Александр Генис: Весь этот год мы с Соломоном Волковым ведем цикл передач, связанный с календарным юбилеем: сто лет 1913 году.
В истории культуры, да и просто истории, последний предвоенный год ХХ века играет роль парижского метра. Этакий эталон, с которым мир, измученный войнами и тоталитарными кошмарами 20 столетия, сравнивает свои представления о нормальной жизни, о цветущей сложности западной культуры, о творческом взрыве, который в одних странах называли “бель эпок”, в другой - Серебряным, а в третьей - Позолоченным веком.
Отмечая столетие 1913 года, мы стараемся увидеть в нем пучок реализованных - и нереализованных - возможностей для западной культуры. Наша задача - обзор культурных вершин с учетом столетней перспективы. Что было? Что стало? Что могло бы быть?
(Музыка)
Сегодня эпизод, связанный с 1913-м годом, уведет нас в экзотические дали. Не зря мы назвали этот фрагмент «Свет с Востока». Дело в том, что в 1913 году впервые Нобелевскую премию получил не европейский автор - Рабиндранат Тагор.
Вся эта история крайне любопытна и очень необычна, потому что Тагор был уже очень известным индийским, точнее - бенгальским философом, поэтом, прозаиком, музыкантом, автором множества песен. Он был всем, короче говоря — это был универсальный творец, человек ренессанса. Но он был знаменит в Индии. В 1912 году Тагор приехал в Европу, в Англию, и впервые перевел собственные стихи на английский язык. Эти стихи попали на глаза английским поэтам, они произвели огромное впечатление на литературную публику в Англии, когда вышли в свет. И в 13-м году Тагор с удивлением узнал, что ему присуждена Нобелевская премия, он даже не был в Европе в это время, по-моему, был как раз, здесь, в Америке.
Но дело даже не в этом,важнее, что Тагор сыграл огромную роль в сознании европейцев того времени, потому что он смог хотя бы отчасти удовлетворить духовный голод того времени. Я отлично представляю себе эту ситуацию, потому что примерно такое было в 60-е годы, когда после «Битлз», Запад бросился в Индию.
Соломон Волков: Причем, Запад бросается в Индию до сих пор. У меня есть знакомые, для которых Индия — это свет в окне, и они мечтают о том, как они туда поедут и припадут к источникам какой-то вечной мудрости.
Александр Генис: Например, Борис Гребенщиков, который постоянно ездит в Индию именно за этим. То же самое произошло и в начале 20-го века, в том самом 1913-м году, о котором мы говорим, когда этот свет с Востока пришел в Европу из Индии. Индия воспринималась матерью всех религий.
Интересно, что Тагор отвечал именно на этот запрос, потому что его поэзия была религиозна, но не конфессиональна. Это была поэзия о прямых - без посредников - отношениях человека с Богом. Она в сущности вся была пропитана мистицизмом. Поскольку это был экзотический мистицизм, то он произвел огромное впечатление на европейцев. Так Тагор стал просветителем с Востока. Он объездил весь мир, он встречался со всеми знаменитостями. В частности, известна его встреча с Альбертом Эйнштейном, с которым они вместе рассуждали о духовности, спиритуализме 20-го века.
Любопытно, что в это время в Англии был и другой мастер индийской темы — Киплинг, который как раз в то время достиг вершины своей славы. К 1913-му году Киплинг стал кумиром, он как раз написал самое знаменитое стихотворение английского языка - «Если». Его знали все. Когда я был маленьким, отец мне сказал, нельзя сказать, что отец меня здорово воспитывал, он две вещи мне внушил: первое, чтобы я научился кататься на велосипеде, чем мне помог, я до сих пор очень люблю езду на двухколесном транспорте. А второй урок был литературным. Он сказал: выучи стихотворение Киплинга «Если» в переводе Маршака, и ты будешь знать, как себя вести всю жизнь.
Я до сих пор его прекрасно помню:
О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг...
Соломон Волков: А вы знаете, что отец Евтушенко точно так же советовал ему читать Киплинга?
Александр Генис: Вот видите. Я думаю, что это характерно, потому что это стихотворение до сих пор можно в Америке часто увидеть в доме, где оно висит на стенке в рамке - как заповедь порядочного человека, я бы сказал, заповедь джентльмена.
Но Киплинг знаменит еще и другим - своей индийской темой. И в этом отношении великий империалист Киплинг, которого заклеймили позором за стихотворение «Бремя белого человека», написал книгу «Ким», которую не только мы, белые люди, но и индийцы считают лучшим романом об Индии — вот что интересно. Никто иной, как Неру сказал, что это его любимая книга об Индии.
В этом отношении перекличка Тагора и Киплинга выглядит странной, но не такой странной, как казалось бы. В романе «Ким» идет не только об английских шпионах, которые вели большую игру, борясь, как Джеймс Бонд, с с негодяями из России, (там главные отрицательные герои — русские военные). Однако, главный секретный персонаж книги — это загадочный старец с Гималаев, который, конечно, был буддистом. В его облике Киплинг воплотил ту самую экзотическую спиритуальность...
Соломон Волков: ... которой так не хватало Европе.
Александр Генис: И которую давал Западу Рабиндранат Тагор. Прежде, чем мы продолжим нашу тему, я хочу предложить услышать голос Тагора. Дело в том, что сохранилась запись, где Тагор поет песню своего сочинения, и это голос мудреца с Востока.
(Музыка)
Александр Генис: Тагор сочинил немало романов, но в каждом из них были обязательно стихи или песни. По этим книгам поставлены фильмы. В индийских фильмах обязательно поют, именно поэтому, я думаю, они так популярны были в России. Если мы вспомним, то первые русские фильмы всегда тоже были музыкальными, вроде «Кубанских казаков». В этом отношении музыкальность Тагора была чрезвычайно важна. Это была одна из тех сторон Тагора, которая привлекала к нему внимание на Западе. Это была не просто литература — это была певучая литература. Это были песни с Востока, это были гимны какой-то другой, совсем непонятной нам культуры.
Соломон Волков: Я должен сказать, что в России поэзия Тагора пользовалась всегда популярностью. Он приезжал в Россию тоже и его встречали как такого гуру, как мудреца, который может дать ответы на вопросы, связанные, как это ни парадоксально, с социализмом. Он как-то встраивался в любую систему.
Александр Генис: У Ильфа и Петрова, как вы помните, Остап Бендер заманивал зрителей тем, что называл себя «Любимцом Рабиндраната Тагора».
Михаил Ипполитов-Иванов
Соломон Волков: Я хочу показать один очень любопытный пример интерпретации Тагора в русской музыке. Автором выступает, тоже примечательнаяличность, Михаил Ипполитов-Иванов. Он родился в 1859-м, а умер в 1935-м году - две совершенно разные эпохи. Ипполитов пользовался большим авторитетом и в дореволюционной России, и в послереволюционной. В дореволюционной он был уважаемым педагогом, основателем Тифлисского училища музыкального, которое потом стало консерваторией, дирижером чрезвычайно чтимым в Большом театре. Он первым дирижировал московскими премьерами последних опер Римского-Корсакова. Он для меня очень важен тем, что является автором одной из самых приятных и любопытных музыкальных мемуаров. Их очень немного на русском языке, ведь многие наши замечательные композиторы никаких мемуаров не оставили. Книга Ипполитова-Иванова занимает почетное место у меня на полке. Он так же был хорошим и популярным композитором и сочинил на четыре стихотворения Рабиндраната Тагора вокальный цикл — это поздний Ипполитов-Иванов. Кстати, он был еще ректором Московской консерватории с 1905-го по 1922-й год. Само сопоставление дат говорит, что власти его любили и до революции, и после. Сочинял он в кавказском ориентальном стиле — это была визитная карточка его стиля, такие грузинские интонации, армянские интонации, то, что тогда называлось ориентальным стилем. И как следует ожидать, он и Рабиндраната Тагора проинтерпретировал именно в этом ключе, эти четыре стихотворения. Одно из них в замечательном исполнении Зары Долухановой я и хочу показать, оно называется «Не уходи, не простившись со мною».
(Музыка)
Соломон Волков: Это курьез своего рода, я просто хотел показать, как поэзия Рабиндраната Тагора интерпретировалась в советской музыке.
Любопытны и примеры индийских влияний на европейскую музыку, к опусам такого рода относится вокальный цикл французского композитора Мориса Деляжа. Он родился в 1879-м, а умер в 1961-м году — это тоже две совершенно разные эпохи. Композитор он за пределами Франции малоизвестный, его не так часто сейчас вспоминают и исполняют. Одно из таких исполнений я хочу показать. Эти четыре индийских стихотворения обозначены как четыре города в Индии — Мадрас, Лахор, Бенарес и Джейпур. Опус появился на свет в 1912-м году, он действительно отражает влияние настоящей индийской музыки. Очень любопытное, тонкое, прекрасно выполненное профессионально сочинение «Мадрас», которое прозвучит в исполнении замечательного американского сопрано Дон Апшоу.
(Музыка)
Александр Скрябин
Соломон Волков: И наконец мы вернемся в Россию 13-го года, тут я предложу дату следующего года — 1914-го, и сейчас объясню — почему. В 1914-м году в Москве открылся Камерный театр Александра Таирова. Это было, как теперь мы понимаем, шагом огромной важности для истории русского театра, это было нарушение монополии русского реалистичного театра, который был представлен Малым театром с его традициями Островского и Художественным театром во главе со Станиславским и Немировичем-Данченко, который осовременивал реалистическую традицию, но тем не менее, оставался, конечно, в пределах традиционного театра. А то, что показал Таиров при открытии Камерного театра — это был революционный шаг, это был условный театр, хотя сам Таиров этого термина очень не любил. Театр, в значительной степени основанный на пантомиме, театр, в котором выдающуюся роль впервые начали играть художники. Любопытно, что открывался театр Таирова пьесой Калидаса, великого индийского драматурга, «Сакунтала». В главной роли выступила великая актриса Алиса Коонен, подруга Таирова. Очень интересно сопоставить воспоминания самой Коонен об этой премьере с тем, что вспоминали современники. Коонен говорит о том, как это все было задумано, как Таиров увлеченно ей рассказывал о Калидасе. Оказалось, Таиров во всяком случае так сказал Алисе Коонен, не обнаружил в Москве материалов об Индии вообще, и поехал за ними в Лондон, в Британский музей. Оттуда привез чемоданы зарисовок, эскизов, костюмов индийских, которые он в Лондоне смог купить и так далее. Оформлял спектакль, ни больше ни меньше, как Павел Кузнецов, великий наш российский художник-ориенталист. Все вместе взятое, конечно, было зрелищем совершенно необычайным. Но, интересно, что свидетель премьеры Павел Марков, которого я очень люблю, его писания о театре, говорит о том, что публики было очень мало. Представьте, первый спектакль никому неизвестного театра и еще по пьесе на индийский сюжет. Но из воспоминаний Коонен мы узнаем, что да, публики может быть было немного, но в зале был весь цвет московской музыкальной и театральной элиты. В зале был Станиславский, в зале был Собинов, в зале был Александр Скрябин.
Александр Генис: И это особенно важно.
Соломон Волков: К этому мы сейчас перейдем. Скрябин был в полном восхищении от спектакля, потому что это совпадало с его тогдашним безмерным увлечением Индией. Дело в том, что Скрябин был, как это теперь становится все более и более известным, потому что в советское время это замалчивалось, теософом и находился под очень сильным влиянием учения мадам Блаватской со всеми вытекающими последствиями. Он был не просто теософом по своим убеждениям личностным, но он был теософом, который старался воплотить идеи теософские в своей музыке. В частности, он задумал произведение под названием «Мистерия», которое должно было стать неким грандиозным действом синтетического характера, в котором объединилось бы искусство и должно было бы, будучи исполненным, изменить вообще судьбу человечества, все должно было пойти совершенно по-другому. Каким точно образом, Скрябин не знал, но предполагал и предчувствовал, что исполнение его «Мистерии» произведет тектоническое воздействие, он был в этом абсолютно убежден. И исполнение это должно было происходить ни в какой другой стране, как в Индии. И с этой целью там должен быть построен специальный храм для исполнения «Мистерии» Скрябина, и уже буквально чертежи создавались этого храма, уже деньги собирались. Нашлись люди, которые согласились всю эту историю спонсировать. И чрезвычайно интересно было бы узнать, что бы произошло при таком исполнении в Индии, если бы оно осуществилось. Но в 1915-м году у Скрябина появился фурункул на губе, который привел к заражению крови, и он безвременно покинул этот мир. «Мистерия» никогда не была закончена, остались только наброски к тому, что должно было предварять «Мистерию» в сочинении под названием «Предварительное действо», так оно было названо Скрябиным и тоже, осталось, как я уже сказал, только в эскизах. Эти эскизы привлекали чрезвычайно скрябинистов сразу после смерти мастера. Скрябин был культовой фигурой, сейчас уже об этом забывают. Его популярность и влияние в интеллигентских кругах были огромными. Вспомните отношение к Скрябину Пастернака. По этим описанием мы можем восстановить, какое место занимал Скрябин.
Александр Генис: Пастернак принес свои музыкальные опусы и сказал: «Если Скрябин меня оценит, то я стану композитором, а нет, так поэтом». Так мы получили поэта Пастернака.
Соломон Волков: Но в итоге композитор Александр Немтин по этим эскизам Скрябина воссоздал «Предварительное действо», и оно было исполнено. Я хочу показать фрагмент из него, как Скрябин воплощал в данном случае не индийские, а индуистские идеи философии, как они преломлялись через теософию Блаватской, и как они представлялись в его воображении в тех эскизах, которые сохранились и которые оформил для нас московский композитор. «Предварительное действо» Скрябина в интерпретации Александра Немтина, дирижирует Кирилл Кондрашин.
(Музыка)
Волков рекомендует.
Соломон Волков: Пришло радостное известие, а именно: очень престижную премию в области искусства, которую дают в Японии, которая называется Императорской премией, этой премии был удостоен мой самый любимый современный певец Пласидо Доминго.
Александр Генис: Я хочу напомнить, что эту премию дают в тех категориях, которые не награждаются Нобелевской премией.
Соломон Волков: Она как бы призвана восполнить.
Александр Генис: Она очень крупная в финансовом отношении, очень престижная, там награждаются художники, скульпторы, деятели театра и музыканты. Так вот что интересно: во всех этих областях не представлена Россия. Россия представлена только в одной области — в области музыки. Эту премию получили Шнитке, Ростропович, Губайдулина и - по части театра - Плисецкая. То есть музыка представлена прекрасно, но во всех остальных областях России нет. Тут я подумал, что Нобелевскую премию по литературе, не доставалась российским авторам с тех пор, как ее получил Бродский в 87-м году. Я посмотрел, другая знаменитая премия — это премия Притцкера за лучшие архитектурные произведения, нет там России за все эти годы. То есть получается, что только в музыке Россия по-прежнему представлена в мировой художественной элите?
Соломон Волков: Вы знаете, об этом можно говорить долго. Я, например, считаю, что в России есть достойные претенденты и в области литературы, если их сравнить с теми лауреатами, которых нам представляют каждый год Нобелевский комитет, они совершенно им не уступают, в ряде случае и превосходят.
