Турция продолжает принимать беженцев из Сирии, не усложняя им жизнь миграционными формальностями. Я побывала на границе Турции и Сирии, в городах Антакья и Урфа (Шанлыурфа), где расположены лагеря беженцев, многие из которых воевали на стороне Свободной сирийской армии. Меня встретил Доктор Халед, он стал моим проводником и главным рассказчиком о сирийцах. В городе Урфа сейчас около 80 тысяч беженцев из Сирии. Организованы два лагеря: в одном 30 тысяч человек, в другом – 13 тысяч. Те люди, которые не живут в лагерях, пытаются за свой счет снимать жилье в городе.




Примерно месяц назад кувейтская благотворительная некоммерческая организация Patients Helping Fund Society открыла в Урфе клинику, специально для беженцев из Сирии. В Сирии Patients Helping Fund Society работает с начала гражданского конфликта: открыли 50 госпиталей, помогают восстанавливать около 30 разрушенных войной больниц. В основном работают на территориях, контролируемых Свободной сирийской армией. Но военнопленным из Вооруженных сил Сирии, если они ранены или больны, также оказывается медицинская помощь. Военнопленных держат для обмена на своих, но, по словам воюющих оппозиционеров, режим отказывается от такого обмена.

Во многих населенных пунктах в Сирии нет питьевой воды, поэтому сотрудники PHFS бурят скважины и по мере сил занимаются водоснабжением населения. На вопрос, как работают врачи PHFS в Сирии, о том, есть ли договоренность о неприкосновенности медицинского персонала, доктор Джалал рассказывает: в Дара был случай, когда солдаты правительственной армии пришли в больницу PHFS и убили врачей вместе с пациентами.

В клинике в Урфе, открытой в начале августа, работают 12 сирийских врачей и 6 работников медперсонала, которые сами стали беженцами. Они оказывают бесплатную медицинскую помощь и выдают лекарства. В день в клинику обращаются от 80 до 100 человек. Доктор Халед служит здесь главным врачом и отвечает за организацию работы клиники. Он показывает мне документы, выданные Турцией, объясняя, что там указано: он гость, а не беженец. Сирийцы в основном благодарно высказываются в адрес Турции, хотя признают, что, не зная турецкий язык, им трудно найти работу, а частные предприниматели занижают зарплату, понимая, что у "гостей" нет выбора.

У сирийцев, бежавших в Урфу, недалеко от границы Сирии, нет возможности уехать дальше, в основном они живут бедно. Доброжелательные врачи, работающие в клинике, сами живут в непростых условиях: часто в арендованных квартирах нет закрывающихся окон и дверей, только голые стены, целые семьи спят на полу.

У доктора Халеда – богатая биография. В 2000 году он приехал в Россию учиться. Поступил в медицинский университет в Смоленске, потом доучивался в Витебске. Потом вернулся в Сирию, в Дейр-эз-Зор. Старший брат доктора Халеда служил в правительственной армии в Алеппо, но после начала революции, как и многие офицеры, оставил службу. Доктор Халед отправился к брату, чтобы помочь ему уехать. Братья уехали из города и перешли на сторону Свободной сирийской армии. Доктор оказывал медицинскую помощь раненым, но это было опасно, так как район не полностью контролировался повстанцами. Спустя восемь месяцев его обвинили в сотрудничестве с террористами и пытались арестовать, он с братом бежал в Турцию.

В Урфе организована поликлиника и реабилитационные центры, где раненные солдаты Свободной сирийской армии находятся до полного выздоровления. Мы с доктором Халедом побывали в таких домах. Офицер сразу показал мне удостоверение, подтверждающее, что он служил в Вооруженных силах Сирии. Говорит, чтобы я знала: они не бандиты и не террористы. Поначалу вооруженное сопротивление правительству оказывали офицеры, перешедшие на сторону оппозиции, потом к ним присоединились гражданские лица. В Урфе говорят, что людей, желающих воевать, много, но на всех не хватает оружия.

После признания международным сообществом Национальной коалиции сирийских революционных сил в 2012 году у третьих стран появилась возможность легально предоставлять помощь политической и военной ​ ​оппозиции. Признание факта восстания против правительства означает, что повстанцы не будут рассматриваться как вооруженные преступники. Оружие поступает из Саудовской Аравии через лидера Свободной сирийской армии Салима Идриса, некоторые группы получают оружие из Катара. Это стрелковое оружие и боеприпасы. Также воюют оружием и тяжелой техникой, захваченной в боях, но нет оружия против боевой авиации и ракет. Повстанцы говорят: "У режима большие военные возможности, военные аэродромы, у нас нет против этого средств. Когда летит самолет, мы не можем ничего сделать, просто ждем и смотрим, куда упадет бомба".

Военные из Свободной сирийской армии рассказали мне, кто чем занимался до революции: среди них оказалось много студентов, есть учителя, инженеры, рабочие. "Мы все сирийцы, среди нас нет иностранцев. Свободная сирийская армия и есть народ, который взялся за оружие, чтобы защитить себя".

"Мы ждем помощи от международного сообщества, потому что сирийский народ устал; мы хотим, чтобы эта война закончилась. У нас нет иллюзий, что третьи страны помогают нам, поскольку хотят добра сирийцам, мы понимаем их интересы, но у нас нет выбора. Режим совершил преступления против человечности, военные преступления, и Башар Асад должен уйти". Показывают видеоролики в телефонах: солдаты правительственной армии издеваются над пленными повстанцами, до смерти забивая их палками. Я спрашиваю, как к вам это попало? Отвечают: когда обыскивают убитых солдат, то находят в их телефонах снятые ими самими видео. Спрашиваю, а зачем они снимают собственные преступления? Отвечают: солдаты Асада не считают это преступлениями, они гордятся этим.

Поскольку Свободная сирийская армия организована достаточно вольно, поэтому и люди в ней представлены разные, от чистых и героических, от тех, кто воюет за свободу, до тех, кто зарабатывает на этой войне, на поставках оружия или грабежах. Я спросила: не боятся ли они, что революция будет предана? Отвечают: главное, что мы сейчас поступаем правильно.

Раньше сирийские спецслужбы могли выкрасть человека с территории Турции, но теперь такого не происходит, силы уже не те. Поэтому люди, которые поддерживают революцию и воюют в Свободной сирийской армии, говорят без опасений подвергнуться преследованиям. Правда, не все соглашались фотографироваться, боясь за свои семьи, которые остались в Сирии. Официальные представители повстанцев высказываются более определенно и политически корректно: они не хотят войны между суннитами и алавитами; что Сирия – для народа, что война идет с преступным режимом, а не с частью сирийского народа. На мой вопрос, какое бы государство вы хотели в Сирии, почти все говорят: как в Турции!

В отношении России пытаются высказываться дипломатично, отделяя российское правительство и президента от российского народа. "Люди в Сирии любили Россию, но сейчас из-за поддержки режима и поставок оружия многие против России, у нас говорят о том, что Россия убивает наших детей. Мы не против российского народа, мы понимаем, что правительство России – это не российский народ. Но почему вы молчите? Нас убивают вашим оружием!" Поначалу со мной разговаривали неохотно и недоверчиво из-за того, что я из России. Это можно понять: в российском информационном пространстве практически не представлена альтернативная точки зрения на события в Сирии. Складывается впечатление, что оппозиция в России уполномочена критиковать только внутреннюю политику правительства и президента, но не внешнюю.

Если верна версия о том, что в Сирии не люди вышли против режима, а это все сделали третьи силы, что режим не совершал преступлений – убийства детей, расстрелов демонстрантов, что режим подставили – так вот, если эта версия верна, то почему тогда правительство продолжает проливать кровь, бомбить города с гражданским населением, пытать заключенных в тюрьмах? Почему продолжаются преступления?

Евгения Смирнова – юрист, сотрудник сети "Миграция и право" правозащитного центра "Мемориал"