"Считалось, – говорит бывший кремлевский советник Павловский, – что, пройдя через повторные выборы Медведева при Путине-гувернере, политическая система сможет перейти к самоуправлению. Теперь я думаю, это было утопией. Нельзя стратегически мыслить, одновременно тревожась: "А что там сегодня этот Юргенс сказал? Что он себе позволяет?!" В таком состоянии голова вечно занята глупостями. В итоге занятая глупостями голова стала интеллектом власти, которую мы выращивали, как кочан, на кремлевской грядке все 12 лет".

Вот как можно говорить о важнейших вещах. Вроде не так уж и заковыристо, а хрен поймешь с первого прочтения. Со второго же получается, в нашем вольном пересказе, вот что.

"У Путина в стране была большая поддержка. Пользуясь этим, он уверенно попирал конституцию, был, в частности, единственным избирателем в России. Но при сем он считал, что это временно, что таким способом он подведет страну к тому, что она созреет, чтобы дельно управлять собой, твердо соблюдая свои же законы. Он собирался пустить страну в свободное плавание после того, как будет избран на второй президентский срок Медведев. Зная об этом плане, всей душой приветствуя этот план, Путину с энтузиазмом помогали такие люди из его команды, как я, Павловский. Мы отдавали себе отчет, что берем грех на душу, когда отодвигаем и прижимаем неугодных, работаем цензорами, брешем родному народу, закрываем глаза на коррупцию, не обделяя при этом и себя, любимых. Мы понимали, что, по справедливости, сидеть бы должны мы, а не Ходорковский, но надеялись, что история нас оправдает, когда мы приведем Россию к настоящей, а не суверенной демократии. Каково же было наше огорчение, когда Путин вдруг передумал. Тут нам стало все понятно. Вот почему он так ревниво следил за каждым чихом Медведева-президента: не много ли тот на себя берет, не объявит ли в конце концов, что сам с усами. Вот такой мнительностью Путин жил все эти годы. Голова, о которой я, Павловский, говорю, что она вечно занята глупостями, – это голова Путина. Именно ее мы 12 лет заполняли, как нам казалось, настоящим умом и знаниями, а она уже была под завязку заполнена совсем другим, ревностью в том числе".

А теперь поработаем Путиным – не боги горшки ожигают.

"Я, Путин, был и остаюсь пофигистом. Покойный Березовский был прав, определив этим словом мою сущность. В том смысле пофигист, что мне было ни холодно, ни жарко, когда тот же Павловский называл меня гением. Пусть теперь этот любитель удачных приключений вертится, как вошь на гребешке, – я знаю свое. Я без дураков хотел передать страну Медведеву, с тем чтобы он, в свою очередь, передал ее ей самой. Полагаете, мне не было страшно даже думать об этом? Ведь впервые в своей истории Россия – при моей жизни и благодаря мне! – должна была стать нормальной демократией. Я не имел права на промах. Я должен был на все сто быть уверенным, что они с этой задачей справятся. Они – это Медведев и Россия. Вот почему я так внимательно следил за каждым его движением, его и его людей, всех этих Юргенсов. И с каждым днем я убеждался, что это мелкота. Общие слова. Общие пожелания. Сколько планов они настрочили! Если бы десятую часть серого вещества они тратили не на это словоблудие, а на тренировку воли, на умение принимать решения, а не декларации! И страна. Страна – как женщина. Не мое сравнение: "Русь моя, жена моя". Она ведь тоже следила. Всем существом. Она тоже делала выбор. Колебалась, обмирала. Я наблюдал за их отношениями, страны и Медведева. Она не хотела его. Она думала о нем без желания. Не тот мужик. Вот не тот – и все! Дело не в том, права Россия или не права. Тут главное – что не принимает. Не мил. И его программа не мила. "Свобода лучше, чем несвобода…"

Этим ли языком говорить с Россией? "Модернизация". Посчитайте, сколько этих "заций" помнит страна. Электрификация, радиофикация, индустриализация, коллективизация, мелиорация, химизация… Так что не мог я отпустить вожжи, не зная, куда понесет тройка. Полной уверенности никогда ни у кого не может быть, это понятно. Но хотя бы 50 процентов! У меня, у всех ответственных людей в стране не было и этих процентов. Ничего не оставалось, как... Но тут вмешалась Болотная. Дело осложнилось, и еще может осложниться, но что сделано, то сделано. У меня не было другого выхода. Между прочим, Дима это понимает. Мы вот недавно беседовали с ним… Я как раз вытащил эту щуку, двадцать один килограмм. Честно вытащил! А у него на крючке – ни-че-го. Голый крючок, голимый. Он посмотрел на мою щуку и вдруг говорит так жалобно: "Ну, что поделаешь. Не тот я человек. Ничего не могу". Он чуть не плакал, а я – навзрыд, только – в душе".

Речь, согласитесь, красивая, и ничто, кажется, не мешает ждать продолжения, чтобы вполне насладиться ею… разве что один-единственный вопрос, висящий над "всеми ответственными людьми в стране": а красть-то зачем?

Анатолий Стреляный – писатель и публицист, ведущий программы РС "Ваши письма".

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции РС.