Программу ведет Олег Винокуров. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Аллан Давыдов.
Олег Винокуров : Американская газета «Крисчен Сайенс Монитор» завершила публикацию записок своего нештатного корреспондента Джилл Кэррол о том, как почти три месяца она была заложницей иракских боевиков в Багдаде. По словам журналистки, для нее этот период был не только полон тревоги, но и привнес в ее жизнь новый профессиональный и жизненный опыт. Рассказывает наш корреспондент в Вашингтоне Аллан Давыдов.
Аллан Давыдов : История Джилл Кэрролл публиковалась в газете «Крисчен Сайенс Монитор» из номера в номер в течение двух недель. Каждая из десяти глав повествования посвящена одному из наиболее впечатляющих эпизодов этого плена. Вот как описывает Джилл Кэрролл эпизод со съемками видеоролика, в котором она, по замыслу похитителей, должна была убедить американское командование в Ираке выполнить их требования.
Джилл Кэрролл : Они велели мне снять головной платок. Непорядок в моей прическе, по их мнению, заставит меня выглядеть хуже, чем на самом деле. Меня отвели в гостиную, в которую начали заходить мужчины с автоматами Калашникова и ручными гранатометами. Долго спорили, как повесить простыню, чтобы обеспечить наиболее мягкое освещение. Похититель, которого я про себя называла Черноглазым, написал короткую речь. Ее должен был прочесть перед камерой другой человек по имени Абу Раша. Он репетировал вслух, но я ничего не понимала кроме слова «ЦРУ».
Затем главарь начал педантично втолковывать мне содержание моей речи. Я должна была сказать, что они - муджахеддины, защищающие свою страну и желающие освобождения своих женщин из тюрьмы "Абу-Граиб", и что американские военные, особенно морские пехотинцы, убивают и арестовывают этих женщин, разрушают их дома. Затем я должна была на полуслове разрыдаться.
Абу Раша и двое других надели камуфляжную форму и обмотали головы платками. Я села перед ними, и съемка началась. Я начала говорить. Абу Али, стоявший у камеры, пальцами прикоснулся к своему лицу, готовый подать сигнал, когда начать плакать. Пришлось потренироваться, чтобы изобразить слезы. В конце концов, под грузом всего пережитого я разревелась по-настоящему, и не могла остановиться даже при выключенной камере. Абу Раша и другие позади меня сочувственно завздыхали. Черноглазый же не проявил сочувствия. Он приказал сделать еще один дубль, при этом велел мне плакать еще сильнее и приговаривать, что американские морские пехотинцы разрушили их дома. У них была особая ненависть к нашим морпехам. Но они даже не подозревали, что в предыдущие месяцы я сопровождала подразделение морской пехоты в течение пяти недель.
Аллан Давыдов : Джилл Кэрролл пишет, что открыла для себя много нового в том, как непримиримые сторонники джихада относятся к женщинам.
Джилл Кэрролл : Абу Али, сияя от гордости, объявил, что Ум Али, его жена, хочет стать смертницей, сев за руль автомобиля, начиненного взрывчаткой. Он добавил, что ей придется немного подождать, ибо она на четвертом месяце беременности, а ислам запрещает убивать зародыш. «Вот это да!» - я изобразила смущение, подыскивая, что сказать в ответ.
Мы находились в крошечной кухне, где в это время готовился обед. У наших ног играли трое детей - все потомство будущей бомбистки. Разговор о том, что мать этих детей с гордостью реализует планы своего мужа, привел меня в шок. Позже мне рассказали, что это - единственный способ для женщины приобщиться к делу муджахеддинов. Мужчины обретают славу в бою, а женщины - взрывая себя.
Между тем несколько мужчин отнесли уставленные едой подносы в гостиную, где за закрытыми дверями собралась группа повстанцев. Я осталась в кухне, рассказывая Ум Али и другим женщинам о своих многочисленных деловых поездках в разные страны. Мои собеседницы отвечали, что работа - это не для них. Они оставили школу в двенадцатилетнем возрасте, чтобы готовить еду и вести домашнее хозяйство. Тем временем принесли назад подносы с остатками обеда: разворошённый рис, обглоданные кости курицы. И тут я не поверила своим глазам: женщины уселись и начали все это поглощать. После всех трудов по приготовлению обеда - им достаются только объедки! Но я села вместе с ними. И поскольку я часто общалась с ними все эти три месяца, мне доводилось питаться и остатками с общего стола.
Аллан Давыдов : Одно из самых драматичных мест в мемуарах американской журналистки - это момент, когда она узнаёт, кто в действительности стоит за ее похитителями.
Джилл Кэрролл : Когда мои испытания только начались, я надеялась, что мои похитители - всего лишь дилетанты, которые, не зная, что со мной делать, через несколько дней занервничают и отпустят меня. Я знала, что они - иракцы, и меня это радовало. Потому что, как мне казалось, заложников обезглавливают только иноземцы наподобие Абу Мусаба аз-Заркауи. Я полагала, что меня захватила небольшая группа, хотевшая самоутвердиться в боях с американскими войсками за контроль над городом Фалуджа в регионе, где преобладают сунниты. Но после первой недели плена все более становилось ясно, что это - настоящие бойцы джихада. В часы, когда работало электроснабжение, они порой включали магнитофон, и тогда в зале, где отдыхали охранники, гремел сердитый голос. Это был классический арабский язык, и я понимала только несколько слов: «Америка», «Израиль» и «оккупация». Но общий смысл речей был понятен. «Знаешь, кто это? - спросил как-то один из охранников. - Это шейх Абу Мусаб. Как ты думаешь, Заркауи хороший человек?» Я ушла от ответа. Но внутри я испытала изрядный страх. Так значит, это люди Заркауи! А я - американка. И мне опять подумалось, что я ни за что не выберусь оттуда живой.
Аллан Давыдов : К счастью, Джилл Кэрролл выбралась из плена живой и невредимой. На 82-й день похитители сами привезли и оставили ее возле штаб-квартиры Иракской исламской партии. Находившиеся там люди по просьбе журналистки немедленно вызвали по телефону американских представителей в Багдаде.
