Программу ведет Андрей Шароградский. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Марина Тимашева.
Андрей Шароградский : Сегодня в Москве на Митинском кладбище хоронят выдающегося ученого медиевиста, автора классических работ по истории и культуре средних веков Арона Яковлевича Гуревича. Арон Гуревич скончался 5 августа на 83-м году жизни. Об Ароне Гуревиче говорит заведующий сектором медиевистики Института всеобщей истории Павел Уваров. С ним беседует моя коллега, обозреватель Радио Свобода Марина Тимашева.
Марина Тимашева : Павел Юрьевич, я не буду каких-то специальных вопросов вам адресовывать. Арон Яковлевич Гуревич - один из ведущих ученых мира, который почти всю свою жизнь посвятил изучению западноевропейской средневековой культуре, то что мы называем ученый-медиевист. Я полагаю, что очень многие поколения людей, даже далеких от собственно исторической науки, воспитаны его фантастическими книгами, которые читать было ничуть не менее интересно, чем романы великих писателей. Каким был этот человек?
Павел Уваров : Очень яркий человек. Я, пожалуй, немного знаю, может быть, никого не знаю, кого можно было бы поставить рядом с ним просто по силе характера. Начну с конца. Он потерял зрение в начале 90-х годов (для историка, представляете, что такое потерять зрение!) и продолжал работать, выпускать книги, выпускать статьи и, более вести альманах "Одиссей", который выходит раз в год. Ему читали, он правил, корректировал все абсолютно материалы. То есть это такая несгибаемая сила характера. Есть очень много других вещей - и его ораторский дар, он увлекал всегда аудиторию за собой, и то, что это историк-медиевист.
Он никогда не пытался быть каким-то историком вообще или выступать в чужой области. Он был специалистом по своему периоду, специалистом очень сильным. Во-первых, он очень хорошо известен на Западе. Его по степени известности, по степени цитирования из русских, советских историков, ученых можно поставить вровень с Михаилом Михайловичем Бахтиным, может быть даже больше по индексу цитирования.
Он, будучи медиевистом классической школы, воспитанным в таких классических традициях очень сильной отечественной медиевистики, прекрасно знал марксизм, но он еще при этом стремительно расширил территорию историка. Он очень любил французское слово "территория историка". Вот он его расширил. Ввел впервые в нашей литературе круг интересов (это начало 70-х годов) человека в целом, не класс, не сословие, не производительную силу только, хотя он никогда от этого не отказывался, но человека в целом. И его книжка, наиболее известная, которую читали уже не только историки, а вся образованная публика, это "Категория средневековой культуры", где впервые заговорили о том, что можно изучать категорию времени, категорию пространства, права, ценностей. С его легкой руки появилось слово "менталитет" в нашей науке, в нашей общественной жизни. Потом, правда, он от него открещивался и говорил, что "этот термин я прошу при мне не употреблять". Это уже были где-то 90-е годы, когда его стали в Государственной Думе очень активно использовать, и прочие вещи.
Это был медиевист, которого читали не медиевисты, не историки. У нас много очень сильных его коллег, но которые остаются в своем цехе. Вот он стремительно вывел медиевистику в ранг такой читаемой дисциплины.
Он очень плодотворно работал в 50-е, 60-е годы. 70-е годы принесли ему успех, вызванный "Категориями средневековой культуры", потом его исследования по народной культуре, культуры большинства, средневековые люди, которые не оставили письменных документов, высоколобой культуры, но, тем не менее, он делал их предметом своего интереса. Тут можно поставить в ранг с Аверинцевым, с Гаспаровым, вот эти их чтения, которые устраивались в 70-е годы, в начале 80-х. Я помню, что конная милиция была тогда, чтобы избежать давки и столпотворения.
Во время перестройки он стал известен уже действительно самым широким слоям публики, вплоть до анекдота. Я помню, меня спросили в начале 90-х годов: "А, вообще, кто вы по профессии?". Я сказал, что историк-медиевист. "А, - сказали, - ваша фамилия, наверное, Гуревич". Потому что если медиевист, то обязательно Гуревич был.
Он впервые возродил традицию научных семинаров у нас в Академии наук. Вел семинар, который сначала назывался "По исторической психологии", и потом этот семинар начал называться "Историческая антропология". На базе семинара был организован журнал-альманах "Одиссей", который создается до сих пор, который он так и вел.
Конечно, можно говорить очень много о масштабе этой личности. Помимо всего прочего это целая эпоха. Последнее поколение ученых, которых учили еще дореволюционные ученые.
Марина Тимашева : Конечно, разница во времени была огромна. Но, тем не менее, сначала уходит из жизни Кобрин, потом Эдельман, потом Лихачев, Бессмертный, затем Гаспаров.
Павел Уваров : Топоров, Милитинский.
Марина Тимашева : И теперь Арон Яковлевич Гуревич. Вообще, Павел Юрьевич, остаются ли еще ученые такого уровня?
Павел Уваров : Сейчас трудно сказать, что есть фигура такого масштаба личности, во всяком случае, в нашей науке, в медиевистике. Вот вы перечисляли фамилии людей, я бы мог поставить в этом ряду еще фамилию Кажданов, всемирно известного византииста. Несколько человек, конечно, осталось из этой школы. Что будет потом, пока что неизвестно.
