То был приятный, благородный,
Короткий вызов иль картель:
Учтиво, с ясностью холодной
Звал друга Ленский на дуэль.

Опытный дуэлянт Пушкин слово «дуэль» подсвечивает словами «приятный», «благородный», «учтиво». В английском исследовании, которое я прочел, готовясь к этой передаче, дуэль с почтением названа «альтернативным правосудием». В этом выпуске «Поверх барьеров» речь пойдет о дуэли сравнительно нового времени, когда она уже утратила средневековый смысл божьего суда и стала сугубо частным институтом, делом чести. Об отношении к дуэли французов я спросил у французского филолога и писателя Луи Мартинеса:

«Дворянская дуэль превращала каждого дуэлянта в произвольную верховную инстанцию, имеющую абсолютное право на жизнь и смерть. Строгие правила элегантного убийства установились только в XVIII веке. Культура дуэли неотделима от культуры дворянства, которая не понятна без обожествления чести. По-видимому, внутренне значение дуэли перешло на стадионы. Уже нет личного риска, личного выбора мести как доказательство того, что ты — свободный человек».


«Радиоантология современной русской поэзии».
Стихи Евгения Карасёва (Тверь)

Проверка

В бараке лагерном, тесном,
с окошками, затянутыми испариной,
умирал генерал известный,
герой войны в Испании.
Он то теплил сознанье,
то вновь терял пульс.
Пришел лепила. Сказал со знаньем:
“Готов гусь!”
Мертвецов вывозили из зоны;
у пункта охраны
их молотком казенным
поверял Полтора Ивана.
Надзиратель, детина рыжий
(такому пахать и пахать),
бил так, чтоб сачок не выжил,
а мертвому — не подыхать.
С генерала стянули рогожу рваную —
дубак дубаком.
И тут Полтора Ивана
огрел его молотком.
Генерал привстал на телеге,
губами хватая воздух.
И снеги пошли, снеги,
и близкими стали звезды...
Не всполошился рыжий —
накрапал в отчетной бумаге:
хотел навострить лыжи,
а проще — сбежать из лагеря.
И дальше пошла подвода.
Все по режиму. По расписанию.
Так получил свободу
герой войны в Испании.


«Родной язык»
Рассказывает филолог, в прошлом сотрудница Русской службы Би-би-си Наталья Рубинштейн

Воспоминания московского поляка
Журналист-международник Пётр Черёмушкин:

«Сколько себя помню, всегда слышал разговоры о Польше, о том, что там происходит. Особенно это обострилось в 80-е годы, когда появилось движение «Солидарность». Причем до какого-то момента мы получали довольно точную информацию о том, что происходит в Польше. Были польские пластинки, польские журналы — «Кобета и Жыче» — этот женский журнал всё время был у нас дома. Там публиковались карикатуры, статьи, фотографии красивых женщин. Из Познани и Варшавы приезжали польские аспиранты моего деда, которые рассказывали о том, что происходит там».