Столетний юбилей немецко-американского философа и проблемы современной России
Ирина Лагунина: 14 октября исполняется 100 лет со дня рождения Ханны Арендт – одного из наиболее известных политологов ХХ века и одной из немногих до сих пор женщин-философов. Об этом юбилее и значении для нас творческого наследия Ханны Арендт – в материале, подготовленном моим коллегой Владимиром Тольцем.
Владимир Тольц: Пожалуй, эпицентром юбилейных торжеств, связанных со столетием со дня рождения Арендт окажется Германия, где Ханна прожила лишь первые 27 лет ее 69-летней жизни и откуда после прихода к власти национал-социалистов бежала сначала во Францию, а затем, через Португалию в США, поскольку ей - симпатизировавшей тогда коммунистам еврейке – жизнь в ставшем красно-коричневым фатерлянде добра не сулила. В нынешней Германии ее помнят и ценят. Там (в Ольденбурге) есть и центр ее имени, и архив, и премия. А в Дрездене еще и Институт, продолжающий начатые ею исследования тоталитаризма. Опубликованная 55 лет назад фундаментальная работа Арендт «Истоки тоталитаризма» дала миру первый синтетический анализ этого явления, основанный на материале как нацистской Германии, так и сталинского Советского Союза. Переведенная на десятки языков, в том числе 10 лет назад, и на русский, эта книга остается обязательным пособием для всех, кто профессионально изучает философию и политологию. В Германии особенно. Туда, в Германию, приедут на научные конференции и памятные торжества философы и политологи из многих стран мира и, прежде всего и Франции и США, куда Ханна бежала от нацизма. И из Израиля, где образованные люди очень чтят и популяризируют. (Пару лет назад я натолкнулся на сработанное там изложение «для чайников»- так и значится в заголовке - ее труда «Истоки тоталитаризма», сделанное, - что показательно, - бывшим советским политзаключенным.) А вот в современной России, где ее тоже знают (переведено несколько работ и написано о ней немало) все иначе – о юбилее, кажется, и не вспоминают. Почему? Может быть вопреки моим представлениям, то, что исследовала великая (это все признают сейчас) Ханна Арендт для России ныне неактуально? Или может быть ее выводы оказались неверны? Или методика устарела?
Эти и другие мои вопросы я адресую трем российским философам. Первым отвечает профессор Российского государственного гуманитарного университета Игорь Яковенко.
Игорь Яковенко: Относительного того метода, которым работала Ханна Арендт, говорить трудно – это авторское философствование, очень сложная, индивидуальная, но выросшая в хорошей философской культуре. А вот выводы ее и предмет ее размышлений в высшей степени важен и интересен, и я думаю, именно поэтому сегодня Ханна Арендт не ко двору сегодняшней российской идеологии, российской культуры и не попадает в поле массового интереса.
Владимир Тольц: Но все-таки, почему, Игорь Григорьевич?
Игорь Яковенко: В широком смысле Ханну Арендт занимала проблема зла. Вообще говоря, это огромная проблема философская, богословская, она мучает человека тысячелетиями. Когда мы говорим об этих вещах, мы исходим из того, что человек в целом хороший, а если он вдруг стал наемным киллером или мучает кого-то, то у него было не то воспитание, социальные условия. Есть другие точки зрения на проблему зла. По большому счету, это одна из главных проблем, которая стоит перед мыслящим человеком: откуда зло, каковы его истоки, что делать человеку перед лицом зла, зла, как фактора человеческого бытия? Как к нему относиться? Как его можно познать, классифицировать, разобраться? Что происходит с обществами, которые вдруг провалились в этот океан зла. Это проблемы, размышляя над которыми, человек идет по пути постижения трагедий, бытия, гуманизации своей собственной, отвлекается от старых мифов, продвигается в духовном аспекте.
Я думаю, что Россия сегодня переживает принципиально другой этап, Россия сегодня переживает сложную ломку, связанную с тем, что распалась империя. Россия сегодня живет в потребности некоторого реванша, ибо осознанно, что от нас отвернулись так называемые союзники, соседи, народные демократии, республики, которые ушли из Советского Союза, как сегодня через 15 лет очевидно, ушли навсегда и назад никто идти не желает. И происходившее в России в 90 годы и сейчас очень большим слоем людей воспринимается как некоторое поражение. А поражение требует реванша.
Можно пойти другим путем. И в конце концов, Германия, Италия, Япония пережили в середине 20-го века сильнейший военно-политический крах, но они достигли реванша на других путях. Они пошли по пути прогресса, экономического развития, великолепного образа жизни, создания для своего народа высокого, и тем самым на других рельсах компенсировали все свои предшествующие поражения, обрели заново самоуважение в другом формате. Вот этот путь Россией пока не избран заведомо. Речь идет о таком манифестском разделении на «своих» и «чужих», агрессия и имперская спесь, желание набить морду кому-нибудь, тому, кому ее набить неопасно - кому-нибудь маленькому, поблизости. Что я буду рассказывать, мы все представляем себе ситуацию в нашей стране. Я думаю, что в конечном счете эти массовые настроения, а они подлинно массовые, они захватывают большую часть нашего общества в разной степени, в разной семантике выражаются и определяют меру актуальности того наследия, которое оставила Ханна Арендт и интереса к ней сегодня.
Владимир Тольц: Зав. отдела социальной и политической философии Института Философии РАН профессор Алексей Кара-Мурза дополняет.
Алексей Кара-Мурза: Знаете, конечно, российское философское политологическое сообщество находится в сложной ситуации. Мы до сих пор, я думаю, не выбрались из своего набора приоритетов, которые у нас господствовали больше полувека. И Ханна Арендт одна из мыслителей, которая появилась в нашем обиходе достаточно широком, не только среди специалистов, но в таком широком философском политологическом обиходе, наверное, десять лет назад, когда была впервые в России переиздана ее книга «Истоки тоталитаризма». Поэтому она у меня входит в курсы политической философии, политологии, просто философии.
И я бы здесь хотел в первую очередь подчеркнуть, что это один из профессиональных философов 20 века. Культура мысли, культура изложения, то, что я называю профессиональный мыслитель. Потому что у нас статус мыслитель – это либо такой балабол, иногда блестящий стилист, иногда эрудит. Но профессиональный мыслитель - это более широкое понятие. Культуры мысли крайне не хватает сейчас в России. Реабилитируются многие профессиональные русские мыслители начала 20 века, но по-настоящему профессиональной мысли, к сожалению, маловато у нас сейчас и трудно ее воссоздать за этот период. Мы многому научились, многое узнали, но культура профессиональной мысли, которая дает фундаментальное философское образование - вот этого не хватает. И Арендт здесь одна, повторяю, из выдающихся профессионалов-мыслителей 20 века.
Владимир Тольц: В ице-президент Фонда "Либеральная миссия", доктор философских наук профессор Игорь Клямкин обращает наше внимание на то, чем труды Ханны Арендт могут помочь в понимании сегодняшней России
Игорь Клямкин: Сегодня часто говорят, что в России авторитарный режим и так далее, очень много по этому поводу споров. Но в этом режиме трудно понять, если не учитывать, что это послетоталитарный режим, в котором кое-что осталось от тоталитарного прошлого. Что-то ушло, а что-то осталось. И те признаки, которые выделяет Ханна Арендт, позволяют это понять, что, мне кажется, весьма существенно. Частная жизнь стала автономной, более того, власти хотят, чтобы люди уходили в частную жизнь и особенно не лезли в жизнь политическую, то есть автономия частной жизни восстановлена. Именно поэтому для Ханны Арендт тоталитарный режим СССР ограничивался сталинским периодом. Послесталинский период, когда частная жизнь стала приобретать некоторую автономию, она это не относит уже к тоталитаризму в чистом виде. Так вот частная жизнь автономии восстановлена, но публичная сфера, политическая сфера, она по-прежнему не автономна, она по-прежнему не является пространством свободы, о чем писала Ханна Арендт.
А дальше появляются те следы прошлого, которые мы наблюдаем: граница между законным и незаконным остается зыбкой, власть по-прежнему выше закона и может применять закон избирательно. Скажем, история с ЮКОСом, Ходорковском наиболее известная в этом отношении, но далеко не единственная. Атомизация сохраняется, она сохраняется и в силу инерции исторической, и в силу того, что власти ее сознательно культивируют. Поэтому давление на гражданские организации и так далее продолжается. Это тоже след того тоталитарного прошлого, как понимала Ханна Арендт. Вроде бы нет идеологии, ради которой осуществляются какие-то действия, в том числе и насильственные. В конституции записано, что никакой монопольной идеологии быть не может. В то же время выясняется, что в этом посттоталитарном состоянии без идеологии обойтись трудно, и идеологи властей открыто говорят, что без идеологии мы не обойдемся и заявка на нее сделана в виде так называемой суверенной демократии. А что такое суверенная демократия – это идеологический ограничитель демократии. Это тоже последствия того прошлого, от которого мы вроде бы ушли. Так что наша нынешняя политическая система, наш нынешний политический режим, его практические действия гораздо легче понять, помня о том понимании тоталитаризма и его особенностях, о которых так подробно писала Ханна Арендт.
Ирина Лагунина: С российскими философами Игорем Клямкиным, Игорем Яковенко и Алексеем Кара-Мурзой беседовал Владимир Тольц. Свой разговор о значении наследия Ханны Арендт для России они продолжат в субботу и воскресение в программе «Разница во времени».
Интервью с представителем войск ООН в Ливане: «Работы хватит на всех».
Ирина Лагунина: Центр стратегических исследований Университета Иордании провел опрос среди ливанцев – как они оценивают конфликт между их страной и Израилем. Абсолютное большинство – 84 процента – считают, что это была попытка США и Израиля насадить в Ливане порядок «Нового Ближнего Востока». А вот оценка результата конфликта не столь однозначна. Лишь 19 процентов опрошенных христиан-ливанцев и 396 процентов суннитов полагают, что «Хезболлах» выиграла конфликт. Зато среди шиитов о победе говорят 70 процентов. И именно эту, победившую, по мнению большинства страны, группировку, ливанской армии предстоит разоружить в присутствии миротворческого контингента ООН. Как обстоят дела сейчас? Интервью с представителем ООН в Ливане вел мой коллега Олег Панфилов.
Олег Панфилов: В Южном Ливане началось формирование нового миротворческого контингента, который уже назван журналистами ЮНИФИЛ-2, поскольку в 1978 году в Ливан уже вводился 2-тысячный контингент военнослужащих. Новые миротворцы должны быть сформированы в количестве 15 тысяч человек, представляющих многие страны, в том числе и Россию. Правда, российские военные представлены только строителями, а также группой охраны в 57 человек из батальонов «Восток и «Запад», где служат чеченцы.
Новая структура ООН в Южном Ливане, как это принято, состоит, в том числе и из пресс-службы, и сегодня в нашей программе принимает участие Александр Иванько, представитель ЮНИФИЛ по связям с прессой, и Елена Супонина, арабист, заведующая международным отделом газеты "Время новостей".
Я должен также уточнить, что Александр Иванько уже много лет работает в структуре ООН и работал в этой должности в Югославии, затем в миссии ООН в Косово, а также 10 лет был старшим советником офиса представителя ОБСЕ по свободе СМИ. Мы договорились с Еленой Супониной, что будем задавать вопросы Александру Иванько вместе. Лена, ваш первый вопрос.
Елена Супонина: Александр, меня прежде всего интересуют полномочия, которые имеются у международных миротворцев. Дело в том, что я встречалась недавно со многими ливанскими политиками, в том числе и с теми, кто критикует деятельность миротворцев и не ожидает от них ничего хорошего. Так Джумблат, ливанский политик, считает, что миротворцы не имеют полномочий ни на разоружение группировки «Хезболлах», ни на принуждение сторон, «Хезболлах» с одной стороны, Израиля с другой, к миру. Так вот какие же полномочия на самом деле у миротворцев?
Александр Иванько: Мандата разоружать «Хезболлах» у нас нет. Наш мандат - это резолюция 1701, принятая Советом безопасности ООН 11 августа. И там четко оговариваются все наши функции. Это в первую очередь мониторинг соглашения о прекращении огня, это оказание содействия ливанской армии в дислокации на юге Ливана. Кстати, уже почти что закончилась, надо отметить, что Израиль вывел войска из Южного Ливана со всей территории, кроме одной деревни Гаджар. И ливанская армия впервые с 78 года смогла дислоцироваться на юге Ливана и патрулировать так называемую «голубую линию», которая разделяет Ливан от Израиля.
Кроме того в наши функции входит оказание содействия гражданскому населению, оказание содействия гуманитарным конвоям. Мы занимаемся разминированием на юге Ливана. У нас сейчас приняты новые правила применения силы - это один из вопросов, которые довольно активно обсуждаются в Ливане. Эти правила новые, они идут гораздо дальше, чем правила, которые регулировали деятельность ЮНИФИЛа-1. Не забывайте, что у нас абсолютно новый контингент, у нас прибыли войска из Франции, из Италии, Испании. Это хорошо подготовленные подразделения, прежде всего морские пехотинцы из Италии и Испании и батальон быстрого реагирования из Франции. У французов, например, на вооружении есть тяжелые танки, есть гаубицы, различные бронетранспортеры. Поэтому у нас есть и техника, и персонал, и все по большому счету для того, чтобы воплотить силу мандата. Но, конечно, проблемы будут.
Олег Панфилов: Спасибо, Александр. Мой вопрос касается отчасти того, как освещает российское телевидение или в целом средства массовой информации операцию ЮНИФИЛ. По крайней мере, процесс проводов российских военных строителей в Южный Ливан преподносился таким образом, что они чуть ли не самые активные участники в этой миротворческой операции. И особенно говорилось и подчеркивалось по поводу участия 57 чеченцев, которые должны охранять этих военных строителей. Можете что-то прояснить по поводу военного контингента из России?
Александр Иванько: Во-первых, этот военный контингент не имеет никакого отношения в ЮНИФИЛу. Это контингент прибывает в Ливан на основе двусторонней договоренности между Ливаном и правительством России. До этого, например, здесь был французский инженерный контингент, который восстанавливал несколько мостов в районе Бейрута. Опять же тот французский контингент так же не входил в ЮНИФИЛ. Кстати, в ЮНИФИЛе вообще единственный гражданин России – это ваш покорный слуга. Больше в составе ЮНИФИЛа граждан Россия нет. Конечно, российские инженеры, у них тут работы вагон и маленькая тележка. Но не забывайте, что и у нас есть инженерные подразделения, в том числе французские, китайские инженерные подразделения делают очень большую работу по разминированию, они собрали и уничтожили свыше четырех тысяч кассетных бомб. Для инженерных войск здесь работы огромное количество.
Елена Супонина: Александр, вы гражданин России, и наш контингент не подчиняется напрямую ООН. И я знаю, что в Москве были очень острые споры на этот счет, под каким мандатом, под какой эгидой отправлять наш контингент. И почему-то Москва как огня боялась слова ЮНИФИЛ и не желала, чтобы наш контингент был под эгидой Организации Объединенных Наций. С чем это связано?
Александр Иванько: Есть контингенты в Ливане, которые не относятся к ЮНИФИЛу. На данный момент патрулирование морской границы Ливана осуществляется так называемой временной флотилией, куда входят Италия, Греция, Великобритания и Франция. Так вот эта временная флотилия не относится к ЮНИФИЛу, и она находится на основе двусторонних соглашений между странами-участниками этой флотилии и правительством Ливана. Другое дело, что в середине октября сюда прибудет флотилия ЮНИФИЛа, которая будет подчиняться командующему ЮНИФИЛом генерал-майору из Франции. Но здесь были французские инженеры, тоже не относились, я подозреваю, что могут оказаться другие подразделения, которые не входят в ЮНИФИЛ. Работы тут хватит всем.
Олег Панфилов: Несколько недель назад в этой студии были журналисты, которые были командированы «Новой газетой» в Южный Ливан - это Андрей Солдатов и Ирина Бараган. Они опубликовали очень интересные репортажи с юга Ливана и говорили об особенностях работы журналистов в этой части мира. Но тогда еще ЮНИФИЛа не было и сейчас журналисты, которые приезжают в Ливан, должны общаться с вами. Уже у вас есть опыт работы с журналистами из других стран и в том числе из России? Скажите, есть какие-то особенности работы с журналистами? Какие приезжают журналисты, достаточно ли хорошо они подготовлены, знают ли они о том, о чем собираются писать?
Александр Иванько: Большинство людей, которые сюда приезжают, знают регион. Есть, конечно, исключения. Но, как вы сами знаете, очень много журналистов работает на Ближнем Востоке, в том числе из России. Очень хорошо знают ситуацию здесь. Многие говорят по-арабски, кстати. И среди российских журналистов, которые говорят по-арабски, которые освещают Ближний Восток, по-моему, гораздо больше, чем журналисты из других стран. Поэтому тут отношение абсолютно нормальное. Единственная проблема, что иногда такое количество журналистов, они приходят ко мне в офис без звонка и поэтому с утра до вечера сидишь, отвечаешь на вопросы. Все хотят естественно съездить на патруль то с французами, то с итальянцами, то с индусами.
Елена Супонина: Меня заинтересовали новые правила применения силы, Александр. Когда миротворцы могут применять силу?
Александр Иванько: Во-первых, все миротворческие контингенты имеют право применять силу для самозащиты в случае нападения на пост ООН или на патруль. Кроме того, в ЮНИФИЛе оговаривается, что силу можно применять, чтобы прекратить какие-то наступательные военные действия на территории Южного Ливана, кроме того для защиты гражданского населения, для содействия проходу гуманитарных грузов, для обеспечения свободы передвижения для сил ЮНИФИЛа, для защиты персонала ООН, а также различных зданий ООН. Кроме того мы же здесь находимся в первую очередь для того, чтобы оказывать ливанской армии, поэтому могут быть случаи, когда ливанская армия попросит нас помочь, если какая-то сложная ситуация. Здесь же опять командиры на местах имеют право сами определять, действительно ли они оказались в ситуации, где есть угроза жизни или гражданскому населению или солдат ООН. И в этих случаях дозволено применять силу.
Технопарки в России – как за рубежом, но по-своему.
Ирина Лагунина: Миллиард долларов в течение пяти лет предоставит из федерального бюджета правительство России на развитие в стране новых технологических парков – своеобразных инкубаторов для начинающих компаний наукоемкого бизнеса, от фармацевтики до информационных технологий. Первые из этих технопарков должны открыться уже 2007 году. Сама концепция их создания, во многом повторяя опыт других стран, иначе трактует роль государства. Подробнее – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... Первым в мире технопарком обычно называют созданный в начале 50-ых годов 20 века в Калифорнии – при Стэнфордском университете. Но фактически начинался он еще раньше. Профессор Фредерик Терман, многолетний проректор Стэнфорда, был одним из тех, кто пытался удержать в регионе выпускников местных университетов, которые тогда в поисках работы уезжали в восточные штаты. Так и возникла идея строительства на обширной территории университета новых помещений, которые – на льготных условиях – сдавались бы в аренду открывающим собственный бизнес технологам. Более того, их разработки, благодаря стараниям Термана, уже тогда финансировали прежде всего сторонние инвесторы, а крупнейшим заказчиком оказалось Министерство обороны США. В итоге из этой идеи возникли не только всемирно известные теперь компании – например, HewlettPackard , основанная еще в 1939 году двумя недавними выпускниками Стэнфордского университета – Биллом Хьюлеттом и Дэйвом Паккардом – с начальным капиталом аж в 540 долларов, но - и целый технологический регион, получивший позже название «Кремниевая долина»... С легкой руки американского журналиста Дона Хофлера, опубликовавшего в начале 1971 года в еженедельнике Electronic News серию статей об этом регионе, которую он назвал «Кремниевая долина США».
В Европе первые технопарки возникли в начале 70-ых в Великобритании – как и в США, при крупных университетах. Здесь их принято называть «научными» парками, которые ныне объединены в ассоциацию. Из Лондона - менеджер этой ассоциации по развитию бизнеса Роз Бёрд:
Роз Бёрд: Для поддержания работы научных парков в Великобритании все чаще привлекают инвесторов. Университеты, которые в прошлом могли полностью распоряжаться создаваемыми при них научными парками, были вынуждены искать партнеров, готовых финансировать развитие этих комплексов. В том числе – из местных властей. И теперь британские научные парки принадлежат, как правило, группам учредителей, среди которых, скажем, местный университет, фонд регионального развития и некая частная компания.
Сергей Сенинский: По данным Международной ассоциации технологических и научных парков, объединяющей ныне 325 таких организаций в 70-ти странах мира, две трети всех технопарков мира были созданы после 1980 года. В том числе – в странах Центральной и Восточной Европы. Руководитель одного из крупнейших технопарков Польши – во Вроцлаве – Гржегож Громада:
Гржегож Громада: В условиях Польши наиболее эффективной оказалось модель большого совместного предприятия, создаваемого группой партнеров – университетами, банками и производственными компаниями. Так, например, организован наш технологический парк, во Вроцлаве. Это - акционерное общество, акционерами которого являются три ведущих вроцлавских университета, коммерческий банк и промышленные компании.
Упрощенно схема работает так: сотрудники университета создают фирму, банк финансирует её деятельность, а научные разработки претворяются в жизнь коммерческими предприятиями, работающими в технопарке. Такое сотрудничество имеет большое значение...
Сергей Сенинский: В СССР первыми технопарками следует, видимо, считать «наукограды», как их тогда называли. Для их участников прикладное значение разработок не всегда являлось определяющим фактором. Сегодня – все иначе. Один из первых семи технопарков, создаваемых ныне в рамках государственной программы – в Новосибирске. Наш корреспондент в этом городе Кирилл Маковский обратился к заместителю председателя Сибирского Отделения Российской Академии Наук академику Геннадию Кулипанову:
Геннадий Кулипанов: Основная идея формирования технопарка в Академгородке состоит в практической реализации научных, технических, технологических разработок институтов Новосибирского научного центра через учреждение этими институтами малых предприятий в технопарке. Поддержка этих малых предприятий на начальном этапе будет осуществляться государственным Фондом содействия развитию малых форм предприятий. Но мы имеем предложения и от крупных зарубежных и российских компаний, которые также готовы «раскручивать» новые российские фирмы...
Сергей Сенинский: В 2007 году из федерального бюджета на развитие в России семи новых технопарков планируется выделить 2 миллиарда рублей (примерно 75 миллионов долларов). 40% всей суммы предназначены технопарку, создаваемому в городе Обнинске Калужской области. Говорит руководитель финансово-экономического управления городской администрации Сергей Носов, к которому обратился наш корреспондент Алексей Собачкин:
Сергей Носов: Исходная идея технопарка состоит в том, чтобы привлечь компании определенной специализации, которые помогали бы друг другу в работе, у них была бы общая инженерная структура, и это позволяло бы им нести меньшие издержки.
Сергей Сенинский: Исполняющий обязанности директора технопарка «Обнинск» Сергей Медов:
Сергей Медов: Предполагается размещение ряда предприятий. Среди них и наши, обнинские предприятия. Есть ряд предприятий, которые планируют развивать свое производство и придут к нам из Москвы. Это биотехнологические, фармацевтические предприятия, уже владеющие большой долей специализированного рынка. Ну и, наконец, большую заинтересованность проявляют предприятия иностранные.
Сергей Сенинский: В большинстве технопарков - и за рубежом, и теперь в России - предусматривается создание так называемых "бизнес-инкубаторов", то есть неких подразделений специально для «выращивания» новых компаний инновационного бизнеса буквально «с нуля». Из Лондона – Роз Бёрд, менеджер по развитию бизнеса Ассоциации научных парков Великобритании:
Роз Бёрд: Практически при каждом научном парке есть такие инкубаторы. Хотя профиль создаваемых в них компаний может и не совпадать с профилем самого парка. Многие научные парки в Англии предлагают молодым компаниям и так называемую "до-инкубаторскую" поддержку. Они могут, например, на весьма льготных условиях пользоваться лабораториями и оборудованием, принадлежащими парку.
Однако через несколько лет такая фирма, если её идея оказывается успешной, должна переехать из инкубатора в другое здание на территории научного парка и пользоваться им уже на иных условиях. В среднем на это уходит от 2 до 5 лет – от идеи и изобретения до разработки готового продукта и создания полноценного бизнес-плана для привлечения инвесторов.. .
Сергей Сенинский: Сергей Медов, исполняющий обязанности руководителя технопарка «Обнинск»:
Сергей Медов: Наверное, первый объект, который будет построен у нас на этой площадке, - это бизнес-инкубатор. Я думаю, что он будет классического типа. Мы не собираемся предоставлять условия для развития фирм надолго – не более 2-3 лет. Но именно на это время для молодой инновационной фирмы будут созданы максимально благоприятные условия. В частности, арендная плата за используемые офисные помещения будет существенно ниже сложившейся по городу...
Сергей Сенинский: Руководитель финансово-экономического управления администрации Обнинска Сергей Носов:
Сергей Носов: Они могут получить льготы, например, по арендным ставкам. Но, на мой взгляд, это не главное...
Главное для бизнес-инкубатора – это консультационная поддержка: и бизнес-плана, и заказ маркетинговых исследований, и бухгалтерия, и привлечение инвесторов, и подготовка к выставкам. На мой взгляд, это - основное, а льготы – второстепенное.
Сергей Сенинский: И все же – у каждой новой компании, работающей в бизнес-инкубаторе, свой срок формирования. То есть период времени, по истечении которого руководители технопарка могут решить, что она переросла уже рамки «инкубатора». Каковы – главные критерии: просто срок или некий результат работы? Из Новосибирска – академик Геннадий Кулипанов, заместитель председателя Сибирского отделения Российской академии наук:
Геннадий Кулипанов: С одной стороны, это, конечно, должен быть временной отрезок. Мы не можем держать в инкубаторе, скажем, больше пяти лет, если компания не состоялась. Но, с другой стороны, если мы видим, что объем валового продукта компании стал заметным, и компания требует уже новые площади, производственные помещения, которые будут на другой площадке, скорее всего, объем производства станет основным параметром. Ну, и срок, конечно…
Сергей Сенинский: Вклад государства и вклад частных инвесторов в создание технопарков. Каким может быть их сочетание? Роз Бёрд, менеджер по развитию бизнеса Ассоциации научных парков Великобритании:
Роз Бёрд: Для вновь создаваемых в научных парках компаний существует специальная схема гарантий. Часть неизбежных рисков теперь берет на себя государство – оно обязуется, в случае возникновения у такой компании финансовых проблем, вернуть банку до половины суммы кредита, который он ранее ей предоставил. Такая практика возникла в Великобритании примерно два года назад, но вскоре получит широкое распространение...
Сергей Сенинский: Из Вроцлава - руководитель одного из крупнейших технопарков Польши Гржегож Громада:
Гржегож Громада: В большинстве случаев в создании технологических парков в Польше активно участвуют органы местного самоуправления, которые у нас весьма самостоятельны. Они могут, скажем, освободить весь парк от части местных налогов - например, от платы за землю. Такая помощь очень важна...
Что же касается государственного уровня, то здесь речь идет в основном о прямой финансовой поддержке компаний, которые работают в технологических парках...
Сергей Сенинский: В России какая модель финансирования и стимулирования вновь создаваемых в стране технопарков представляется вам лично оптимальной? Из Новосибирска – академик Геннадий Кулипанов:
Геннадий Кулипанов: Государство, конечно, должно обеспечить развитие самого технопарка. Модель, которую предлагает сейчас правительство наше - всю инфраструктуру государство готово взять на себя, при условии 50:50: половину - региональные власти, половину - федеральные. Мне кажется, это - нормальная постановка вопроса. В результате вся инфраструктура будет создана за счет государства...
Сергей Сенинский: Да, государство обеспечивает всю инженерную инфраструктуру – участок, полностью подготовленный к размещению на нем новых компаний. Но это – лишь один из факторов, считает руководитель финансово-экономического управления администрации города Обнинска Сергей Носов:
Сергей Носов: Обязательно должен существовать венчурный фонд или венчурное финансирование, которое позволит малым и средним предприятиям прийти в технопарк, разместиться там.
Кроме того, обязательно в технопарке должны быть крупные транснациональные компании. Если технопарк будет состоять только из малых и средних начинающих предприятий, работающих на венчурном финансировании, это будет, скорее, бизнес-инкубатор, но никак не технопарк. Чтобы это стало полноценным технопарком, не менее 10-15% площади должны занимать отделы развития крупных транснациональных компаний.
Тогда они, с одной стороны, будут выступать заказчиками у мелких и средних инновационных компаний, развивающихся в регионе, с другой стороны, работа людей в транснациональных компаниях будет обогащать их опытом, необходимыми знаниями. Некая миграция специалистов, культурный уровень работы в западных компаниях, они позволят и в целом технопарк, и все остальные компании - подтягивать...
Сергей Сенинский: В 2007 году в России, по планам, должны быть созданы первые семь технологических парков нового типа... Спасибо всем нашим собеседникам – в Лондоне, Новосибирске, Вроцлаве и Обнинске...
Церковь и государство: духовенство в Испании лишили государственного финансирования.
Ирина Лагунина: В Испании принят закон об изменении финансирования католической церкви. Закон отменил государственные субсидии, которые до сих пор составляли примерно треть официальных доходов церкви. Таким образом, она перешла на самофинансирование. С политической точки зрения это означает полное отделение церкви от государства.
Рассказывает наш корреспондент в Мадриде Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Наблюдатели считают, что подведена черта под многовековой историей, когда испанское государство и церковь были фактически одним целым. Процесс отделения церкви от политической власти после крушения в середине 70-ых годов прошлого столетия клерикально-военной диктатуры генерала Франко здесь явно затянулся. Причина – живучесть традиций. Ведь при Франко, католическая церковь являлась частью государственных структур и одной из опор тоталитарного режима.
Впрочем, подобная традиция существовала и раньше. Диктатор ничего нового в положение церкви не внес. Он лишь восстановил ее позиции, утраченные в период демократической революции в Испании, происшедшей в 30-ые года 20-го века. Между тем, церковь столетиями верховодила в этом государстве. Вспомнить хотя бы Святую Инквизицию, просуществовавшую с 15 до 19 века. Сильные позиции сохраняет она и до сих пор, к примеру, в системе испанского образования.
Собственно с образования – с критики проводимой властями школьной реформы - и начались ее стычки с нынешним левым правительством Испанской социалистической рабочей партии, которые завершились принятием закона, отменяющего государственные субсидии.
Генеральный секретарь Епископальной конференции, руководящего органа испанской католической церкви, Хуан Антонио Мартинес Камино:
Хуан Антонио Мартинес Камино: Закон о школьной реформе вызвал недовольство во всех слоях населения. Он для нас неприемлем, но власти не хотят его изменять.
Виктор Черецкий: Недовольство церкви школьной реформой было вызвано, в основном, тем, что правительство решило исключить оценку за Закон Божий, предмет факультативный в государственных школах, из числа профилирующих предметов при поступлении в вузы. Мера, в общем-то, по оценке наблюдателей, не особо радикальная, учитывая, что сам Закон Божий в школах никто отменять не собирался.
Министр образования Мерседес Кабрера:
Мерседес Кабрера: Я полагаю, что в отношении изучения Закона Божьего не может возникать каких-либо проблем. Мы полностью признаем право родителей выбрать эту дисциплину для своих детей.
Виктор Черецкий: Между тем, церковь увидела в этой мере попытку уменьшить свое влияние, возмутилась, а ее иерархи даже приняли, впервые в истории, участие в антиправительственных манифестациях.
Не понравилось церкви и введение в школьные программы новой дисциплины – «обществоведения». Представляя ее, министр Мерседес Кабрера заявила:
Мерседес Кабрера: Предмет называется «Курс гражданственности и прав человека» - его содержание давно обсуждалось в обществе. Он знакомит с нашей конституцией и с хартией прав человека, учит таким принципам нашего общества, как терпимость к окружающим, разрешение путем диалога конфликтных ситуаций и разногласий. Все это необходимо для воспитания молодежи в 21-ом веке. При этом, естественно, никто не намерен вмешиваться в вопросы религии. Вера остается личным делом каждого. Кроме того, обществоведение не нами придумано. Этот предмет существует во многих других странах Евросоюза.
Виктор Черецкий: Между тем, церкви не понравилось, что обществоведение носит светский характер и что в нем нет места вопросам духовного воспитания молодежи.
Попутно испанская церковь стала протестовать против всех других нововведений социалистов: против упрощенной процедуры расторжения брака, против законов, легализующих аборты и однополые браки, против разрешенных отныне опытов с эмбрионами в медицинских целях и так далее.
Генеральный секретарь Епископальной конференции Мартинес Камино:
Хуан Антонио Мартинес Камино: Подобные инициативы противоречат человеческому достоинству. Речь идет о покушении на человеческую жизнь, на жизнь будущих детей. Эмбрион нельзя рассматривать лишь как биологический материал, не защищенный законом, хотя закон защищает даже эмбрионы животных, занесенных в «красную книгу».
Виктор Черецкий: Кроме того, руководство церкви стало выступать и против политических реформ правительства, к примеру, реформы территориального устройства страны, которая предоставляет национальные окраинам большую самостоятельность. Здесь церковь полностью встала на сторону парламентской оппозиции в лице консерваторов из Народной партии и объявила, что предоставление больших прав окраинам означает развал Испании.
Кардинал-архиепископ Толедо Антонио Каньисарес, один из наиболее влиятельных католических иерархов:
Антонио Канисарес: В эти трагические моменты нашей истории я от всего сердца, вместе со всеми верующими, молюсь пресвятой Богородице за Испанию. Всем ясно, что мы переживаем трагедию. Под угрозой многое – единство Испании и ее общие культурно-исторические корни, которые сделали нашу страну в свое время великой державой и обеспечили ей огромные достижения в прошлом и настоящем.
Виктор Черецкий: Подобная позиция церкви испанскому руководству не нравилась. Первый заместитель председателя правительства Мария Тереса Фернандес де ла Вега даже совершила поездку в Ватикан, чтобы пожаловаться на слишком политизированную, по мнению властей, позицию испанской церкви. При всем этом государство сохраняло видимость нормального отношения к церковным иерархам.
Фернандес де ла Вега так объясняет суть проводимых реформ и отношения с церковью:
Мария Тереса Фернандес де ла Вега: Правительство выполняет свои обещания, данные гражданам этой страны. Мы расширяем гражданские права и свободы людей, в интересах которых и проводятся реформы. Мы даем права тем, кто их не имел. Это касается однополых браков, разводов, абортов и так далее. Мы никому не наносим вред. Что касается церкви, то у нас с ней конфликта нет. У нас есть лишь отдельные разногласия, разные точки зрения на существующие проблемы. Однако мы твердо убеждены, что Закон Божий не должен оставаться в списке главных школьных дисциплин для всех подряд.
Виктор Черецкий: Итак, противостояние закончилось отменой субсидий. Как же отныне будет финансироваться церковь, оставшаяся без государственных дотаций? Основной доход она будет получать, как и раньше, благодаря отчислениям от налогов граждан. В Испании существует система, позволяющая налогоплательщикам, при заполнении ежегодной декларации, сделать выбор - отдавать часть своих налогов на нужды светских общественных организаций или церкви. Ранее эта часть составляла 0,5% от налогов, отныне она увеличивается до 0,7%. Цифра зафиксирована в новом договоре между церковью и правительством. Заместитель председателя правительства Фернандес де ла Вега оценивает его так:
Мария Тереса Фернандес де ла Вега: Подписанный с церковью договор, безусловно, сделает более «прозрачными» ее финансы. Отныне церковные доходы будут зависеть лишь от воли верующих. С точки зрения правительства, речь идет о важном соглашении – о переходе церкви к самофинансированию.
Виктор Черецкий: Испанская церковь против отмены субсидий особо не протестовала. Она считает, что ее доходы не сократятся. Расчет, по мнению наблюдателей, довольно правильный, учитывая, что в связи с прохладными отношениями церкви с правительством социалистов, ее наверняка материально поддержат сторонники консервативной оппозиции – и верующие, и не верующие. А это, примерно, половина населения страны.
Генеральный секретарь Епископальной конференции Хуан Антонио Мартинес Камино:
Хуан Антонио Мартинес Камино: Условия соглашения обеспечивают финансирование церкви – правда, теперь, лишь за счет добровольной помощи от налогоплательщиков - в том же объеме, что и раньше.
Виктор Черецкий: Ну а вообще, если оставить в стороне политику, насколько сильны позиции католической церкви в Испании, насколько испанцы сохранили веру? Ответить на этот вопрос затрудняются даже социологи. Дело в том, что, с одной стороны, подавляющее большинство испанцев заявляют, что являются католиками. Однако регулярно посещают церковь, в основном, лишь пожилые люди. Религиозность основной массы населения заключается, в лучшем случае, лишь в оформлении церковного брака, крещении детей, праздновании первого причастия и организации отпевания умерших близких.
И, тем не менее, государство после жесткого противостояния с церковью все же решило, как отмечают местные наблюдатели, что с церковью совсем порывать не стоит. Отсюда и уступка – вместо 0,5 - 0,7 процентов от налогов.
Мария Тереса Фернандес де ла Вега: Я представляю правительство, которое поддерживает такие жизненные ценности, как равенство, солидарность, достоинство и социальная справедливость. Думаю, что в этом мы совпадаем с церковью, и наши отношения будут плодотворными.
Виктор Черецкий: На такое благодушное отношение тут же нашелся вполне конструктивный ответ церкви, которая, как оказалось, тоже особо портить отношения с правительством не собиралась. Реакцию церкви на изменившееся отношение властей высказал кардинал Антонио Каньисарес:
Антонио Каньисарес: Наши отношения должны основываться на взаимном уважении. Это уважение предусматривает автономию двух сторон. Мы не хотим вмешиваться в дела друг друга, но это не должно препятствовать нашему лояльному сотрудничеству.
Виктор Черецкий: В чем причина примирения? Естественно, не только в исторической традиции тесных связей государства и церкви. Как я уже сказал, католическая церковь по-прежнему играет огромную роль в обществе. Ей принадлежит видное место в системе образования. Она контролирует школы - частные и так называемые «частные с государственной дотацией» – причем их количество с годами увеличивается: сегодня в них обучается примерно половина школьников. Многие испанцы предпочитают эти школы, поскольку уровень образования в них выше, чем в государственных. Церкви принадлежит также ряд престижных университетов. Она занимается благотворительностью – содержит большинство бесплатных столовых для бедных, ночлежек, приютов для детей, инвалидов, домов для престарелых, лечебниц для наркоманов. Она же трудоустраивает иммигрантов.
Кроме того, в рамках миссионерской деятельности испанская католическая церковь оказывает существенную помощь развивающимся странам и, таким образом, вносит вклад в успех внешней политики Испании и создание ее положительного имиджа в мире.
Профессор Рафаэль Ортега, специализирующийся на проблемах отношений между церковью и государством:
Рафаэль Ортега : Один из видов деятельности миссионеров – образование. Они живут, как правило, среди людей, не умеющих ни писать, ни читать. Причем, в ряде районов миссионерам принадлежит решающая роль в деле обучения грамоте, поэтому правительства многих государств не только не препятствуют, но и поощряют их деятельность. Благодаря миссионерам, дети не только учатся, но и получают питание. Священники обеспечивают людей работой и учат достойно жить и трудиться.
Виктор Черецкий: Испанская католическая церковь, как и всякая другая, естественно, получает большие средства непосредственно от прихожан – в форме добровольных пожертвований или благодарности за церковные церемонии: свадьбы, отпевания, крещения и так далее, а также от деятельности церковных предприятий, к примеру, издательств и радиостанций, учебных центров в Испании и так далее.
Профессор Рафаэль Ортега:
Рафаэль Ортега: Деятельность церкви финансируется из разных источников. К примеру, за счет прямого сбора средств среди населения. Деньги поступают и от благотворительных организаций мирян. Самая известная из них – «Каритас». Эти организации осуществляют за свой счет различные проекты в развивающихся странах – ведут строительство и роют колодцы для снабжения водой населения. В Испании есть своя очень известная католическая организация мирян – «Посланцы мира», которой руководит священник отец Анхель. Она строит и содержит больницы, школы, приюты для престарелых.
Виктор Черецкий: Есть и еще причины изменения отношений церкви и государства в Испании. Дело в том, что по вопросу о политических реформах правительства в рядах церкви никогда не существовало единства. К примеру, влиятельные епископы Страны басков и Каталонии поддерживают территориальную реформу, выступают за предоставление большей самостоятельности национальным регионам. Ну а самое консервативное крыло церкви, возглавляемое кардиналом Роуко Варела, выступавшее с жесткой критикой правительства, в последнее время утратило позиции, поскольку кардинал был смещен с поста председателя Епископальной конференции.
