В эфире Томск, Мелани Бачина:
Юлия Мучник : 19 августа было, на самом деле, очень страшно. Утром мне было совсем страшно, потому что в Москве путч, танки. Что будет в Томске? Что будет дальше со страной, а уж тем более с нашей маленькой телекомпанией?
Мелани Бачина : Независимая телекомпания ТВ-2 появилась летом 1991 года. 19-21 августа томичи узнавали, что происходит в стране от журналистов ТВ-2. Несмотря на требование ГКЧП - всем независимым прекратить вещание - уже вечером 19 августа 1991
ТВ-2 вышло в свой первый прямой эфир. Вспоминает Юля Мучник, журналист и ведущая аналитической программы канала ТВ-2.
Юлия Мучник : Мы были тогда молодые, бесбашенные. Было страшновато, но когда, я помню, мы вечером приехали в это место, из которого у нас была техническая возможность выходить в прямой эфир, собственную на Томскую телебашню, то, когда все вместе собрались, уже стало не так страшно. Говорили что-то от себя. Мы звонили в Москву, записывали какие-то разговоры с москвичами, которые уже ходили к Белому дому. Они рассказывали, что происходит в Москве. Мы собирали какую-то информацию из радиоголосов, и просто выдавали ее тут же в прямой эфир. Приходили какие-то томичи, которые думали также, как и мы, и тоже в прямом эфире что-то такое несли: «Путч не пройдет!», «Победа будет за нами!»
Как-то уже к вечеру 19 августа, когда выяснилось, что мы не одни, что такие люди еще есть в Томске, такие люди еще и в Москве, а в Москве какое-то еще сопротивление, я помню, что к вечеру 19 августа стало уже не так страшно. Это для меня пример, что надо сопротивляться. Этот страх надо в себе побеждать. Нужно говорить то, что ты думаешь. Когда ты начинаешь говорить, у тебя появляются единомышленники, то как-то уже страх немножко рассасывается. Но все равно, поскольку я ждала ребенка, помню, что периодически тогда что-то говорю в эфире, а при этом думаю: «Боже мой, что я делаю! Ведь придут вечером арестуют и не посмотрят, что беременная!». Вот этот страх я хорошо помню. Это были наши первые в жизни прямые эфиры. Мы же вообще ничего не умели. Мы в эфире-то не умели работать. Нас, конечно, смотрел тогда весь город. Таких рейтингов у нас никогда не было и больше никогда уже не будет.
Я помню, что какие-то люди приходили к нам туда, на эту телебашню, приносили какие-то пирожки. Приходили какие-то ОМОНовцы или кто и говорили, если надо, мы тут встанем и будем вас защищать.
Мелани Бачина : Вместе с Юлей в 1991 работать на независимое томское телевидение пришел и ее брат Виктор Мучник, историк по образованию. Теперь он вице-президент томского медиахолдинга. 19-20 августа, говорит Виктор, стали самыми главными в истории компании.
Виктор Мучник : Было такое ощущение, что каким-то образом от нас зависит история страны – или она повернется туда, или мы сумеем ее повернуть туда, куда нам хочется, чтобы она была повернута. Никогда ни до, ни после у меня снова этого ощущения не возникало. А тогда было полное ощущение того, что ты как-то сопричастен к большой истории. Это было очень большое удовольствие.
Мелани Бачина : 20 августа съемочная группа ТВ-2 обычным рейсом аэрофлота вылетела из Томска в Москву. Журналисты сумели пройти в Белый дом и оттуда передавали информацию. Правда, как сегодня вспоминает журналист Григорий Мошкин, в те дни и в Москве было полное отсутствие информации, вокруг гуляло лишь множество слухов.
Григорий Мошкин : Эти слухи просто возникали из ниоткуда. Проверить их было невозможно. Они носили самый разный характер – начиная от того будет штурм или не будет штурм, арестовали кого или не арестовали, убили Горбачева или он приехал, вот-вот он будет тут, начиная от смешных (мы тут же передали это, потом выяснилось, что это неправда), что водку в Москве чуть ли не бесплатно стали раздавать или по каким-то смешным ценам, чтобы Москву споить. Тогда, конечно, это было не смешно. У меня сложилось впечатление, что, на самом деле, вообще никто ничего не знал. Может быть, единицы какие-то людей, которые чего-то знали. Поэтому как с той, так и с другой, вообще, ни с какой стороны никто и ничего не знал.
Но очень важно, когда все остальные каналы молчали, а мы говорили, по большому счета, уже даже неважно, что мы говорили, это сыграло, наверное, очень важную роль, мощную акцию, которую можно было только придумать. Конечно, продемонстрировали свою позицию. Позиция телекомпании была обозначена. Она была очень конкретной. Многие ближайшие годы она была принята теми людьми, которые работали с компанией.
Мелани Бачина : Все, что снимали в Москве, журналисты ТВ-2 отправляли самолетом в Томск, и уже вечером эти кадры могли видеть все Томичи.
21 августа прямой эфир ТВ-2 был завершен таким сообщением: путчисты подлетают к Бишкеку, их преследуют истребители Вооруженных сил России. Попытке государственного переворота - конец. Говорит Юля Мучник:
Юлия Мучник : 22 утром счастливее людей, чем мы, наверное, вообще не было. У нас было ощущение, что все еще впереди. Но я хорошо помню, как 22 августа мы собрали в телекомпании историков томских. Мы говорили о том, что особой эйфории сейчас быть не должно. Мы говорили о том, что сейчас начнется все самое тяжелое, что эта эйфория победы очень быстро спадет, и страну еще ждет много-много разных испытаний. Говорили какие-то вещи тогда утром 22 августа после победы, которые еще в московских эфирах не звучали. Очень много таких предсказаний прозвучало, которые даже сейчас звучали бы очень актуально.
Мелани Бачина : Телекомпания ТВ-2 в этом году отметила свое 15-летие. И как говорит историк и вице-президент компании Виктор Мучник, сегодня вдруг появилось ощущение тех времен.
Виктор Мучник : Что очень трудно, невозможно было себе тогда представить, что через полтора десятилетия окажешься снова в такой какой-то стилистически очень похожей на советскую ситуацию. Что вот эти лица в телевизоре снова увидишь очень похожие, заседания эти тягомотные, партию какую-то одну, в которую все начнут вступать очень активно, что проблематика свободы слова через полтора десятилетия снова будет так актуальна. Вот это все представить, что снова страна в такую похожую колею попадет, было трудно. А что это так пародийно будет, как сейчас по сравнению с тем временем, пожалуй, что попросту и невозможно.
Мелани Бачина : Символом 15-летия телекомпании ТВ-2 стал плывущий к новым берегам корабль. Тогда в 1991 ТВ-2 возникло на волне общих либеральных перемен в стране. Ту же позицию занимает и сейчас, хотя, как говорят томские журналисты, как в 1991 сегодня почему-то кажется, что российское информационное телевидение снова подает сигналы " SOS "?
В эфире Самара, Сергей Хазов:
Во время событий августа 1991, после того, как утром 19 августа стало известно о создании ГКЧП, самарцы, поддерживающие демократические настроения начали проводить на улицах города стихийные митинги протеста. Участником таких митингов был Алексей Снегирев.
Алексей Снегирев : Я, наверное, как и многие люди, становился на защиту демократии, суверенитета и нашего правительства. Я не люблю никакие революции. Переживали, волновались, думали, а будет еще хуже, концлагеря какие-то будут. Мы вот этого боялись. Это было сразу видно - вся фальшь и ложь, когда они выступали с трясущимися руками, вот эта лицемерная постановка балета. Все это, конечно, говорило не в их пользу.
Сергей Хазов : Елена Петрухина в дни путча кормила домашними пирожками активистов самарского демократического движения, устроивших бессрочную акцию протеста на Самарской площади, у здания областного совета депутатов.
Елена Петрухина : Я рада, что нет коммунистов у власти. Сейчас есть Коммунистическая партия, но она не в такой степени. Я не вступала ни в комсомол, ни в партию. Поэтому я к ним отношусь отрицательно.
Сергей Хазов : 20 августа – во второй день путча - на Самарской площади прошел митинг протеста против ГКЧП, в котором принимало участие более двух тысяч самарцев. Среди его участников был Денис Тарасов. В дни путча молодой человек сдавал вступительные экзамены в университет. Его воспоминания об августе 1991 полны романтики.
Денис Тарасов : Я ощущал себя молодым человеком. 15 лет назад я поступил в университет, и на одной из первых лекций началась так: поздравляю вас с победой революции. И у всех, у многих было ощущение такое же. Но проходит время, и происходит какая-то переоценка тех событий - что это было.
Сергей Хазов : Наиболее активные представители демократических сил – движения «Демократическая волна» - планировали 20-21 августа провести штурм самарского телецентра, чтобы прекратить трансляцию официальных сообщений Государственного комитета по чрезвычайному положению. Штурм телецентра планировался самарскими демократами как политическая акция – прекратить коммунистическую пропаганду через радио и телевидение. Среди ста самарцев штурмовать телецентр в дни путча готовился и Николай Овсянников.
Николай Овсянников : Воспоминания самые приятные. С надеждой, я думал, что пойдем по новому пути, по пути демократии. А оказалось - все наоборот. Тогда Макашов хотел ввести танки. Все напугались. Не вылазил от приемника, круглосуточно слушал. На площади Славы митинги были постоянно. Я и собирался еще в Москву. Все были против того, что ГКЧП устроило. Им или надо было более решительно действовать, или совсем ничего не предпринимать. Отдать, пустить на самотек – и как шло, так и ехало бы.
Сергей Хазов : Параллельно самарские демократы утром 20 августа начали методом «самиздата» выпуск листовок с манифестом против ГКЧП. Вот текст одной из листовок: «Господа! Власть захватила коммунистическая хунта, о судьбе президента СССР ничего не известно. Нет – диктатуре, да – демократии». Продолжает другой участник этих событий, в то время преподаватель истории, Валерий Павлюкевич.
Валерий Павлюкевич : Люди были, конечно, лишены серьезных источников информации. Слушали тот же Голос Америки, радиостанцию Радио Свобода и даже перепечатывали отдельные сообщения, делали такие листовки, распространяли их среди знакомых и просто среди населения. Конечно, был определенный информационный вакуум. И люди не знали всего драматизма, трагичности этих событий. Это сейчас приемников с короткими волнами практически нет. А тогда у людей они еще были – и «Спидолы», и «Меридианы». И люди, конечно, ловили каждое слово. Я сам ложился спать буквально в обнимку с приемником. Не с женой, как полагается, а именно в обнимку с приемником.
Сергей Хазов : Когда стало понятно, что путч провалился?
Валерий Павлюкевич : Стало ясно через пару дней, что попытка государственного переворота провалилась. Надо прямо сказать, что мы все почувствовали себя народом огромной большой страны. Никто даже и не представлял, что пройдет несколько месяцев и не будет страны. Никто бы не поверил в августе, что в декабре месяце Советский Союз прекратит свое существование.
Сергей Хазов : Как теперь, 15 лет спустя, самарцы-ветераны демократического движения воспринимают события августа 1991? Рассказывает Владимир Колобов.
Владимир Колобов : «Когда все расселятся в раю и в аду, Земля комплиментами устлана будет, помните – в шестнадцатом году из Петрограда исчезли красивые люди». Они исчезли в шестнадцатом году. Здесь – это шариковы в восьмом уже поколении. Здесь четко совершенно все сказано. Потому что никто не прислушивается к классикам. Поэтов никто не слушает, и прав Максимилиан Волошин, однажды сказав: «Человечество обязано хорошо кормить и хорошо поить своих поэтов, дабы не захлебнуться в собственном свинстве». Мы все захлебнулись глотком той свободы, которая вроде бы и не нужна.
Сергей Хазов : Продолжает Валерий Павлюкевич.
Валерий Павлюкевич : Действительно, вдохнули глоток свежего воздуха, но ненадолго. И на этом опять кончилось все хорошее и красивое. Да, люди надеялись, люди верили. Итоги 15-летия отнюдь не являются положительными. Номенклатура торжествует, причем совершенно в ином качестве. Даже та номенклатура, которая трясущимися руками объявляла о введении чрезвычайного положения на территории Советского Союза, даже сегодня они кажутся какими-то совершенно безобидными, какими-то ваточными по сравнению с нынешней номенклатурой.
Сергей Хазов : Так самарцы вспоминают о своем участии в событиях августа 1991.
В эфире Саратов Ольга Бакуткина:
Первое, а по большому счету пока единственная в городе, демократическая газета «Саратов» вышла в свет в канун нового 1991 года. К августу ее тираж превысил 40 тысяч экземпляров, в дни путча она достигла пика популярности. Редакция во главе с Борисом Плохотенко, не колеблясь, выступила против ГКЧП. Редакция напоминала штаб, куда с улицы заходили горожане, чтобы узнать правду о происходящем в стране. Газету с текстом обращения Бориса Ельцина добровольцы разносили по домам, раздавали прохожим и участникам не прекращающегося митинга на центральной площади. Рассказывает работавший в те дни в газете «Саратов» журналист Александр Свешников.
Александр Свешников : Для нас противодействие ГКЧП, то есть организации, которая хотела реставрации тоталитарного коммунистического строя, было совершенно естественно. Мы восприняли это как беду. Страха не было. Уже страха не было. Но было четкое ощущение, поскольку мы недалеко ушли от всего этого, то возврат был возможен. Но мы этого не должны допустить.
Ольга Бакуткина : То время сегодня часто называют романтическим периодом отечественной демократии. Александр Свешников не согласен с этим определением.
Александр Свешников : Мы были прагматиками. Мы не строили иллюзий. Мы просто думали о том, что человек должен свободно мыслить, что он должен свободно рассуждать. Какой это романтизм?! Это не романтизм. Это совершенно реальное отношение к жизни.
Ольга Бакуткина : Вячеславу Меркулову в августе 1991 исполнилось 18 лет. О прагматизме в эти годы не могло быть и речи. Комиссар лагеря, в котором работали после вступительных экзаменов первокурсники госуниверситета, о происходящем в стране узнал от приехавшего в лагерь 19 августа преподавателя. В лагере не было ни радио, ни телевизора. Вячеслав Меркулов сразу поехал в Саратов, в штаб партии «Демократическая Россия». Там узнал о призыве Бориса Ельцина к всероссийской забастовке.
Вячеслав Меркулов : Как раз там запланирован был митинг на 20 число вечером на Театральной площади. Я принял участие в этом шествии, в этом митинге. Собрал все, какие есть, документы, взял с собой приемник, сел на автобус и к себе в Маркс. Полтора часа шел по дороге. А уже полнолуние, конец августа, страшно было. Прихожу в лагерь, у меня значок такой круглый «Демроссия», трехцветный. Собираю преподавателей. Вот такая ситуация в стране. Вот указ Ельцина о проведении всероссийской забастовки 21 августа. Я как комиссар лагеря сделаю все, чтобы эта забастовка прошла у нас здесь. Мы тебе поможем, но, если что, мы не слышали, не заметили, что произошло. Меня это устраивает.
Ольга Бакуткина : Взяв на себя ответственность за судьбу 200 бывших абитуриентов, Вячеслав Меркулов начал действовать.
Вячеслав Меркулов : Взяли простынь Гуашью выкрасили в трехцветный флаг. На первый наш корпус подняли на крышу – здесь у нас оплот демократии. Мы готовы со всеми бороться, ничего не боимся. Сходил на почту, отбил телеграмму. Еще долго думал, как же написать так, чтобы пропустили телеграмму. После разных прочтенных книжек думал о конспирации уже к тому времени. Написал коротко и ясно: «200 человек студентов в лагере не вышли на работу. Комиссар Вячеслав Меркулов». На вечер назначили митинг. Сходил в сельсовет оставил заявление, то есть то первый митинг, который я в жизни проводил по моей инициативе. Никого не было. Все разбежались. Нашел какого-то секретаря, а так из руководства ни совхоза, ни сельсовета, ни в районе никого не было. Решения никто принимать не хотел. Все попряталась.
Ольга Бакуткина : В штабе лагеря слушали привезенный из города транзистор. Трансляцию передач Радио России вчетвером записывали от руки, чтобы не пропустить ни слова. Готовились к митингу. И вдруг экстренное сообщение – кризис в стране преодолен.
Вячеслав Меркулов : Такой был подъем у нас. Мы только поняли, что мы что-то можем, что мы не просто абитуриенты вчерашние, мы не школьники, мы взрослые люди. Мало того, мы можем в этой стране что-то сделать, как-то себя показать, как-то себя проявить. И тут на тебе – в Москве все закончилось.
Ольга Бакуткина : Акция протеста, организованная 18-летним Вячеславом Меркуловым, оказалась в его жизни не последней. Как политтехнолог, он продолжает организовывать митинги и шествия, возглавлял общественные, антикоррупционные организации «Народный фронт» и «Чистый Саратов», не допустившие избрания на третий срок губернатора Дмитрия Аяцкова и мэра Саратова Юрия Аксененко.
Стал правозащитником ныне журналист независимой газеты «Богатей» Александр Свешников. А газеты «Саратов», первой ласточки демократии, больше нет. Она трансформировалась в рупор местного правительства под названием «Саратовская областная газета». Все меньше остается прав и свобод, на защиту которых так дружно поднялись сторонники демократии. Но остались те, кто ее защищал. А они сохраняют надежду. Говорит Александр Свешников.
Александр Свешников : Осталась надежда, что уже успело родиться новое поколение, которому в 1991 году 7 лет было от роду, а сегодня им 22 года. Мы вылазили из подполья. Для нас это был такой процесс более сложный, а для них это естественный процесс, потому что человек все-таки рождается свободным по сути своей.
В эфире Благовещенск, Антон Лузгин:
В 90-е годы Амурская область называли «красным островом». Позиции Компартии в регионе всегда были очень сильны. В августе 1991 местная политическая элита дружно поддержала ГКЧП. Вспоминает журналист Сергей Богаев.
Сергей Богаев : Я тогда работал на радио. Когда все это произошло, бывший председатель ГТРК нашего местного Макавеев Евгений Павлович дал команду не давать в эфир обращение Ельцина и прочих. Естественно, все местные партэлиты надеялись на то, что победят ГКЧПисты, потому что им нужна была диктатура. Они хотели, таким образом, остановить развал Союза, разрыв хозяйственных связей. Но в то же время хотели остаться при постах, портфелях и так далее. Им не нужны были, по сути, изменения на региональных уровнях. А люди, естественно, ждали этого глотка воздуха. По сути, август 1991 года поставил точку в вопросе – вернуться ли коммунисты к власти. Если бы после августа 1991 года президент России Борис Николаевич Ельцин не только запретил партию, но вообще бы ее как антинародную вычеркнул из истории, наверное, это было бы к лучшему.
Антон Лузгин : Бывший руководитель Амурского обкома комсомола Юрий Демидов придерживается несколько иного мнения об августовских событиях 1991.
Юрий Демидов : Давайте честно скажем, что в то время все думали, на чью сторону встать. Поэтому, если бы этот путч продлился, скажем, недели две-три, я допускаю, что там было бы достаточно серьезное размежевание и серьезные последствия. За три дня никто не успел определиться, на какую сторону баррикады перекинуться. Поэтому полный паралич власти наблюдался как раз именно в руководящих органах, потому что они немножко понимали, что к чему. А поскольку вопрос был очень серьезный, то надо было решать. А решать они боялись.
Антон Лузгин : А вот как вспоминают события 15-летней давности жители Благовещенска, далекие от политики.
Житель : То, что это фарс, стало ясно буквально на второй день путча, причем ясно не только в Москве, но даже и в довольно глухой амурской деревне, где в то время я жил и работал учителем истории. Однозначно, изначально был фарс, который ничем кроме как фарсом окончиться не мог.
Житель : Этот день я хорошо помню. По радио играла музыка. Естественно, первая мысль, что опять кто-то преставился из ЦК. Уже затем, когда пошли экстренные сообщения, первая мысль – как так произошло в нашей стране, что какие-то некие силы могли изолировать президента?! Вот это было непонятно. А второе, конечно, естественное возмущение тех методов действий, деклараций, которые провозглашали ГКЧПисты. Потому что те ростки демократии, которые только зарождались – гласность Горбачева – они уже выплеснуты были. Народ уже не мог воспринять закручивание гаек.
В эфире Иркутск, Виталий Камышев:
Виктор Прокопьев : В первый день с утра это было воспринято, как шутка. Передавались указы ГКЧП плюс по телевизору «Лебединое озеро». Когда все пришли на работу, то сразу же все стали слушать Радио Свобода.
Виталий Камышев : В августе 1991 Виктор Прокопьев, в то время сотрудник Института геохимии в иркутском академгородке, был внештатным корреспондентом Радио Свобода.
Виктор Прокопьев : Начали сразу же звонить в другие города. И поняли, что межгород не отключен. Стало возникать удивление. Если переворот, то должны сразу же захватить всю связь и отключить. Н, когда уже в середине дня дозвонились до Москвы, и в Москве сказали, что войска, тогда стало достаточно страшно. К вечеру Академия наук собралась. Решили отметить последний день свободы. Потому что все считали, что на завтра уже будем арестованы.
Виталий Камышев : События в Иркутске развивались в те дни стремительно и драматично. Внезапно исчезли из своих рабочих кабинетов начальник Управления ГКБ по Иркутской области и председатель областного Гостелерадио. Их не было дома. К ним невозможно было дозвониться. Как позже выяснилось, они трудились на дачных участках. Но персонал телецентра отказывался без разрешения начальства пускать в эфире не только депутатов областного совета из демократических фракций, но и губернатора Юрия Ножикова, сразу резко осудившего действия ГКЧПистов. А с одним из руководителей управления КГБ по Иркутской области полковником Гуртовым у Виктора Прокопьева состоялся тогда разговор, который он запомнил на всю жизнь.
Виктор Прокопьев : Циничен был начальник 5 отдела ГКБ Юрий Гуртовой, который сказал: «Будет приказ – возьмем всех вас. Но не бойтесь, сидеть вам будет немного по 190-й статье Уголовного кодекса. По 70-й никого не посадим». Когда после путча я спросил Гуртового, почему нам обещали только 190-ю статью, а не 70-ю чисто антисоветскую, он сказал, что во время путча почти все сотрудники сидели возле сейфов с бутылками с бензина, готовились сжечь секретные документы, в том числе и на всех так называемых диссидентов, то есть на нас. Поэтому, он сказал, вы бы, конечно, сели, но так как мы бы документы уже сожгли, много бы вам не дали.
Виталий Камышев : Писатель, автор нескольких книг повестей и рассказов Олег Корнильцев, который живет в городе-спутнике Иркутска Ангарске, собрался в те дни с друзьями в тайгу за малиной.
Олег Корнильцев : Дело в том, что в тайгу было запланировано раньше. Надо было ехать 20 числа. Стали дозваниваться до Москвы по знакомым квартирам, чтобы узнать, что там творится. Не дозвонились, но узнали, что будем митинг в Иркутске. А ребят я не мог найти предупредить. И вот такая картина. Я прихожу на вокзал в костюмчике, потому что я решил, что я в тайгу не поеду, а поеду на митинг, а они приходят в таежной одежде, в резиновых сапогах, навьюченные. Я говорю, ребята, вот такие дела. Я еду на митинг, а вы как хотите. Вы меня простите. Они говорят. Ладно, поедем завтра в тайгу, а сегодня на митинг. Мы поехали в Иркутск.
Виталий Камышев : Многотысячный митинг в Иркутске стал главным событием тех августовских дней. На нем выступил тогдашний губернатор Приангарья Юрий Ножиков. На митинге распространяли экстренный выпуск газеты «Советская молодежь» с указами Ельцина и материалами о путче. Тогда же собрался президиум Иркутского областного совета. Он единогласно осудил действия путчистов. А писатель Олег Корнильцев на следующий день все-таки поехал с друзьями на Байкал.
Олег Корнильцев : Я им сказал, что я поеду завтра (это уже было 21), но при условии, если Слава Процент, ангарский писатель, возьмет с собой приемник. Огромный приемник в тайгу, где каждый лишний килограмм! Но он согласился. Мы сели на другой день на электричку. Приехали в Слюдянк (это городок на берегу Байкала, притиснутый горами к Байкалу). Мы с этим приемником… Слушать было очень трудно, поскольку горы. Там пропадает звук постоянно. Мы бегали под дождем возле вокзала, находили место, где проходил звук, чтобы услышать, что там творится, что прилетели… По-моему, Горбачева привезли. Уже ясно было, что победа. Слава, человек совершенно такой не пафосный, вдруг говорит в ночной тишине под дождем: «Я горжусь, что я русский».
Виталий Камышев : И писатель Олег Корнильцев и журналист Виктор Прокопьев до сих пор считают прожитые ими в августе 1991 три дня одними из счастливейших в своей жизни.
В эфире Подмосковье, Вера Володина:
Виталий Помазов : Боже мой, какой праздник испортили! Самая такая легкая надежда связывалась с праздником, что в такой праздник у них не должно получиться.
Вера Володина : Конечно, о празднике Преображения Господнего говорит Виталий Помазов, вспоминая события 15-летней давности. Но на иронично-политизированный вопрос - что Вы делали 19 августа 1991 года? - отвечает необычно для правозащитника – женился. Именно поэтому редактор серпуховской газеты «Совет» утром 19 августа был в деревне под Нижнем Новгородом. В его жизни уже был опыт общения с советской властью. В конце 60-х в числе пятерых студентов истфака Горьковского университета он был изгнан, призван в армию и осужден на полтора года лагерей за самиздат. Студенты написали работу «Государство и социализм» с выводами, отличными от официальных. Создание ГКЧП Виталий Васильевич воспринял как новое серьезное испытание.
Виталий Помазов : Я решил, что переворот серьезный. Газету нашу закроют. Меня в лучшем случае интернируют. Стал звонить по телефону в свою редакцию. С удивлением обнаружил, что телефонная связь работает. Я сразу дал несколько указаний – забрать все пишущие машинки домой, снять с расчетного счета все деньги для сотрудников и приготовиться работать в условиях нелегальных.
Вера Володина : Коллеги, работавшие в Серпухове, поддержали предложение редактора снять текущие материалы и опубликовать тексты против путча.
Виталий Помазов : Стою, звоню по телефону. За моей спиной стоит мать и плачет, говорит: «Что ты говоришь, тебя же опять посадят». Я говорю: «Если они победят, то все равно посадят. Поэтому я и говорю». Я был в некой растерянности – что мне делать: либо возвращаться назад в Серпухов, либо продолжать свои матримониальные дела? Говорю своей будущей жене: «Ира, смотри. Вот такие-такие события. Все это может кончиться очень плохо. В лучшем случае посадят, а в худшем – расстреляют. Так что, ты еще можешь передумать». Но она сказала, что передумывать она не будет, что моя мать уже стара, и носить передачки она не может. Тогда носила мама, а теперь будет носить она, если такое случиться.
Вера Володина : Невеста, теперь супруга Виталия, из семьи административного ссыльного. Ее отцу было 16 лет, когда его с родителями как социально вредных элементов выселили в нижегородскую деревню из Львова только потому, что их квартира обычных граждан приглянулась какому-то начальнику, когда советские войска пришли в Западную Украину. Виталий, из-за свадьбы в 1991 году из Нижнего не уехал, но был там, где граждане защищались от ГКЧПистов.
Виталий Помазов : Я пошел в редакции тамошних газет. Они тоже на следующий день получили ельциновские документы. Одна газета смогла их напечатать, другая газета (ей не разрешили) вышла с белой полосой. Там была манифестация, к которой я тоже присоединился. Но 21 числа я, как и договорено было, поехал в Кантаурово, в деревню, где моя невеста ждала меня.
Вера Володина : О вероятном провале путча ему сообщил будущий тесть, не отходивший от радиоприемника.
Виталий Помазов : Попивал кофе и курил дешевые сигареты и слушал Радио Свобода. Когда я на электричке вместе со своим братом приехал, самое первое, что мне с порога говорят – путчисты сдаются, они полетели в Форос на поклон к Горбачеву. Я говорю – да не может быть, чтобы так все сказочно хорошо складывалось. Мы пошли в сельский совет, где нам поставили соответствующие печати. Мы вернулись назад. Тут полный праздник. Радио включено на полную катушку. Отовсюду идут сообщения, что путч провалился. Мы сели за стол. Все говорят именно об этом. Моя невеста с обидой говорит – ну а «горько» нам кто-нибудь крикнет или нет?!
Вера Володина : Так что, в эти дни семья Виталия Помазова тмечает 15-летие свадьбы. А когда он вернулся из Нижнего в Серпухов, то послепутчевые страсти здесь еще продолжались.
Виталий Помазов : К нам пришел молодой человек из прокуратуры недели через три после того, как эти события улеглись. Они опрашивали все организации на предмет того, а что вы делали во время путча. Я говорю, это не вам нас надо опрашивать, а нам надо вас опрашивать, что вы делали. Тогдашний наш прокурор сидела на крыше своего дачного дома, и оттуда из-под руки смотрел, как движутся военные колонны в сторону Москвы. О чем он потом рассказывал в узком кругу.
Вера Володина : В истории города Серпухова времен путча - российское знамя, которое над зданием администрации установили председатель горсовета Александр Кулаков и фотограф газеты «Совет» Матвей Федотов. Трехцветный флаг принадлежал редакции, и больше ни у кого в городе такого тогда не было. Были и другие поступки, о чем 22 августа 1991года рассказало российское телевидение - про депутата Верховного Совета Юрия Гехта. Он поддержал ГКЧП и написал в «Серпуховские вести» статью «Давно ждали», но типография была против путча и такой номер печатать отказывалась. Пока спорили, путч провалился, на место гехтовской статьи поставили что-то про урожай, но газетчики из редакции «Совет» ту, уже скрываемую «Давно ждали», нашли, сфотографировали и отвезли в Останкино. Виталий Помазов был удовлетворен операцией своих серпуховских коллег.
Виталий Помазов : Гехт был моим соперником на выборах. Его избрали. Как сейчас все знают, ему было приписано там 4-5 тысяч голосов. Вообще, он сейчас находится в федеральном розыске.
Вера Володина : Но не за ту поддержку ГКЧП, конечно, а за более свежее действие - похищение предпринимателя. А Виталий Помазов по-прежнему защищает свободу слова. Этих сюжетов у газеты «Совет» соберется на отдельную историю, может, не такую экзотическую, как свадьба правозащитника в дни путча.
Виталий Помазов : Если захочешь, нарочно не придумаешь, что вот так подыгрывает судьба. 19 числа как-то мы отметим. Естественно, и путч будет вспомнен. Я воспринял путч именно серьезно. Я не думал, что он такой будет опереточный, что ни у кого из путчистов не хватит смелости дать команду. Просто-напросто надо было кому-то взять на себя ответственность. Но никто не взял. У нас все хорошее и плохое случается именно потому, что никто на себя не берет ответственность.
В эфире Челябинск, Александр Валиев:
Челябинцы, как и все россияне, помнят день, когда по двум единственным телевизионным каналам с утра крутили «Лебединое озеро». Однако, пожалуй, как и сейчас, основная масса людей тогда была политически пассивна. Вот как вспоминает 19 августа 1991 года Александр Алексеев, в то время - активист челябинского филиала «Демократической России». На главной площади города эта партия организовала митинг в поддержку Ельцина и его реформ.
Александр Алексеев : Я на троллейбусе подъезжал. Они с троллейбусов сходили, а к нам подходить страшно было. И вот они там стояли на другой стороне, курили, где троллейбус останавливается, закусывали, снова садились в троллейбус и ехали дальше. Во время этих событий на стороне законного президента у нас в России оказалось, как ни странно, меньшинство граждан.
Александр Валиев : Впрочем, Александр Алексеев здесь несколько противоречит сам себе. Да, люди боялись, особенно 19 числа открыто высказывать свою поддержку Ельцину и его сторонникам, но, тем не менее, когда тот же Алексеев пошел раздавать по трамваям листовки в защиту Белого дома, только один человек попытался его одернуть, заявив, что скоро всех демократов посадят.
Тем временем в местной политической верхушке в эти дни намечалось противостояние, которое потом затянется на несколько лет. Утром 19 на совещании у главы областного Совета Петра Сумина, человека прокоммунистических взглядов, было принято решение о том, что вся полнота власти на территории области принадлежит Совету народных депутатов. Горисполкомы области получили соответствующие телеграммы с призывом сохранить прежний режим работы и обеспечить безопасность населения. Было принято решение не вводить на территории области чрезвычайного положения. В тот же день состоялось заседание Президиума и исполкома городского Совета народных депутатов. Это был стан демократов во главе с Вадимом Соловьевым, который в то время был председателем горисполкома. Было подписано «Обращение», в котором авторы признали создание ГКЧП незаконным, однако от призывов к забастовке воздержались .
На площади Революции прошел митинг, где были оглашены документы, принятые руководством РСФСР по поводу создания ГКЧП. Вот как вспоминает эти события журналист Анатолий Белозерцев.
Анатолий Белозерцев : На площади Революции у памятника Ленину проходили беспрерывные митинги. Митинги, в основном, оккупировали, так называемые, демократы, сторонники Ельцина. Вадим Павлович ему пообещал, если ему нужно оружие, мы пришлем самолеты, пошлем людей, пошлем оружие. Борис Николаевич поблагодарил и сказал, что пока в этом нет необходимости. На площади – ура! И я помню, когда выступил другой голос, более разумный, постарше, и сказал: «Мужики, в чем дело? Это же была наша советская власть. Что же мы ее сейчас уничтожаем, что же мы топчем?!» Ему просто буквально заткнули глотку, освистали, окричали, оплевали. И он, не закончив свою речь, сошел. Выходить на трибуну уже стало опасно.
Александр Валиев : Надо сказать, что в основном всю информацию о происходящем в Москве горожане в те дни получали из эфиров Радио Свобода. Но такая возможность была далеко не у всех, и люди шли к тем, кто, по их мнению, должен был владеть информацией. Таким человеком для своих знакомых и коллег по одному из оборонных предприятий Челябинска была Людмила Попова, в то время - депутат областного Совета народных депутатов.
Людмила Попова : Люди ко мне с вопросами – что происходит? что делается? Я сама, честно скажу, была внутренне в таком напряжении, что происходит? 19-20 августа центральная пресса достаточно лояльно освещала деятельность ГКЧП, а вот 21 августа в прессе стали звучать вопросы – а где ты был в эти дни? Если звучал ответ, что был на стороне ГКЧП, негативное освещение деятельности этого человека.
Александр Валиев : Анатолий Белозерцев тоже считает, что ближайшие последствия путча в Челябинске оказались не вполне демократическими.
Анатолий Белозерцев : Когда Ельцин уже победил, в Челябинске начались уже буквально какие-то чистки. Администрация Соловьева бесповоротно владела ситуацией, горком партии был разгромлен, советы были уничтожены, закрыты. Администрация создала комиссию по расследованию последствий событий ГКЧП. Они искали сторонников. Кто поддерживал ГКЧП, вызывали на эту комиссию и буквально, так сказать, требовали объяснений – что ты в этот день делал.
Александр Валиев : У каждого из тех, кто пережил три дня августовского путча, свой взгляд и своя память. Впрочем, многие рядовые граждане, наверняка, уже позабыли, где были и что делали с 19 по 22 августа 1991 года. Но вот, например, челябинский демократ и политик Борис Мизрахи навсегда, по его словам, запомнил то, как залез с соратниками на крышу горсовета и, раздобыв проволоку, прикрутил ею древко самодельного трехколора на месте красного полотна с серпом и молотом.
В эфире Вятка, Екатерина Лушникова:
Татьяна Афиногенова : Со мной случилась истерика. Начала плакать, что меня освободили от работы и отправили домой. Причем, никто не понял, а что она так расстраивается, что случилось-то?
Екатерина Лушникова : 19 августа 1991 года в стране случился, как известно, государственный переворот. Но в маленькой Вятке этого события почти никто не заметил. Вспоминает преподаватель Вятского государственного университета Татьяна Афиногенова.
Татьяна Афиногенова : Я слышала разговоры на остановке, в очередях магазинов. Тогда еще были очереди. Никого не пугал даже террор! А мы что? Мы люди маленькие, как начальство скажет.
Екатерина Лушникова : А начальство в это время собралось в облисполкоме на внеочередное заседание. Мнения высказывались разные, в том числе и о мерах чрезвычайного характера. Вот что рассказал бывший первый секретарь обкома партии Владимир Казаковцев. Это интервью было записано еще в 2001 году.
Владимир Казаковцев : Я не буду сегодня называть фамилии этих руководителей. До сих пор еще являются руководителями некоторые из них. Была предложена одна мера – ввести на улицы Кирова бронетехнику и войска. Я могу сказать, что я лично запретил это делать. Вторая мера, которая была предложена, - ввести жесткие ограничительные меры в средствах массовой информации, то есть оставить один рупор.
Екатерина Лушникова : В Кировской области остался один рупор – «Кировская правда». Еженедельники «Выбор» и «Вятский наблюдатель» не вышли в свет. Издательство обкома партии отказалось печатать газеты демократической направленности. А первым прорвал информационную блокаду «Вятский край». Рассказывает главный редактор Василий Смирнов.
Василий Смирнов : Когда работники обллита (обллит они назывались) прочитали эти материалы, они сказали: «Извините, но мы не можем подписать такие материалы. У нас есть строгие указания, что печатать только материалы о ГКЧП». «Я беру всю ответственность на себя». Тогда мне стали говорить: «Извините, у вас семья, дети. Подумайте о будущем. Это добром не кончится». Я сказал, что мне в данном случае как бы ничего не страшно. Я считаю, что мой долг напечатать все. Меня несколько раз предупреждали еще. Потом уже перешли на мою жену. Стали звонить ей и просить отговорить меня, чтобы я одумался, что это не так безобидно, как кажется. Один знакомый мне даже вечером принес пистолет.
Екатерина Лушникова : Отстреливаться, слава Богу, не пришлось. Демократы ограничились проведением митингов и демонстраций. Во дворе забегаловки «Блинная», что на улице Энгельса, был создан штаб Сопротивления. Отсюда не очень стройные колонны демонстрантов двинулись к Серому дому. Рассказывает историк Татьяна Афиногенова.
Татьяна Афиногенова : Помню этот стихийный митинг. Вокруг Серого дома на площади с требованием – эй, вы, там выходите, гады! Буквально так. Из обкома партии, с заднего двора этого запертого здания, из этих задних ворот вышел несчастный Казаковцев, совершенно растерянный. Что-то там начинал мямлить. Ему не давали говорить. Была такая эйфория, вседозволенность.
Екатерина Лушникова : Рассказ продолжает участник событий преподаватель Вятского гуманитарного университета Евгений Останин.
Евгений Останин : После этого митинга состоялось шествие. Мы построились в колонну, развернули лозунги, к тому времени уже написанные «Нет – хунте!». Несколько плакатов такого рода развернули и двинулись вдоль по Карлу Марксу вниз. Мы шли прямо по проезжей части. Мимо нас ехали троллейбусы, автобусы. Люди за нами наблюдали с любопытством, с интересом, а кто-то с недоумением. Прошел слух в этой колонне, что мы будем сейчас поворачивать в сторону здания Управления по госбезопасности и выражать там свое возмущение, своей протест, может быть, даже и потребуем их к ответу. Страшно им было. Потому что толпа была, действительно, большая. Они, очевидно, боялись, что как в Венгрии в 1956 году их будут сейчас нести по кочкам, вешать на деревьях, громить обком и так далее и так далее.
Екатерина Лушникова : Но ничего подобного не случилась. Власть в Вятке мирно перешла из рук в руки. Уже 23 августа над правительственными зданиями был спущен красный флаг. Дверь обкома партии опечатал народный депутат Андрей Юркус.
Андрей Юркус : Мы пригласили представителя обкома партии, и пошли брать, не брать, во всяком случае, планомерно проверять и опечатывать все помещения, включая туалеты, спортивный зал, который внизу там, в подвале, который Бакатин еще в свое время устроил, лифтовую, которая была (персональный лифт был). Планомерно обходили, проверяли и опечатывали.
Екатерина Лушникова : Аккуратный Юркус даже полил цветы на подоконниках, чтобы не засохли до новых хозяев, и захлопнул двери тоталитарной власти – как тогда думалось навсегда.
В эфире Саранск, Игорь Телин:
Алексей Новиков пятнадцать лет назад - один из активистов демократического движения в Саранске, депутат городского совета и редактор газеты "Саранские вести". Вид неофициальный – потертые джинсы и рубашка навыпуск. Ныне - престижный автомобиль, строгий костюм, белоснежная рубашка, модный галстук, дорогие сигареты. Алексей – издатель и главный редактор популярного в Мордовии еженедельника "Шестой номер". За это ли нынешнее благополучие боролся в августе 1991 года, выступая на страницах своей газеты против ГКЧП, силовых структур и публикуя обращение Бориса Ельцина?
Алексей Новиков : Нет, абсолютно никакого отношения это не имеет к тому, за что мы боролись в 1991 году. Честно сказать, боролись мы как бы за справедливость. Вообще, всем русским присуще такое стремление к справедливости, в том числе и к социальной. Потому что народ устал от однообразия, наверное. В общем, согласитесь, у нас социальная система была достаточно однообразной, где все было запланировано, распланировано и так далее. Человек так устроен, что ему всегда хочется чего-то большего, лучшего.
Игорь Телин : Август 1991 – своеобразный рубеж, говорит Алексей Новиков. На тот момент в мордовской столице сложилось двоевластие. С одной стороны – Верховный Совет республики, большинство в котором было у партийной номенклатуры, с другой – горсовет с большинством представителей демократических движений. 19 августа с самого утра, как стало ясно, что что-то происходит, городские депутаты собрались на экстренную встречу.
Житель : В принципе, когда я первый раз прослушал указы, а потом было постановление, какие меры принять, как-то сразу жутко становится, что вот это прекратить, вот это все. А демократия, которая была только зародышем, вот этими указами была уже приглушена. Все! Больше нет ее, этой демократии! Я понял, что если победит ГКЧП, нам грозит вплоть до физического уничтожения. Могли кого-то посадить.
Жительница : Конечно, жутко было страшно. Но опять же в тот момент чувство того, что от тебя что-то может зависеть, что тебе непременно надо вмешаться в эти события… Потому что случится что-то еще более страшное, если ты что-то не сделаешь. И делали.
Житель: Когда все это по телевидению увидели, было абсолютное молчание. Никто не знал, что делать. Как-то так и страшновато было немножко. А, с другой стороны, чувствовалось, что все-таки это не надолго.
Игорь Телин : Нужно было донести это чувство до максимально большего количества горожан. Выход на государственные телевидение и радио депутатам горсовета был закрыт, а потому решили по максимуму использовать возможности единственной на тот момент демократической газеты.
Василий Таратов : Мы ничего еще не знали. Мы сели и стали писать обращение к жителям города Саранска и Мордовии. У нас была своя газета – «Саранские вести». Вот ее редактор Новиков.
Алексей Новиков : Просто вопрос тогда стоял – откуда взять информацию. Мы брали обыкновенный приемник коротковолновый, оттуда и брали информацию, в том числе и Радио Свобода. Просто переписали информационное сообщение, что происходит под рубрикой «Антенна». Потому что трудно было дать, и людям объяснить, что происходит, потому что перекрыты источники информации.
Василий Таратов : Ни одна газета больше, кроме «Саранских вестей», не печатала информации другой. Газета эта, конечно, я помню, очень сильно подняла дух. Саранск первый проснулся. На утро, когда газета такая вышла, изменилась сама атмосфера. Люди поверили. К нам уже на второй день стал подходить народ. Все шли к горсовету.
Игорь Телин : Около здания саранского горсовета начался митинг против ГКЧП.
Василий Таратов : Мы чувствовали, мы знали, что Москва не сдаст. Мы хотели как бы поддержать своими выступлениями, своими взглядами, своей позицией именно Москву. Москва должна знать, что такие, такие города – это сила. Оно так и происходило.
Игорь Телин : Но была и иная позиция - позиция выжидания. В Мордовии, говорит бывший председатель городского Совета Василий Таратов, ее занимали партийное руководство республики и Верховный Совет.
Василий Таратов : Они все затаились. Все ждали.
Игорь Телин : И остались в выигрыше. Депутат саранского горсовета Маргарита Шаинова и редактор "Саранских вестей" Алексей Новиков признают: именно мы открыли им дорогу к власти.
Маргарита Шаинова : Ведь верилось, что мы делаем что-то хорошее. Было много рядом людей, которые делали это хорошее дело. Сейчас даже не чувствую ошибки, потому что на тот момент мы как-то искренне все делали. А чувство неловкости за то, что мы помогли вот этому – тому, что сейчас происходит. Собственно, мы внесли на своих плечах, на руках, усадили. Сейчас наблюдаешь и с ужасом видишь, что многие совершенно не знающие нами руководят. И ведь как руководят! Как мы живем, такое руководство, такая жизнь.
Алексей Новиков : Вы знаете, революцию делают фанатики, а попадают подлецы. Известная расхожая фраза. Практически расчищали место для тех, кто потом пришел.
Игорь Телин : 15 прошедших лет не снизили резкости в суждениях, но поменяли взгляды на жизнь. Новиков считает, что тогда, в начале 90-х, все надо было делать по-другому.
Алексей Новиков : Сейчас я уже пришел к другому мнению. Наверное, все-таки китайский вариант был бы лучше. Потому что в эпохе перемен нужна диктатура.
Игорь Телин : Трансформация демократа в сторонники диктатуры – один из парадоксов новейшего времени. Достигнув своего нынешнего положения, владелец газеты Алексей Новиков размышляет об ином пути общества, признает свои ошибки и возвращает Борису Ельцину орден, полученный за участие в событиях пятнадцатилетней давности.
