годы для себя роль жертвы. - "Ах, с нами сделали в 45 и в 44 году черт знает что, и нас бомбили, и нас выгнали из наших домов и так далее:" Это все правда. Но они себя уже не очень спрашивают, в каком контексте это все произошло. Многие уже не хотят признаться в том, что война уничтожения нацистская, особенно на востоке, исходила исключительно от Германии и от никого другого, и они получили только то, что они сделали с другими, и то в значительно меньшей степени. Так что мы не знаем, как дальше будут развиваться дела в Германии. Мы видим, в восточной Германии, бывшем ГДР, там празднуют довольно существенные победы неонацисты, они сидят в земельных парламентах. И мы не знаем, что будет дальше. Так что желательно и нужно, чтобы просветительная работа, которая определяет отношение к прошлому, не кончилась бы никогда.

Владимир Тольц: Историк и правозащитник Корнелия Герстенмайер о денацификации. Запись 2005 года.
А сейчас фрагменты еще одной нашей с Герстенмайер беседы – о падении Берлинской стены. (Запись 2009 года)

Корнелия Герстенмайер: Мой отец, он мечтал об этом все десятилетия после войны и, к сожалению, не застал этого момента. Он умер в 1986 году. Может быть, это была даже первое, о чем я жалела, когда я узнала о падении Стены, что папы нет, и он не дожил, как и многие другие в нашей стране, чтобы это видеть. То, что это когда-то будет… Я же все-таки исходила из того, что Советский Союз разрушится в 1991 году, это я предсказала еще в 1966 году, так что, конечно, совсем за горами это все не было. И я помню, моя мама в 1988 году страшно была смущена, потому что недалеко от нашего дома планировалось строить какую-то трассу, и мама с какими-то экологистами собирала подписи против этого и очень смущенно мне говорила: "На что они собираются тратить деньги, когда скоро им придется (им – это западногерманским чиновникам) строить дороги в ГДР?", то есть в Восточной Германии. На что я сказала: "Мама, ты что-то знаешь, чего я не знаю?" Она сказала: "Но это же очевидно!" Это было летом 1988 года.

Корнелия Герстенмайер: Мне кажется, что следовало бы, может быть, говорить еще о том, как это получилось, что за всего лишь несколько недель это все разрушилось тогда, эта ГДРовская диктатура, которая была значительно более жесткой, чем советская диктатура. По крайней мере, тех лет. И это, я думаю, было связано с тем, что последние годы ГДР до коллапса – это было, как и целиком в Восточной Европе, в политическом и экономическом плане время стагнации и истощения. И ГДРовское руководство уже (или люди вокруг), -может быть, именно не руководство, но граждане ГДР, - поняли, конечно, давно, что сама эта ГДР свою ситуацию улучшить не сможет. Конечно, вопрос возникает: почему это объединение вообще стало возможным? Вне зависимости даже от того, что люди разные хотели.
Объединение Германии стало возможно благодаря – это нужно подчеркнуть – быстрым, решительным и при этом тактическим действиям канцлера Гельмута Коля. Но и ему это не удалось бы без Горбачева, это тоже надо признать. Хотя я лично к Горбачеву относилась всегда с большими претензиями, но тут я согласна, что при всей нерешительности Горбачева он действительно верил, что можно поставить Советский Союз, тогда это был еще Советский Союз, на другой фундамент, - не репрессий и военной силы.

Владимир Тольц: Тогда я сказал Корнелии Герстенмайер: Берлинская стена – уникальный архитектурный памятник тоталитаризма и тирании, теперь не существует, она разрушена и уничтожена. Некоторые люди, - их, кажется, немного, но мне довелось беседовать и с такими, - сожалеют об этом. А вы не сожалеете? Вам, как историку, не жалко, что этот чудовищный, но все-таки исторический памятник уничтожен?

Корнелия Герстенмайер: Я думаю, не жалко. Я об этом очень мало думала, но я слышала, что некоторые люди, не так уж мало, видимо, жалеют о том, что эта штука, именно как исторический памятник, была разрушена. И я даже не знаю, оставили кусок где-то или нет. Наверное, нужно было бы хоть оставить кусочек.

Владимир Тольц: Очень маленький, вы знаете...

Корнелия Герстенмайер: Очень маленький? Ну, ладно. Может быть, этого достаточно. Вы знаете, раньше мне приходилось по работе бывать в Берлине регулярно, и я была там совершенно недалеко от Стены. Я ее видела только издалека, близко я никогда не ходила – не вышло, и у меня не было желания. Но то, что я видела издалека, это было так отвратительно и так неэстетично. И потом, не забывайте, - это меня действительно радует, - все эти стены и все эти ужасные железные на всей территории ГДР границы, где стреляли, и когда они это все убрали, это же экология сохраняется. Там никто не строит дома, там живут редкие зверюшки, там невероятно красивая природа. Там, где люди думали, что никогда больше там ничего не растет, там только убивают, сейчас никто не мог увидеть или почувствовать, что там когда-то стреляли, что это была какая-то очень трагическая, жуткая граница, которая разделяла Европу. Этого нет. Там сплошная хорошая, красивая природа. Но в этом есть большая символика, в этом есть большое утешение.

***
Апрельский список 1950-го

Владимир Тольц: Может кто-то из, вас, уважаемые слушатели, и удивится, услышав сегодня название нашей передачи и ее музыкальные позывные. Ведь "праздник с сединою на висках" уже отгремел, уже в сотый раз перепеты на разные голоса и "землянка", и "синий платочек", и "война народная". Уже розданы ветеранам и псевдофронтовые пайки, и ценные подарки, поздравления от начальства и памятные медали (в том числе, по желанию- со Сталиным или без оного). Да и народ уже изрядно приустал от непрерывного надрывно-патетического победного телешоу. И новая картинка в телевизоре и в жизни - московский "конец света" 25 мая, Чубайс, Ходорковский - уже все победное вышибает... А тут снова ЦЕНА ПОБЕДЫ.
Но так ведь в жизни и было: эту еще долго платили. Сегодня речь пойдет об одной из таких расплат. О многих людях и об одном из многих. Нет, не человеке, а списке. - Расстрельном списке, подписанном Верховным советским главнокомандующим во Второй мировой, генералиссимусом Иосифом Виссарионовичем Сталиным почти через пять лет после окончания войны, в апреле 50-го года.
За три года до этого, в мае 47-го была отменена смертная казнь. Почему ее отменили? - спрашиваю я у историка карательно-репрессивной советской системы Никиты Петрова.

Никита Петров: У Сталина было сразу несколько причин отменять смертную казнь в мае 47 года. Я бы сказал, был рациональный расчет, он был связан с тем, что в общем нужны были рабочие руки и нужно было трудоиспользовать людей, которые арестовывались после войны. И в какой-то степени этот указ помог ввести повышенные меры репрессии - до 25 лет стали давать по тем статьям, по которым раньше максимум было десять. То есть это некоторое ужесточение режима на самом деле. При этом вторая цель Сталина - это пропагандистский эффект.

Владимир Тольц: Не надо это преувеличивать, считает исследователь послевоенной советской истории Елена Зубкова.

Елена Зубкова: Влияние этого пропагандистского эффекта не шло ни в какое сравнение с соображениями экономического порядка. Другое дело, что собственно экономический эффект от этого нововведения оказался не таким уж большим.

Владимир Тольц: Отмена смертной казни создала изрядные трудности в работе "органов" с населением.
Но большевики не боятся трудностей, а преодолевают их. Все помнят описанный Солженицыным вопль души эмгебешников: "Товарищ Сталин, верните нам смертную казнь!" Тогда добились своего, вымолили. - В январе 50-го смертную казнь им вернули.
В чем смысл этого?

Никита Петров: Основная идея Сталина заключалась в том, чтобы расстрелять тех, кто был арестован до января 50 года.

Елена Зубкова: Давайте вспомним, собственно говоря, по отношению к каким категориям была вновь введена смертная казнь. В указе прописано довольно-таки четко: по отношению к шпионам, диверсантам, изменникам родины. А теперь представьте себе, какие такие шпионы, диверсанты угрожали советской системе в 50-м году? В общем-то нет таких. Зато есть вполне конкретные сидельцы. Уже давно сидят и ожидают своей участи, ведется следственное дело над членами так называемого Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Уже арестованы часть будущих фигурантов "дела ЗИСа", завода имени Сталина. Тоже те самые фигуранты, которые станут жертвами антисемитской кампании. Но, самое главное, арестованы и сидят в тюрьме и в не простой тюрьме, а тюрьме партийной так называемые "ленинградцы" - Кузнецов, Попков, Родионов, другие, ну и, конечно, Вознесенский. Этот указ был механизмом террора, но не большого террора, не общего террора, каким он был до войны, а террора очень точечного, очень целенаправленного. Это особенность этого указа и, собственно говоря, особенность террора послевоенного, террора сталинского образца конца 40-х - 50-х годов.

Владимир Тольц: А уже 23 марта 1950 года министр государственной безопасности Виктор Абакумов подал Сталину список на 85 человек. Традиционный советский расстрельный список.

Никита Петров: Расстрелы по спискам - это было довольно типично для сталинской бюрократии и для сталинского применения террора. Прежде всего, видимо, он достигал того, что сам контролировал процесс, то есть сам видел имена людей, которых он назначал к расстрелу. Максимум, конечно, максимальное количество расстрельных списков Сталин подписал в период 37-38-го годов. Потом эпизодически, время от времени такие списки появлялись. Разумеется, в начале войны в 41 году, после начала войны. И вот после долгого перерыва, наконец, в начале 50 года Абакумов готовит очередной список.

Владимир Тольц: В мартовском списке Абакумова, помимо прочих, значились имена арестованных по "Ленинградскому делу" и по "делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)". Вот так вот - всех скопом!
Сама процедура осуждения у Сталина возражений не вызвала. Она вполне соответствовала репрессивной традиции, возникшей в конце 34-го, после убийства Кирова. Но в отличие от гэбэшного генерала Абакумова генералиссимус Сталин был "великим стратегом". Если уж не военным, то политическим. И к тому же корифеем политэкономии социализма: политический ресурс (в данном случае "врагов") он умел расходовать экономно и максимально эффективно.
Из предисловия к изданию сталинских расстрельных списков:

"Инициатива Абакумова на сей раз не нашла поддержки у Сталина: относительно ленинградских руководителей и работников ЕАК у него были другие планы - организовать против них специальные судебные процессы, а не судить "каждого обвиняемого в отдельности", как предлагал Абакумов".

Владимир Тольц: Когда Абакумов представил 11 апреля новый список, в нем было лишь 35 имен. Обвиняемые по "Ленинградскому делу" и "делу ЕАК" были исключены. Их судили и убили позднее. А 35 человек, названных в этом повторном списке, осудили и расстреляли в апреле 1950 года. Вскоре после того, как товарищ Сталин одобрил. Вот об этом-то списке и об этих людях и пойдет речь дальше.
В апрельский список Абакумова публика была включена самая разношерстная. - Так называемые "террористы". К примеру, мать и дочь Ростовцевы - Ольга Михайловна и Ирина Евгеньевна. Из "бывших". Обе в застольных разговорах, якобы высказывали "готовность лично совершить террористический акт против Главы советского государства." Про мать (она работала методистом физкультуры в Лечебно-санитарном управлении Кремля) сообщалось, что она в 44-м информировала атташе норвежского посольства "о некоторых секретных данных, ставших ей известными по службе". (Что уж она там знала, эта кремлевская физкультурница?).
Из апрельского расстрельного списка:

"Устраивая у себя на квартире вражеские сборища, с антисоветских позиций критиковала политику ВКП(б) и правительства, превозносила капиталистический строй в Америке, высказывала намерение бежать за границу и опубликовать там клеветническую книгу об СССР".

Владимир Тольц: Дочка, научный сотрудник Института органической химии, участвовала в этих застольях, а также "собиралась выйти замуж" за иностранца "и бежать за границу" (так в материалах дела). Вместе с ними в апреле 48-го замели и их гостью 24-летнюю художницу Лену Топоркову, дочь скончавшегося в лагере дворянина. Так и сидели два года все три "террористки" в Лефортово, ждали, когда же товарищ Сталин разрешит их казнить.
Вообще "террористов" в списке больше. Это и партийный лектор отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), - слушатель Высшей партийной школы Михаил Алексеевич КАПУСТИН, и беспартийный техник-нормировщик Борис Исаакович ЯКОБСОН - он родился в семье рижского фабриканта и за это был сослан в Сибирь, откуда бежал и обнаружен был под чужой фамилией через два года на Украине (оба, каждый в своей компании, якобы, болтали, что могли бы кокнуть товарища Сталина, или - на языке Списка - выражали готовность "лично совершить террористический акт против Главы советского государства".) А еще один "террорист" - БОГОЛЮБОВ Сергей Александрович, директор завода № 402 Министерства судостроительной промышленности СССР почти уже и осуществил свое злодейское намерение: однажды стрелял в портрет Ленина, а "в другой раз пытался произвести выстрел в портрет Главы Советского государства, находившийся в его служебном кабинете, но этот вражеский акт был предотвращен присутствовавшими лицами".
Много в списке перебежчиков в свободный мир, много иностранцев. Тут и фашисты, вроде Александра ГААГЕ.

"ГААГЕ Александр Георгиевич, бывший переводчик научно-технического отдела Министерства морского флота СССР в Берлине, 1897 года рождения, немец, германский подданный, с 1940 по 1944 год являлся членом фашистской партии Германии".

Владимир Тольц: Тут и антифашисты:

"АНДРЕЙЧИН Георгий Ильич, бывший заведующий отделом информации Министерства иностранных дел Болгарской народной республики, 1894 года рождения, болгарин, с 1921 по 1925 год состоял членом ВКП(б)".

Владимир Тольц: Есть и бывшие иностранцы:

"ФРИДМАН Сам-Рафаэль Яковлевич, до ареста переводчик английского языка англо-американского отдела Всесоюзного радиокомитета, 1910 года рождения, еврей, уроженец США, из торговцев, прибыл в Советский Союз в 1933 году, советское гражданство принял в 1945 году, два брата, сестра и мать проживают в Америке. Арестован 24 марта 1949 года".

Владимир Тольц: Все они обвинялись в шпионаже. Причем не только на Третий Рейх, но - уже в духе Холодной войны - и на бывших союзников.

"РОЗЕНФЕЛЬД, он же ШУВАЛОВ Михаил Семенович, 1903 года рождения, русский, в 1917 году вместе с отцом бежал за границу, проживал в Германии.
Арестован 1 мая 1945 года.
Обвиняется в шпионской деятельности. Агент английской, немецкой и французской разведок.
В 1922 году был завербован английской разведкой, по заданию которой проводил активную шпионскую деятельность. В октябре 1932 года, по указанию английской разведки, переехал в Париж, где до 1938 года руководил английской резидентурой, собирал сведения о заказах Советского Союза во Франции и ходе выполнения их.
Находясь во Франции, сотрудничал с французской военной разведкой.
В 1938 году переехал в Швейцарию, где вел шпионскую работу против СССР.
С 1944 года являлся агентом германской разведки, вербовал агентуру из числа советских граждан, находившихся в лагерях военнопленных.
Изобличается показаниями осужденных сотрудников германской разведки ЗОММЕР и ПАННВИЦ".

Владимир Тольц: Между прочим, это тот самый гестаповец Хайнц Паннвиц из Kommando Rote Kapelle, которого советский шпион Анатолий Гуревич (он же Кент) перевербовал во Франции и вывез в Москву. К апрелю 50-го Кент уже тянул свой 20 летний срок на Воркуте, а Паннвиц в ожидании обещанной Кентом амнистии давал показания на всех, на кого просили, в Лефортово.
Вообще обвинение "шпионаж" красовалось против большинства имен в Списке. Там, где не было уж никакой возможности его привесить, значилось ""подозрение в шпионской деятельности".

"ФЕДОСЕЕВ Иван Иванович, бывший сотрудник Главного Управления охраны МГБ СССР, 1907 года рождения, русский, бывший член ВКП(б) с 1938 года. Арестован 23 июня 1947 года. Обвиняется по подозрению в шпионской деятельности. Находясь на особо важном объекте охраны, на протяжении ряда лет скрытно читал важнейшие секретные документы государственного значения и их содержание разглашал среди сослуживцев и своих родственников. Брал государственные документы к себе на квартиру и оставлял их там на продолжительное время. К своим служебным обязанностям относился преступно. Делясь с женой впечатлениями о поездке в Потсдам, положительно отзывался об условиях жизни в фашистской Германии и восхвалял Гитлера. Изобличается показаниями своей жены арестованной ГРИГОРЬЕВОЙ".

Владимир Тольц: Но особенно много в списке значилось военных. Причем не простых - генералов, старших офицеров и даже герой Советского Союза.

"КОССА Михаил Ильич, бывший командир звена учебного центра Добровольного общества содействия авиации в селе Ротмистровка, Киевской области, майор, Герой Советского Союза, 1921 года рождения, украинец, бывший член ВКП(б) с 1944 года.
Арестован 26 сентября 1949 года.
Обвиняется в измене родине.
Будучи озлоблен против Советской власти, решил бежать в Турцию, где установить связь с представителями США и Англии и выдать им секретные данные о советской авиации.
В этих целях 24 сентября 1949 года, захватил самолет и совершил на нем перелет государственной границы и был задержан на территории Румынии".

Владимир Тольц: Значился среди "шпионов" даже маршал.

" ХУДЯКОВ Сергей Александрович, он же ХАНФЕРЯНЦ Аременак Артемиевич, маршал авиации, бывший командующий 12 воздушной армией, 1902 года рождения, армянин, сын владельца рыбного промысла, бывший член ВКП(б) с 1924 года.
Арестован 18 марта 1946 года.
Обвиняется в шпионской деятельности. Агент английской разведки.
В 1918 году был завербован в гор. Баку английской разведкой, по заданию которой, скрыв свою настоящую фамилию, национальность и социальное прошлое, внедрился на военную службу в Красную Армию и пролез в ряды ВКП(б).
На протяжении многих лет выдавал себя за ХУДЯКОВА Сергея Александровича, сына железнодорожного машиниста, тогда как на самом деле происходит из семьи владельца рыбного промысла ХАНФЕРЯНЦ.
Являясь агентом английской разведки, в 1918 году дезертировал из красногвардейского отряда и, перейдя на сторону дашнаков, участвовал в вооруженной борьбе против Советской власти. В том же 1918 году входил в состав конвойной команды, сопровождавшей на расстрел 26 бакинских комиссаров. По заданиям английской разведки перебрасывался в период 1918-1919 г.г. в расположение частей Красной Армии и доставлял англичанам шпионские сведения".

Владимир Тольц: Но Худякову и Косса вменялись их довоенные и послевоенные "полеты". А большинство военных-"героев" апрельского расстрельного списка в начале войны оказались в немецком плену и впоследствии сотрудничали с гитлеровцами. Все они обвинялись в измене родине.

"БЕССОНОВ Иван Георгиевич, комбриг, бывший командир 102 стрелковой дивизии, (...) член ВКП(б) с 1932 года.
(...) В начале Отечественной войны перешел на сторону немцев, выдал им сведения о частях Советской Армии и предложил свои услуги вести борьбу против Советской власти совместно с немцами.
По заданию немцев формировал из числа советских военнопленных корпус для борьбы с партизанами, а также создал штаб так называемый "Политический центр борьбы", участники которого под его руководством разработали и передали немцам детальный план высадки в северные районы Советского Союза крупного воздушного десанта, состоящего из числа советских военнопленных, с целью захвата лагерей НКВД, вооружения заключенных и поднятия восстания в тылу Советской Армии.(...)".
"БУДЫХО Александр Ефимович, генерал-майор, бывший командир 171 стрелковой дивизии, (...) член ВКП(б) с 1919 года.
В ноябре 1941 года перешел на сторону немцев и являлся одним из руководителей созданной немцами так называемой "Русской трудовой народной партии", проводившей работу против Советского Союза.
С апреля 1943 года являлся представителем так называемой "Русской освободительной армии" при штабе 16 немецкой армии".
"БОГДАНОВ Павел Васильевич, генерал-майор, бывший командир 48 стрелковой дивизии
В июле 1941 года, вследствие враждебных убеждений и пораженческих взглядов, перешел на сторону врага.
По заданию немцев написал от своего имени антисоветские листовки с обращением "к русскому народу" и "к генералам Красной Армии", в которых отказался от присвоенного ему Советским правительством генеральского звания и призывал к свержению Советской власти. Выдавал немцам, находившихся в плену политработников Советской Армии.
Вступил в созданный немцами для борьбы против Советской власти так называемый "Боевой союз русских националистов" и впоследствии являлся одним из его руководителей. Лично завербовал в эту антисоветскую организацию 93 человека из числа военнопленных.
С ноября 1942 года по день задержания, вел вооруженную борьбу против партизан, действовавших в тылу противника, в составе так называемой "Русской национальной бригады "СС", созданной из предателей и изменников родины.
НАУМОВ Андрей Зиновьевич, генерал-майор, бывший командир 13 стрелковой дивизии, (...).
В июле 1941 года в Минске был пленен, перешел на сторону немцев и выдал им данные о частях Советской Армии.
Вступил в созданную немцами так называемую "Русскую трудовую народную партию", где занимался вербовкой военнопленных в отряды, предназначенные для борьбы против Советской Армии.
Доносил немцам о настроениях военнопленных советских генералов и офицеров.
С октября 1942 года, находясь на службе у немцев, руководил участком военно-строительных работ организации "ТОДТ".
Выдал немцам содержание выступления товарища СТАЛИНА 4 мая 1935 года на выпуске академиков Красной Армии.
ЕГОРОВ Евгений Арсеньевич, генерал-майор, бывший командир 4 стрелкового корпуса(...)
В июне 1941 года перешел на сторону немцев и являлся одним из руководителей созданной немцами так называемой "Русской трудовой народной партии", проводил вражескую работу среди военнопленных.
В ноябре 1941 года, вместе с другими изменниками родины, обратился к германскому командованию с предложением сформировать из числа военнопленных отряды для вооруженной борьбы против Советского Союза.
Возглавлял созданный при "Русской трудовой народной партии" штаб, занимавшийся антисоветской обработкой военнопленных и вербовкой их в указанные отряды.

Владимир Тольц: Почему Абакумов (а за ним и Сталин) объединили всех этих изменников и коллаборантов с людьми совершенно иной судьбы в первом после отмены смертной казни списке? - спрашиваю я у доктора исторических наук Сергея Кудряшова.

Сергей Кудряшов: Вы знаете, здесь, как всегда происходит со сталинской юриспруденцией, разумного объяснения пока нет. Потому что мы не знаем всей рутиной документации, которая исходила от Абакумова Сталину и от Сталина к низшим чиновникам. Но, по-видимому, речь идет о множестве мощных процессов судебных, которые готовились в стране. В первую очередь по военным, которые сотрудничали с нацисткой Германией в годы войны. И эти дела постепенно в течение четырех-пяти лет подходили к завершению, и в виде группы военных были предложены на утверждение Сталину 11 апреля 50 года.

Владимир Тольц: Что они были за люди - коллаборанты из апрельского (1950 года) расстрельного списка?

Сергей Кудряшов: Совершенно разные люди и разные по социальному происхождению, но все объединены одной темой, что во время войны они в той или иной степени сотрудничали с нацистами, с нацистским режимом. Большинство, бывший генералитет, как правило, это комбриг или генерал-майор, которые попали в плен в 41 или в 42, были направлены немцами в офицерские лагеря и там были использованы для работы против советского режима, против Красной армии. Есть очень известные фамилии. Например, комбриг Бессонов был сотрудником НКВД и, попав в плен, одним из первых предложил нацистам использовать в борьбе против СССР и против Красной армии бывших заключенных концлагерей. И даже предложил сбросить мощный десант в эти лагеря, чтобы поднять там восстание. Очень известная личность Богданов Павел Васильевич, генерал-майор. Он возглавлял 48 стрелковую дивизию до войны, тоже попал в плен в 41 году. Он был одним из организаторов такой примечательной коллаборационистской части, как "русская бригада СС".

Владимир Тольц: Мне кажется, что в РККА было куда больше изменников генералов и старших офицеров, нежели в армиях других стран, воевавших с нацистской Германией. И это - не только плата за довоенные массовые расстрелы военных, но и за стратегическую катастрофу первых дней войны...

Сергей Кудряшов: Вы знаете, тут не совсем я с вами соглашусь. Потому что в данном случае, если посмотреть на процентное соотношение бывших военных или военнопленных, сотрудничавших с нацистским режимом во всех оккупированных странах Европы, то СССР не представляет из себя чего-то уникального.
Все эти генералы, которые оказались в плену, по разным данным их, по-моему, было 80-85 человек, подвергались сильнейшему давлению. Их всех обрабатывали и с каждым из них много часов проводили в беседах высшие офицеры вермахта, в том числе, и СД, и СС. Представьте себе показатель: половина из этих генералов было пленено в 41 года. До июля 42 года из всей этой когорты генералов немцы так и не смогли найти адекватного лидера, который мог быть объединить какие-то попытки русскоязычного или русского населения сплотить его с нацистским режимом, чтобы привлечь еще больше людей в армию, в немецкую полицию и так далее. И только с пленением Власова в июле 42 года у них такая фигура появилась.
Поэтому я так скажу, что в процентном отношении, если мы сравниваем с другими странами, ничего экстраординарного нет. Но есть, конечно, удивительные сюжеты, когда люди, которые преданно служили и Сталину, и коммунистическому режиму, были члены партии, не имели никаких пятен в биографии, буквально в одночасье, в считанные дни, скажем, меняли свои позиции и предлагали немцам в своих записках, как нужно бороться с советским режимом. Здесь, конечно, есть удивительные вещи...

Владимир Тольц: Всех перечисленных в апрельском расстрельном списке приговорили к смерти ускоренно в интервале между 20-м и 28-м апреля. Убивали в день приговора. Всех, кажется, похоронили на Донском кладбище в Москве. Там же похоронены и другие расстрелянные в 50-м году советские военачальники - генерал-майор Кулик, генерал-полковник Гордов, генерал-майоры Понеделин и Кирилов и многие другие, убитые после отмены смертной казни, которой Генералиссимус расплатился со страной за победу.
Все они, кроме коллаборантов и нацистов, - перебежчики, псевдо-шпионы и псевдо-изменники - давно уже реабилитированы.