Самый интересный комментатор-колумнист "Нью-Йорк Таймс" – Дэвид Брукс. Томас Фридман тоже очень хорош, но он специализируется исключительно на вопросах внешней политики, разъезжает по всему миру и поневоле более фактичен, чем философичен, он разъясняет сегодняшние ситуации, но не "вечные вопросы", что, может быть, в газете и нужнее. Морин Дауд, великолепная амазонка, снизила активность и пишет теперь не два раза в неделю, а только раз в воскресном приложении "Нью Таймс Мэгезин". Коньком Морин Дауд была Хиллари Клинтон, которую она всячески высмеивала. Можно представить, что в ближайшее время, когда Хиллари Клинтон вновь выдвинет свою кандидатуру на президентский пост, что несомненно, Морин Дауд опять оживится.

Но все это, так сказать, низкая проза, текучка, пестрый сор повседневности. А Дэвид Брукс высоко философичен, он мыслитель скорее, чем журналист. Это не совсем органично для газеты, но лучшие газеты тем и хороши, что они дают место на своих страницах не только информации и анализу, но и материалам к серьезным размышлениям. Брукс скорее консерватор, чем либерал, но консерватор не политический, а культурный. Ему свойствен отчетливый критицизм по отношению к современности, к практике и нравам демократического общества. Он отнюдь не апологет современности, видит многие ее изъяны, органически присущие именно демократическому культурному строю. Он видит не только его высокую веру, но и снижающие суеверия.

Не далее как 21 октября он напечатал статью "Качество страха" – о паническом восприятии американским обществом эпидемии – или возможности эпидемии – лихорадки Эбола. Один из моментов этого явления, считает Брукс (и правильно считает, с ним нельзя здесь не согласиться), – непрерывный информационный поток, бомбардирующий читателя, слушателя и телезрителя 24 часа в сутки. Явление, о котором говорят круглосуточно, само по себе делается и воспринимается как нечто самое важное. А массмедиа живут сенсациями, их материал – то, что необычно, а не повседневно, что плохо, а не хорошо. Повседневность, рутина не обладает новостным качеством.

Так Эбола в подаче журналистов становится куда более страшной, чем в реальности. Это наблюдение верно, но эмпирично, не идет на культурную глубину, толкует о технике современной жизни, а не ее основах. Но Брукс касается и основ: он пишет, что американскому обществу, социальной культуре американцев стала глубоко чужда, непонятна и тем более страшна идея смерти, сам факт смертности человека. Американская демократическая культура с ее утилитаризмом и прагматизмом, с ее высоким жизненным уровнем, питающим оптимизм, не идет на глубину, создает иллюзию существования в лучшем из миров, заставляет забывать о памяти смертной.

Американцу кажется, что он не умрет, это интимная истина его жизни. Но эта иллюзия питается не только высоким уровнем жизни, но и самой идеологией демократии, ее оптимистическим рационализмом. Разум, рацио действительно улучшает жизнь, способен к высоким достижениям. И живя в такой атмосфере, забываешь, что жизнь человека далеко не рациональна, что ею движут не только ясные идеи, но и темные страхи, предрассудки, негативные чувствования. Об этом Дэвид Брукс писал 3 октября в статье "Проблема прагматизма".

Прагматический либерализм минимизирует роль инстинктов, традиций, истории, он нечувствителен к темным бессознательным силам, неясным ему по определению, ибо прагматизм живет в расчисляемом и рационально улучшаемом мире. Привыкшему расчислять и устраивать непонятно то, что неисчисляемо и неустраиваемо. Либерализм не видит проблемы зла, он живет в иллюзии, что человек по природе добр, и мешает ему исключительно несправедливое общественное устройство. Это старая руссоистская иллюзия, никак не устраняемая из либерально-прагматического и оптимистического мировоззрения.

Помнится, как президент Буш-сын искренне полагал, что население Ирака, освобожденное от тирании Саддама Хуссейна, естественно примет американскую модель свободы и демократического устроения, ибо кому же не ясно, что свобода лучше несвободы, а богатство лучше нищеты? Эти политические и экономические догматы приводят к неправильным политическим решениям, например, к вере в могущество экономических санкций. Американцам непонятно, что угрозы цивилизации, исходящие от таких явлений, как вчерашний Сталин, сегодняшний Путин или "Исламское государство", мотивируются отнюдь не экономическими факторами.

Все это написано Дэвидом Бруксом глубоко, аргументированно, убедительно и действительно расширяет перспективы мышления, но верно ли это до конца? Человечество не едино, разделено стенами, но так ли непрозрачны эти стены? На всякую стену найдется винт. Разве нельзя, к примеру, считать, что сегодняшняя политика Ирана не есть свидетельство эффективности примененных к нему экономических санкций – они явно сработали. Вообще, делая выводы о Дэвиде Бруксе, видишь не только его правоту и углубленность, но и ограниченность. Опыт истории все же говорит, что рациональное поведение скорее приведет к успеху и победе, чем вековые предрассудки иррациональных вер. Америка победила и фашизм, и коммунизм. То есть в последнем случае было понято и продемонстрировано, что Россия совсем не есть нереформируемая страна. Еще ничего не решено, противостояние разума и неразумия продолжается. И если борьба никогда не кончается, то всё же войны оканчиваются победой светлых сил. Поэт сказал: "Не кончается время тревог, но кончаются зимы".

Неизбежно приходят весна и оттепель.

Борис Парамонов – нью-йоркский писатель и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода