Программу ведет Светлана Кулешова. В программе принимает участие Валерий Уфимцев, директор Свердловского областного краеведческого музея.
Светлана Кулешова: Первым городом России, увидевшим новую выставку произведений Сальвадора Дали, стал Екатеринбург. Открытие экспозиции всемирно известного сюрреалиста не обошлось без проблем. Сначала работы доставили не по адресу, во время перевозки повредили одну из них. Скульптуры и картины Дали, выставленные в Екатеринбурге, принадлежат коллекционеру уральского происхождения. Подробности у екатеринбургского корреспондента Радио Свобода Ирины Мурашовой.
Ирина Мурашова: Переговоры о выставке Дали в Екатеринбурге шли два года, а недавняя история с пропавшими в Эрмитаже экспонатами заставила страховщиков стать еще строже – работы испанца застраховали на десятки тысяч евро. Как выяснилось, не зря - на одном из гипсовых постаментов обнаружили скол . Другое ЧП с выставкой организаторы назвали « мистификацией в духе Дали». Ценный груз из Швейцарии сначала доставили на московскую таможню, хотя в сопроводительных документах был указан Екатеринбург. В итоге на Урал картины и скульптуры прибыли всего за несколько часов до открытия выставки. Но все открылось вовремя – спасибо волонтерам и просто поклонникам художника – они были готовы помочь даже мытьем полов.
Искусствовед и начинающий художник Николай решил привлечь внимание горожан к выставке импровизацией в «далианском стиле», вспоминает директор музея Галина Лобанова.
Галина Лобанова: Молодой человек вылил под ноги прямо стоящим здесь в ожидании открытия дверей ведро жидкости розового цвета. Это оказалась просто подкрашенная вода с молоком – символ рождения. И там была какая-то мелкая рыба. То есть это тоже большой христианский символ – начало.
Ирина Мурашова: За два дня на выставке побывали 2 тысячи человек. Первый том «Книги Гостя» уже заполнен отзывами до конца. Билет стоит сравнительно недорого – до 150 рублей . Ближе чем на шаг к большинству скульптур и картин подходить нельзя, нагибаться за оградительную линию тоже не разрешают. Но екатеринбуржец Олег Смыслов доволен увиденным. Хотя Дали он увлекается уже более двадцати лет, некоторые экспонаты стали для него сюрпризом.
Олег Смыслов: И понравилось, и запомнится. И его миниатюрные скульптуры – это вообще что-то великолепное. Я не видел их ни разу.
Ирина Мурашова: Для желающих за дополнительную плату водят экскурсии студенты-искусствоведы , как Ольга Будкова. Она четверокурсница, но уже старший научный сотрудник музея. Ольга не может выделить работу, которая больше всего нравится посетителям, - и малоизвестная графика «Больной олень», и знаменитые свисающие на ветках деревьев «Часы» пользуются успехом.
Ольга Будкова: Специфичность творчества Дали предполагает, что около его картин можно стоять бесконечное количество времени. Буквально по 20 минут могут стоять около одной работы, искать что-то новое, какую-то новую, интересную деталь.
Ирина Мурашова: Все работы Сальвадора Дали, выставленные в Музее истории Екатеринбурга, купил челябинский коллекционер Александр Шадрин. Ему их продали с одним условием – работы должны стать основой частного музея. « Шедевры Сальвадора Дали в Екатеринбурге» будут показывать два месяца, потом они отправятся на Южный Урал, в Сибирь, а затем в Москву.
Но пребыванием работ самого Дали выставочные события этого года в Екатеринбурге не ограничатся. Скоро в город привезет свои картины родственница мастера - французская художница Лор Карьён.
Светлана Кулешова: На сегодняшний день в фондах Свердловского областного краеведческого музея хранится более 600 тысяч экспонатов. Есть среди них и ценные, и не только с точки зрения истории. В 2003 году в Екатеринбурге было построено новое фондохранилище. При его создании старались учитывать не только физические кондиции, необходимые для сохранения ценностей, но и «человеческий фактор», который стал причиной недавнего ЧП в Эрмитаже.
В екатеринбургской студии Радио Свобода - директор Свердловского областного краеведческого музея Валерий Уфимцев.
Доброе утро, Валерий Константинович.
Валерий Уфимцев: Доброе утро.
Светлана Кулешова: Безопасности привезенных экспозиций всегда уделяется огромное внимание. Сколько было шума по поводу коллекции Фаберже... А вот сейчас Дали... Почему так получается, что если экспозиция местная, то к ней так серьезно не относятся, а если привезли откуда-то, то это совсем другое дело?
Валерий Уфимцев: Наверное, имеет место, конечно, эффект таких известных и имен, и коллекций. Безусловно, особое внимание уделяется шедеврам мирового уровня, и здесь просто обязаны это делать, в любом случае. Такие выставки на виду, о них говорят, о них знают, поэтому, безусловно, нельзя не уделять нужного внимания вопросам охраны и безопасности этих коллекций.
Светлана Кулешова: В принципе, в фондах областного Краеведческого музея есть настолько ценные экспонаты, за которыми могут охотиться злоумышленники, или это только историческая ценность?
Валерий Уфимцев: Есть очень ценные предметы, памятники, которым мы уделяем первостепенное внимание. Такие коллекции даже официально нашими документами, ведомственными документами по охране музейных ценностей, они определены. И мы просто обязаны, безусловно, уделять первостепенное внимание таким предметам, как историческое оружие, коллекция икон, предметы из драгоценных металлов и драгоценных камней. И в этом случае, безусловно, при экспонировании обеспечивается и второй, и третий рубеж охраны. Вот это наши небольшие секреты, которые мы просто обязаны реализовывать в жизни. И я просто могу смело утверждать, что все иконы, которые демонстрируются в нашей коллекции « Невьянская икона», они все имеют прямой контакт с пультами централизованной охраны милиции. Повреждение или даже прикосновение к любой иконе вызовет факт срабатывания сигнализации, и группа быстрого реагирования обязана быть уже через три минуты на месте происшествия.
Светлана Кулешова: А можно рассказать поподробнее, что такое второй и третий рубежи охраны?
Валерий Уфимцев: Есть как бы общее требование, что экспозиционный зал защищен приборами охраны, которые контролируют периметр и объем, - это первый рубеж. Кроме того, добавляется уже на витрину рубеж охраны – это как бы локальная сигнализация, которая защищает эту витрину, но может защищать еще и каждый предмет – самый надежный вариант охраны, когда контакт с сигнализацией имеет каждый предмет, например, пистолет XVI века либо икона, либо это какая-то вещь ювелирная.
Светлана Кулешова: Но вот экспонаты Эрмитажа пострадали не от посетителей музея. Экспонаты Эрмитажа, по одной из версий следствия, пострадали от хранителей. Как Свердловский областной краеведческий музей вот эту систему безопасности выстраивает?
Валерий Уфимцев: Ну, в последнее время, после того, как было построено новое фондохранилище, конечно, тогда было много дел материального характера. А сейчас большое внимание уделяем системе учета музейных ценностей и контролю над этой стороной дела. Уже в этом году многое сделано для того, чтобы перевести хранение наших коллекций в электронный вариант, чтобы автоматизировать эту работу. Это, конечно, удобнее для того, чтобы контролировать и наличие, и состояние дел с движениями наших коллекций. Большая работа выполнена по оцифровке. Сейчас мы ведем переговоры о том, чтобы поставить современную музейную учетную программу.
Но опять же все эти вопросы в деньги упираются. И в основном теперь уже подготовительная работа проведена по тому, чтобы мы создавали электронный вариант музейного хранения, но ждем, что нас поддержат. И на следующий год уже ожидаем реальной финансовой помощи. Это просто очень большие средства. И без таких инвестиций... Вот работников Эрмитажа осуждали за то, что они мало сделали, так и я могу подтвердить, что своими силами, как мы сейчас ведем эту работу, - перевод коллекций в электронное изображение, учет на электронных носителях, вот нам еще лет на 25 такой работы хватит. А чтобы ее ускорить, нужны просто большие вложения в технику и в то, чтобы людей побольше на этом участке трудилось. Но вот есть материальные препятствия.
Светлана Кулешова: А слушателям Радио Свобода мы предлагаем ответить на такой вопрос: как вы считаете, нужна ли ревизия музейных фондов страны, и как вы относитесь к инициативе доверить все это правоохранительным органам?
Валерий Константинович, вы говорите об электронной системе учета. И мне кажется, что при такой системе учета - вообще полный простор для злоумышленников. Все описали в каталоге, есть электронный учет: посмотрели по компьютеру – все в порядке. А что там с реальными экспонатами, уже можно и не проверять.
Валерий Уфимцев: Да, есть такая опасность. Поэтому наша задача в первую очередь создать электронный каталог для внутреннего пользования, для контроля над коллекциями, для ускорения работы по подготовке новой экспозиции, выставок, когда побыстрее можно все экспонаты выявить по нужной теме. А вот размещение в Интернете этих каталогов – этот вопрос следует еще обдумать и обсудить. Мы не спешим с этим, потому что на самом деле может получиться обратный эффект от такого усердия, что мы предоставим все возможности...
Светлана Кулешова: Злоумышленник посмотрел, выбрал все, что ему нужно...
Валерий Уфимцев: Такие сомнения у многих музейщиков существуют. И поэтому, может быть, и задерживается создание общероссийского электронного каталога, потому что нет надежных систем защиты, а они, наверное, должны быть сначала разработаны и опробованы, и только потом весь этот доступ... А ведь многие наши хранилища просто не обеспечены нужными средствами охраны. Поэтому, конечно же, торопиться с размещением в глобальной сети всех коллекций, наверное, не стоит. Лучше, конечно, их размещать в экспозиционных залах.
Светлана Кулешова: А сколько сейчас единиц хранения у вас в фондохранилище?
Валерий Уфимцев: Количество единиц хранения приближается к 700 тысячам.
Светлана Кулешова: Страшное дело! Если проводить ревизию, то можно, наверное, в процессе ревизии находиться постоянно: только первые 100 тысяч переписали...
Валерий Уфимцев: А примерно так и получается. Вот мы большую, тотальную сверку фондов вели с конца 90-х годов, потом нам пришлось все упаковать, перевезти в новое фондохранилище. А вот когда сейчас мы там разложили коллекции, то вновь эту сверку делаем. Действительно, годы уходят на этот кропотливый труд.
Светлана Кулешова: Вот это серьезная проблема для музейщиков, потому что периодически, когда в ходе ревизии выясняется, что чего-то нет, то музейщики начинают думать, что просто где-то затерялось и найдется потом.
Валерий Уфимцев: А так часто бывает.
Светлана Кулешова: Что-то находится?
Валерий Уфимцев: Поторопились, на выставку выдали, а не сделали отметку в документации, и потом, к счастью, все это находится, конечно. Потому что сверка – это, как правило, этап выявления недостающих предметов, а потом проводится очень большая работа по поиску этих предметов в экспозициях, в филиалах, в других музеях. И это иногда где-то на стадии оформления документации при передаче не всегда учитывается. И это происходит потому, что люди меняются, иногда люди бывают невнимательными. И, к счастью, в основном находится все.
Светлана Кулешова: Пресловутый человеческий фактор.
Валерий Уфимцев: Да, он имеет место быть.
Светлана Кулешова: А еще сверку проводят обычно те же самые хранители музея, которые и несут ответственность за эти экспонаты, да?
Валерий Уфимцев: Да. Но они ведь потом все результаты представляют уже руководству музея...
Светлана Кулешова: А кто им мешает написать, что все найдено, все в порядке?
Валерий Уфимцев: Ну, наверное, никто этого им не помешает сделать. Но понимаете, результаты сверки не принимаются только на бумаге. Всегда проводятся контрольно-выборочные проверки: где предмет, покажите, на какой он полке, в какой коробке. Ну, может быть, конечно, и здесь искажено положение дел, но не думаю, что это может иметь какую-то распространенную практику. То, что произошло в Эрмитаже, это, конечно, исключение, и печальное исключение, досадное.
Светлана Кулешова: Может быть, просто это единственный случай, когда удалось обнаружить. За время вашей работы в Свердловском областном краеведческом музее были ли моменты, когда в ходе сверки что-то не удавалось найти?
Валерий Уфимцев: У нас были такие предметы, но это, как правило, поступления очень старые – 20-40-х годов. Тогда серьезного учета музейных экспонатов еще не было. А мы говорим о том, что серьезное отношение к учету музейных экспонатов появилось только в 60-е годы, к сожалению. До этого к хранению относились менее внимательно и требовательно.
Светлана Кулешова: Валерий Константинович, давайте поговорим о новом фондохранилище. Насколько оно является современным и как соотносится с мировыми примерами музейных фондохранилищ?
Валерий Уфимцев: У нас построено хорошее фондохранилище. И вот для музеев регионального уровня оно одно из лучших в России, мы так считаем, и я думаю, что обоснованно считаем. В прошлом году мы в основном завершили уже монтаж оборудования хранилища в этом здании. И все коллекции в основном уже находятся на своих местах, в своих шкафах, на своих полочках. Работает приточно-вытяжная вентиляция, работает система охраны, необходимые условия для хранения созданы. И о людях, конечно, думали. В каждой коллекции, помимо того, что есть кабинеты для хранителей, оборудованы рабочие места, созданы условия для того, чтобы можно было производительно работать, чтобы можно было хорошо выполнять свою задачу.
Светлана Кулешова: А сколько человек работает в фондохранилище, где хранятся около 700 тысяч экспонатов?
Валерий Уфимцев: Ну, сейчас немного. Вот при переезде мы потеряли ряд сотрудников, потому что наше фондохранилище, к сожалению, расположено на окраине города, на Сибирском тракте.
Светлана Кулешова: И сотрудникам далеко до него ехать.
Валерий Уфимцев: Да. И часть сотрудников, кому стало неудобно ездить на работу, стало далеко добираться, то, действительно, несколько человек уволились.
А сейчас работают полтора десятка человек, но это энтузиасты, это знатоки своего дела. И думаю, что потихонечку, постепенно мы восстановим в полной мере штат. Ждем, что молодежь...
Светлана Кулешова: Когда звучит слово «энтузиаст», то всегда хочется спросить о том, сколько они получают денег.
Валерий Уфимцев: Действительно, как-то невольно говоришь о том, что люди работают в большей степени на энтузиазме. Ну, зарплата, как и у всех музейщиков, регулируется тарифной сеткой. И у нас в области эта система оставлена на этот год. Поэтому стажисты, кто очень давно на коллекциях, кто получил максимальный в этом смысле 14 разряд тарифной сетки, они получают примерно 6 тысяч. А вот если приглашать выпускника университета, то он начнет с 3 тысяч рублей с небольшим, с 8-го разряда. Поэтому очень сложно решаются кадровые вопросы в хранилище. Но решать их надо. Конечно, мы надеемся, что уже в этом году из областного бюджета будет введена 50-процентная надбавка к окладам сотрудников музеев, и она в какой-то мере поможет нам этот вопрос решить. Ну а зарплаты очень низкие, к сожалению, да.
Светлана Кулешова: Да, с такой зарплатой злоумышленникам очень легко будет убедить сотрудников фондохранилища каким-то образом посодействовать им за материальное вознаграждение, скажем так.
Валерий Уфимцев: Может быть, действительно, это слабое место, о чем приходится говорить с сожалением.
Светлана Кулешова: А как часто встречаются династии в музейной работе?
Валерий Уфимцев: Династии встречаются. В фондохранилище у нас династий нет. А вообще в музее существуют династии семейные. И это хорошо, это здорово.
Светлана Кулешова: Сколько лет в среднем работают сотрудники музея на одном месте?
Валерий Уфимцев: Многие работают, придя в музей, до выхода на пенсию, и на пенсии трудятся. И только тогда, когда сил уже нет работать, они уходят. Вот Нина Николаевна Стряпунина, которая работала секретарем директора музея с 1944 года, совсем недавно на пенсию ушла. То есть 59 лет в музее она проработала.
Светлана Кулешова: А каков средний возраст сотрудников вашего музея?
Валерий Уфимцев: К сожалению, средний возраст приближается к 50 годам.
Светлана Кулешова: Наверное, зато безопаснее с такими людьми работать. А вот если берешь молодежь, то здесь уже и думаешь о том, будут ли ЧП.
Валерий Уфимцев: Безусловно, в людях, кто десятки лет проработал в музее, в них мы уверены. А с молодыми людьми сложнее. И вот на хранение коллекций мы, безусловно, без испытательного срока серьезного, не в два-три месяца, а в несколько лет не ставим людей.
Светлана Кулешова: А как проводится испытательный срок? Вы сами смотрите или привлекаете профессионалов?
Валерий Уфимцев: Эти люди работают сначала на других участках – на учете, в экспозиционных отделах. А после того, как они себя зарекомендуют в деле, то тогда уже...
Светлана Кулешова: Продемонстрируют себя как бессребреники, как люди, которых не волнует финансовая сторона, да?
Валерий Уфимцев: Нет. Прежде всего, безупречно с точки зрения деловой этики и морали, отношения к делу. Видно, насколько человек добросовестно относится к своему труду.
Светлана Кулешова: Как удалось Свердловскому областному краеведческому музею добиться строительства фондохранилища? Насколько я знаю, даже для Эрмитажа трудно было выбить деньги на такое мероприятие.
Валерий Уфимцев: Ну и нам было очень нелегко. Потому что решение о том, что мы должны освободить Храм Александра Невского в Зеленой Роще, было принято в начале 90-х годов. Там располагалось наше фондохранилище. И вот прошло девять с лишним лет, прежде чем эта задача стала воплощаться в жизнь.
Светлана Кулешова: Девять лет епархия давила на Министерство культуры и вы, со своей стороны, да?
Валерий Уфимцев: А мы искали помещение, куда можно было бы переехать. И было множество вариантов. Но начинали мы с того, что хотели переехать в старое здание киностудии. Но деятели кино воспротивились, и власти тогда отменили такое предположительное решение. И после этого было еще много-много вариантов. Но когда находился какой-то приемлемый вариант, то появлялись претенденты, и, как правило, не в пользу музея решался вопрос. И вот только в 2002 году правительством области было принято окончательное решение: «Все, хватит! Надо строящееся здание – лабораторный корпус областной СЭС – переделать в фондохранилище». Потому что там тоже были заминки со строительством. И вот видите, тоже за счет кого-то, но все-таки музею помогли. И мы стали реально уже давать проектировщикам наши предложения, как можно приспособить здание под фондохранилище.
Светлана Кулешова: То есть это не фондохранилище с нуля, а это приспособленное все равно здание?
Валерий Уфимцев: Да, коробка здания была собрана. Но очень многое удалось, в общем-то, привнести еще музейного, того, что требуется для хранения. Поэтому мы сейчас считаем, что здание, в общем-то, получилось, как фондохранилище. И оно нас в основном устраивает. А кроме того, нам помогли еще и с новым оборудованием для хранения, чего в храме не было. Это уже современное оборудование, которое мы устанавливали два года, потому что оно тоже стоит половину сметной стоимости самого здания. Это очень серьезные, большие деньги. И частные инвестиции были вложены в это. Спасибо нашим спонсорам за участие. Потому что не только бюджет как бы работал. И теперь коллекции, действительно, достойно хранятся. Удобно с ними работать. Чтобы найти какой-либо предмет, теперь это не составляет труда, и это можно сделать очень быстро.
Светлана Кулешова: Но вот только-только вы освоили новое здание, как вам снова уже его стало не хватать, да?
Валерий Уфимцев: Да, к сожалению, изначально, как мы посчитали, все было понятно, что его хватит только на то, чтобы существующие коллекции разложить. И то получилось так, что мы не нашли места в этом здании, и пришлось уплотниться за счет экспозиционных пространств уже в здании главной экспозиции новой на улице Ленина, и там мы решили вопрос размещения нескольких коллекций. Ну, пусть небольших, таких как фотонегативы, как изделия из дерева, но они уже находятся в другом здании, потому что там им места не хватило. Да, вот это опять же слабое звено: хранилище хорошее, но маленькое, к сожалению.
Светлана Кулешова: Валерий Константинович, но это же практически бесконечный процесс - вы постоянно пополняете коллекции.
Валерий Уфимцев: Да. Но это нормальная жизнь. И мы, в общем-то, к этому относимся спокойно, нормально. И хорошо, что у нас есть такое фондохранилище. Мы его уже любим, мы к нему приросли, мы им гордимся. И мы постараемся, чтобы в нем всегда было все надежно сохранено и защищено.
Светлана Кулешова: Но уже сейчас почти 700 тысяч экспонатов, и большая часть из них никогда не будет выставлена.
Валерий Уфимцев: Да, конечно. Но ведь и экспозиционных площадей не хватает.
Светлана Кулешова: А зачем тогда этот бесконечный рост фондов?
Валерий Уфимцев: А потому что у музеев есть еще задача хранить культурное наследие, о чем мы сейчас активно говорим и чему мало внимания уделяли. Потому что когда-то это все будет востребовано. И не обязательно, что все нужно показывать, экспонировать. Вот наша коллекция археологии – это 120 тысяч предметов. А вот сейчас зал древней истории народов Урала, Шагирская кладовая, они уже как бы открыты, они полноценно представляют всю жизнь человека на Урале в прошлом. И только где-то около 10 процентов востребовано, но это вот то, что дает представление. А остальное хранится для научных целей, прежде всего, ну и для пополнения, может быть, будущих экспозиций, когда такая возможность появится. И наши коллекции будут достойно представлены на тех площадях, которые сейчас осваиваются под новые музейные залы. Как раз показ 10-15 процентов – это хороший показатель даже в мировом музейном деле. Сейчас-то у нас пока показывается где-то 4,5 процента – вот это мало.
Светлана Кулешова: Валерий Константинович, вот скандал в Эрмитаже породил массу самых разнообразных инициатив, вплоть до того, что нужно отдать контроль над музейными фондами в правоохранительные структуры, провести всеобщую ревизию музейных фондов страны. И в музейном сообществе сразу началась паника: речь идет о скрытой приватизации музеев и так далее. Вот как вы ко всему этому относитесь?
Валерий Уфимцев: Ну, худший вариант – это вот эти кампании, временные факты проявления внимания. Это какие-то крайности. Отдать правоохранительным органам функции контроля, наверное, можно. Но мы знаем, что и в правоохранительных органах свои недостатки выявляются по учету, скажем, регистрации тех же преступлений. Нет, не в этом дело.
Важно наладить систему работы по учету. А здесь, прежде всего, опять надо говорить о том, что мы должны выстраивать современный вариант учета и хранения музейных памятников, начиная с электронного каталога и заканчивая созданием условий для хранения. Понимаете, важно не только обеспечить физическую сохранность с точки зрения предотвращения кражи, но ведь и с точки зрения как бы создания условий для хранения – это температура, влага, это режим биологический, режим световой. А это и есть хорошие помещения, хорошее оборудование. Еще очень важно сейчас обеспечить противопожарную безопасность. Многие музейные здания старые, они требуют капитального ремонта, а денег нет. И если там старая, алюминиевая электропроводка, то до беды всегда недалеко. Поэтому на эти вопросы надо обращать внимание.
А думать о том, что ведется какое-то системное расхищение, нет, безусловно, такого явления в музейном мире не существует. То, что произошло в Эрмитаже, это исключение из правила. Такие исключения в мировой практике имеют место, конечно. Ведь мы знаем о кражах из Лувра. Ну, что тут поделаешь?.. Есть всегда интерес к таким памятникам, и он будет. Находятся люди, которые ставят своей целью что-то украсть в музее.
Светлана Кулешова: А вот помимо этого обсуждения произошедшего в Эрмитаже, есть ли какие-то новые директивы, которые к вам поступили от вышестоящих организаций, например, проверять сумки у персонала, работающего в фондохранилище?
Валерий Уфимцев: По вопросам безопасности в последние годы принималось очень много нужных, полезных решений.
Светлана Кулешова: То есть еще даже до происшествия в Эрмитаже, да?
Валерий Уфимцев: Да. Потому что криминальная обстановка в России была неблагополучная многие годы, антитеррористический аспект в деятельности правоохранительных органов усиливался. И нам рекомендовали обращать внимание на эти вопросы. И многое было сделано. Но вот если есть решение, что во всех зданиях установить «тревожные кнопки», металлоискатели, обеспечить контроль над современными техническими средствами, то это решение надо было бы еще подкреплять и финансированием. Потому что самим-то музеям деньги взять неоткуда. Вот выкраиваем, конечно, находим, какие-то дополнительные меры принимаем для усиления безопасности. Но вот сейчас вместо таких тотальных проверок сторонними организациями, может быть, нужна поддержка по укреплению материальной базы службы безопасности музеев, создания достойных условий для хранения, экспонирования – вот в этом, наверное, задача. Потому что государство, поручая музеям выполнять важную функцию сохранения культурного наследия народов нашей страны, оно в то же время забывает подкрепить это нужным количеством средств. Потому что, например, наш музей, да и другие региональные музеи, ведь хранят, прежде всего, государственную собственность, федеральную собственность. Памятники сейчас на 99 процентов – это федеральная собственность. А денег-то мы на эту функцию свою из федерального бюджета совсем не получаем.
Светлана Кулешова: И у нас есть звонок от слушателя. Доброе утро.
Слушатель: Доброе утро. Вы знаете, мне кажется, что прежде чем какой-то сложный контроль устанавливать, надо показать один раз, что воровство должно быть наказано. Вот этот балаган, который они устроили с возвратом... представляете, вы придете и скажете: «У вас тут Рембрандт висел». «Ну и что, что висел? Через два дня принесут». Вот это просто безумие какие-то. Люди понимают, что какой бы ни был контроль, а воровать можно. Вот все-таки за границей и в отставку уходят, и в тюрьму сажают. Вот нужно, чтобы люди боялись, чтобы знали, что воровать нельзя. Спасибо.
Светлана Кулешова: Валерий Константинович, что вы думаете по этому поводу?
Валерий Уфимцев: Ну, по этому факту, безусловно, следствие должно быть проведено самым тщательным образом, и виновные должны быть наказаны, если такой факт имеет место. Никаких моментов, может быть, какой-то солидарности музейной в поддержку виноватых быть не может. Виновные должны быть наказаны. И это всегда так, если факт имеет место, то его надо расследовать и принимать меры. А вот создавать условия для хранения, думать о том, как это лучше сделать, причем находить... ведь мы знаем, какие большие финансовые средства сейчас имеются, и их надо на эти нужды планировать. Давно музеям серьезно не помогали финансами.
Светлана Кулешова: Валерий Константинович, мы начали с вами с выставки работ Дали, которые были застрахованы, как прозвучало в материале нашего корреспондента, на десятки тысяч евро. Застрахованы ли коллекции Свердловского областного краеведческого музея, хотя бы самое ценное?
Валерий Уфимцев: Нет, они не страхуются – на это просто средства не предусмотрены в бюджете.
Светлана Кулешова: То есть все умирается в средства?
Валерий Уфимцев: Конечно. Ведь на страхование должно быть финансирование.
Светлана Кулешова: А как вы считаете, как будет развиваться ситуация с Эрмитажем и ситуация вообще со злоупотреблениями в музеях?
Валерий Уфимцев: У Эрмитажа, я думаю, как раз вопросы учета и хранения решаются на самом современном уровне. Новое фондохранилище, которое строится, ну, в основном уже построено, оно соответствует мировым требованиям музейной практики. И я думаю, что там вопрос в разборе конкретной ситуации, в правильных выводах из нее.
А всем-то музеям, конечно, сейчас предстоит задуматься, что можно сделать нашими силами, что надо предпринять, чтобы повысить бдительность, ответственность. Но я говорю, что в целом-то надо все равно думать о том, как создавать условия для хранения огромного количества экспонатов в музеях страны. Ведь у нас не только Эрмитаж, а еще две с лишним тысячи музеев государственных и муниципальных. И о них надо думать.
Светлана Кулешова: Спасибо, Валерий Константинович.
