В дом-музей Чайковского в Клину мы отправились по инициативе поклонника великого русского композитора, биохимика Франсиско Вилапланы. Молодой испанец живет и работает в Стокгольме, имеет музыкальное образование, не скрывает своей гомосексуальной ориентации и осведомлен о российском законе против гей-пропаганды. Одной из главных целей поездки в Россию он объявил визит в дом-музей своего кумира.

Подкаст "Вавилон Москва", репортаж из архива.

С Ленинградского шоссе видна только административная и концертная часть музея, построенная в 50-е годы, это довольно безвкусное советское здание, недавно отреставрированное во вполне новорусском духе. Напротив него на другой стороне шоссе – интернат для ментальных инвалидов. Франсиско просит сфотографировать его на фоне указателя "Дом-музей Чайковского". Экскурсовод Лариса Петровна ведет нас вглубь сада, где цитирует Петра Ильича: "Люди, которые мне неинтересны, сюда попросту не приедут, а те, кого я приглашу, приедут и сюда".

– При нем были разбиты эти клумбы. Он всегда говорил: “Самое прекрасное – это цветы и дети”. Любимый цветок его был ландыш. Вообще он любил цветы с резким запахом, резеду, например. Эти деревья – ровесники дома, сейчас они умирают.

Сад запущенный, но прелестный, со следами регулярной планировки. Лариса Петровна с иронией сообщает, что в павильоне в саду проводятся встречи районной администрации, а также свадьбы. Дом деревянный, выкрашен серой краской, пристройка справа была сделана после смерти композитора: его брат Модест Ильич и племянник Владимир решили сделать здесь музей. На двери надпись: "Дома нетъ. Просят не звонить". Экскурсантам предлагаются холщовые тапочки на завязках и первый этаж с парадным портретом Петра Ильича, а также различными артефактами почета. Чайковский жил на втором этаже, самое интересное – там: гостиная с роялем, кабинет с узеньким письменным столом, книжные шкафы с полным собранием сочинений Моцарта и русской классики, огромный альбом с рисунками чешских художников, чернильница в виде статуи Свободы. Звучит рассказ экскурсовода об американском путешествии Чайковского:

– В письме Модесту пишет: "Модя, попал в рай. Холодная и горячая вода, освещение, телефонная трубка". У нас есть записная книжка, которую он купил во Франции перед отплытием. На первой странице запись: "Первое: узнать, можно ли пить воду из-под крана. Второе: как пользоваться трубкой. Третье: как часто меняют постель. Четвертое: какие чаевые нужно давать. Пятое: узнать, какой фасон шляп носят. И шестое: узнать состав оркестра, которым буду руководить".

Чайковский, по словам экскурсовода, сам развешивал фотографии на стенах дома, их порядок постарались воспроизвести после возвращения музея из эвакуации. Здесь и портрет первой невесты, французской певицы Арто Дезире (помолвка была расторгнута), и фото жены, Антонины Милюковой.

– Она ему написала письмо, что безумно любит, что, если будет отвергнута, покончит жизнь самоубийством. Вот такие страсти. Потом он познакомился с семьей, потом обязан был жениться. А потом получилось так, что он узнал: она не знает ни одной его ноты. Хотя она пыталась учиться в консерватории, вспоминали, что у нее был абсолютный слух. Но бывший ее преподаватель говорил, что она была "дамой без сердца". Чайковский отвез ее в Петербург к отцу, тот говорил: "Я буду любить любую твою жену". Дело не в том, что они не могли найти общий язык, дело в ориентации Петра Ильича. Она даже не могла понять, что именно он ей говорил перед свадьбой: что они будут друзьями. У нее был потом мужчина, она с ним жила, у нее были дети. Удивительно, что она писала Петру Ильичу: "Зная Ваше доброе сердце, я хочу, чтобы Вы дали свое имя этим несчастным детям". Петр Ильич приходил в ужас и писал своему нотному издателю Петру Ивановичу Юргенсону: "Ради Бога, не пересылай мне письма Антонины. Я не могу понять, что она хочет".

Есть в кабинете Чайковского и портрет меценатки Надежды фон Мекк. Но романтическая связь у Петра Ильича была не с ней, а с ее секретарем Иозефом Котеком, учеником композитора. Экскурсовод ссылается на документы:

– В письмах это отражено. Раньше же об этом говорили в открытую, никто не скрывал. Такие отношения не то чтобы приветствовались, но они были и в царской семье.

Официальная версия смерти Чайковского в его доме-музее не подвергается сомнению. Здесь была написана 6-я симфония, отсюда он уехал дирижировать ею в Петербург и сюда уже не вернулся:

– Его, когда он приезжал в Питер, всегда окружали племянники, друзья и так далее. И вот он их всех пригласил в ресторан Мейнера, Невский проспект, 8. В ресторане во время ужина заказал стакан воды, половой сказал, что вареной воды нет, а Петр Ильич сказал, что ему все равно. Ему принесли стакан сырой воды, он выпивает этот стакан, а с 24-го на 25-е умирает от холеры. От уремии, почки не справились. Он очень страдал. Смерть была скоротечная, неожиданная, его все видели и на концерте, и в театре. И поэтому после смерти появилось много слухов. Через год будет 175 лет Петру Ильичу, опять появятся разные публикации, все, что угодно, можно прочитать.

Экскурсия заканчивается половиной Модеста Ильича, она выглядит гораздо богаче комнат композитора.

​
В финале экскурсии говорим с Франсиско Вилапланой о его наблюдениях:

– Ничего неожиданного я не увидел: это государственный музей, и Чайковский изображен так, как хочется государству. В доме, где он работал, чувствуешь себя как-то невесело. Тут совсем нет музыки, а ведь Чайковский – это практически поп-идол, великий композитор, лучший русский композитор своего времени, но здесь нет никакого прославления его жизни, это просто коллекция фактов и вещей.

– Какова была изначальная идея сюда приехать? Чайковский как любимый культурный герой, великий композитор и международная гей-икона?

– Я вообще-то вырос на его музыке. Он был первым композитором, который произвел на меня большое впечатление, с которым я почувствовал связь. Для этого есть множество причин, прежде всего та, что его музыка – везде. Каждый ребенок слышит музыку его сказочных балетов, и когда я был маленьким, она меня очень притягивала. А когда я повзрослел, то понял, что его жизнь была далеко не простой. Когда я узнал, что он был гомосексуален и, возможно, сталкивался в своей жизни с теми же проблемами, что и я, это как будто делало меня ближе к нему. Но все-таки его музыка – это самое главное, она сопровождает меня всю жизнь. Чем была музыка для него, мы можем только догадываться, основываясь на самой музыке. К сожалению, мы не можем его самого спросить. Это вообще может быть предметом культурных манипуляций.
В принципе, мне не нравятся подобные музеи, это печальные места. Композиторы или художники создавали свои шедевры, а их дома, превращенные в музеи, – совсем не то, что связывает меня с ним. Просто было действительно интересно посмотреть на все своими глазами, но это место оказалось никак не связано с моими чувствами. Здесь много фактов и мало чувств, а спросить о чувствах ты не всегда можешь.

– Мне показалось, что он жил слишком скромно, половина Модеста гораздо богаче…

– Да, часть его жизни была тесно связана с Модестом, надо это просто признать. Можно вспомнить здесь Ван Гога и его брата Тео. Ван Гог был беден при жизни, сейчас его картины продаются за большие деньги. Отношения между искусством, богатством и благополучием всегда непростые.

Во второй части подкаста – интервью с оперной дивой Инессой Галанте.

Это был бонус к циклу "Далеко от Москвы", но мы продолжим рассказы об удивительных людях и городах в подкасте "Вавилон Москва" на сайте Радио Свобода. Подписывайтесь и слушайте нас на Apple podcasts Google podcast Yandex music