Месяц ноябрь, как напомнили коллеги с сайта «Вашингтонский профиль» (Washington ProFile), стал месяцем выборов в США еще в 1845 году, когда большинство американцев жили в сельской местности и занимались фермерским хозяйством.
К этому времени сбор урожая был, в целом, закончен, и в сельскохозяйственных работах наступала пауза. Вторник был выбран потому, что суббота и воскресенье считались неприемлемы по религиозным мотивам. Понедельник тоже не годился, ибо тогда многим избирателям, чтобы попасть на участок, пришлось выезжать из дома в воскресенье.
Вот почему, именно сегодня, в первый вторник после первого понедельника ноября, Америка вернулась с избирательных участков, чтобы с нетерпением дожидаться итога. Обычно выборы в конгресс не вызывают особого ажиотажа — и участвуют в них на треть меньше избирателей, чем в президентских выборах. Но сегодня страна настолько поляризована, что вопросы локальной, в сущности, сугубо местной политики переросли в одну общенациональную проблему. Как говорят почти все обозреватели, сегодняшние выборы — референдум о доверии курсу Белого дома.
У меня на углу, например, вся предвыборная агитация свелась к одному слову: «Enough?» — «Хватит?», «Довольно?» Это значит, что демократы надеются отвоевать себе большинство, чтобы уравновесить влияние республиканцев, управляющих и Белым домом, и конгрессом, и большинством штатов ( Из 50-ти губернаторов — 28 республиканцев и 22 демократа). О важности состоявшихся сегодня так называемых «промежуточных» выборов говорит статистика:
Сегодня были переизбраны все члены палаты представителей (срок их полномочий составляет два года), треть состава сената (сенатор избирается на шесть лет) и 36 из 50-ти губернаторов штатов (в этих штатах проживают четверо из каждых пяти американцев).
Сейчас совершенно ясно, что каковы бы ни были результаты выборов в конгресс, на следующий день после них начнется другая кампания — президентская. Собственно, она уже идет. Ведь на этот раз расклад сил в Вашингтоне необычен. Поскольку Дик Чейни, нынешний вице-президент, не будет участвовать в борьбе, то возможностей для кандидатов обоих партий больше, чем всегда. Поэтому выборы 2008-го года обещают быть очень сложными. Особенно — для демократической партии, которая чувствует себя уязвленной двумя последними поражениями. Готовясь к реваншу, демократы надеются вдохнуть новую жизнь в американскую политику, предложив стране по-настоящему яркого кандидата.
Сегодня у всех на языке одно (и весьма необычное) имя, которое теперь уже все научились правильно произносить. Это — Барак Обама. Друзья часто сравнивают его с Кеннеди — то с Джоном, то с Робертом. В нынешней тяжелой ситуации, когда почти две трети избирателей разочарованы Белым домом, Обама сумел внушить доверие миллионам рядовых американцев, которых вовсе не смущает отсутствие опыта у этого молодого политика, который провел в Вашингтоне меньше двух лет. Его харизматическая личность, говорят поклонники, способна сплотить опасно разъединенную страну. Хотя бы потому, что Обама умеет слушать - и друзей, и, что важней, соперников.
Так 45-летний сенатор от штата Иллинойс внезапно оказался в центре внимания. Причем не только политической прессы, но и журналов мод, где он охотно демонстрирует свою обаятельную улыбку. Мода на Обаму настолько повальна, что она, кажется, никого не обошла, кроме — героя. Он-то еще не выразил согласия выставить кандидатуру. Но уговаривают Обаму все — коллеги, политологи, колумнисты и читатели его книги. Последние по много часов проводят в очереди, чтобы получить автограф автора, который, надеются они, станет следующим президентом Америки.
О книге сенатора Барака Обамы «Смелость надежды» рассказывает обозреватель Радио Свобода Марина Ефимова.
Барак Обама «Смелость надежды» — Barack Obama, The Audacity of Hope: Thoughts on Reclaiming the American Dream
— Барак Обама — сенатор из Иллинойса и восходящая звезда (или, как шутят политические обозреватели, — rock star) демократической партии. Он афроамериканец, настоящий афроамериканец: его отец родился в Кении, а мать в Канзасе. Отчасти поэтому мистер Обама имеет гораздо более обширное представление о реальном мире, чем большинство американских политиков, никогда не выходивших за рамки своего класса и своего региона. Он на личном опыте познал, что такое расовое и классовое неравенство, к тому же, он рос заграницей — в Индонезии. Еще одно отличие от большинства собратьев-политиков — явные литературные способности иллинойского сенатора. Первая книга Барака Обамы Dreams from My Father (что можно перевести как «Мечты, унаследованные от отца») стала бестселлером. Написана она была до того, как автор занялся политикой. Вот как оценивает эту первую книгу Обамы рецензент Мичико Какутани:
Эти воспоминания — талантливая попытка вызвать к жизни прошлое: пестрое, сумбурное детство и бунтарское отрочество, а также разобраться в запутанных семейных корнях. По признанию автора, он надеялся, описав детство, избавиться от детской обиды на отца (бросившего их с матерью, когда он был маленьким) и разобраться, наконец, к какому обществу, к какой национальности, к какой стране принадлежит он сам.
Мне, честно говоря, чуть надоели эпистолярные выяснения отношений американцев с их родителями, но поверим рецензенту на слово. Новая книга Обамы «Смелость надежды» — не биография, а, скорее, политический документ (более, чем что-нибудь другое). Автор, в сущности, предлагает читателю свою политическую программу, которая во многом совпадает с традиционной платформой демократической партии. Однако особенность книги — в том, что даже в политических рассуждениях Барак Обама остается писателем и мыслителем (а не только политиком). Его стиль — не политическая демагогия, а наблюдения здравомыслящего «среднего американца» из Канзаса, приправленные ядовитым юмором. И, надо сказать, что книга Обамы, как и его выступления, просто-таки ошеломили своей необычностью американских политиков и журналистов. «Аутентичность», естественность, честность, органичность — вот главные определения, которые дает ему пресса, в частности, и рецензент Кукутани:
Обама говорит с читателями и слушателями не как хорошо подготовленный оратор, но как старый друг из школьного или институтского прошлого, когда все друг другу доверяли и понимали с полуслова. И он смешно подперчивает свои политические рекомендации красочными примерами абсурдности политической жизни. Описывает, например, как президент Буш, тепло пожавший ему руку, сразу после этого обернулся к помощнику, и тот молча протянул ему продезинфицированную салфетку. Заметив изумленный взгляд сенатора, Буш немедленно протянул ему вторую салфетку, и объяснил: «Хорошая штука. Предохраняет от гриппа». Или, скажем, Обама вспоминает, как на ланче в дешевом ресторане он попросил дижонской горчицы. Сидевший с ним за столом организатор его предвыборной компании сердито сказал ему, что с такими претензиями он выглядит как «элитист», и попросил официантку принести любую горчицу, какая есть. Официантка отошла, но потом вернулась и сказала: «Вообще-то у нас полно дижонской горчицы».
Но главная (и многообещающая) особенность в рассуждениях Барака Обамы — это его отказ непременно занять враждебную позицию по отношению к республиканской партии. «Когда я наблюдал яростную борьбу между демократом Клинтоном и республиканцем Гингричем, — пишет он, — это выглядело для меня, как стычка студенческих клубов на университетском кампусе в 1960-х годах, только вынесенная на общенациональную сцену.
«Бэби бумерс» внесли в наше общество, в 1960-х годах, много плодотворных перемен, но они утратили важнейшее свойство — делить ответственность за судьбу страны с членами другой партии. Они утратили способность к чувству товарищества, к осознанию общей для обеих партий цели — то есть, к тому, что и делает нас всех (республиканцев и демократов) одним народом — американцами».
«Демократическая партия, — пишет Барак Обама, — превратилась в партию преувеличенных реакций: возражая против бессмысленной войны в Ираке, мы уже с подозрением относимся к любым военным акциям. Будучи против тех, кто представляет рынок единственным решением любых экономических проблем, мы начинаем мешать применению рыночных принципов и там, где это необходимо. Сопротивляясь усилению церкви, мы приравняли терпимость к почти полному исключению религии из жизни общества».
Политический обозреватель Дэвид Брукс (David Brooks) пишет в своей колонке в New York Times:
Обама хочет исключить из политики стиль «шестидесятников» — то есть, уверенность в своей полной правоте и в зловредной глупости противников. Он не доверяет политикам, переполненным праведным гневом по отношению к политическим оппонентам, которые якобы вот-вот загубят страну. Он намерен не демонизировать оппонентов, а извлекать из их позиции пользу для страны. Я думаю, что сейчас Америке просто необходим человек именно с таким политическим даром. И все мы, консерваторы и либералы, должны надеяться на то, что Барак Обама выставит свою кандидатуру в президенты.
Первый американский президент такого склада, который приходит на ум — Авраам Линкольн. Правда, пока вся сила Барака Обамы — в рассуждениях. Однажды во время пресс-конференции Дэвид Брукс напомнил ему, что на каком-то этапе политика — это не рассуждения, а власть. И Обама, улыбнувшись, в свою очередь напомнил журналистам, что еще несколько лет назад о нем никто не слышал, так что он знает кое-что об аккумуляции власти. После этого он снова вернулся к тому, что делает лучше всего — к рассуждениям.
