Елена Рыковцева: Гость сегодняшнего «Часа прессы» - это специальный корреспондент газеты «КоммерсантЪ» Андрей Колесников. И раз вы один у нас сегодня гость – можно познакомить нашу аудиторию с вами и поподробней. Предлагаю сразу два ваших описания. Одно – официальная биография с сайта журнала «Огонек», где у вас выходят колонки.
Диктор: «Андрей Иванович Колесников родился в 1966 году в поселке Семибратово Ярославской области. В 1979 году, еще учась в шестом классе, стал писать статьи в районную газету «Путь коммунизма». Стал победителем конкурса «Навстречу 60-летию СССР». Окончил факультет журналистики МГУ имени Ломоносова, год проработал в многотиражной газете «Ускоритель» Института физики высоких энергий (г. Протвино), затем в «Московских новостях». В 1996 году он перешел в газету «Коммерсант» специальным корреспондентом. Входит в так называемый «кремлевский пул» журналистов. Лауреат национальной премии «Элита», обладатель премии «Золотое перо России», номинант премии Андрей Дмитриевича Сахарова. Вместе с Натальей Геворкян, Натальей Тимаковой в 2000 году подготовил книгу-интервью с Владимиром Путиным «От первого лица». Широкую популярность завоевали книги Андрея Колесникова «Я Путина видел» (2004 год) и «Меня Путин видел» (2005 год). Он также автор таких книг, как «Первый Украинский. Записки с передовой» и кремлевских хроник «Владимир Путин. Между Европой и Азией», «Владимир Путин. Скованные одной цепью», «Владимир Путин. Равноудаление олигархов» и документальных историй «Увидеть Путина и умереть».
Елена Рыковцева: И теперь - неофициальные характеристики Андрея Колесникова. Во-первых, такой диалог я прочитала в «Живом Журнале»:
-Пишет почти как Довлатов.
-Увлекательно пишет, да. Только события сами по себе какие-то бестолковые.
- И это тоже делает его статьи похожими на произведения Довлатова.
И теперь из пермского интернет-издания «Новый компаньон». Не пугайтесь, Андрей, очень комплиментарно, тем не менее, послушаем.
Диктор: «Он Путина видел! Причем не раз. Наблюдение за гарантом Конституции - повседневная обязанность спецкора «Коммерсанта» Андрея Колесникова. Талантливый интерпретатор, человек, через ощущения которого формирует свое восприятие первого лица страны мыслящая часть россиян, он абсолютно не поражен «звездной болезнью». Работая в «кремлевском пуле», Колесников умудрился сохранить критичное, а главное - ироничное отношение к происходящему, не утратить отстраненный взгляд, не проникнуться логикой чиновников. Его злые, безжалостные зарисовки о жизни обитателей Кремля - это не попытка доказать, что он лучше других. Это просто его видение правды. Он не кичится своей близостью к власти, не роняет как бы невзначай фразы, говорящие о том, что президент страны имеет какое-то особое отношение к нему, Колесникову. Хотя, между нами говоря, наверняка это отношение есть... Он охотно говорит про Путина, хотя, конечно, ему уже давно надоела эта тема».
Елена Рыковцева: Ну, надоела, не надоела – такая работа. И поэтому я все-таки предлагаю слушателям нашей программы звонить и задавать Андрею Колесникову вопросы, может быть, даже и про Путина. Мне самой интересно, что люди могут еще про него спросить. Мне кажется, что уже все понятно. А может быть, кому-то еще непонятно.
Андрей Колесников Андрей Колесников: Хорошо было бы на этом и закончить.
Елена Рыковцева: На чем закончить?
Андрей Колесников: Вот я так послушал все это – взяли и закончили.
Елена Рыковцева: Нет, вы живы, Андрей. Может быть, вас даже еще и поругают. Я надеюсь, что кто-то вас читает, а если читают, значит, и поругают.
Андрей Колесников: Можете не сомневаться, конечно.
Елена Рыковцева: Я очень на это рассчитываю. Андрей, вот вам что-то еще непонятно про Путина после всего написанного?
Андрей Колесников: Да, собственно говоря, ответ, может быть, даже и предсказуемый, по крайней мере для вас, Лена. В принципе, ничего мне не понятно до сих пор. Как было непонятно шесть лет назад, когда мы начинали писать эту книжку с Наташей Тимаковой и Наташей Геворкян, так и сейчас ясности никакой особо не наступило. То есть мне иногда кажется, что прозрение, вот он какой – Путин. А потом я начинаю сомневаться в себе, в том, что я прав, я тем более начинаю сомневаться в нем. Я вдруг в какой-то момент понимаю, что человек, мягко говоря, на людях лукавит вдруг – о-па! Ну, ладно, у меня-то никаких иллюзий и не было, но, с другой стороны, как-то это странно… И вот постоянно в таких размышлениях об объекте своих репортажей я и живу.
Елена Рыковцева: И он становится все непонятнее и непонятнее. А почему он такой? Потому что его в школе КГБ научили скрывать сущность, свое «Я»? Или он просто по природе человек очень закрытый? Почему он непонятный – вам хотя бы стало понятно?
Андрей Колесников: Мне кажется, еще это «Я» мигрирует в нем самом. Мы не будем в это, я думаю, далеко уходить сейчас.
Елена Рыковцева: Почему, мы свободные люди в свободной стране…
Андрей Колесников: Да нет, может быть, и не интересны эти вот мои размышления. Но мне кажется, что вся его внешняя уверенность, которая ему очень нужна, когда он ведет войну в Чечне, когда он вел войну с ЮКОСом, вся эта внешняя уверенность очень ему нужна, потому что внутрненне он не уверен в себе. Не уверен, как, в принципе, наверное, любой человек не может быть уверен в себе по определению. И просто на этом посту это бросается в глаза, грубо говоря, мне. Это стало бросаться в глаза не сразу, но это то, в чем я уверен.
Елена Рыковцева: . В каких-то своих комментариях вы как-то сказали, что он, Путин, мог бы сделать телевидение посвободнее, но он этого делать не хочет. Каким образом он мог бы сделать его свободнее, какова методика освобождения телевидения? И почему не хочет?
Андрей Колесников: Методика освобождения телевидения очень простая. Не надо мешать просто телевидению, и все. На телевидении работает достаточное количество здравомыслящих людей, которые работали на этом же телевидении, когда оно было совсем другим. Вот президент не один раз говорил про то, что возвращение к тому телевидению, олигархическому, невозможно. Но оно и не нужно никому. Телевидение просто должно быть профессиональным, новости должны быть профессиональными, и люди, которые работают сейчас на телевидении, они по-прежнему в состоянии делать такое профессиональное телевидение. А я иногда иду по коридорам Останкино и вижу, как люди по коридорам по этим, широким, ходят, знаете, пряча друг от друга глаза. У меня такое ощущение, что им просто неловко за то, чем они занимаются, понимаете. Вот что происходит. А если им неловко, это значит, что у них мозги все-таки работают до сих пор в верном направлении, и они способны на что-то другое и хотят этого. И вот задача в том, чтобы им не мешать.
Но, действительно, господин Путин не хочет этого. Он считает, что сейчас еще общество, которым он занимается, оно пока еще не готово к такому телевидению. Он говорит: «Оно нам очень нужно, это телевидение будущего». Вот буквально завтра, еще чуть-чуть – и это телевидение будет. Надеюсь, что мы доживем до этого светлого часа.
Елена Рыковцева: То есть не созрели еще, просто не созрели для свободного телевидения.
Михаил из Москвы, здравствуйте. Андрей Колесников ответит на ваш вопрос, а потом задаст свой вопрос слушателям.
Слушатель: Добрый день. У меня к Андрею вопрос вот такого рода, по саммиту, который давно уже прошел, но все-таки он ведь был.
Андрей Колесников: Вы имеете в виду «Восьмерку»?
Слушатель: Да, «Восьмерку». Я, честно говоря, ничего не понял. Ну, приехали, поулыбались, непонятно о чем договорились. Но ведь люди же умные, они видят, что страна ввергается в пучину непонятно чего. Сам по себе Путин – средний человек. Но законы бюрократической машины безжалостны, и их эта перспектива что, не смущает, даже скажу больше, не пугает? Спасибо.
Андрей Колесников: . Я уже поработал, наверное, на четырех саммитах или, может, даже на пяти, начиная с канадского Кананаскиса, Эвиан был, потом Саванна американская, потом Глениглс, и теперь этот саммит, но я тоже не очень хорошо понимаю, зачем они собираются. То есть теоретически все легко объяснимо, и они все время это объясняют: это у нас клуб такой, мы собираемся, потому что нам надо поговорить. И вот они действительно разговаривают, и в этом польза есть для них самих. Они действительно очень много и довольно напряженно общаются как в двустороннем формате, так и многостороннем.
Елена Рыковцева: Они, видимо, просто не умеют объяснить, что это за польза. То есть она есть, но какая?…
Андрей Колесников: Я не думаю, что они убеждены, что они разошлись с пользой. Но диалоги между ними напряженные. Они разговаривают о том, о чем разговаривал господин Буш с господином Блэром, когда этот разговор неожиданно засветился.
Елена Рыковцева: Микрофон забыли отключить.
Андрей Колесников: История, ставшая очень известной. Его не то что бы забыли отключить, я видел техническую запись, и такое впечатление, что Буш задел просто локтем этот микрофон, и он его включил наоборот. А на красную кнопочку – на нее он просто не обратил внимание.
Елена Рыковцева: Ну, еще не хватало.
Андрей Колесников: Конечно, не царское это дело. Это дело Блэра было – это заметить.
Елена Рыковцева: Что и случилось.
Андрей Колесников: Да, что и произошло. Я на этом саммите был свидетелем, свидетелем уж очень косвенным, как все журналисты в пресс-центре, того, как готовилась ливано-израильская резолюция. Вот они два дня, по сути, готовили эту резолюцию. Она рождалась в страшных муках. Сначала хотели принять две отдельных резолюции – одну по истории с Палестиной, другую по истории с Ливаном. Потом часть аудитории стала настаивать на том, что это должна быть единая резолюция. Все остальное ушло на второй план. Мимоходом, просто не глядя, они подмахнули резолюцию по энергетической безопасности…
Елена Рыковцева: Ради которой, собственно, и собирались вроде бы.
Андрей Колесников: Да, про которую целый год они говорили. А потом они подписали про образование, что-то еще, выбежали на кофе, вернулись, выскочили на фотографирование, опять быстро назад. К вечеру объявили: «У нас есть резолюция». Журналистам ее раздали, мы в нее впились.
Елена Рыковцева: Представляю.
Андрей Колесников: Ну, и что толку? И где эта резолюция?
Елена Рыковцева: И где результат этот резолюции?
Андрей Колесников: Ее, кроме нас, кто-нибудь читал? Вообще, они сами про нее помнят? А это было содержанием петербургского саммита. Принятие этой резолюции – это и был главный результат Санкт-Петербургского саммита. Или что, Эхуд Ольмерт стал ей следовать или хотя бы прочитал эту резолюцию внимательно между сводками с театра военных действий и заседаний штаба? Они там стрелочками рисовали, красными и синими, план входа в Ливан – это красные стрелочки, а синие – это ливанское сопротивление. Вот чем он занимался. Ему что, было дело до этой резолюции? Да нет, конечно. Значение имеет, конечно, то, что думает про это господин Буш, вот и все, больше ничего. И приезд Кондолизы Райс ему нужен только в связи с тем, что она может ему потолковее, поподробнее объяснить, что думает про это господин Буш.
Елена Рыковцева: В общем, невидимая миру польза от этих саммитов.
Андрей Колесников: И им самим в значительной степени тоже. У меня за это время появился вопрос к слушателям. Не надоело ли вам, господа, политика? Не надоело ли вам слушать про политику, скажите честно? Радио Свобода – радио политическое. Вот не надоела ли вам радиостанция «Свобода»?
Елена Рыковцева: Очень хорошо. Елена из Москвы, здравствуйте. Спрашивайте, пожалуйста, или отвечайте.
Слушатель: Добрый день. Нет, я не буду отвечать. Если я звоню, значит, мне это интересно. Я хочу сказать Андрею, что он, я думаю, услышит много комплиментов, и я тоже очень уважаю его перо. Вопрос я хочу задать ему вот какой. Известно, что любить человечество – это очень просто. Но очень трудно любить людей. Вы человек наблюдательный, зоркий, тонкий. По вашему мнению, наш президент любит людей? Мы ему интересны?
Андрей Колесников: Знаете, очень хороший вопрос. Я рискну сказать так. Наш президент любит людей, но не всех. Мне даже кажется, что людей этих очень немного.
Елена Рыковцева: Которых он любит?
Андрей Колесников: Да. Но они, конечно же, есть.
Елена Рыковцева: А кто эти люди?
Андрей Колесников: Я вам сходу назову двух таких людей – это его дочери, конечно.
Елена Рыковцева: Ну, это мы даже не считаем.
Андрей Колесников: Он их обожает.
Елена Рыковцева: Жену вы уже не назвали, я заметила, сходу. Ну, собаку, он, конечно…
Андрей Колесников: Я видел, как он любит своих детей. Это я видел просто своими глазами. Когда мы писали эту книжку, они входят, например, в комнату, садятся напротив нас – он на них смотрит, и я вижу, как он их любит. Это впечатляет.
Елена Рыковцева: Ну, дети и собака – это мы оставляем все-таки за скобками.
Андрей Колесников: Он любит собаку…
Елена Рыковцева: А еще?
Андрей Колесников: Понимаете, мне кажется, может быть, главная проблема нашего президента в том, что для него мир именно такой: любит - не любит. Мир для него черно-белый, он делится на своих и чужих, на предателей и на людей, которым он верит. В этом мире нет полутонов никаких.
Елена Рыковцева: Условно будем считать, что те, кому он верит, он их и любит.
Андрей Колесников: Он их любит, но проблема и его, и, соответственно, наша с вами, поскольку он работает президентом, в том, что в мире на самом деле есть полутона, мир цветной, по моему глубокому убеждению.
Елена Рыковцева: А он об этом не знает.
Андрей Колесников: Он знает, конечно, знает, что есть такая точка зрения, что мир цветной. Но он не согласен с этим. Он знает жизнь, и жизнь ему подсказывает, весь его опыт, что на самом деле мир черно-белый, в нем есть свои, а есть чужие. И с каждой ситуацией можно так разобраться, и с каждым человеком можно так разобраться. Ошибки практически не прощаются. Потому что человек, допустивший ошибку, сразу становится чужим, он сразу по ту сторону баррикады, по ту линию фронта оказывается. Так было, например, с Леонидом Парфеновым. Один репортаж, один единственный репортаж…
Елена Рыковцева: Про инаугурацию?
Андрей Колесников: Нет, не про инаугурацию, а интервью с вдовой Яндарбиева, интервью с вдовой врага.
Елена Рыковцева: То есть формальный уже повод для увольнения вы имеете в виду?
Андрей Колесников: Нет, никакой не формальный. Это фактический повод.
Елена Рыковцева: Я-то считала, что там на самом деле инаугурация, а вдова – это уже так…
Андрей Колесников: Нет. У него в программе, в эфире вышло интервью с вдовой врага. И все, в этот момент он сам сразу стал врагом. А информация, журналистика никакой роли здесь уже не играют. Он просто чужой, и все, тема закрыта.
Елена Рыковцева: «Почему Путин провозгласил борьбу с бедностью основной своей задачей, а благосостояние растет существенно только у богатых?» - спрашивает Георгий из Санкт-Петербурга.
Андрей Колесников: Потому что это очень модно на самом деле, с одной стороны, потому что все международные организации этим занимаются. А во-вторых, потому что господин Путин действительно хочет побороть бедность.
Елена Рыковцева: Честно.
Андрей Колесников: Вы можете в это не верить, но, да, честно.
Елена Рыковцева: Напомню вам, уважаемые радиослушатели, что Андрей Колесников задает вам вопрос: не надоела ли вам политика? Почему вы слушаете Радио Свобода? Но я думаю, что раз слушают, значит, не надоела. Давайте зададим вопрос так: почему она вам не надоела до сих пор?
Андрей Колесников: Ну, может быть, и надоела. Я просто не хочу подсказывать ответы.
Елена Рыковцева: Так ответ как бы очевиден.
Андрей Колесников: Знаете, наркотики тоже надоедают человеку, а он все равно почему-то колется.
Елена Рыковцева: Вот так вот. Александр Васильевич из Ленинградской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Сначала отвечу на ваш вопрос, а потом задам свой. Так вот, относительно Путина. Я думаю, что Путина никто не знает вообще. А не хочет он свободного телевидения потому, что свободное телевидение – это умное телевидение, а ему оно совершенно не нужно, потому что станет все известно, кто есть кто.
И вы задали вопрос о политике. Политика, конечно, мне не надоела, это однозначно. Я с удовольствием смотрю все политические перепалки. Но только одна беда в том, что у нас опять же нет ни свободного телевидения, ни радио. Все каким-то образом целенаправленны и не допускают каких-то разговоров о чем-то. То есть один канал о чем-то одном не разрешает разговаривать, другой – о другом, и так далее. И вот это беда, конечно. Но я с удовольствием смотрю.
А относительно борьбы Путина с бедностью, ну, Путин борется не с бедностью, а Путин борется за то, чтобы у тех, кто наворовал все это дело, это осталось бы у них. Потому что если, например, бедность эту хоть чуть-чуть не побороть, то у них просто все отнимут.
И мой вопрос. Почти год назад Путин очень долго выступал по телевидению, он отвечал на наши вопросы. Я сделал шесть звонков. Были вопросы, были предложения и так далее. Нам сказали, что после этого, если мы не получили ответы на свои вопросы, то каким-то образом все равно отреагируют. Как будто бы ничего и не было. Так вот, как вы считаете, только мне не ответили или всем остальным тоже?
Андрей Колесников: Вы знаете, поступило же, по-моему, несколько миллионов вопросов. Ну, если вы задали шесть вопросов, то шесть уже, наверное, сложно проигнорировать. Тем более, если это были разные шесть вопросов, то они могут раствориться, но если это был один и тот же вопрос, заданный шесть раз подряд, значит, это был такой вопрос, который они хотели просто проигнорировать. И они его проигнорировали. И с этим ничего не поделаешь, потому что надо запомнить, что сила на их стороне.
Елена Рыковцева: Тем более что они не случайно радуются в каждом выпуске «Новостей»: «Поступило миллион звонков, два миллиона, три...». Чего радоваться-то? Наоборот, получается, что растворяются вопросы, что нет возможности у человека ответить на них. А они радуются.
Андрей Колесников: Становится все больше и больше вопросов, на которые не ответили.
Елена Рыковцева: Да. А радость безумная от такого количества.
Андрей Колесников: На много вопросов ведь ответить никак не получится в самом прямом эфире. Поэтому последние прямые эфиры, на мой взгляд, они очень сильно поскучнели, конечно. В принципе, это стало не очень интересно. Так же как и пресс-конференции, честно говоря, с участием журналистов. Может быть, потому что, в принципе, не только вопросы все уже понятны...
Елена Рыковцева: И отфильтрованы.
Андрей Колесников: ...но и ответы уже более-менее понятны.
Елена Рыковцева: Ответы понятны. Но вопросы все-таки, Андрей, отфильтрованы. Вот какую же мы устроили истерику, когда Пилар Бонет задала ему вопросы про ЮКОС, что-то она еще такое спросила, и - «Вот Пилар молодец!». Почему же, – она тогда спрашивала, - русские журналисты не могут задать те же самые вопросы? Чего вы тут ликуете-то?
Андрей Колесников: Все не совсем так все-таки, Елена. На пресс-конференции с участием журналистов, вот на этой расширенной, большой пресс-конференции, там сидит огромное количество журналистов, и далеко не все вопросы согласованы с пресс-службой. Там, я думаю, есть наоборот вопросы, которые нельзя проигнорировать, но их, может быть, шесть или семь. Это вопросы про пенсии, про зарплаты, про международную политику.
Елена Рыковцева: А может встать журналист и спросить: «Что же вы издеваетесь над Ходорковским в тюрьме?»? Может быть такой вопрос на официальной пресс-конференции?
Андрей Колесников: Я не знаю, что мешает людям задавать эти вопросы. Почему-то они их не задают, между прочим. Ну, вот на последней пресс-конференции были журналисты...
Елена Рыковцева: Может быть потому, что их потом не позовут, не пригласят?
Андрей Колесников: ...там были журналисты Радио Свобода, там были журналисты практически всех аккредитованных в Москве западных изданий. И они вставали со своими вопросами. Но это были очень спокойные вопросы. Я помню, как на последней пресс-конференции господина Путина в Санкт-Петербурге... ну, эти пресс-конференции тоже были по полтора часа, и все спрашивали все, чего хотели. И вот пресс-секретарь дает возможность задать вопрос человеку, который подходит к микрофону, видно, что он очень волнуется, и он говорит выразительно: «RTVi – телевидение Владимира Гусинского».
Елена Рыковцева: Уже вопрос.
Андрей Колесников: «Как вы относитесь, Владимир Владимирович, к перспективе расширения «Восьмерки»? И в каком обозримом будущем это все может произойти? Спасибо за ответ». И он садится. То есть, как вы правильно сказали, Елена, вот в самом начале это был вопрос. Все, что было дальше, вопросом не являлось. Но почему-то это ведь происходит.
Елена Рыковцева: То есть не только российские журналисты, вы хотите сказать, но и журналисты телекомпаний, не зависимых от российской власти…
Андрей Колесников: Возможность задать вопрос есть. В том же Питере вот эти ночные пресс-конференции, о которых я только что сказал, ну, каждая – по полтора часа.
Ко мне подходит недавно в Кремле уже иранский журналист, это было на встрече с Уго Чавесом, и он с большой досадой рассказывает: «Я не смог задать вопрос Путину на этом саммите. Потому что два раза пресс-секретарь показывал на меня и говорил: «Вот этот господин в костюме и в красном галстуке». И тут же вскакивают двое в красных галстуках, и им несут микрофон. И я не задал вопрос». Я ему говорю: «Ты бы галстук поменял на следующую пресс-конференцию, и надел бы такой галстук, например желтый, который вряд ли встретится у других».
Елена Рыковцева: Конкуренции не будет, да.
Андрей Колесников: «Готовиться надо к таким пресс-конференциям и все».
Елена Рыковцева: «Мужчина в шляпе», например.
Андрей Колесников: Всегда есть возможность задать вопрос. Другое дело, что вот сейчас говорят: «Никто не спросил про ЮКОС». Чего, не понятно что ли, что он ответит про ЮКОС? Да у него всегда готов ответ, и два варианта ответа, и три варианта ответа на вопрос про ЮКОС, про Ходорковского. И что, он Пилар Бонет не ответил на эти вопросы? Что, это было очень интересно? Это стало событием в общественной жизни страны что ли?
Елена Рыковцева: Событием стало только то, что она решилась задать вопрос про положение Ходорковского в тюрьме, что вот человек уже сидит, а его продолжают там гнобить.
Андрей Колесников: Да. Если я не ошибаюсь, она задавала этот вопрос... это было, наверное, перед саммитом, и вот в таком режиме, где...
Елена Рыковцева: Нет, перед какой-то его поездкой. Это была встреча с испанскими журналистами.
Андрей Колесников: Да. И там был формат такой, когда вообще очень комфортно задавать вопросы, когда вообще никто не мешает.
Елена Рыковцева: Понятно.
Андрей Колесников: И Пилар Бонет, вообще-то, молодец. Она встает и все крушит на своем пути. Я смотрю с гордостью за Пилар Бонет.
Елена Рыковцева: То есть вы считаете, Андрей, если подвести итог вашему монологу про процедуру задавания вопросов, что все-таки, скорее, сами журналисты российские не решаются задать вопросы президенту, которые были бы ему неприятны? Это не пресс-служба фильтрует вопросы и говорит, что «вот лучше бы нам про Ходорковского не задавать...»?
Андрей Колесников: Да. Я, Елена, все это к тому, что мир не является черно-белым.
Елена Рыковцева: Что бывает все-таки и так, и так.
Андрей Колесников: Конечно. Я вам сказал, что пресс-служба взаимодействует с журналистами, и какая-то часть вопросов, на самом деле небольшая, является, на мой взгляд, согласованной. Но журналист всегда имеет возможность рано или поздно... вернее, президент имеет возможность получить от журналистов вопрос, которого он не ожидает.
Елена Рыковцева: И который ему неприятен и неудобен.
Андрей Колесников: И который ему неприятен.
Елена Рыковцева: Но при этом журналист, который задает этот вопрос, притом, что он знал, что от него этот вопрос не ждут и не очень хотят, он же рискует на следующий год остаться без этой пресс-конференции, без приглашения на нее. Ему нужно выбирать.
Андрей Колесников: Понимаете, это тоже сложно. Каждый день что-то происходит...
Елена Рыковцева: В вашем поле вы же тоже можете нарушить правила игры. То есть вы этого не делаете, но вы можете нарушить.
Андрей Колесников: Почему?
Елена Рыковцева: Вот вам говорят: «Ночная пресс-конференция. Эти три вопроса для печати, а эти два – не для печати». И если вы выносите ответы Путина «не для печати», наверное, с вами не будут поступать дальше так уж хорошо. Поэтому вы соблюдаете эти правила игры.
Андрей Колесников: Во-первых, никто толком не знает, я настаиваю на этом, этих правил. У каждого, я думаю, есть свое представление об этих правилах.
Елена Рыковцева: Почему? Вы сами говорили о том, что у вас есть правило не писать о том, что происходит в самолете, например. Какой-то свод правил есть.
Андрей Колесников: Об этом я и хочу сказать. У каждого есть свое представление об этих правилах, в том числе и у меня. Вот у меня есть одно-единственное правило, о котором вы уже сказали. Вот я однажды согласился с тем, что вот о том, что происходит на борту передового самолета, которым мы летаем, мы не пишем, потому что это внутреннее дело самолета. Но, понимаете, о таких вещах договариваются на берегу. Там не происходит вообще ничего такого, о чем бы с точки зрения журналистики, которой я занимаюсь, вообще стоило бы писать. Это абсолютно бытовые вещи командированных людей. Но в этом даже есть и здравый смысл. Здесь нет предмета описания для журналиста, потому что есть...
Елена Рыковцева: Но мы сейчас говорим только о том, есть уговор или нет уговора. Уговор есть. Есть ли что писать или нечего писать, но уговор есть.
Андрей Колесников: Вот в этом смысле есть правило, и вот это то, что для меня существует. А никаких других правил для меня не существует. У других людей, может быть, есть какое-то другое представление об этих правилах. Вот это правило, действительно, я тогда не нарушаю. Но, может быть, в голове у пресс-секретаря президента совсем другой свод правил, и по его представлению, я его нарушаю постоянно. И в этом смысле мы находимся в постоянном противоречии. И это действительно так. И сейчас складывается такое впечатление, что все уже махнули на меня рукой с некоторого времени.
Елена Рыковцева: То есть вы уже «в законе».
Андрей Колесников: А еще года полтора-два назад у меня после каждой заметки были тяжелые, какие-то безнадежные разговоры с ним. Мы спорили. Постоянно с чем-то люди не соглашаются. Но они не носили критического характера: «Все, следующее мероприятие ты пропускаешь». Но говорили так: «Андрей, ты не прав. Все совершенно не так». Но с этим можно спорить. Это нормальный, в принципе, рабочий режим. Но вот если ты неправильно процитировал Путина, вот тогда он к тебе приходит с торжествующим видом и говорит: «Все, наконец-то, ты сел в лужу».
Елена Рыковцева: «Наврал – получи».
Андрей Колесников: Я говорю: «И что?..». «Пишите опровержение». Поэтому с этим надо быть осторожнее. Но они сами облегчили жизнь, когда стали очень оперативно давать стенограммы на «Kremlin.ru».
Елена Рыковцева: Да-да.
Андрей Колесников: Правда, очень часто не успеваешь этим все-таки воспользоваться, потому что в тот момент, когда пишется эта стенограмма, ты пишешь заметку в газету, но время от времени...
Елена Рыковцева: ...можно поглядывать.
Андрей Колесников: Да.
Елена Рыковцева: Хорошо. Мы заканчиваем профессиональную часть разговора и переходим к звонкам и вопросам слушателей.
Петр Михайлович из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. А я как раз хочу немножко продолжить профессиональный разговор.
Елена Рыковцева: Ну, хорошо. Ваше право.
Слушатель: Когда Андрею окончательно надоест политика, он может сходить в бывшую «Ленинку», в спецхран и посмотреть газету «Der V?lkische Beobachter». Вот там есть замечательные уроки журналистки.
Андрей Колесников: А мы проходили газету «Der V?lkische Beobachter» на журфаке, я помню.
Слушатель: Значит, вы могли видеть. Вот я очень хорошо помню, когда смотрел, то я поразился вот чему. Репортажные фотографии – тогда никаких компьютеров не было, подделывать было невозможно, 30-е годы – левая колонка: Германия - улыбающийся фюрер, улыбающиеся дети, замечательная природа Германии, все такие добрые, мягкие, пушистые, а в правой колонке – Англия – чопорные лорды, нищие окраины шахтерских городков, копошащиеся в грязной земле дети и так далее. Политика – это жизнь людей. Надоесть она может только обитателям Рублевки.
Елена Рыковцева: Спасибо, Петр Михайлович. Нина Сергеевна из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Андрей, я по сравнению с вами, наверное, в два, а может быть, и в три раза старше вас.
Елена Рыковцева: В три раза – это, Нина Сергеевна, уж слишком.
Слушатель: И я занималась всю жизнь наукой. И я с трех лет, можно сказать, знаю, что такое радиоволна. Меня отец научил, когда он делал... мой отец был связистом в армии, хотя был управляющим Госбанком. И уже тогда, еще в 1943 году, мы слушали Радио Свобода... нет, Радио Свобода, по-моему, где-то в 1946 году появилась. И вот с тех пор то Би-Би-Си, то «Голос Америки», в том числе и Радио Свобода. Я и английский выучила из-за этого. Я отвечаю на первый вопрос, что Радио Свобода – это возможность сейчас позвонить и хотя бы с вами пообщаться.
А пока занималась наукой, меня выносило в эту политику совершенно без моего желания. И, кстати, к Путину я имею прямое отношение. Потому что в прошлом году вышла статья, возможно, она вам попадалась, она вышла в журнале «Все ясно» по моим материалам, хотя у меня материалы на Путина... ну, я веду дневники, и я занимаюсь катастрофами. И у меня там катастрофы социальные, природные, техногенные – все. И я нашла им общее объяснение. Я занимаюсь пульсом Земли.
Андрей Колесников: И мы тоже... в газетах.
Слушатель: Так вот, появилась статья, как планета управляет Путиным. Я хочу сказать, что Путин очень предсказуемый, что у него совершенно отсутствует иррациональность, абсолютно.
Андрей Колесников: Вот если Путин предсказуемый, то что он будет делать завтра, скажите, пожалуйста?
Слушатель: Предсказуемость там полнейшая, и это уже не интересно.
Андрей Колесников: Что он будет делать завтра, уже не интересно, понял.
Слушатель: А почему он предсказуемый, потому что отличить нуклоны от нуклеотидов для него слабо, можно сказать.
Андрей Колесников: Вы знаете, вот у меня даже нет уверенности в том, что господин Путин, если его спросить, не начнет подробно, внимательно глядя на вас, рассказывать разницу между нуклеотидом и нуклоном.
Елена Рыковцева: Начнет. Вопрос в том, что будет рассказывать. Но то, что начнет, это стопроцентно.
Андрей Колесников: И вы удивитесь, какая разница между ними.
Елена Рыковцева: Так, мы продолжаем читать вопросы слушателей, которые приходят на пейджер. Ирина Волкова пишет: «Андрей, примите комплименты от женщин. Вы – просто прелесть! И если можно, вопрос по итогам года. Как вы думаете, можно ли употреблять слово «редиска» в отношении хотя бы участкового или начальника ЖЭКа?». Я не знаю, кто употреблял это слово «редиска». Ирина, вы хоть бы объяснили...
Андрей Колесников: Если я ничего не путаю, то господин Путин однажды высказался...
Елена Рыковцева: И это хорошо, что он так сказал?
Андрей Колесников: Понимаете, это трудное детство господина Путина, и ничего с этим не поделаешь.
Елена Рыковцева: Ну да. Ирина, уж поймите его.
Андрей Колесников: Вы не представляете себе, какое количество людей с большим подъемом встретили вот это слово, когда его услышали. И на сколько, я думаю, пунктов подрос его рейтинг между прочим.
Елена Рыковцева: Вот-вот.
Андрей Колесников: Потому что это наш президент, что называется…
Елена Рыковцева: А рейтинг растет, да. На «редисках» рейтинг растет. Или «редиски» на рейтинге…
Андрей Колесников: …Он такой же, как мы.
Елена Рыковцева: «Господин Колесников, литературный язык у вас неплохой, но быть хронологом у президента Путина чести никому не доставит. Господин Путин для меня лично серый и незначительный. Мелкий гэбэшный чиновник волею случая оказался на посту президента. И его добрым словом не вспомнят», - пишет Олег Борисович. Тут написано: «Его добрым словом вспомнят», - но я думаю, что просто неправильно записали. Наверное, «не вспомнят», по логике выступления.
Андрей Колесников: Даже можно быть совершенно в этом уверенным.
Елена Рыковцева: Что не вспомнят добрым словом?
Андрей Колесников: Что так было написано. Понимаете, каким словом вспомнят, это проверяется же экспериментальным путем. Предположения по этому поводу могут быть любые.
Елена Рыковцева: А вот насчет того, что «хронологом быть мало чести»?
Андрей Колесников: Понимаете, может быть, и мало чести. Вы думаете, я буду с этим спорить? Я не буду спорить. Просто у меня сейчас работа такая. Она скоро закончится у меня, наверное. Будет какая-то другая. Я буду хронологом чего-нибудь другого.
Елена Рыковцева: Действительно. Вы верите, что вы станете хронологом кого-то другого? Есть перспектива, что поменяется президент.
Андрей Колесников: Нет, я сказал «чего-то другого». И это отдельный разговор, чем я там дальше собираюсь заниматься...
Елена Рыковцева: Вы сейчас нам скажите, поменяется ли президент России в 2008 году или нет? Скажите нам точно.
Андрей Колесников: Конечно, поменяется. У меня в этом абсолютно нет никаких сомнений. Так же как и в том, что четыре года спустя господин Путин попытается вернуться.
Елена Рыковцева: В 2012 году.
Андрей Колесников: Да. Собственно говоря, человек уходит, чтобы вернуться.
Елена Рыковцева: А про реку, в которую два раза не стоило бы...
Андрей Колесников: Но это уже будет совсем другая река. Мне кажется, ему не нужно менять Конституцию ни в коем случае, и он не хочет менять. Потому что она ему нужна такая, какая она сейчас есть. Это грубый арифметический подсчет. Если он сейчас остался бы, то он бы нарушил Конституцию, поругался бы со всем миром, «железный занавес» - обстановка непростая.
Елена Рыковцева: Так еще бы и не имел права уже на 2012 год, получается, к тому же.
Андрей Колесников: Плюс всего четыре года. А здесь ты четыре года отдыхаешь спокойно...
Елена Рыковцева: Набираешься сил.
Андрей Колесников: ...но при этом основные направления курируешь.
Елена Рыковцева: Держишь руку на пульсе.
Андрей Колесников: Да. Ты все-таки следишь за происходящим по газетам. А через четыре года еще на восемь лет приходишь. Вместо четырех ты получаешь восемь, а по времени, я вдруг подумал об этом, это получается, ну, целая жизнь поколения людей – вот моя, ваша.
Елена Рыковцева: Это несправедливо, конечно.
Андрей Колесников: Это будет 16 лет при Путине. Плюс еще четыре года, где он тоже будет незримо присутствовать.
Елена Рыковцева: И люди даже не поймут, как бы им жилось с другими президентами, не будет возможности сравнить, проверить. Это несправедливо, нечестно.
Андрей Колесников: Да. В этом смысле ситуация как с Брежневым будет.
Елена Рыковцева: Да. Не надо.
Андрей Колесников: 20 лет, получается, причем не самых плохих.
Елена Рыковцева: «Скажите, пожалуйста, когда вы еще в Ярославле работали в газете «Путь коммунизма», о чем вы писали, ваша основная идея?», - спрашивает Раиса Николаевна из Москвы.
Андрей Колесников: У меня была основная идея – окончить среднюю школу. Я начал этим заниматься в 6-ом классе. И писал на самом деле про свою школу. Политикой я тогда не занимался все-таки. Писал всякие... Ну, это длинная история. Но мне, что называется, не стыдно ни за одно слово, которое я написал в газете «Путь коммунизма».
Елена Рыковцева: «Сказать, что политика надоела, это еще ничего не сказать. Но куда от нее денешься?.. Придется не слушать Радио Свобода, «Эхо Москвы» и не читать «Новую газету». Но это невозможно!- пишут Майоровы.
«Господин Путин любит всех людей, с которыми ходил в разведку, в питерский институт и на территории ГДР. Гораздо меньше он любит тех, с кем работал в собчаковской мэрии. Возможно, он их совсем не любит, но прогнать не может, видимо, потому что они о нем что-то не то знают», - так считает Антон. Это его версия.
Андрей Колесников: Молодец, Антон! Кроме последней фразы... Да может. Не по этой причине они работают, не потому, что они его держат на коротком поводке. Совсем, конечно, не по этому. Все, Антон, сложнее. А так вы абсолютно правы.
Елена Рыковцева: Мы слушаем Андрея из Москвы.
Слушатель: Добрый день. Андрей, скажите, пожалуйста... Ну, у каждого своя Америка, своя Россия, свой Путин. И, естественно, что ни человек, то своя точка зрения. Лично мне представляется, хотя я не претендую на истину, Путин достаточно посредственным, действительно, как многие говорят, и очень закомплексованным человеком. В частности, свидетельствуют в пользу такого мнения два заметных факта из его биографии.
Первый – это срыв, когда на какой-то вопрос Лорана Заккини где-то в Европе он пригласил его в Москву на проведение специфических операций на гениталиях.
И второе – это когда он, пролетая на какую-то конференцию (возможно, вы его сопровождали) куда-то в Юго-Восточную Азию, исламскую, заскочил на открытие Чеченского конгресса. И вот это почему-то потом мало отмечалось и обсуждалось. А мне кажется, что это было достаточно важное заявление. Он туда пришел и там какую-то короткую, сумбурную речь сказал под вечер и в сопровождении автоматчиков, сидя между Кадыровым и их президентом. Он сказал следующую фразу: «Россия всегда была, есть и будет (я буквально очень близко к тексту цитирую) опорой исламского мира в его борьбе на международной арене». У многих сидящих там в два ряда чеченцев челюсти отвисли, когда он это произнес. Это прямо было видно по телевидению.
Андрей Колесников: От радости.
Слушатель: Возможно.
Елена Рыковцева: Андрей, у нас секунда, одно слово есть у вас какое-то, любое?
Андрей Колесников: По этому поводу?
Елена Рыковцева: Да, давайте по этому поводу.
Андрей Колесников: По этому поводу у меня нет комментария, потому что я на этой встрече не был.
Елена Рыковцева: Заканчиваем программу.
