Миллионы людей жили в России и живут, но до сих пор единичны люди, способные ответить как Андрей Сахаров на вопрос: «Поддерживаете ли вы Горбачёва?» Сахаров ответил: «Условно». Чем и разоблачил себя: условная единица среди безусловных миллионов, которые многое делали условно, но вот поддерживали начальство – безусловно. Демократы, которые за демократию, при условии, что за то не накажут… Кадеты, которые за конституцию, при условии, что конституция отделена от реальной жизни… Либералы – при условии, что либерально будут относиться и к их казнокрадству… И все, безо всяких условий – за наличное начальство.
Тут и обнаруживается принципиальная разница между кесарями и Богом. Кесарю нужна поддержка, Бог её даже не просит. Разве крыша нуждается в поддержке сосулек? Бог вообще ни в чём не нуждается, и все человеческие славословия – не более чем восторг сосульки: «Крыша, миленькая, какая же ты прочная!»
Кесарям тоже хочется не поддержки, а славословий – чтобы подданные считали себя сосульками, которым без крыши не жить. Нет уж! Вот Бог – Он и без людей Бог. А кесарь... Православный мыслитель Владимир Соловьёв описал это как «горизонты вертикальные в шоколадных небесах». Много их – пирамид из шоколадок, и каждая мнит себя вавилонской башней. А солнышко греет, а шоколадки тают, тают…
Земные царства и делятся на демократические – это где шоколадки понимают, что пирамида власти сложена из них, и складываются в пирамиду на определённых условиях, и на царства недемократические. Это – где все население запихнуто в морозильник (насчёт «подморозить Россию» – современник того же Соловьёва, Победоносцев). В Америке президента именно поддерживают, и весьма условно, в России же не народ, а президент, не условно, а безусловно, и не страна поддерживает власть, а власть держит страну в морозилке.
Богу милее Иов, который говорит с Богом, а не друзья Иова, которые Бога безусловно поддерживают. Безусловно – и бессловесно, потому что «Слава Богу!» – это не слова, это славословие. Оно, конечно, уместно в общении с Богом, как уместен тост за праздничной трапезой, однако, только пьяница разговаривает одними тостами.
Поклонники власти возглашают тост: «Я верю!» Жванецкий верил Горбачёву, Эренбург Хрущёву, и это ещё из лучших. Иногда за веру в тирана платят и верующие, но чаще – совершенно посторонние люди. Гитлеру верили немцы, а сгорали в Освенциме те, кто такой веры не имел.
Власть хочет тостов, а давать ей следует – поручения. Избрать мэра… Заменить призыв на профессиональную армию… Освободить мелкий бизнес от известно кого и чего… Это всё маленькие проблемы, легко решаемые при определённых условиях. Деспотизм и начинается, когда люди сами отказываются и других призывают отказаться от всех этих маленьких дел, от мелких условий, и требуют безусловно подчиниться воле власти.
А при каких условиях заканчивается деспотизм… Да при любых – лишь бы эти условия выдвигались, а соответствие им проверялось. И это так же верно, как то, что российский деспотизм предпочитает свои безусловные рублёвые триллионы держать в глубоко чуждых ему условных единицах.
