Ссылки для упрощенного доступа

Мария-Антуанетта — королева Макдоналдса


Мария-Антуанетта перед казнью
Мария-Антуанетта перед казнью

Неожиданно много разговоров вызвал фильм Софии Копполы «Мария-Антуанетта». Даже не сам фильм, а его тема, его героиня. Фильм-то как раз не принес новых лавров мисс Копполе, — на Каннском фестивале его даже освистали. В Америке он идет со средним успехом, чемпионом по кассовым сборам отнюдь не стал. Еще до того как фильм вышел в прокат, случалось читать статьи, в которых отрицалась какая-либо познавательная ценность фильма и писалось о нем как продукте чисто голливудского мировоззрения.


Это звучало как раз двусмысленно и скорее вызывало желание все-таки «Марию-Антуанетту» посмотреть. Ибо нет ничего хуже исторических фильмов, делаемых Голливудом: именно попытки рассказать о чем-то далеком от Америки во времени и в пространстве делают неотличимыми Наполеона от Панча Вилья, а русскую Екатерину от британской Елизаветы. Невыносимая скороговорка и одинаковые клише равно присущи раннему средневековью и революции Кромвеля. И еще одна черта, отмеченная еще Ильфом и Петровым в их «Одноэтажной Америке»: из какой бы эпохи ни ставился фильм, прическа главной героини будет сделана по самоновейшей моде.


«Мария-Антуанетта» всего этого счастливо избежала. Даже прически тогдашние, а не сегодняшние. Фильм визуально красив, при этом не оскорбляя вкуса: всё выдержано в мягких пастельных тонах. История брачных затруднений молодых супругов — наследников французского престола дана настолько тактично, что люди, не знающие, в чем было дело, ни о чем не догадаются (молодой Луи страдал фимозом и долго не решался сделать потребную операцию). Никакие исторические события не вторгаются в уютный быт Версаля и Малого Трианона, один только раз говорят о необходимости помочь американским колониям, восставшим против английской короны. Никакого нажима и курсива нет, фильм сделан мягко, почти полностью сведен к пейзажам и интерьерам. Пресловутые пиры и прочие увеселения Антуанетты проходят в высшей степени благородно. Даже любовник у нее только один. И совсем уже интересно: Антуанетта в фильме жалуется, что ей приписали глупую фразу: если у народа нет хлеба, пусть ест пирожные.


Есть два типа изображения этого сюжета: Марию-Антуанетту либо демонизируют, либо делают из нее мученицу. В фильме Софии Копполы до казни дело не дошло. Слышен только рык толпы за стенами дворца. Понятно, что нет и никакой демонизации главной героини. Она подана как провинциальная девочка, внезапно попавшая в волшебный мир, облагодетельствованная какой-то доброй феей. Или по-другому можно сказать. В Нью-Йорке на углу Пятого Авеню и 58-й улицы есть громадный игрушечный магазин Шворца. Богатые люди любят устраивать любимым детям дни рождения в этом магазине, когда он вечером закрывается. Малолетки зовут приятелей и гужуются от души. Родители, понятно, оплачивают как покупки с подарками, так и убытки.


Вот так Мария-Антуанетта изображена в фильме мисс Копполы. Злодеев в фильме нет. Их вообще не так много на верхах власти, в толпе куда больше, особенно если толпу разъярить. Помнится, Бунин писал: думали найти страшные тайны и преступления в царском доме, а нашли — семью. Вот то же самое можно сказать о Бурбонах, павших жертвой революции, разве что королева легкомысленная. Зато какой очаровательный толстяк Луи с его хобби — изобретением слесарных замков. Он очень хорошо описан Фейхтвангером в историческом романе «Лисы в винограднике» (оттуда я и о его недомогании узнал).


Уместным кажется привести цитату из «Доктора Живаго» — царь Николай II на фронте:


Смущенно улыбавшийся государь производил впечатление более старого и опустившегося, чем на рублях и медалях. У него было вялое, немного отекшее лицо. Он поминутно виновато косился на Николая Николаевича, не зная, что от него требуется в данных обстоятельствах, и Николай Николаевич, почтительно наклоняясь к его уху, даже не словами, а движением брови или плеча выводил его из затруднения.
Царя было жалко в это серое и теплое горное утро, и было жутко при мысли, что такая боязливая сдержанность и застенчивость могут быть сущностью притеснителя, что этою слабостью казнят и милуют, вяжут и решают.
— Он должен был произнесть что-нибудь такое вроде: я, мой меч и мой народ, как Вильгельм, или что-нибудь в этом духе. Но обязательно про народ, это непременно. Но, понимаешь ли ты, он был по-русски естествен и трагически выше этой пошлости. Ведь в России немыслима эта театральщина.


Во Франции как раз такая театральщина очень во вкусе народа, но фильм «Мария-Антуанетта» потому и вызывает некоторую симпатию, что обходится без исторических позитур.


Но не будем забывать, что фильм сделан не французами, а американцами, которые, презрев на этот раз штампы Голливуда, нашли решение, которое именно у американцев вызвало некоторое замешательство — чтоб не сказать смятение — чувств. Фильм произвел впечатление не на киноаудиторию, привычную к тому, что называют в Америке fast food, а на серьезных людей. Пошли проводить интересные, если так можно выразиться, соблазнительные параллели.


Каролайна Вебер, профессор французской литературы и автор недавней книги «Путь Марии-Антуанетты», пишет в New York Times от 21 октября:


Новая «Мария Антуанетта» не столько о Франции XVIII века, сколько об Америке, в которой живет и работает мисс Коппола. Режиссер признает, что она не делала фетиша из точности исторических деталей: делала просто то, что ей нравилось.
Мисс Коппола сконструировала дореволюционный Версаль во всем блеске и чудесах волшебного царства, реки шампанского, горы спагетти. Любые удовольствия доступны: массаж? Конечно! Кокаин? Почему бы и нет! Модная обувь? Чем больше, тем лучше! Голодающие крестьяне? Кто такие?
Мисс Коппола страдания народа держит за камерой, не вводит их в кадр.
Мы знаем судьбу, к которой движется Антуанетта. Мисс Коппола, однако, выбирает другой конец для своего фильма — на несколько лет раньше того, как покатились головы.
Достаточно странно, что само это нежелание говорить правду, эта поверхностность, строго критикуемые многими зрителями, наделяет киноглаз мисс Копполы совершенно актуальным политическим видением, говорящим именно о нашем времени.
И точно так, как красивые герои и героини фильма, в поисках бесчисленных удовольствий, не желают глядеть за стены замка, так и мы, американцы, не глядя по сторонам, преследуем свои удовольствия, даже когда большой и всё более страшный мир требует нашего внимания.
Но зачем беспокоиться? Мария-Антуанетта в подаче мисс Копполы, замкнутая в своем декадентском окружении, ведет себя так, будто она управляет миром, тогда как она ведет его к гибели. Почему же нам, идущим за ней по той же дороге, отказываться от своих пирожных?


И уже на следующий день 22 октября в той же New York Times появилась еще одна статья на эту темы — под названием «Гражданка Мария-Антуанетта», автор Эрик Кёнигсберг:


Американцам не свойственны злые чувства по отношению к высшим классам, негодование на чужое богатство. Глядя на чужую роскошь, они не думают: это не для меня, они говорят: «Когда-нибудь и у нас будет такое — вся жизнь впереди, и многое еще предстоит возможностей».
Другими словами, мы смотрим на мир глазами Марии-Антуанетты.


Эрик Кёнигсберг цитирует книгу Ричарда Флорида «Порхания высшего класса»:


В то время как наш мир фундаментально меняется — войны, террор, глобализм — в то же время нарастают слои общества, отвечающие на эту новую ситуацию ростом потребления и развлечений. Они создают свой фантастический мир, прячутся в сладкой изоляции от травм нашего времени.


Так что при желании ситуацию можно обозначить знакомым термином пир во время чумы.


Тем не менее я бы не стал настаивать на аналогиях. Проводить исторические параллели всегда соблазнительно, но мышление по аналогии – самое недостоверное. По аналогии вода при охлаждении сжимается.


Соблазн еще такой: не высший класс и бедная страна, а Соединенные Штаты и остальной мир. Масштабы именно глобализируются. Но в самом этом понятии — элемент поворота к лучшему.


Америка сегодня не одна. И речь идет не только о ее, что называется, геополитических союзниках. Нет, феномен Америки в том, что она на своей стороне имеет, и привлекает всё более, элементы внегосударственные. Мэссэдж Америки обращен не к правительствам, не к режимам, а к народам.


Поэтому не имеет значения, сказала Мария-Антуанетта фразу о хлебе и пирожных, — важно то, что Америка предлагает миру даже не хлеб, а как раз пирожные, — даже если они выступают в скромной демократической форме биг-маков Макдональдса.


Тем более, как выясняется, жирная пища не способствует здоровью населения, и от нее отказываются в первую очередь богачи. Идут, а вернее уже пришли времена (в Америке, по крайней мере), когда торты потребляют в основном люди скромного достатка. Это у них способ соревноваться, даже превзойти звезд Голливуда, которые худеют, потому что отказались от пирожных.


Вы худейте, а мы зато будем кушать торты! Каждому свое на нынешнем празднике жизни.


Победа Америке в широком историческом развороте как раз в том, что она привлекает даже не демократическим устроением общественной жизни, а высоким уровнем всяческого потребления. На это в основном ориентируется мир. В эту сторону явно глядит Китай — страна, несомненно, призванная к геополитической миссии мирового масштаба.


Со времен Великой Французской революции давно уже переменились критерии политики, быта и благополучия народа. Сейчас больше думают о том, что сделать экологически безопасное горючее, чем о хлебе и пирожных. На диетическое голодание и прочие способы держать физическую форму в передовых странах уходит денег едва ли не больше, чем на производство пищи.


Что касается расточительных или даже развратных королев, то нынешним имя легион. Для этого создана мощная индустрия Голливуда и шоу-бизнеса. Убийство Джона Леннона было событием не менее громким, чем казнь Марии-Антуанетты.


Или вспомним еще одно происшествие из разряда хроники королевского двора: гибель принцесс Дианы в обстоятельствах, прямо сказать, не вовсе пристойных. Кто-нибудь негодовал? Нет, слезами обливались!


Надо ли удивляться, что во Франции провели опрос, как сегодня надо было бы поступить с Марией-Антуанеттой? Громадным большинством голосов королеву помиловали.


Западный мир потому и жалостливей стал, что сильнее. Жестокость — оружие слабых.


XS
SM
MD
LG