Депутаты, зарплаты и подгузники. Десять тезисов о коррупции в России. За кого погибли дельфин, моржиха и калан? Оппозиция рвется из гетто
Но в то же время:
Тут бы и пожелать депутатам сидеть в этих самых подгузниках с продленным сроком использования, но «мы же все понимаем».
Уверенность эта порождена представлениями о всепроникающем уровне коррупции в России. Этому феномену посвящена статья Дмитрия Бутрина «Кража как государственность» на сайте inliberty.ru. Бутрин высказывает следующие десять тезисов о природе российской коррупции:
1. Проблема коррупции в России вторична по отношению к управленческим проблемам, и объявление ее основной национальной проблемой — вероятно, ошибочно. <…>
Вопрос о том, какие именно особенности «национальной модели управления» порождают коррупцию, сложен и дискуссионен. Точка зрения автора: это ориентация общества, при определении дизайна управления любым проектом, на вертикально интегрированные структуры, на деидеологизированность и деполитизированность государственной службы и прагматичность ее решений, на разделение предпринимательской активности и работы госсектора в экономике. <…> Предположить, что коррупция не порождает проблемы с управлением, а сама является их порождением, и рассмотреть следствия из этого — довольно неприятно, но, видимо, необходимо. <…>
2. Коррупция в России переоценивается по масштабу и недооценивается по распространенности.
Традиционный символ коррупции в России — загородное имение коррупционера, сравнимое со средневековым замком, стоимостью в десятки и сотни миллионов долларов: простые арифметические расчеты и сопоставление цены на такие поместья с ВВП демонстрируют обществу, что истинными бенефициарами коррупции в РФ являются несколько тысяч семей, а прочая инфраструктура коррупционных институтов работает исключительно на обогащение немногих. Эта точка зрения наиболее популярна в среде рядовых участников коррупционных схем и выступает для них своеобразным оправданием: по существу, мы нарушаем закон не для себя, дело в автократической пирамиде. Я бы предложил совершенно иные символы российской коррупции. Это многоквартирная новостройка, в которой едва ли не в половину квартир инвестированы умеренно крупные коррупционные доходы рядовых госслужащих. Это пробка дорогих по европейским меркам автомобилей в городах-миллионниках в пятницу вечером на выезде из города к довольно скромным дачам. Наконец, это вызывающе дорого одетые дети тех же госслужащих, проводящие уикэнд в бутиках на старинных улицах европейских городов. <…>
3. Вопреки нередкому мнению, коррупция в России культурно не укоренена. Она не является ни неотъемлемой частью национальной или политической культуры, ни формирующим или значимо трансформирующим общественное сознание институтом.
4. Степень сознательной поддержки властными структурами коррупционных институтов преувеличена. <…>
Нынешний политический режим непредставим без наблюдаемого воровства, но само воровство от смены режима почти ничего не потеряет: для коррупции вождистская диктатура не необходима.
5. Коррупцию в России вряд ли следует рассматривать как сугубо национальный феномен. Во многом это российское отражение процессов, которые происходят в социально-экономической сфере Европы и в ориентирующихся на Европу кругах во всем мире.
6. Российские коррупционные институты настоящего времени не могут в полной мере считаться наследниками коррупции 90-х годов.
7. Общественное мнение в России относится к коррупции гораздо более мирно, нежели оно готово объявлять об этом вслух.
Двойные стандарты исключительно распространены в российской политике в целом, но именно в этой сфере они решают дело: несмотря на готовность в самых жестких выражениях осуждать коррупцию, общество по факту к ней крайне терпимо. <> Мы поддерживаем добрые отношения с заведомыми участниками коррупции и при этом считаем возможным публично декларировать абсолютное ее неприятие — не исключено, что мы сильно недооцениваем последствия: во всяком случае, стоило бы поискать здесь корень успехов пропагандистской экспансии властей РФ в общество по ходу российско-украинской войны.
Искаженные представления о природе коррупции — во многом плод этого лицемерия.
8. Оппозиционная часть российского общества заинтересована в лозунге «борьбы с коррупцией» скорее как в средстве политической борьбы, но не как в цели.
9. Антикоррупционные кампании, инициированные изнутри государственного аппарата, не так неэффективны, как принято думать, — хотя их результаты нестабильны, непредсказуемы и по большей части неожиданны для инициаторов.
10. Смена политического режима не является критически важной для успешного снижения уровня коррупции, а в некоторых сценариях может, напротив, привести к ее дальнейшему росту.
Требования смены власти и требования борьбы с коррупцией — разные требования, хотя в российских политических реалиях и заключены порой в один и тот же лозунг. Честный авторитаризм немногим лучше, чем коррумпированный авторитаризм. Тем более неприемлемо объявлять борьбу за республиканские цели чисто финансовым проектом. Корреляция политических свобод и уровня благосостояния — аргумент, от которого российское общество рано или поздно должно отказаться как от неэтичного, если оно желает развиваться: свободы и благосостояние связаны, но конвертация свобод в благосостояние не должна быть сделкой. Впрочем, она и не может быть сделкой: все, кто пытались заключить такой контракт, были обмануты.
Александр Эткинд: Коррупция не традиционна. Ее порождает сочетание аппаратной диктатуры и рыночного капитализма. Традиционны её оправдания "культурой".
Алексей Шаляпин: Несомненно, любая частная договорная практика является дополнением, заменой и смазкой плохо работающих официальных институтов и поэтому говорить, что это практики выгодны только коррупционерам, нелепо. Однако проблема существования коррупции связана в первую очередь с навязыванием плохо работающих институтов, что не просто порождает коррупционные практики, а приводит к их институционализации и невозможности появления нормальных общественных отношений.
Это ровно как существование плановой экономики не убило рынок, но повлекло его перерождение, где рыночным объектом ещё становились административные полномочия и тем самым реальная стоимость производственных факторов искажалась настолько, что их развитие заменялось практически всегда развитием веса в административной системе, что было куда важнее. Поэтому в этом случае вполне ясно не только что раньше появилось, но и кто кого несёт регулярно - курица или яйцо
Симон Кордонский: Вот президент и говорил предпринимателям при встрече: " не давайте и брать не будут". И вообще, откат не коррупция, а институт нашей вроде бы экономики. Так что прав Бутрин, не во властной коррупции проблема.
Дмитрий Бутрин: И в ней, видимо, тоже, но на другом уровне. проблема в том, что власть есть предмет предпринимательства и воспринимается претендентами именно как бизнес-проект.
"построить новую Россию" более или менее всегда предполагалось методами девелоперского бизнеса? фасад оставляем, он XVIII века, внутренние перекрытия меняем, этажность резко растет, потом в аренду сдаем. а рядом два новых корпуса, гостиница и торговый центр. ну и поликлиника на объекте, ее или перенесем, или отремонтируем.
Интересный кейс в этом контексте – история океанариума на острове Русский во Владивостоке, о котором пишет на «Медузе» Андрей Козенко. Любимый объект любимого вождя еще не открылся, но уже несет потери:
Океанариум должен был открыться еще в 2012 году — к саммиту АТЭС, но не работает до сих пор. Руководство заказчика и подрядчика — в СИЗО. Сотрудники самого океанариума рассказали, что за три года из-за плохих условий и халатности строителей погибло уже шесть млекопитающих. Анонимные сотрудники говорили: посетителей за деньги водили плавать в бассейне с дельфинами и один из них умер; с моржихой строители играли веревкой, которую она проглотила и умерла; а морскую выдру просто заморили голодом. <…>
В аэропорту Владивостока мы встречаемся с бывший ведущим специалистом ветеринарной лаборатории Приморского океанариума Евгением Тагильцевым. Он капитан медицинской службы, служил в морском спецназе. <…> Внешняя эксцентричность позволяет руководству океанариума называть Тагильцева «неадекватным» и призывать не верить его словам. Однако опальный ветеринар подтверждает их фотографиями и документами. Например, когда анонимное письмо было опубликовано на vl.ru, он оставил в комментариях к нему акт о гибели калана — морской выдры, животного из Красной книги.
«За каланом мы ездили в бухту Завойко в Петропавловске-Камчатском. Он отбился, видимо, от своих, жил рядом с трубой, из которой вытекали отходы. В помойке, короче говоря, — вспоминает Тагильцев. — Его привезли 13 января, начали выхаживать, но уже 20-го он сдох. Говорили, что от инфекции, но это вранье. Исключительно от халатности и непрофессионализма сдох калан. Он три раза сбегал из клетки, на третий раз спрыгнул с трехметровой высоты и погиб от разрыва внутренних органов. А знаете, почему бежал? Жрать хотел! Мы его когда привезли, в нем 14 килограммов веса было, а на момент гибели — десять. Он, бедолага, еду активно искал, его инстинкт толкал. Какая еще инфекция!». <…>
агильцев и замдиректора океанариума Серков друг друга терпеть не могут. Серков называет оппонента «неадекватом», Тагильцев в ответ выбирает между подачей в суд иска и оказанием физического воздействия на ученого-биолога. Совпадают их точки зрения в одном: все беды с животными, во многом из-за того, что их начали селить в океанариум раньше, чем закончилась стройка. Строители называли даты, сотрудники океанариума заключали контракты на приобретение зверей. Строители срывали сроки, а животных все равно приходилось покупать, чтобы не платить потом неустойку. Многие виды, те же белухи, были закуплены в последний день действия контрактов на их приобретение, когда деваться было некуда. <…>
Вадим Серков прогнозирует, что строительно-монтажные работы, наконец-то, закончатся в 2015 году и к середине 2016-го года океанариум заработает на полную мощь. Бывший ветеринар Тагильцев больше никакого отношения к океанариуму иметь не собирается. Он говорит, что поедет на Донбасс «поднять денег» («Могу воевать, могу лечить, пригожусь. Погибну я не там — точно это знаю»), а потом откроет в Таиланде клуб для дайверов.
Всю финансовую «начинку» - по поводу гипотетически украденных на строительстве денег- читайте по ссылке. Но сама идея строить океанариум по звонку президента, пораженного назарбаевским океанариумом, сам факт, что зверей покупали и помещали неизвестно куда, сам факт, что все это вообще никому на свете не нужно, правильнее было бы объяснять как раз управленческими механизмами, а не желанием конкретных людей что-то украсть.
Что же касается сочетания риторики борьбы с коррупцией и риторики смены власти в оппозиционной повестке, то его проблематичность, описанная Бутриным, пока не осознается – как минимум в процессе подготовки к Маршу Весны:
Сергей Давидис, написавший сегодня большой текст в защиту Марша, как раз возлагает большие надежды на сочетание политический и экономической повесток:
Марш ругают, за то, что он выступает не только против войны и политических репрессий, но и с другими политическими и социальными требованиями. Но, по-моему, такое объединение как раз и является важным новаторством Марша. Людей, которые возмущены именно агрессией против Украины и наличием политзаключенных настолько, что готовы идти на Марш только с этими требованиями, — 30—40 тысяч. Столько, сколько вышло на Марш Мира в сентябре. Они выйдут и снова. Но новым людям на таком марше появиться неоткуда. <…>
Так же важно, что социально-экономические, «антикризисные» требования на Марше объединены с антивоенными и политическими. Постоянным участникам протестных акций понятны политическая природа экономической неэффективности системы и связь между войной и глубиной и масштабом нынешнего кризиса. Но для многих все эти явления существуют по отдельности. То, что на Марше они соединены вместе, будет способствовать их соединению в головах. <…>
Марш «Весна» делает робкую попытку уйти от чисто реактивного характера к предложению своей повестки дня, от «выпуска пара» — к эффективности. Это выражается в комплексном характере требований Марша, в технологичном подходе к агитации, к попытке вырваться из резервации убежденных оппозиционеров.
Это попытка идти по неизвестному пути. Многое выяснится в процессе, но понятно, что одно мероприятие само по себе ничего принципиально изменить не может. Шанс на какой-то успех есть только в случае, если Марш «Весна» станет стартовой точкой серии мероприятий, соединенных развитием вытекающих друг из друга требований. Выстраивание такой драматургии требует гораздо большей централизации в подготовке и организации Марша, чем это было при проведении разовых мероприятий. И то, что ответственность за инициативу проведения Марша и определение его требований приняли на себя, в первую очередь, Алексей Навальный, Михаил Касьянов, Борис Немцов и Михаил Ходорковский, вероятно, адекватно этой более централизованной модели.
Не возвращает ли нас это признание необходимости централизации к исходному тезису Дмитрия Бутрина о российских управленческих особенностях? И вот пока оппозиция будет над этим вопросом раздумывать, в России появится новый налог:
В пользу, главным образом, Никиты Михалкова.
Вагнер на улице Милонова. День ополченца в садике. «Генерал Ленцов» оказался подполковником Нуруллиным. «Донетчане», «луганчане» и обидчивый русский мир
Новости из Госдумы продолжают радовать:
Как, впрочем, и новости из российских регионов:
Рецензия, в общем, завершается тем, что в действиях режиссера оперы Тимофея Кулябина обнаружены «признаки административного правонарушения, ответственность за совершение которого предусмотрена частью 2 статьи 5.26 Кодекса РФ об административных правонарушениях». «Умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порча или уничтожение» наказывается штрафом в размере до 50 тысяч рублей для граждан (до 200 тысяч рублей для должностных лиц), либо обязательными работами на срок до 120 часов.
На благо, надо полагать, города.
В Петербурге новым веяниям еще пытаются сопротивляться:
К этому посту есть смешной коммент Игоря Кравчука: И может, на Милонова, а может, на Кадырова, а не на этих улочках, тогда на Луговой...
Но в целом смешного мало, особенно в Петербурге:
Тамара Эйдельман: Дорогие питерцы! Пожалуйста, дайте точную информацию - в какой детский садик приходили "вежливые люди" и рассказывали деткам, как обращаться с оружием? Хочу написать официальный запрос по этому поводу в управление образования. И что-то мне подсказывает, что под этим письмом еще люди подпишутся. Вот только нужны точные данные.
Беда в том, что номер садика никто не знает, Михаил Голуб, вывесивший эти фотографии, не из Петербурга, а из Киева, а пейзаж за окном садика какой-то очень странный в своей неопознаваемости. Тем не менее, именно такая информационная среда становится все привычнее и привычнее – скажем, «Новой газете» сегодня удалось опознать «генерала Ленцова», о котором неделю назад говорил весь интернет:
Ирек Муртазин пишет в «Новой»:
Читатели «Новой» откликнулись на нашу просьбу об опознании «Юстаса». И помогли нам установить, что Юстас — это Наиль Нуруллин, 53-летний полковник в отставке, приехавший на Донбасс из города Бузулук. Уверенности добавляет особая примета — шрам на щеке, полученный в Афгане и хорошо видный как на фото из мирной жизни, так и на скриншоте видео из Дебальцева.
В 1983 году Нуруллин окончил Алма-атинское высшее пограничное училище КГБ СССР, он ветеран войны в Афганистане, кавалер нескольких орденов и десятка медалей. После увольнения из вооруженных сил Нуруллин обосновался в Оренбургской области, где зарегистрировал небольшую строительно-монтажную фирму.
Два года назад на отставного полковника навалился ком проблем. Умерла жена, осталось двое детей. Потом умер друг, у которого Нуруллин выступал поручителем по банковскому кредиту, и банк потребовал вернуть кредит — 3,7 млн рублей. В довершение всего подрядчик не рассчитался за выполненную работу с предприятием ветерана.
3 июля 2014 года Нуруллин выложил на своей странице в «Одноклассниках» и Facebook письмо отчаяния, в котором были и такие строки: «В Афгане я выжил и честь свою не изгадил, пока не вляпался в эту «помойку». О какой чести сейчас можно говорить, если я по уши погряз в долгах, утопая все глубже и глубже только по той причине, что не могу вернуть долги людям, которые мне неоценимо помогли!!! Не могу вернуть, так как и не могу забрать свои деньги у тех, которым чувство чести и совести чуждо! Вернуть деньги цивилизованным путем невозможно! Нужно опять применять криминальные схемы, а применять их невозможно, так как на меня уже написано не одно заявление в полицию даже за те требования, которые я предъявлял им цивилизованным путем. Порою от безысходности хочется пулю себе в лоб пустить…»
Это отчаянное обращение не помогло ветерану выкарабкаться из долговой ямы. И 13 октября он написал новое письмо, которое тоже выложил на персональных страницах в соцсетях: «Мне некоторые пишут: «Крепись, не ной, держись!» Я не ною, я вою! Вою от безысходности! Что должен делать человек, если на него повесили три миллиона? Пойти разорвать живого сыночка умершего друга, который живет в квартире, купленной на мои деньги? Убить вдову, которая на суде заявляет, что она не знает, а может, покойный рассчитался со мной, и вообще за действия мужа она не отвечает? А как жить дальше, если мне в месяц 100 тысяч надо платить? <…> Или мне к бомжам на свалку податься? Я что, эти деньги в кабаке прожрал, в карты проиграл, на Канары летал?.. Правильно, только повеситься осталось, да только военные или стреляются, или в бою погибают…»
Вот, похоже, Наиль Нуруллин и поехал в Донбасс, чтобы «погибнуть в бою»…
Мораль, в общем, одна: российских военных в Донбассе нет – есть только масса разочарованных в жизни личностей с хорошими боевыми навыками. Что подтверждает и сам его величество Моторола:
Моторола говорит по ссылке: "Если бы каждый житель Донбасса, который находится на территории России, Польши и Беларуси нашел бы в себе силы, приехал и взяли в руки оружие, меня и других командиров, Гиви, меньше бы обвиняли в том, что за нас воюют российские террористы", - говорит боевик.
Он также сокрушается, что хозяева "Бентли" и "Мазерратти" выехали из Донецка и вывезли свои капиталы.
Что – помимо российского влияния – стоит за такими неприглядными сепаратистскими феноменами, объясняет на «Кольте» научный сотрудник Института географии РАН, специалист по сецессионистским и сепаратистским движениям мира Федор Попов:
Сегодня любое сецессионистское движение за редким исключением использует националистическую риторику.
— Почему?
— Во многом потому, что нация — это понятие без содержания. Нация — это некая группа людей, которая воспринимается и преподносится как носитель суверенитета над некоторой территорией (какой именно территорией — отдельный вопрос). Даже сторонники национализма как концепции порой затрудняются ответить на вопрос, что такое нация, и честно признаются, что ее определение разработать невозможно. «Посвятить в нацию» можно фактически любую группу. Соответственно любые претензии на отделение или на аннексию можно облечь в национальные одежды. А национальный — значит сакральный, священный, истинный, единственно правильный.
— Получается, чистая психология важнее прочих факторов?
— Каждый случай индивидуален, и одна группа часто действительно притесняется представителями другой группы. Это не всегда только ширма. Но проблема тут в некоторой примитивизации. Если есть дискриминация, то первое лекарство обычно — это отделиться. Это панацея. При этом другие способы — диалог с центральным правительством, автономизация или «мягкий» сепаратизм — воспринимаются как паллиатив, как результат компромисса, полумеры.
Как ни крути, независимость сейчас — это ценность. И главное, в чем каждый может убедить себя и других, — что он уполномочен выступать от лица группы, которая имеет право на эту самую независимость. <…>
— А происходящее в Донбассе — это что такое с научной точки зрения: ирредентизм или автономизм? И насколько применимо к ситуации на Востоке Украины заезженное понятие «федерализация»?
— Все зависит от того, какую риторику используют «игроки». То есть тип движения определяется заявлениями самого движения. Группы, которые выступают за то, чтобы Донецкая республика стала независимым государством, формируют сецессионистское крыло. Те же, что выступают за присоединение к России, — ирредентистское.
— То есть общая картина не складывается?
— Здесь все просто — кто доминирует, тот и «заказывает музыку», формирует образ движения в целом.
— Выглядело бы странно, если бы на карте мира возникли Донецкая и Луганская республики. Но даже если это произойдет, не будет ли это просто шагом на их пути в пресловутый «русский мир»?
— На политической карте мира есть разные государства, многие из которых кажутся смешными, нежизнеспособными. Тем не менее они существуют, являются членами ООН. Анклавное Лесото, «склеенное» Сомали, перенаселенная Бангладеш, безнадежно удаленная от моря ЦАР. Даже с точки зрения формы территории — Чили, Хорватия...
— Вот как раз Хорватия: под этим государством имеется мощный этнорелигиозный фундамент. А есть ли он у Донецка и Луганска? Это либо русские, либо украинцы, третьего не дано, разве не так?
— А есть такая национальность, как черногорцы? Тем не менее черногорский язык официально существует. Нация — вещь формируемая. Это скорее образ, символ. Украинцев, белорусов долгое время не было, но они появились и сегодня существуют, и это объективный факт.
— Кстати, Лукашенко на днях заявил, что несмотря на то, что раньше Белоруссии как государства не было, сейчас она есть и своей земли никому не отдаст.
— Это как раз в определенной степени честно и правдиво. Государство есть — значит, есть и нация. Вообще единственная ситуация, в которой термин «нация» можно употреблять в качестве респектабельного научного термина, — это когда мы говорим, что нация — это совокупность населения какого-либо государства. В Организации Объединенных Наций под нацией понимается государство. В футбольном Кубке африканских наций играют не кабиндийцы и кабилы, а ангольцы и алжирцы. В этом случае нация — это нация. И в этом случае черногорцы — это нация и белорусы — это нация. И если Донецкая и Луганская республики вдруг каким-то удивительным образом сохранятся, станут членами ООН, станут полноправными игроками на мировой политической арене, появится нация «донетчане» и нация «луганчане».
Тем не менее, понятие «нация» можно употреблять и нереспектабельно, создавая такие «гибридные» выражения, как «русский мир». Российским политологам все чаще приходится объяснять за границей, что это такое, потому что из речей российских политиков понять что-либо невозможно. Александр Баунов дал в этом смысле любопытное интервью казахскому порталу Ratel:
- Российский политик Борис Немцов в интервью сайту Forbes.kz заявил, что РФ все равно рано или поздно может начать претендовать на Северный Казахстан. Такое обсуждается в политических кругах в России, среди общественных деятелей, среди журналистов?
- Россия - страна не столько агрессивная, сколько обидчивая: она очень плохо переносит эмансипацию других от себя. Если от нее кто-то пытается отдалиться, то она не пускает и, бывает, мстит. Казахстан для России союзническое государство, которое входит во все типы интеграционных проектов, и поэтому он вне опасности. Но если Казахстан решит выйти из всех этих проектов, возникнет то, о чем ты говоришь.
Второй круг - это такие политические фрики, даже не имперцы, потому что настоящие имперцы как раз за дружбу и нормальные интеграционные проекты. Это сербский тип, люди, которые говорят, что нам не нужно присоединять территории с инородным населением, а нужно создавать империю строго по этническим границам. Отрезать от стран «российские» территории и восстановить по максимуму национальное русское государство. И таких людей, которые говорят, что Северный Казахстан – это на самом деле Южная Сибирь, и что его нужно забирать, что Байконур – город русской славы, как Севастополь, довольно много. Другое дело, что нынешние политики используют их на украинском направлении, но совершенно не пускают на казахстанское. Путинский интеграционный проект все-таки другой, он более многонациональный и классический, за восстановление влияния на большом пространстве с множеством наций, но с центром в районе Москвы.
Но действительно стоит очень большой вопрос: что будет, когда Нурсултан Назарбаев уйдет? И хотя я не очень понимаю вашу внутреннюю политику, но очевидно, что кроме сил, которые настроены продолжать политику Назарбаева, есть люди, которые выступают за политику с одним госязыком, провозглашая, что Казахстан - государство казахов. Если такой проект всерьез возникнет в Казахстане, то он поставит страну под угрозу. И дело даже не в том, что тот же Путин или тот, кто будет после него, пошлет армию. Надо понять, что думают об этом русские Северного Казахстана. Они могут думать, что события в Украине – это круто. Или они думают наоборот, что это плохо, поскольку там война, миллионы беженцев и разрушения? А есть ли у вас честная социология по этому поводу или нет - трудно сказать.
Когда говорят: «Пришел Путин и устроил войну» - да, это так. В Донецке такой сильной русской идентичности не было, но они обиделись. Они считают, что они – особый регион страны, который всех кормит, а их так унизили, отключили телевизор, который они любили смотреть, языковой закон забрали и наплевали в душу. Жаль, что на Украине в момент прихода Майдана к власти не нашлось человека масштаба Ельцина или Назарбаева, такого, который видит шире, чем площадь. Если бы там же, на Майдане, подняли бы статус русского языка, даже несмотря на то, что Майдан против, главный аргумент у сепаратистов был бы отобран. Когда совершается великое дело в стране, такое как революция, то во главе должен стоять великий человек, но таких людей в тот момент в Киеве не оказалось. <…>
- Александр, ты очень много писал о новой национальной идее России – гремучая смесь монархизма, шовинизма, православия и пр. США сравнили угрозу со стороны России с эпидемией Эбола и движением ИГИЛ.
- Дело в том, что русский народ не очень устраивает его место в сегодняшнем мире. В современности у нас что-то не получилось, поэтому мы ищем опоры в таком слоеном пироге из разных исторических эпох. Мы можем почитать белогвардейцев и обижаться, что опрокидывают Ленина, одновременно быть православными и восхищаться Советским Союзом. Русскому человеку хорошо в прошлом, потому что там Гагарин, Великая Победа, империя от Аляски до Варшавы. А в настоящем патриотически настроенный обыватель чувствует себя неуверенно. После 1999 года все шло к тому, что мы догоняем Запад, скоро отменят визы, создадим единое пространство и Россия станет частью часть глобальной современности. И пока был быстрый экономический рост, то и Путин привык быть президентом страны быстрого экономического роста. А когда начались застой и рецессия, выяснилось, что мы перестали догонять Запад, разрыв снова увеличивается. Тогда вся эта идеология гонки за Западом была объявлена порочной. Сверху у нас объявили, что мы не не можем догнать Запад, а не хотим — потому что Запад идет в неправильном направлении, он заблудился. И мы правильно сделали, что за ним не пошли, так как мы храним ценности.
Даже в постановках Вагнера.