Иван Толстой: Сегодняшний выпуск нашей программы выходит в прямом эфире.
В августе 91-го года президент Борис Ельцин подписал указ об открытии в Москве представительства Свободы.
Радио Свобода – иностранное оно или российское?
Мы говорим, что у нас уникальная корреспондентская сеть по всей России, а кто работает с Радио Свобода?
Как достигается баланс российского и зарубежного в наших информационных программах?
Какова роль журналиста в сегодняшней политической ситуации:
Каким русским языком говорит и пишет новая журналистика? Участвуют: директор Русской службы Свободы Мария Клайн, директор представительства Радио Свобода в России Елена Глушкова, главный редактор Русской службы Петр Вайль, программный директор московского бюро Владимир Бабурин, политический обозреватель Михаил Соколов, ведущий программы «Время Свободы» Андрей Шарый.
Мой первый вопрос Елене Глушковой. Каков статус Московского бюро? Кому оно подчиняется, какое, вообще, средство информации Радио Свобода - иностранное или отечественное?
Елена Глушкова: Московское бюро, или давайте будем лучше говорить: корреспондентский пункт - это понятие, которое принято в сфере журналистики и применяемо к деятельности СМИ. В нашем случае, оно означает факт аккредитации иностранного СМИ на территории России. Ни в коем случае корреспондентский пункт не описывает деятельность средства массовой информации с количественной точки зрения. В корпунктах может работать один журналист, а может работать и очень много людей, как в нашем случае. В общей сложности, у нас в России в подготовке программ Радио Свобода участвует почти 300 человек. Вот, соответственно, и статус. Иными словами, можно сказать, что это подразделение компании, полное название которой Радио Свободная Европа – Радио Свобода, которая была создана более чем полвека назад и зарегистрирована в соответствии с законодательством США. Уникальность нашей компании заключается, главным образом, в том, что будучи СМИ, изначально, американским, Радио Свобода никогда не работало на английском языке. Иными словами, журналистикой на английском языке и для аудитории США никогда Радио Свобода не занималось.
Иван Толстой: Мы говорим, что такой корреспондентской сети, как у Радио Свобода, ни у кого нет. А как эта сеть работает, как достигается достоверность репортажей?
Владимир Бабурин: Такой сети сейчас, действительно, наверное, ни у кого нет. Потому что журналисты, которые приходят на Радио Свобода, в другом месте работать просто не могут, потому что работа на нашем радио - это определенный образ мысли. Я бы, может быть, сравнил нынешнюю корсеть Радио Свобода со старым НТВ. Люди, которые приходили работать на старое НТВ, тоже вряд ли могли работать в каком-либо другом месте. Что касается достоверности, мы доверяем нашим корреспондентам, и если новость приходит по каналам каких-то информационных агентств, то есть журналистский принцип проверять ее минимум по двум источникам. Если сообщение приходит от нашего корреспондента, то он отвечает за достоверность этого сообщения. Мы верим нашим корреспондентам и, по-моему, не было случая, чтобы нас подводили, чтобы нам приходилось от сотрудничества отказываться.
Иван Толстой: Часто задают вопрос о независимости источников. И слушатели, и читатели газет часто не совсем отдают себе отчет, что значит «независимые источники». Они от кого независимы?
Владимир Бабурин: Они не зависят друг от друга.
Иван Толстой: А все ли области жизни охвачены в России корреспондентской сетью Свободы?
Владимир Бабурин: Практически все. Естественно, что на первом месте стоит политика, региональные новости. Здесь я лучше переадресую вопрос Михаилу Соколову, который в программе «Время политики» очень много работает с региональными корреспондентами.
Михаил Соколов: Корреспонденты, действительно, очень точно и адекватно описывают политические процессы на местах, и те, кто интересуется региональной политикой, кто ведет обмен политической информацией, наверное, не могут пройти мимо такого источника, как Радио Свобода, поскольку многие наши газеты и интернет сайты только в последнее время стали глубоко анализировать те процессы, которые проходят в региональной политике, тем более, что она все еще, несмотря на отмену губернаторских выборов, довольно живая, иногда непредсказуемая и, подчас, более интересная, чем то, что происходит на федеральном уровне.
Иван Толстой: Михаил Соколов употребил уже слово интернет, и я хотел в связи с этим задать вопрос директору Русской службы Радио Свобода Марии Клайн. Мы употребляем модное слово конвергенция. Что оно значит и, вообще, в каком смысле мы ориентируемся на, извините за выражение, мультимедийный продукт, мы что, скоро вообще перестанем быть радио?
Мария Клайн: Ну, знаете, мы радио быть не перестанем и, как модно сейчас говорить, бренд свой «Радио Свобода» никому не отдадим, и отказываться от него не собираемся. Мы есть радио и гордимся этим. Но не только радио. Что касается терминов, то я думаю, что не нужно бояться новых и достаточно непонятных слов. В основе конвергенции лежит мультимедийная стратегия, которая направлена на то, чтобы привлечь новую аудиторию. Радио было очень длительный период очень важным. Потому что это была единственная возможность получать информацию в тех обществах, где не было никакой свободы, и свободы прессы, в частности. И то, что шло на коротких волнах, хотя и заглушалось, все-таки, это был огромный глоток свободы, как принято говорить, и можно было слушать и Радио Свобода, и другое радио. А потом, когда появился компьютер, когда появился интернет, то, естественно, наши возможности стали гораздо шире. Сейчас мы можем и слушать, и через интернет читать, и, может быть, мы возьмем да и расширим эту практику, не только так, а будем, скажем, работать с мобильными телефонами, а потом появятся еще какие-то технические средства, совершенно необыкновенные, и мы будем с ними работать. Это и есть конвергенция. Когда мы можем достаточно точно определять и воплощать в жизнь оптимальный подход к распространению информации на разных платформах для разной аудитории. Мы знаем, что аудитория интернета и аудитория радио очень разные, и наша миссия остается неизменной. Но чтобы ее воплотить, мы должны использовать все доступные платформы распространения информации. Мне бы хотелось, отвечая на этот вопрос, вот какую вещь сказать. Есть такая мудрость, уже достаточно плоская и затертая, что жизнь течет и все меняется. Но один очень хороший писатель сказал, что если мы хотим, чтобы какие-то вещи оставались такими, какие они есть, эти вещи должны изменяться.
Александр (Петербург): Александр Сиринский, Санкт Петербург, 38 лет. Я являюсь постоянным слушателем Свободы с 99-го года. У меня два вопроса. Продолжают ли с вами сотрудничество Лев Ройтман, Елена Коломийченко и Юлиан Панич? А также есть пожелание. Хотелось бы, чтобы в питерском вещании звучал «Час прессы» о спорте. У нас есть немало своих, в том числе питерских журналистов, которые и в меру оппозиционны и, главное, независимы.
Иван Толстой: Лев Ройтман сейчас не сотрудничает с нашей станцией, он вышел на пенсию. Елена Коломийченко работает в другом СМИ. Юлиан Панич давно на пенсии. Но, тем не менее, в наших программах, которые посвящены истории Радио Свобода, голоса всех названных сотрудников и множества других постоянно возвращаются через эфир к нашим слушателям, потому что мы вспоминаем нашу деятельность в прошлом, самые лучшие, интересные, познавательные и полезные, для понимания роли нашего радио, передачи мы снова пускаем в эфир, так что наши слушатели не забывают своих любимых героев эфира.
Как вы, Андрей, достигаете баланса между российским и зарубежным в информационных программах и, вообще, как вы понимаете определение нашего статуса? Мы говорим, что мы местное радио с международным охватом.
Андрей Шарый: Вы, знаете, Иван, мне кажется, что мир-то един, разделять его искусственно было бы неверно. Россия - важная и большая страна, но, как выясняется, она совсем не главная. Она - один из факторов мировой политики, мировой жизни, но определенную корректировку, особенно сейчас, в ту эпоху, когда российские СМИ занимаются все меньше информацией, все больше пропагандой, к сожалению, определенную корректировку вносить надо.
Я приведу пару цифр, которые покажут, что Россия не есть страна полностью открытая к мировой информации. Выясняется, что только 4-5 процентов россиян имеют загранпаспорт, то есть имеют теоретическую возможность выезжать. От 10 до 15 процентов россиян пользуются интернетом. Для сравнения скажу, что в Европейском Союзе этот показатель достигает 48 процентов. Это значит, что возможности получения адекватной, разной, цветной информации не то, что ограничены (конечно, они растут), но, все-таки, они не достаточно высоки. Поэтому в своей работе мы пытаемся сделать так, чтобы наше русскоязычное радио говорило, все-таки, на самых разных языках. У нас, на мой взгляд, достаточно приличная и очень разнообразная независимая экспертная база, база экспертов во многих европейских и других важных странах мира. Наши корреспонденты работают в главных мировых европейских столицах. Это, кстати, люди разные, с разным бэкграундом, разных национальностей. Скажем, наш корреспондент в Италии – болгарка, наш корреспондент в республиках бывшей Югославии – с латвийским паспортом. И все они говорят на русском языке. Но есть в этом и такие национальные аспекты. А всех этих людей объединяет только одно – при всей разности их характеров и стран, где они живут, - это понимание профессии, понимание журналистики как общественной информационной службы, необходимости предоставлять точную, сбалансированную и проверенную информацию.
Вот об этом мы и думаем, когда говорим, что Свобода - это локальное радио с глобальной перспективой. Фактически, о любой проблеме мы можем рассказать, иллюстрируя ее иностранным опытом, а для тех тем, которые важны для российского слушателя, которые находятся на острие общественного интереса или в средоточии каких-то общественных проблем, иногда нет ничего более полезного, чем попытка увидеть это все со стороны, из-за границы, поскольку это оказывается иногда очень важным.
Сергей (Москва): Я хотел задать вопрос о финансировании Радио Свобода. Я слышал, что оно сокращено из передачи конкурирующей с вами радиостанции «Эхо Москвы». И хочу узнать, если это правда, то как это отразится на слушателях Свободы?
Иван Толстой: Я переадресую ваш вопрос директору Русской службы Радио Свобода Марии Клайн.
Мария Клайн: Я думаю, что наши коллеги с «Эхо Москвы» немножко поторопились. Дело в том, что государственный бюджет США, из которого Радио Свобода выделяется некая часть, еще не утвержден. Поэтому вряд ли можно сейчас сказать о том, что у нас останется столько же денег, сколько было, или будет денег меньше. Тем не менее, действительно, мы знаем, что последние годы мы получали меньше денег, чем раньше и чем хотелось бы, потому что, чем больше денег, тем больше наши возможности. Тем не менее, могу сказать, что сейчас у нас нет никаких планов менять концепцию нашего радиовещания, и мы очень надеемся, что нам это делать и не придется.
Александр (Москва): 50 лет, учитель математики. Я очень давно слушаю Радио Свобода и считаю, что это один из лучших каналов радио. Но у меня есть такой вопрос, как у учителя. Разговор о свободе - очень всесторонний, но никогда не говорится о внутренней ответственности человека, когда он пользуется свободой. Мне кажется, что чем больше человек понимает, что не все, что можно, нужно делать, а в соответствии с обстоятельствами, вот у меня есть такое пожелание, чтобы разговор об ответственности иногда звучал.
Иван Толстой: Спасибо, Александр, это действительно очень важный аспект. Как вы понимаете ответственность журналиста, который вещает на целый свет, от слова которого часто зависит очень многое? Я бы хотел, чтобы Михаил Соколов ответил на этот вопрос.
Михаил Соколов: Я думаю, что мы с нашим слушателем вполне сойдемся в том, что свобода - это не просто своеволие и не то, что в России подразумевали под словом воля. То есть, это возможность делать то, что тебе хочется. Свобода - ответственность. Об этом мы все-таки говорим, тут я бы со слушателем не согласился, и в политике, кстати, тоже. А для журналиста, первое правило – проверяй, проверяй и проверяй. Остальное - это нормальный труд, который есть во всякой профессии и в профессии учителя. Но для журналиста главное - достоверность и возможность не обмануть доверие слушателя.
Иван Толстой: А как вы ответите на этот вопрос, Андрей Шарый?
Андрей Шарый: Я отвечу на него очень просто. Дело в том, что журналистика - это такая профессия, которая достаточно технологична. И на вопрос, который задает наш слушатель, помогают ответить, собственно говоря, принципы нашей журналистской работы. Потому что ровно то, о чем мы сегодня говорим в эфире, это опора на разные источники независимой информации, это своевременное и точное информирование, это восприятие себя самих не как миссий, не как менторов в эфире, а просто как людей, которые помогают слушателям разобраться в этом мире, не навязывание своей точки зрения. Это все, кстати, прописано и в наших внутренних документах, которые мы сами для себя составляем. Кода к нам молодые новые ребята приходят на работу... Недавно мы проводили совещание наших корреспондентов в Москве. Мы всем показали специально написанный нами же самими свод правил, по которым мы работаем. Вот они ровно такие, о которых мы сейчас говорим. Когда ты по этим правилам работаешь, а это и есть базовые правила мировой журналистики, так мир работает, и это не с неба свалилось, этому десятилетия, если не столетие. К сожалению, Россия, в силу особенностей ее исторического развития и нынешней политической ситуации, иногда от этих правил отклоняется. Так вот, там это понятие свободы в эфире, ответственности в эфире - оно очень просто. Это фактически технологическое понятие и ничего по большому счету не нужно делать, кроме как помнить об этих правилах и их выполнять.
Иван Толстой: Я хотел бы сказать, что ответственность в эфире заключается, в частности, и в том, чтобы отвечать на вопросы, заданные нам в прямом эфире нашими слушателями. Один из вопросов был - «Час прессы» из Петербурга, посвященный спорту. Владимир Бабурин, вы, как программный директор, надеюсь, ответите на это вопрос: будет такая программа, целесообразна ли она, с вашей точки зрения?
Владимир Бабурин: Я думаю, что у нас достаточно времени уделяется спорту, и никогда мне не приходилось слышать, что Петербург еще и спортивная столица. По то, что культурная столица и бандитская, - я слышал, а вопрос про спорт в Петербурге меня поставил несколько в тупик.
Иван Толстой: И, тем не менее, слушатель чувствует себя неудовлетворенным, ему спорта мало. Может быть, наш слушатель слушает не все программы, посвященные спорту. У нас очень богатый репертуар тем и аспектов.
Евгений (Москва): Я благодарю ваше радио за очень интересные передачи. Помните, как в советское время был такой термин «университет культуры». Это самый настоящий университет. Позвольте мне высказать два замечания уважаемой Марии Клайн. Первое касается музыкальных передач. Я хочу сказать, что музыку как предмет воздействия на человека вы упустили. До вас, уважаемая Мария, был другой руководитель, он несколько музыкальных передач вел. Из них мне очень запомнилась «Песни Великой Отечественной войны» – прекрасная передача была. Кстати, вы можете повторить ее. И передача о танго в его авторстве. Потом существуют великолепные русские романсы, цыганские романсы. Вы упустили это. Я вас прошу подумать об этом. И второй вопрос по сетке передач. Мне кажется, что политика трехчасовая непрерывная – 16, 17, 18 - она излишняя, слишком много ее.
Мария Клайн: Прежде всего, по поводу музыки. Действительно, мы просто перестали делать музыкальные программы и перестали делать их по одной простой причине. Мы вещаем на средних и коротких волнах, в основном. Слушать музыку на этих волнах практически невозможно. Поэтому, если бы мы работали на FM , то очень вероятно, что мы бы это сделали. Кстати, «Песни Отечественной войны» и танго - это две разных программы двух совершенно разных авторов. «Песни Отечественной войны» сделал Владимир Тольц. Теперь, по поводу политики. Дело в том, что мы считаем, по исследованиям, что радио слушают люди примерно 40 минут в день. И, поэтому, когда мы даем три часа политики, то мы считаем, что нас слушают разные люди.
Иван Толстой: Наш слушатель посетовал на плохую слышимость. Я хотел спросить директора представительства Радио Свобода в России Елену Глушкову, в чем главная причина наших технических проблем со слышимостью?
Елена Глушкова: Об этих причинах можно говорить или очень коротко или очень долго. Поскольку времени мало, я скажу очень коротко. Несмотря на то, что слышимость является важнейшим показателем для любой радиовещательной организации, она, к сожалению, не в наших руках. Не в наших силах изменить или улучшить звук, передаваемый для наших слушателей. Потому что частоты - это государственный ресурс. Проходят конкурсы на получение той или иной частоты, к сожалению, нам ни разу не пришлось получить FM частоту, мы никогда не были на FM частоте и, скорее всего, и не будем. А FM частота, как известно, это и есть самый сильный, самый чистый звук, там, где нет индустриальных помех. А мы работаем на средних волнах, и еще нас можно слышать в Москве и Санкт-Петербурге на УКВ. Что дает звук немножко лучше, но, к сожалению, не во всех районах.
Иван Толстой: Можно ли надеяться на лучшее, Елена?
Елена Глушкова: Надеяться на лучшее, во-первых, можно, во-вторых, нужно всегда. Другое дело, что, серьезно говоря, я не очень уверена в том, что для таких надежд есть у нас сегодня какие-то основания. Мы попробовали участвовать в конкурсах на FM , к сожалению, неудачно, будем пробовать еще. Посмотрим.
Леонид (Смоленская область): Здравствуйте. Я, честно сказать, все предыдущие вопросы слушателей считаю не существенными. А свой вопрос я очень давно мечтал вам задать. Скажите, пожалуйста, есть ли у нас надежда с 12-ти часов до 14-ти часов слушать Радио Свобода на коротких волнах? Пока что ее нет на коротких волнах.
Иван Толстой: Елена Глушкова, вопрос явно к вам.
Елена Глушкова: Короткие волны, вообще говоря, отходят в прошлое. В общем плане, конечно. К сожалению, мы не можем обеспечить звучание нашего эфира на коротких волнах 24 часа в стуки – так, как идет наш эфир. Не могу ответить вам да, у вас есть такая возможность. Кроме того, короткие волны не принадлежат нашей компании и вопрос размещения журналистского продукта - программ Радио Свобода - на коротких волнах тоже не находится в нашей компетенции.
Иван Толстой: Я прошу развить этот ответ Марию Клайн - директора Русской службы.
Мария Клайн: Насколько мне известно, с 12 до 14 часов московского времени у нас короткие волны есть. Я, несомненно, это проверю после нашего эфира. Давайте мы проверим, что происходит, почему с 12 до 14 часов нет коротких волн в Смоленской области. Попробуем сделать, что можем.
Леонид (Москва): У меня вопрос к директору Русской службы Марии Клайн. Скажите, пожалуйста, почему, при всей широте вашей тематики по различным зарубежным странам, из вашего внимания постоянно и упорно ускользает такой вопрос, как положение русскоязычной еврейской общины в Израиле? Среди этой общины немало граждан, в том числе, и России. И просьба обратить внимание на ее положение, поскольку оно является достаточно тяжелым.
Мария Клайн: Я, прежде всего, хочу сказать, что это совершенно для меня новый поворот сюжета. Я сама достаточно часто бываю в Израиле, знаю очень много людей и знаю журналистов, а вот эта ситуация с тем, что положение русскоязычной диаспоры в Израиле тяжелое - это для меня новость. Но, тем не менее, мы попросим это узнать. Но поскольку мы очень много работаем с Израилем и у нас есть корреспондент, я переадресую этот вопрос Андрею Шарому.
Андрей Шарый: Мне не кажется верной такая постановка вопроса. Может быть, вы не слушаете всех передач, уважаемый слушатель – человек и не в силах этого делать. Но, скажем, список экспертов по Израилю русскоязычный у нас очень большой - там и Натан Щаранский, и Роман Бронфман, лидер одной из русскоязычных партий, у нас очень приличный корреспондент в Израиле, и не один, мы там работаем со многими русскоязычными журналистами, и охотно с нами беседуют всякие журналисты, которые представляют русскоязычную прессу. Это, конечно, не главный вопрос мировой политики, прямо скажем, и, может быть, периодами его и затеняют и другие более важные события. Но то, что время от времени мы к этой теме обращаемся, как в формате информационных передач, так и специализированных, это я вам могу гарантировать. Но чтобы вы совсем не удовлетворены не были нашим ответом, давайте в ближайшие дни или недели мы постараемся рассказать подробнее о том, что там происходит.
Иван Толстой: Пришел вопрос на пейджер, очень рифмующийся с предыдущим. Почему исчезла рубрика «Обзор прессы стран СНГ?». Владимир Бабурин, по-моему, вы сможете прояснить это.
Владимир Бабурин: Честно говоря, я не знаю, почему было принято такое решение. Может быть, следует обзор прессы стран СНГ и вернуть.
Андрей Шарый: Это находится в рамках программ, которыми я занимаюсь, поэтому я могу сказать вот что. Все меняется в этом мире. У нас был обзор прессы стран СНГ. Сейчас у нас есть обзор прессы европейских стран, американской печати, российской печати, региональной печати. Мы уже несколько раз уходили и возвращались к этой рубрике, я совершенно не исключаю, что мы к ней вернемся, потому что никто другой, кроме Свободы, видимо, не может рассказать, что сегодня тбилисская или киевская печать писала. Действительно, это важно. Но замечу, что если что-то интересное у них появляется, мы всегда это делаем в рамках других программ. На минувшей неделе в моей программе был, например, обзор украинской печати, связанный с тем, что там поменялось руководство одного из телевизионных каналов. Мы максимально гибко пытаемся к этому вопросу подойти. Действительно, как постоянной рубрики последний год такой рубрики нет, но я не исключаю, что мы к ней вернемся в ближайшее время. А, собственно говоря, тема нами закрыта, как мне кажется.
Иван Толстой: У Радио Свобода, конечно, проблемы не только программные, но и политические, как у всех журналистов на свете. Все больше говорят, что в сегодняшней России политики не осталось и вертикаль власти подчинила себе все живое и независимое. Михаил Соколов, вы согласны с такой постановкой вопроса? В чем вы видите роль журналиста в сегодняшней политической ситуации?
Михаил Соколов: Иван, я бы с вами категорически не согласился. Политики полно, вертикаль власти, если и подчинила себе, то, скажем так, не живое и зависимое. Но и то, и другое надо изучать, и живое, и не живое, поэтому мы этим, собственно, и занимаемся. Недавно прошли региональные выборы и впервые за последнее время их анализировали гораздо более пристально, чем раньше. И мы видим совершенно замечательные цифры. 65 % избирателей на эти выборы не ходят. Эта цифра растет с каждым раундом избирательным, и это очень серьезный показатель того, что происходит с российской политикой. Всегда хочется спросить: а если эти люди придут на выборы, как они проголосуют? Как они себя поведут? Так ли, как те, которые приходят на выборы? Получается так, что по исследованиям многих наших специалистов голос пенсионера сегодня в два-три раза серьезнее звучит, чем голос человека, который работает, занимается бизнесом, и чем-то другим занялся, чем изъявлением своей политической воли.
Или, например, такая замечательная деталь. Нам сообщают, что в прошлый раз на региональных выборах за «Единую Россию» голосовало 38 процентов избирателей, а теперь 46. Это, в среднем, большой успех. Если мы сделаем поправочку на эти 65 процентов все время растущих, то получается, что эти 38, на самом деле, равны 46 процентам.
В общем, трудно говорить о том, что политики в России нет. Есть что анализировать и в этом и заключается роль журналиста, роль тех экспертов, которых мы привлекаем, роль тех репортеров, которые смотрят, как на самом деле проходят «честные и свободные выборы» и, наконец, есть надежда, что, слушая это все и зная, что в некоторых случаях, все-таки, не бесполезно идти в суд, отстаивать свою правоту, факты нарушения, граждане, в конце концов, переломят эту тенденцию в своем довольно печальном поведении.
Иван Толстой: Радио, конечно, говорит не только о чем-то, но и как кто это делает. Форма, в которой выражают свои мысли журналисты, безусловно, есть важнейший аспект деятельности средств массовой информации. Мой вопрос Петру Вайлю. Вы, как главный редактор Русской службы, часто обращаете внимание нас, своих коллег, на языковые неправильности и речевую неряшливость в репортажах и программах. Что, вообще, вы думаете о сегодняшней журналистской речи, в какую сторону она развивается?
Петр Вайль: Вы знаете, в последние лет 15 кардинально изменилась ситуация вообще в России с языком. Если раньше учителем языка был писатель, то теперь им стал журналист. Писателя не за что уважать. Молодой человек его не уважает, потому что писатель - человек не успешный и бедный, за исключением полутора десятков авторов детективов и фантастики. А вот журналист - это да. Особенно, который на экране появляется – такой сытый, довольный, зажиточный. Все с ним в порядке. И вот то, как говорит журналист телевизионный и радийный, - это и есть результат того, как говорит нация. Это откладывает невероятный отпечаток на всю работу журналиста. Об этом нужно думать. И тогда нужно думать, нужно ли говорить как все современные журналисты: «все подробности у такого-то». Это уже вранье. Потому что всех подробностей быть не может. Значит, уже нужно подумать об этом. Это я говорю о пустяке каком-то. Мы должны думать о том, как мы произносим слова, как мы строим фразы, как мы организуем совою речь. Потому что именно так, как мы говорим, в конечном счете, будет говорить вся страна. Вот как бы это ни звучало патетично, это действительно так. Я помню как в 60-е годы, когда Эдита Пьеха запела с акцентом, так запели на всех танцплощадках. И потом запели все, и стали говорить все. И стало модно так говорить: «в етем мире, в етем городе». Поэтому вот это осознание ответственности, что как ты говоришь, так и будет говорить та аудитория, которая тебя слушает, я думаю, надо отдавать себе в этом отчет.
Иван Толстой: Петр, а вы вообще сторонник живого, современного словаря в журналистской речи?
Петр Вайль: Абсолютно! Но, жаргон уместен в разговорной речи. И я очень рад, что сейчас в современном российском кино, наконец, появились фильмы, в которых персонажи говорят реальным российским языком. Это «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, это «Живой» Александра Велединского, это «Не делай мне больно» Балабанова. Это все кино о настоящей жизни. Но есть несомненная разница между языком литературы, языком прессы, языком массовой информации и языком жизни. Тут эту грань нужно соблюдать. Сбиваться на жаргон ни в коем случае не нужно. Потому что средний великолепный литературный язык никогда не подведет.
Павел (Москва): Здравствуйте, рад вас приветствовать в студии. Спасибо вам большое. У меня такая просьба сходная с тем, что говорил один из предыдущих слушателей. Подразжижить немножко такую крутую политику. Я бы, например, хотел услышать больше передач «Поверх барьеров», «Разница во времени», вот то, что вы, Иван, ведете, потом пропала передача о Европе, великолепнейшая передача. Мне этого не хватает. «Свобода в клубе ОГИ». Вот такого рода, взгляд людей на историю страны, России, мира, взаимоотношения людей, человек и мир. Когда-то была часовая передача Бориса Парамонова в «Поверх Барьеров». Вот этого хотелось бы. И когда шли две передачи в прямом эфире, Европа, а потом ваша, она была в 14 часов, это было просто...
Иван Толстой: Спасибо, Павел, за вопрос, я хотел бы, чтобы Мария Клайн ответила на него.
Мария Клайн: Ну, что я могу сказать. Прежде всего, мне хотелось бы вам, как знатоку программ Радио Свобода, все-таки, сказать, что программа «Свобода в клубе Оги», или, как она сейчас называется, «Свобода в клубах», никуда не далась, она существует на своем месте. Я вот сегодня слушала повтор последней из них. Теперь по поводу других программ. Дело в том, что ничто никуда не подевалось, все осталось на своих местах. Только все это мы делаем сейчас в других форматах. Дело в том, что жизнь идет вперед, и все на свете меняется. Количество людей, которые слушают радио в течение часа, а то и в течение двух или трех часов, очень и очень невелико. И поэтому, когда мы делаем то, что вы называете политикой, то мы в эту политику, в этот политический час не говорим только о политике, мы говорим о самых разных вещах. Мы всегда говорим о социальных проблемах, о культурных проблемах, мы просто рассказываем истории, поэтому мне кажется, что в том виде, в котором сейчас эти программы существуют, Европа, которая обязательно каждый день существует в наших тематических маленьких программах, нам кажется, что это подвижнее, это динамичнее, и что это основные темы, и самые важные мы, таким образом, освещаем.
Иван Толстой: Андрей Шарый, вы ведете программу «Время свободы», и слушатель последний, и не только он, имели в виду вашу программу, которая кажется ему слишком насыщена политикой и, вообще, этих программ многовато, с точки зрения нашего слушателя. Конечно, существует журналистская объективность, но никуда не деться от собственных каких-то человеческих предпочтений, от своего жизненного опыта. Скажите, пожалуйста, вы можете дать формулу вашей программы, как вы ее составляете? Ведь можно дать больше американской части, европейской, российской, существует австралийская или южноамериканская проблематика тоже. Как вы строите вашу программу? Вы можете дать ее химический состав?
Андрей Шарый: Могу дать, он из одного слова, может быть, это не корректно и директор Русской службы меня уволит за это слово, но, в общем, я делаю то, что мне интересно, прежде всего. Мне кажется, что у меня есть какой-то внутренний камертон, иначе бы меня не держали на этом месте и в
этой программе. Мне кажется, надо просто, прежде всего, руководствоваться каким-то здравым смыслом, пониманием того, что является важным. И при формировании и сводки дня, и при отборе событий, и при всем остальном, всем известны и наши принципы работы, известны и принципы, по которым мы отбираем информацию. Ясно, что мы отдаем предпочтение темам правозащитным, мы внимательно следим за нарушением прав журналистов, мы всегда стараемся балансировать информацию внутри себя самих, то есть мы не являемся ни проправительственным, ни антиправительственным, ни прорусским, ни антирусским радио, но у всего этого должна быть какая-то одна точка, вокруг которой все это строится. И для меня это мой личный интерес. Я сам отбираю в свою программу собеседников, я сам выбираю в нее экспертов, и не всегда я попадаю, бывает более удачно, бывает менее удачно. Но для меня камертон именно вот этот.
Надежда (Санкт Петербург): Дело в том, что иногда, когда приглашается некая речистая личность, склонная к передергиванию фактов, имею в виду таких, как Аксючиц или Александр Дугин, иногда они высказывают целые пассажи своих рассуждений, которые повисают немножко в воздухе. Неплохо бы их сопровождать комментарием специалиста. Но нужно, чтобы был такой эксперт высоко квалифицированный в данный момент в студии. Журналист старается не вмешиваться в это, и это задача журналиста. Но вот это повисает и получается, что слушатель неискушенный может быть, поверит тому, что было сказано.
Иван Толстой: То есть, вы за определенную журналистскую позицию в пределах программы?
Надежда: Мне кажется, что когда речь уже выходит за пределы правды, надо как-то остановить этот поток.
Петр Вайль: Я хотел бы подхватить мысль Андрея Шарого. Вот о чем. В России есть такая тенденция, почти господствующая, что все самое интересное и важное происходит где-то там внутри Садового кольца. Вот эта центростремительность мышления, конечно, не верна. Россия - очень важная часть мирового пейзажа, но только часть его. И не самая существенная. Потому что вообще мировой пейзаж настолько велик и многообразен, что там существенных частей вообще нет. И то, чтобы бы дать понять, в каком контексте существуют российские проблемы, - вот это одна из наиважнейших наших задач. Вот та, которую решает, например, Андрей Шарый в своей итоговой программе каждый день. Чтобы было понятно, что да, в России очень все важно, интересно, существенно, но на фоне того, что происходит в мире, обязательно.
Иван Толстой: Мы много слышим в последнее время об опасности профессии журналиста. Я спрашиваю Владимира Бабурина, в безопасности ли наши, ваши, фрилансеры. Кто идет работать с Радио Свобода?
Владимир Бабурин: Насчет того, что они полностью в безопасности, я не могу сказать, и были случаи, когда люди прекращали с нами сотрудничать, потому что им либо впрямую говорили, либо намекали, что не надо работать с Радио Свобода. И если говорить о безопасности, то речь идет не только о наших фрилансерах, а вообще обо всех журналистах, которые работают в России, и не только журналистов. Для меня достаточным откровением прозвучал последний комментарий президента Путина по поводу смерти Анны Политковской. Не тот, который был первый на пресс-конференции, а на следующий день он сказал, что «Анна Политковская была очень критически в своих публикациях направлена против властей, что, в принципе, относится ко многим журналистам». Я думаю, что на это можно посмотреть, как на предупреждение всем журналистам оглядываться, когда входишь в подъезд.
Иван Толстой: Я не могу не задать вопрос Елене Глушковой, директору представительства Радио Свобода в России. Елена, какое будущее московского бюро?
Елена Глушкова: Блистательное. Я в этом убеждена. И говорю об этом совершенно серьезно. Главным образом, потому, что действительно, Радио Свобода работает, главным образом, для аудитории в России, работает на русском языке, работает уже больше полувека, считает абсолютно важным находиться в стране для того, чтобы информация была объективна и достоверна. Также мое убеждение в том, что у нас хорошее будущее в России базируется на том, что я хочу надеяться на здравый смысл руководства России. И еще возвращаясь к тому, что только что сказал Володя Бабурин, когда процитировал президента России, он сказал любопытную вещь, в связи с гибелью Анны Политковской, что ущерб, который она как журналист наносила стране, собственно, не велик, гораздо больший урон принесла ее смерть. Вот, перефразируя это, могу сказать, что деятельность журналистская Радио Свобода на территории России не может нанести никакого крона этой стране, потому что мы ее бесконечно любим и уважаем. Хочу заметить, что все журналисты, работающие на территории России, а их почти три сотни, все российские граждане.
Иван Толстой: Мария Клайн, подпишетесь ли вы под этими словами Елены Глушковой?
Мария Клайн: Несомненно, с удовольствием подпишусь и уверена, что все будет прекрасно!
