Вероника Боде: Здравствуйте, Виктор.
Виктор Шендерович: Добрый вечер.
Вероника Боде: Представьте, пожалуйста, нашего гостя.
Виктор Шендерович: С удовольствием! Александр Митта - кинорежиссер. Впрочем, последнее слово я, наверное, сказал напрасно. Александр Митта, кинорежиссер - это известно, я так полагаю, лет…
Александр Митта: 45.
Виктор Шендерович: 45.
Александр Митта: Подумать страшно.
Виктор Шендерович: Это значит 45 лет назад первое кино. Какое первое кино?
Александр Митта: «Друг мой Колька».
Виктор Шендерович: А, это оно первое и есть.
Александр Митта: Сказочные времена, когда ребята с диплома прямо выскочили на Мосфильм, одновременно Андрей Тарковский, Василий Макарович Шукшин и я с Лешей Салтыковым. Мы, значит, ворвались в кинематограф.
Виктор Шендерович: Вы с одного курса? С роммовского курса?
Александр Митта: Нет, Салтыков, мы втроем с роммовского, Салтыков с герасимовского, просто мы как-то друг к другу присмотрелись и решили.
Виктор Шендерович: Это значит однокурсники такие - Шукшин, Тарковский, Митта. Ничего себе!
Александр Митта: Шукшин, Тарковский… Митта на значительном отдалении, но вообще Шукшин, Тарковский – это было классно.
Виктор Шендерович: Вообще такая плотность прихода не только в кино, в литературу в те годы.
Александр Митта: Кино было фантастическое совершенно. На следующий год пришли Лариса Шепитько, Отар Иоселиани, Георгий Шенгелая, спустя пару лет там пошли потоки просто.
Виктор Шендерович: Курс за курсом. Как анализ ДНК, вот через все, что угодно, просвечивают времена, они видны в любом соскобе, с любого места. Сколько времен вы насчитаете, в скольких временах вы жили, которые бы так внятно отличались друг от друга?
Александр Митта: Очень жестко я знаю, очень жестко оттепель - по мне она резанула совершенно. Потому что в тот день, когда советские танки вошли в Чехословакию, мне закрыли картину «Гори, гори, моя звезда». Поэтому я очень…
Виктор Шендерович: Конец оттепели почувствовали.
Александр Митта: Четко совершенно. Но вывернулся.
Виктор Шендерович: Давайте тут медленнее, как говорится. А за что закрыли, что-нибудь объясняли?
Александр Митта: Закрыли, нет, закрыли за искажение. Они же приняли сценарий, а бюрократия была ответственная, серьезная, не как сегодня - говорят одно, завтра другое, послезавтра третье.
Виктор Шендерович: Уж нет, так нет, а да, так да.
Александр Митта: Приняли сценарий, надо было написать повсюду. Сказали: за искажение сценария. Как я мог исказить, я сам его придумал? Вы придумали как сценарист, а исказили как режиссер.
Виктор Шендерович: А в чем? Я думаю, что многие наши радиослушатели прекрасно помнят фильм «Гори, гори, моя звезда», он такой любимый.
Александр Митта: Вы знаете, по замыслу эта история… Предполагалось, что она будет веселая, несмотря на трагизм. Но, в общем, это история о том, как революция убивает художников, как она одного, второго, третьего - одного за другим убила, хотя они все были прекрасные, веселые, нормальные люди. Я думал, что протащу, потому что было написано как комедия. Но они просто почувствовали какую-то нетривиальность. И, в общем, ее закрыли на старте за то, что она просто непохожа на других, а раз непохожа - значит опасна. И у них были опасения. Но главную роль у меня тогда играл Ролан Быков, а он подчеркивал трагизм, внутренний замысел картины был реквием по Мейерхольду; он впрямую стал играть.
Виктор Шендерович: Сначала в первом варианте играл Ролан Быков? Искремаса?
Александр Митта: Когда закрыли, я понял, что в этом варианте двигать нельзя. Пошел говорить, что я могу сделать по-другому. И мне замминистра Павленов говорит: «Чего вы мне дурите голову, вы же не возьмете Табакова». Я говорю: «Все, принимаю». А я уже готов был, я уже с Табаковым.
Виктор Шендерович: Так это было его распределение ролей.
Александр Митта: Это был пример того, что значит актер. Когда пришла другая личность, другой человек, как он абсолютно неназойливо, ненавязчиво, даже стихийно картину всю перевернул на себя.
Виктор Шендерович: Мажорнее стало.
Александр Митта: И драматичнее. Потом они поняли, что все равно трагизм. «Вы нас обманули». «Почему же обманули?». «А вы между кадров снимаете». Посадили человека ко мне, который каждый как только снят кадр, его вычеркивают. Я говорю: «Вы же вычеркиваете слова, а я снимаю изображение». «Нет, вы все сняли». И мне закрыли эпизод, не снятый наполовину. Но поняли, что это абсурд и всё-таки я доснял картину, потом она легла на полку. Потом Табаков вытащил через своих друзей в ЦК молодых, Яковлев и все прочие. Они сказали: «Да нормально, можно выпускать без премьеры, по окраинам Москвы». Но она стала приобретать популярность. Посмотрел какой-то человек из ЦК, я не помню, Шелест такой, уже забытая фигура.
Виктор Шендерович: Что-то на окраине памяти шевелится.
Александр Митта: Как это – как бандит, так украинец. Денег бы не платить. И тут же распорядились - не платить мне денег.
Виктор Шендерович: Еще раз. Это потому что бандит в этом фильме был украинец? То вы - разжигатель получились национальной розни? Отлично!
Александр Митта: Они очень точно выполняли. Тут же был издан приказ, по которому я всю пленку, которая была потрачена на фильм, я должен оплатить сам.
Виктор Шендерович: Это в советские времена что-то новое.
Александр Митта: Нет, мы оплачивали лишнюю пленку, мы обязательно оплачивали, но в процентном отношении. Там надо было 30%. А у меня все вычеркнули и еще 136 рублей я должен был доплатить в кассу.
Виктор Шендерович: То есть вы были должны государству.
Александр Митта: За то, что снимал фильм.
Виктор Шендерович: Отлично!
Александр Митта: Это же бред, я же пленку тратил по вашим распоряжениям. Они поняли. И тогда дали мне самую плохую категорию - третью.
Виктор Шендерович: Знаете, «Зеркало» было этой категории, «Осень» была этой категории. Я вспоминаю фильмы третей категории. Вы оказались в неплохой компании.
Александр Митта: Компания была сказочная совершенно.
Виктор Шендерович: Герман был в третьей категории, все были в третьей категории.
Александр Митта: Через нее прошли все.
Виктор Шендерович: У нас звонок, кажется.
Вероника Боде: Да, у нас есть звонок. Ирина из Москвы, добрый вечер.
Слушательница: Добрый вечер.
Виктор Шендерович: Добрый вечер.
Слушательница: Виктор Анатольевич и, простите, отчество…
Виктор Шендерович: Андрей Наумович.
Слушательница: Александр Наумович. Извините ради бога. Я могла бы Александра Наумовича очень о многом спросить, но я надеюсь, по ходу передачи он сам об этом скажет, просто время терять. Поблагодарю только за фильмы, я смотрела, конечно, все. Виктор Анатольевич, у меня к вам лично. Наконец-то я могу задать три коротких вопроса. Причем первые два я опускаю – это относительно ЦРУ и Израиля.
Виктор Шендерович: Да, давайте сразу третий.
Слушательница: Сразу третий, вопрос жизни и смерти: вы с «Эхо» расстались или нет?
Виктор Шендерович: Нет, Ирина.
Слушательница: Они вчера морочили голову, утром анонсировали, что вы будете вечером, потом сказали, что ошиблись.
Виктор Шендерович: Да-да-да, они ошиблись…
Слушательница: У нас траур был.
Виктор Шендерович: Чтобы у вас, во-первых, других бед не было кроме моего неприсутствия на «Эхе», я вам этого желаю. Но с «Эхом» тоже никакого траура, на будущей неделе стартует «Плавленый сырок» с нового сезона, просто действительно, видимо, девочки перепутали и решили, что в эту субботу. 9 числа выйдет «Сырок» на «Эхе Москвы». Так что траура не будет. А что касается… мы снова возвращаемся к разговору с Александром Миттой. Значит, вот «Друг мой Колька» - 50 значит какой?
Александр Митта: В 59-м начали, в 61-м выпустили. Картина вышла в 61 году.
Виктор Шендерович: « Гори, гори, моя звезда», на которой мы остановились, одно время оттепельное, от «Друга моего Кольки» до «Звезды».
Александр Митта: Потом началась стагнация, потом пошли…
Виктор Шендерович: Как она в вашей судьбе была стагнация?
Александр Митта: В моей судьбе она была по сравнению другими, конечно, сказочной. Потому что я был не такой, поняли, что я не очень зловредный, я снял детскую картину «Точка, точка, запятая», она имела успех, совершенно безобидная музыкальная комедия. И мне дали в рот подарок, чтобы заткнулся на два года и не беспокоил. У них была такая политика: одним не давали снимать, а другим давали что-нибудь послаще. Мне дали послаще - Японию. Это оказалось действительно самое сладкое, часть моей жизни.
Виктор Шендерович: « Хиросима, любовь моя».
Александр Митта: «Москва, любовь моя». Это была фантастика, потому что в центре была гениальная совершенно японская актриса Курихара Комаки. И то, что в приличном доме вообще не произносилось вслух, – мелодрама. Когда я сказал, что я хочу снять мелодраму, мне сказали: Саша, ты молчи об этом, делай. Это было что-то неприличное, жанр вообще был неприличный. Но попасть в Японию - это было как попасть на Луну абсолютно совершенно, причем я даже не понял, куда я попал. Я в рай попал.
Виктор Шендерович: В чем заключался рай?
Александр Митта: Рай заключался в том, что меня посадили в гостинице, которая вся была сбита из двух кусков железа, стали, все вместе – кровать, туалет. Над туалетом висел комикс такой, как надо на туалет надо сесть, а не встать…
Виктор Шендерович: Для иностранцев.
Александр Митта: …со снятыми штанами. Нет, вы поймете дальше, не для иностранцев – для японцев. Штаны надо снять, что на эту штуку сесть, потом надо взять бумажку и распорядиться ей по необходимости. Все было четко нарисовано. И телевизор в Японии, которая была известна своей бесконечной честностью, был прикован цепью. Я подумал сначала, что это специально для русских, а потом сообразил: рядом был рынок – это для крестьян гостиница, которые из самых глубоких глубинок Японии, километров за 500 от Токио приезжают на рынок, и для них была гостиница дешевле, дешевле на вокзале только спать.
Виктор Шендерович: То есть были в японском доме колхозника.
Александр Митта: Я думаю так.
Виктор Шендерович: Культурный шок.
Александр Митта: Все равно это было прекрасно, потому выходишь на улицу, сравнить было не с чем, сравнить можно только с нормальной гостиницей, которая похожа была скорее на номер тюрьмы, как правило.
Виктор Шендерович: Прости, мы прервемся. У нас есть звонок.
Вероника Боде: И у нас есть звонок. Юрий Владимирович из Волгоградской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Уважаемый Виктор и уважаемый Александр, я бы вам хотел задать вопрос такого содержания: вы считаете, что, скажем, что действия советских войск в Чехословакии – это своего рода конец оттепели, это агрессия. А вот нельзя ли провести своего рода параллель между действиями советских войск в Чехословакии 1968 года и то, что сейчас сделали американцы в Ираке? Нельзя ли какую-то параллель провести? Это первый вопрос. И второй: скажите, пожалуйста, как вы считаете, нынешний кинематограф художественный, не подвергается ли он цензуре со стороны нынешних властей?
Виктор Шендерович : Спасибо. Вопросы оба понятны.
Александр Митта: Начнем с конца. Зачем цензура властей, когда есть цензура продюсеров? Цензура жесткая, простая совершенно. Рынок: то, что идет на рынке, то проходит, то, что не идет на рынке, будет ты хоть семи пядей во лбу, прячь в стол и не высовывайся. Главный зритель - от 15 до 22 лет. А затем есть какой-то небольшой арт-хаус, который поддерживает государство. Практически ни одна серьезная картина, которая выходит на международные фестивали, без поддержки государства сегодня не существует. И конечно, нравы там гораздо более либеральны, чем в прежние времена, вне всякого сомнения.
Виктор Шендерович: Что нужно, какой сценарий, я сознательно заостряю вопрос немножко полемически, какой сценарий надо написать: обрисуйте этот сценарий, чтобы получить миллионную или сколько-то миллионную...
Александр Митта: 350-500 тысяч.
Виктор Шендерович: 350-500 тысяч от государства, что должен быть за сценарий?
Александр Митта: В нем должны быть человеческие эмоции. Это так не любят, когда какие-то безумные фантазии, не нужно никого чрезмерного насилия. Он должен быть респектабельным, корректным и вызывать уважение к российскому кинематографу за пределами российского кинематографа. Потому что, конечно, каждая власть хочет престижа. Кто умеет вписаться в это, тот хорошо себя чувствует. Но на самом деле есть поддержка молодым ребятам, у которых опыта нет, а амбиций навалом. Если их не поддерживать, то они вообще ничего не будут делать. Поэтому достаточно широкий сегмент, в котором происходит государственная поддержка, он широк. Но достаточно сказать, что все картины, которые имеют успех у международной аудитории, на международных фестивалях, они все прошли с поддержкой Госкино.
Виктор Шендерович: Вернемся ко второму вопросу, который у нас был: сравнительный анализ нашей интервенции в Прагу.
Александр Митта: Я плохой политик. Я так понимаю, Чехословакия была своя деревня. Когда наши танки вошли в Чехословакию, то этим нашим придуркам наверху, им же в голову не приходило, что будут протесты. Мы зашли в свою область, это наша Чешская область, что хотим там, то и делаем. И то, что чехи возмутились и мир возмутился – это для нас было широко открытые глаза. А Ирак все-таки это совсем другое дело – это другой мир.
Виктор Шендерович: Это с одной стороны. С другой стороны, я смею заметить Юрию Владимировичу, что про правительство Дубчека и про обновленную чешскую коммунистическую партию не было известно историй аналогично историям, которые мы знали про Саддама: про использование химического оружия, про растворение политических противников в серной кислоте, про массовые пытки и убийства. Все-таки немножко другая ситуация. Не в порядке адвокатуры, но ситуация очевидно другая, как мне кажется.
Вероника Боде: У нас звонок. Эмиль Викторович из Москвы, здравствуйте.
Виктор Шендерович: Наши постоянные слушатели.
Слушатель: Добрый вечер, господа. У меня вопрос к господину режиссеру и вот какого рода. Мне кажется, что в последнее время в сценариях очень много фактологических проколов. Вот, например, навскидку возьмем «Сибирский цирюльник». Там генерал, начальник училища отправляется делать предложение даме и берет с собой юнкера, чтобы тот ему переводил с русского на английский. Но такого же, простите меня, не могло быть. Достаточно взять, допустим, роман Куприна «Юнкера»…
Виктор Шендерович: Эмиль Викторович, смысл вопроса понятен. Поскольку у нас в гостях не Никита Михалков, сегодня Александр Митта, то давайте немножко расширим вопрос, с вашего позволения – редактура. Не цензура, а именно редактура.
Александр Митта: Конечно, редактура сегодня резко ослабела, ясно, нет такого серьезного фактора развития киносочинения, как художественный совет. Вы знаете, на моей жизни художественный совет – это было большое благо. Это собирались умные люди, как правило, специально подобранные, чтобы могли давать какие-то советы. И обсуждали, как сделать картину поскладнее, как ее протащить через всякие преграды. Худсоветы не были совсем такими...
Виктор Шендерович: Худсовет - не функции цензуры?
Александр Митта: Нет, потому что были другие. Потому что функция цензуры была у редакции генерального директора Мосфильма, функция цензуры была редактура в Госкино, и так далее. А сам процесс работы над фильмом, он был гораздо более тщательный, дружелюбный и ничего кроме радости в моей жизни не оставлял.
Виктор Шендерович: Вам повезло, но может быть это не везение, а примагнитило - Дунский и Фрид.
Александр Митта: Я работал, вообще мне счастье работы было всю жизнь. Я работал с Дунским и Фридом, я работал с Володиным, я пять картин сделал с Альфредом Шнитке музыки. Лучшие актеры работали в моих фильмах. Это, знаете, создавать ложную иллюзию. Когда ты с талантливыми людьми, ты думаешь, что ты сам такой же талантливый. А на самом деле у режиссера достаточно узкая зона действий. Без талантливых артистов он ничто, без талантливого сценария он ничто.
Виктор Шендерович: Но, с другой стороны, вступаясь за вашу профессию, сколько мы знаем случаев, когда первоклассные актеры собираются, а вот что-то в этом супе, какой-то соли не хватает, что-то не так. И никакие первоклассные актеры не обеспечивают успеха. В этом смысле «Гори, гори, моя звезда» - я говорю о своем любимом фильме, я думаю, что у каждого свой ваш любимый фильм есть - он абсолютно уцелел, я его совсем недавно смотрел, он уцелел. Его можно смотреть сегодня с тем же волнением. Ничего, поменялись полностью политические полюса, уже не красные плохие, а белые, все совершенно неважно, фильм смотрится по-прежнему на одном дыхании и с волнением.
Александр Митта: Простая, ясная человеческая история.
Виктор Шендерович: Вот написание этой простой ясной человеческой истории, я все-таки вернусь к фигуре именно сценариста. Дунский, Фрид, Володин, вы уже получали эту историю из их рук или вместе?
Александр Митта: Нет, я принес. Я всегда начинаю сам и пишу, как правило, первый вариант сценария сам. Но вы знаете, в сценарии есть несколько пластов. Сперва у тебя есть общая идея, которой ты хочешь заниматься, потом есть какая-то сюжетная складка, в которой ты понимаешь, как конфликт, а потом начинается настоящая глубина, и она зависит от сценаристов, с которыми ты работаешь, от актеров, с которыми ты работаешь. И это глубина понимания всей жизненной проблемы. Там было что в «Гори, гори, моя звезда»: там была личная история, это была история в общем про меня в замысле. Я накопил за пять лет много унижений, и я думаю, как бы мне выразить. Понял – никак. И если вымышленная история и три фигуры, тогда получается, и получилась история.
Виктор Шендерович: Да, у вас начинается все с истории, с такого анекдота как бы.
Александр Митта: Даже не с анекдота.
Виктор Шендерович: В пушкинском смысле.
Александр Митта: С системы человеческих конфликтов. Когда есть, я понимаю, что в драме, с моей точки зрения, главная ценность всегда только та, которая проходит через конфликт. Когда система конфликтов есть, то дальше можно работать.
Виктор Шендерович: Дунский и Фрид…
Александр Митта: О, они великие мастера, совершенно спокойные, вдумчивые. Это большая была трагедия, когда я остался один с Фридом, а он уже без Дунского не работал почти. Мы все-таки сделали четыре картины. Причем я был единственный режиссер, с которыми они работали. Они работали, как правило, с одним режиссером один раз, и только. Я еще спросил: «Ребята, почему вы со мной так работаете?». Он говорит: «Ты знаешь, мы обсуждали, думали - такой же мерзавец, как все». А потом говорит: «А другие еще хуже».
Виктор Шендерович: Мы еще успеем, видимо, до перерыва один звонок принять.
Вероника Боде: Наталья из Москвы, здравствуйте.
Слушательница: Я ничего не путаю, Александр Наумович, у вас два опыта работы в телесериалах? Один - это «Таежный роман», а второй с участием Амалии Мордвиновой. Скажите, пожалуйста, ко второму опыту вы как относитесь? И второй вопрос: я там к своему удивлению обнаружила абсолютный сюжетный повтор из фильма, который снимали в Грузии с участием той же самой Амалии Мордвиновой и Сидихина. Вот речь идет о пикантном эпизоде занятия любовью с надетым болтом или гайкой. Абсолютно один в один.
Александр Митта: Нет, эту историю я придумал сам. Более того, я не просто придумал сам, я за 12 лет до этого, и она напечатана у меня в книге. Может быть, они своровали это все, я не вникал.
Виктор Шендерович: То есть надо выяснять, кто у кого.
Александр Митта: Это новелла, которую я вставил в сериал, можно было этого не делать. Но поскольку она была хорошо придумана, ее пользовали. Ее сняла Нана Джорджадзе в сокращенном виде в своем фильме, забыл, как называется. Она такая расхожая совершенно.
Виктор Шендерович: У нас осталось 40 секунд. Как оцениваете эти сериалы, «Таежный роман» и второй?
Александр Митта: Вы знаете, я думал, что мне не указ сериальные законы, могу снять картину более свободную, более раскованную. Такие вещи не проходят. Сериалы жесткая история, пожалуйста, соответствуй всем, стандартам потому что аудитория хочет видеть по стандартам, поэтому у нее был низкий рейтинг. Там было много хороших сцен, но общая конструкция, я хотел, чтобы был роман, в роман не выросло.
Виктор Шендерович: Вы сейчас говорите про второй сериал. Потому что про первый я могу с удовльствием сказать, что я Александру Наумовичу вручал приз «ТЭФИ» именно за «Таежный роман».
НОВОСТИ
Вероника Боде: У нас есть звонок. Алла Павловна, здравствуйте.
Слушательница: Здравствуйте, господа. Александр Наумович, у меня к вам вот какой вопрос: на какие средства сейчас происходят съемки фильмов? Я живу в доме рядом с Мосфильмом, в моем доме много работников Мосфильма, и они мне говорят, что сейчас весь Мосфильм стоит на ушах - несколько сценариев Михалкова снимается. А вот режиссер такой Дима Шинкаренко, я его очень хорошо знаю, у него прекрасный сценарий есть, и он уже два с лишним года никак не может найти средства для съемки этого фильма. Такое впечатление, что все деньги, которые выделяются, средства на кинематограф, забирает себе Михалков.
Александр Митта: Нет, это ошибочное впечатление.
Виктор Шендерович: Не все.
Александр Митта: Деньги Госкино выделаются взвешенно на какие-то определенные проекты. Кроме того, продюсеры, которые хотят заработать на кино, тратят какие-то деньги. И прокатные компании, главным образом которые зарабатывают на фильмах, вкладывают какие-то деньги, и какие-то люди, у которых просто есть свободные деньги, они хотят круто заработать на них, но не всегда, правда, получается, они тоже вкладывают деньги. И есть уже продюсеры и режиссеры, компании, которые накопили какие-то небольшие деньги, они тоже вкладывают деньги. Собирается такой пакет денежный, как правило, небольшой и потом от проката фильма, от продажи телевидению эти деньги возвращаются, и так это крутится в кино.
Виктор Шендерович: Примерно какое соотношение фильмов, которые возвращаются деньги и с прибылью, и тех, которые остаются на нуле или в минусы?
Александр Митта: Вы знаете, те, которые ориентируются на деньги Госкино, они могут и не вернуть деньги. Это просто подарок - Госкино дает эти деньги. А те, когда человек тратит деньги свои или близких людей, то он должен, конечно, думать о том, как эти деньги вернуть. В течение двух-трех лет большинство этих денег возвращаются. Такой большой успех имеет ничтожное количество картин, но они на виду и кажется, что много, на самом деле буквально…
Виктор Шендерович: А сколько снимается сейчас?
Александр Митта: Много. Чуть ли не 80 с лишним картин. Конечно, все эти картины денег назад не вернут. Половина из них просто малобюджетные совсем.
Виктор Шендерович: Что такое малобюджетные?
Александр Митта: Малобюджетные - это 200-300 тысяч.
Виктор Шендерович: Долларов?
Александр Митта: Долларов. Если удается продать такую картину на телевидение, она возвращает себя.
Виктор Шендерович: Мировой кинематограф знает несколько случаев, когда снималось на коленке, из подручных средств, как стартовал Тарантино когда-то. Но это редко.
Александр Митта: Когда Тарантино стартовал, во-первых, у него был благодетель знаменитый актер Харви Кейтель, и очень доброжелательный активный человек, он помог ему собрать деньги. Кроме того, мне говорили, что это случай один к 2500. 2500 такого рода картин малобюджетных молодежных. Тарантино стартовал повсеместно как гений. Это был шок, взрыв.
Виктор Шендерович: Новый язык, конечно.
Александр Митта: Вторую картину свою «Криминальное чтиво» он уже делал как признанный режиссер, надежда Голливуда и получил за нее все премии, какие только можно.
Виктор Шендерович: То есть вы в принципе верите в такой традиционный ход вещей, то есть вы не верите, что завтра покажут вам картину, которая снята за пять копеек?
Александр Митта: Практика показывает. Нет, были. Друг Тарантино Родригес тоже снял за две с половиной тысяч долларов, просто буквально под мышкой. А потом ее же переснял за несколько миллионов.
Виктор Шендерович: То есть это случается?
Александр Митта: Когда талантливый человек появляется, все случается.
Вероника Боде: Нам дозвонился Борис Павлович из Новочеркасска. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте.
Виктор Шендерович: Добрый день.
Слушатель: Виктор, я недавно прочитал вашу книжку «Изюм из булки», был вообще-то в восторге. Мне как инженеру очень понравился один эпизод, когда на льдине полярников, Кренкин единственный беспартийный, которого выгоняли во время партсобраний, он главному кагэбешнику устроил такую штуку: при разборке пистолета подложил лишнюю деталь, и тот до самой Москвы чесал репу, не знал, где же он ошибся в сборке. Там таких сюжетов у вас много, можно по ним снять вообще шикарный фильм или короткометражки про советский маразм.
Виктор Шендерович: Спасибо.
Слушатель: А еще насчет сериалов. Здесь у меня принимает украинское телевидение, в частности, канал «Один плюс один». Мы недавно посмотрели очень хороший сериал, «Дурдом» называется, снят, по-моему, Роднянским.
Виктор Шендерович: Понятно спасибо. Роднянский, видимо, не снимал, видимо, он продюсер и один из самых успешных продюсеров, в прошлом украинских, сейчас уже российских. Что касается «Изюма из булки», спасибо на добром слове. Кстати, та история, которую вы сейчас пересказали, - это единственная история, тут я должен покаяться, это очень интересно, эту историю выдумал Михаил Веллер, как выясняется, он мне сказал. Он ее выдумал и пустил в оборот, а ко мне она пришла, как ко многим, думаю, не только ко мне, уже в виде такой легенды. На самом деле это пример того, как хороший писатель может выдумать историю, которая станет анекдотом. Действительно, в книжке собраны истории, скажем так, происходившие или которые могли происходить. Как определяется качество художественного вымысла? То, что могло быть, не было, но могло быть. Это могло быть. Что касается экранизации, бог его знает. Много действительно поразительно забавных вещей происходит, и иногда жизнь, очень часто жизнь переигрывает любую фантазию. Я только думаю, что при экранизации потеряется… Был такой фильм «Анекдоты», где пытались снимать анекдоты, и хорошие актеры там играли – Джигарханян, Абдулов, блистательные актеры, а что-то не то, как мне кажется. Мне кажется, что перенос на пленку просто анекдота редко бывает адекватным и редко нас настигают удачи.
Александр Митта: Я не знаю, честно говоря, на моей памяти сборник миниатюр успешным не был никогда. Вы знаете, кино как-то имеет начало, середину, конец, когда это вписывается во временной промежуток.
Виктор Шендерович: Были удачные ленты, сделанные по мозаичному принципу. Ну, у Гайдая были «Операция Ы», «Четыре комнаты» те же Тарантино, по формальному признаку объединенные либо местом действия, либо персонажем. В принципе можно, наверное, придумать. Я думаю, что историй забавных хватит и помимо моей книжки. Вопрос в том, что «кином» это становится, скажем неграмотно, но понятно, «кином» это становится, наверное, когда есть сквозной сюжет, когда есть какая-то сверху общая идея. А когда просто набор трюков, набор гэгов - это может быть забавно, но это, наверное, не кино.
Александр Митта: Характеры не вырастают. Кино - это когда характеры сталкиваются, а для характера ты должен понять его, влиться.
Виктор Шендерович: Конфликт.
Александр Митта: Конфликт, конфликт, конфликт...
Вероника Боде: С пейджера: «Есть ли у нас в стране политзаключенные? Если есть, то кто они? И можно ли назвать Россию демократической страной?». Подпись - Добрый.
Виктор Шендерович: Забавно, пейджер пришел как будто из Новой Зеландии. Человек узнал, что есть такая страна Россия и решил спросить. Я думаю, что у каждого человека на эти вопросы есть очевидный ответ. Если у него сегодня нет очевидного ответа, то уже бессмысленно за что-то агитировать.
Вероника Боде: И от Ирины сообщение: «Мог бы кто-нибудь из наших режиссеров (наверное, мог бы, но не пустили бы в прокат) снять фильм о бесланских событиях?».
Виктор Шендерович: Ой, понимаете, какая штука, я начал отвечать раньше Александра Наумовича, да, конечно бы, если бы он не попытался озвучивать версию парламентской комиссии официальной, а попытался рассказать что-то другое, то, разумеется, не пустят – это совершенно очевидно. Другое дело, что сама тема, тут надо разделять спекулятивность самой темы. Да, тема больная, все немедленно бросятся смотреть, хвалить, ругать – это неважно, но все бросятся непременно это увидеть. И даже для того, чтобы поругать, немедленно все посмотрят. Не хочется, чтобы это становилось предметом спекуляций. Все-таки у кино немножко, как мне кажется, другие задачи. Разбираться с властью должен не художественный кинематограф. Документальное кино есть снятое. Я видел потрясающий документальный английский фильм про Беслан. Документальное кино есть, документальное кино может заниматься публицистикой, а художественное, я думаю, нет.
Александр Митта: Сегодня, по крайней мере, мы знаем всю правду о Беслане.
Виктор Шендерович: Ну, когда мы говорим «мы», то кого мы имеем виду? Нас с вами, Александр Наумович?
Александр Митта: Пресса, то, что напечатано я смотрю.
Виктор Шендерович: То, что напечатано, только эта правда…
Александр Митта: У нас, на Западе - все это вместе создает объемную картину. Но я не вижу возможности это превратить в кинофильм пока.
Виктор Шендерович: Сейчас, кажется, скоро выйдет на экраны по событиям 11 сентября 2001 года, уже американцы сняли фильм. Вот это очень похожая история. С одной стороны, все, конечно, это такой кусок, который нельзя пропустить Голливуду, там есть все, что нужно для голливудского фильма – драма, героизм, гибель, кровь, любовь, все, что угодно, там есть. С другой стороны, есть ощущение у меня как у кинозрителя меня не оставляет ощущение, у меня, как у кинозрителя, что используют мое неровное дыхание, мой срывающийся голос, мои слезы в горле, здесь просто используют для проката.
Александр Митта: Дождемся фильма, потому что режиссер прекрасный, который делал серьезные сложные темы, - Оливер Стоун. Я жду, например, этого фильма и обязательно пойду.
Виктор Шендерович: Да, надо набраться мужества, чтобы посмотреть этот фильм, я думаю.
Вероника Боде: Артем из Санкт-Петербурга нам дозвонился. Здравствуйте, Артем.
Слушатель: Здравствуйте.
Виктор Шендерович: Здравствуйте, Артем.
Слушатель: Если успею, два вопроса коротких ведущему, а потом гостю. Не все, но большинство писателей, режиссеров, звезды эстрады, Пугачева, Киркоров, наши бизнесмены, они, чтобы достать деньги на свои проекты, чтобы заработать деньги, готовы сотрудничать с кем угодно сейчас, и с уголовниками, и с бандитами. Это не напоминает вам, как бы, они продают душу дьяволу? И оправдывает ли это? Пример такой, что сейчас в стране таких людей становится все больше и больше. Вот об этом почему-то мало передач. Можно сразу второй вопрос?
Виктор Шендерович: Давайте.
Слушатель: Вы знаете, Украину, украинцев долго обманывали, убеждали, что они кормят весь Советский Союз и те внесли свой вклад в развал СССР. Потом оказалось, что все это неправда. Но Украину уже поставили на правильный путь – в НАТО, в объединенную Европу, то есть от России. То же самое, смотрите, как у нас национальные вопросы освещаются в России. В Карелии то, что происходит. Алла Гербер на Радио Свобода признала, что в любой нации есть плохие люди. Создается мнение у кавказцев, что это не реакция в российском обществе на плохих людей с Кавказа, не на всех кавказцев, а что просто их не любят, надо тоже уходить из России, надо идти на Запад и так далее. Тоже может привести к развалу Российской Федерации. И последнее можно?
Виктор Шендерович: Давайте.
Слушатель: Вот эти все коррумпированные чиновники, рейдеры, организованная преступность, они в организме вымирающего российского народа как жирующие глисты. Без их отторжения оздоровления, спасения страны не будет, везде будет бандитский капитализм.
Виктор Шендерович: Понятно. А в чем вопрос-то?
Слушатель: Ничего же не делается, чтобы найти здоровые силы, которые наконец поставят…
Виктор Шендерович: Понятно. Спасибо, вопросы понятны. Они просто такие разные, такие большие, дай бог, уложиться до конца эфира. Давайте начнем с того, что самое интересное, по крайней мере, – про душу, проданную дьяволу, про то, что для того, чтобы снять кино, нужно взять деньги, а деньги не водятся обычно у святых людей, они водятся у каких-то других людей. И для того, чтобы снять кино, поставить спектакль, устроить шоу, художники начинают ходить по самым разным людям.
Александр Митта: Я думаю, кто залез в душу к дьяволу, тот там же и застрянет, назад пути не будет. Я не знаю таких реальных случаев. Я знаю людей вполне доброжелательных и как бы желающих вложить деньги в кино с надеждой их умножить. Но меня пугает в них не дьявольская природа, а безграмотность. Я понимаю, что они не понимают, до какой степени дорогая вещь кино, до какой степени она прихотливая, до какой степени кино до самого конца непонятно, что там будет. Ведь знаменитая картина «Белое солнце пустыни», ее же закрывали как бесперспективную, безнадежную. И таких случаев я знаю довольно много. Надо иметь терпение, грамотность, волю или желание сделать что-то конкретное, сильное, мощное, что стоит твоих денег. Такие люди есть.
Виктор Шендерович: Я-то здесь скажу, что я знаю таких людей, которые, - не будем уходить на уровень метафоры, дьявол тут не причем, но я знаю людей не брезгливых совсем, - которые брали, вполне известные и безумно талантливые люди, которые на свои фильмы и спектакли брали у таких братков, рядом с которыми лучше публично и не появляться.
Александр Митта: Но рисковали же.
Виктор Шендерович: Нет, чем рисковали?
Александр Митта: Мало ли что - провалится.
Виктор Шендерович: Репутацией. Братки мало чем рисковали потому, что браток малую часть награбленного и напиленного вкладывал в успешный театр или в шумное кино и становился таким образом меценатом, то есть он становился светской фигурой, он как бы легализовывал себя этически. Сейчас не отмывка денег имеется в виду, а отмывка имени. Вот он был браток и бандюг, а сейчас он меценат, он премии основывает, он во фраке на сцене, рядом с ним приличные люди и так далее. Таких случаев я знаю довольно много. И здесь, мне кажется, выбор каждого человека.
Александр Митта: Что там, такая страна, такое общество, такие люди, других же нет.
Виктор Шендерович: Есть разные.
Александр Митта: Если у них денег нет.
Виктор Шендерович: Я сейчас, про другое говорю. Я сейчас говорю про установление некоторых правил. Потому что если люди заметные, публичные, уважаемые идут к браткам и начинают с ними публично обниматься и целоваться - это значит, что это можно. Дальше вырастает поколение людей, для которых даже этого вопроса не встает. Если это можно имяреку А, В и С, уважаемым людям, безумно талантливым и уважаемым, то почему, какие тормоза могут быть, какие претензии можем предъявлять к следующему поколению. Это один вопрос. Во втором вопросе про Украину и НАТО – там очень забавная была формулировка, что толкают в Европу от России. Эта формулировка меня в очередной раз поразила. А мы-то что, мы где? Мы где-то в районе Чингисхана, что толкают в Европу от России.
Александр Митта: Азиопа.
Виктор Шендерович: Азиопа по Гучкову. Нет, братцы, если мы себя идентифицируем с татаро-монгольским игом, с Чингисханом и с Византией, с чем угодно, тогда мы, тогда понятно. Если мы себя ассоциируем хоть как-то с Европой, с европейскими правилами жизни, то давайте, чтобы не Украину от нас в Европу, а вместе с Украиной в Европу, мне кажется. При всех сложностях, которые испытывает сегодня Украина, надо признать, что там есть демократия, уж какая есть. Вот такая, какая есть – с Януковичем, с Тимошенко, со всеми пирогами, но демократия. Они из танков по парламенту не стреляют, пресса у них работает, суды работают. А что касается коррумпированных чиновников – это самый смешной вопрос. Ничего же делается. Делается, просто это не делается поворотом рычага раз и навсегда. Это такой медленный процесс. Вопрос в том, в какую сторону он идет. Не могу сказать, что он идет в сторону избавления от коррумпированного чиновничества, сейчас, мне кажется, абсолютный расцвет, уровень коррупции, разумеется, повысился. И пока мы будем бороться с Украиной, которая идет в сторону Европы, до тех пор у нас все будет продолжаться. Там еще был печальный вопрос про кондопогские события, про погромы. Вы знаете, что, мне кажется, сама постановка вопроса довольно чудовищна. Если некие люди кого-то убивали или там, то, с моей токи зрения, простите, европейской, мне совершенно по барабану их этническая принадлежность, как милиции должна быть по барабану их этническая принадлежность. Их надо тупо винтить, сажать, если они бандиты, их надо ловить и сажать. Если это торговцы, их надо защищать от погромов, вот и все. А все эти наши радости, не только кондопогские, когда эта спичка подносится к пороховой бочке и мгновенно все взрывается, разумеется, потому что национальный вопрос – это нам только дай, мгновенно. Мне кажется, что эту спичку из коробка доставать не надо, потому что уж в России в любую секунду во все стороны рванет. Если пойдут доставаться спички, то и русским не поздоровится. Но в Кондопоге русских большинство. А давайте достанем эту спичку в Калмыкии, в Татарии, в Башкирии, давайте на Кавказе достанем эту спичку. Уже достали, впрочем, на Кавказе. Так что тут мало не покажется, и надо очень с этим осторожно. И не грузины должны понимать, что их не любят, потому что у них есть плохие люди. Что за детский сад, что за детсадовский разговор. Что значит плохой? Бандит? Посадите. Милиция есть, ФСБ есть, которая, надеюсь, занимается не только журналистами.
Александр Митта: Это есть далекая, дальняя история. Грузия была всегда притерта к России, ничего помимо России у нее не было никогда и не будет, потому что никому она не нужна. А хочет она немножко проиграться, освободиться, приблизиться к Америке, пусть попробует, посмотрим, что из этого получается. И эти игры на уровне президента Саакашвили, они никак не повлияли на взаимоотношение русских и грузин, грузин как любили в России, так и любят, как уважали, так и уважают.
Виктор Шендерович: В том-то и дело, что это тот случай, когда такие действительно прочные корни.
Александр Митта: Это же столетия.
Виктор Шендерович: Рискованный образ: пока Грибоедова не выкопаем из Мтацминды, ничего с какой-то русско-грузинской дружбой, по большому счету, с чувствами сделать нельзя. Но наше руководства - оба, и наше, и грузинское, - изо всех сил, надо отдать им должное, стараются.
Вероника Боде: Москвич по имени Иван дозвонился нам. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Добрый день. У меня очень краткое недоумение. И я хочу воспользоваться таким счастьем, задать Александру Наумовичу вопрос, я давно чту его как специалиста. Но, тем не менее, он стоит в перпендикуляре, там проводили параллель, а перпендикуляр - мы собираемся идти в Европу, при этом, когда Европа отмечает траур Беслана, мы разгоняем пикет против Беслана. Александру Наумовичу вопрос: Александр Наумович, как ваши прогнозы, мы еще вернемся к нормальному человеческому кино высокого уровня? Кажется, оно делается на такого уровня кино, независимо от того, документальное или нет, - думающее, интеллигентное, высокого уровня кино. Нам это еще светит или нет?
Александр Митта: Сейчас происходит, проходит самый влиятельный кинофестиваль в Венеции, там три наших картины. Давно этого не было. В конкурсе фильм, во втором конкурсе фильм и на закрытии фильм, и все российские. Как это, возвращаемся? В какой-то степени возвращаемся.
Виктор Шендерович: Вам что-нибудь самому нравится из того, что делают молодые?
Александр Митта: Из того, что делают молодые, мне нравится практически все. Вы знаете, я просто стараюсь себя скорректировать, почему мне это нравится - потому что это делают люди в возрасте моих внуков и мне должно это нравится или потому что действительно хорошо? Мне нравится. Много свежести, много яркости, много темперамента. Ситуация достаточно жесткая производственная, нет того, что было в наше время. Очень большое количество путей, по которым фильм может попасть сегодня к зрителю, на экраны. Продюсеру понравилось, кому-то понравилось, Госкино немножко помогло, телевидение помогло. Сейчас гораздо больше каналов, по которым фильм может превратиться, идея может превратиться в фильм. Я думаю, что народ такой талантливый, он без кино не останется.
Виктор Шендерович: У вас по отношению к молодым нет ощущения, вот это пушкинское «младое, незнакомое»? То есть вы понимаете язык, на котором они говорят, вы понимаете, о чем они говорят?
Александр Митта: Практически вся моя деятельность, свободная от съемок, она подчинена тому, что я стараюсь немножко научить людей тому, что, с моей точки зрения, им полезно знать и, похоже, у нас есть обратная связь, ко мне приходят люди, учатся.
Виктор Шендерович: Вы имеете в виду ваше преподавание во ВГИКе?
Александр Митта: Нет, я во ВГИКе не преподаю, я преподаю свободно, как свободный режиссер. Просто делаю в интернете объявление, собираю людей. Преподавал в Музее кино, пока он не был закрыт, сейчас в Центре современного искусства с октября будут преподавать. Приходит народу больше, чем я могу вместить.
Виктор Шендерович: Вот это интересно, то есть просто можно, вы даете объявление, можно найти в интернете, кликнуть в «Яндексе» слово «Митта», найти ваше объявление, придти к вам и учиться у вас.
Александр Митта: Все субботы-воскресенья с утра до вечера я занимаюсь преподаванием, битком набит народом.
Виктор Шендерович: Что это за люди?
Александр Митта: Вы знаете, хорошие, интересные ребята. Во-первых, много народу профессионального, студенты есть и ВГИКа, и режиссерских курсов, пишущие люди. В общем серьезные. Людей, которые приходят от дури, практически почти нет. И можно поддерживать довольно высокий уровень. У меня есть критерии, потому что до этого я десть лет преподавал в Германии, там очень высокий уровень молодежи, очень жесткий отбор в институте. Там действительно каждое занятие требовало от меня напряжения, чтобы соответствовать им, они очень грамотны. Наши ребята значительно менее грамотны, но ничуть не менее талантливы. Мне интересно, у меня самые интересные дни, когда я с ними работаю.
Виктор Шендерович: Возраст этих людей?
Александр Митта: От 20 до 35 примерно, от 17 до 35. Активные ребята.
Виктор Шендерович: Назовите, я не с вами первым играю в эту игру, назовите несколько фамилий, может быть которых надо лет через пять ждать или через три года ждать, что они выскочат и станут в у всех на слуху из тех людей.
Александр Митта: Вы знаете, они уже выскочили. Воропаев - мгновенно.
Виктор Шендерович: Он у вас занимался?
Александр Митта: Нет. А из тех, кто у меня занимался? Нет, это я воздержусь пока.
Виктор Шендерович: Давайте про Воропаева.
Александр Митта: Мне нравится очень. Серьезный, умный, культурный и как бы выражает мою идею. Я давно думал, что как бы подпитка новыми идеями в кино придет из театра. И то, что Серебреников и Воропаев стали такими ключевыми фигурами прошлого сезона и, наверное, будущего Воропаев будет тоже – это очень меня обнадеживает. Потому что театр все-таки значительно более культурное место, чем кино. Просто сегодня даже сравнить нельзя. В театре серьезные фигуры, сохранилась культура, есть традиция. И даже коммерческие затеи театра выглядят гораздо более благообразно, чем коммерческие затеи кинематографа. Театру не надо ориентироваться на этих молодых придурков.
Виктор Шендерович: На этой замечательной ноте оптимистической мы заканчиваем встречу с кинорежиссером Александром Миттой. Спасибо вам, что пришли к нам сегодня.
Александр Митта: Спасибо вам, что позвали.
