Недавний доклад британских экологов о катастрофических изменениях климата, которые ждут Землю к 2050-му году, произвел убийственное впечатление. Журналисты проиллюстрировали выводы крайне эффектным образом: при сегодняшних темпах разбазаривания ресурсов к середине XXI века нам понадобится вторая планета. Поскольку ее негде взять, у всего мира есть один выход: принять экстренные меры. Какие именно? Об этом идут споры, но в целом очертания необходимых реформ уже известно. Нужна политическая воля, чтобы их принять.
Причем, жесткие решения надо принимать сейчас, немедленно. Но это трудно сделать до тех пор, пока мы все не убеждены в необходимости радикальных перемен. Между тем, как показал опрос накануне выборов, потепление климата даже не вошло в первую десятку проблем, которые волнуют избирателей. Возможно, потому, что Запад надеется приспособиться к переменам климата, обойдясь малой кровью. Однако для стран Третьего мира катастрофа уже совсем близка. Для многих это — буквально вопрос жизни и смерти. Чтобы понять тяжесть кризиса, нужно отчетливое, можно сказать — эмоциональное представление об угрозе экологического катаклизма.
Об этом — вернувшийся сейчас на нью-йоркские экраны фильм «Кошмар Дарвина», о котором рассказывает кинокритик Андрей Загданский.
— Итак, «Кошмар Дарвина». Расскажите, что это такое?
— Darwin’s Nightmare — фильм американского режиссера, который живет во Франции, зовут его Хьюберт Соппер (Hubert Sauper), и он сам одновременно является и кинооператором, и монтажером. В общем, такой авторский фильм. Фильм снят в Танзании и разворачивается картина на нескольких уровнях. Собственно говоря, есть некая социальная ситуация, которая разворачивается в этой маленькой стране на берегу знаменитого озера Виктория.
— Черчилль говорил, что это самое красивое место в мире.
— Я думаю, что он это сказал до того, как он посмотрел этот фильм. Дело вот в чем. Я расскажу главную экологическую ситуацию, отображенную в картине Соппера, почему она так называется. В определенный момент, кто-то когда-то привез нильского окуня и запустил его в воды озера Виктория. И произошла следующая штука. Этот окунь размножился с невероятной силой, поел абсолютно всю рыбу, которая там была, и все, что там плавало до него, стал совершенно гигантским, и местные жители начали его ловить.
— То есть это ситуация, как с кроликами в Австралии?
— Но в отличие от кроликов в Австралии, которые были восприняты изначально как некоторое бедствие, в настоящий момент в Танзании никто не воспринимает этого окуня как бедствие. Это экономическое спасение страны. Что они делают? Открылось несколько фабрик, они ловят этого окуня, фабрики его обрабатывают, а филе этой рыбы отправляется на самолетах в Европу. Рейсы выполняют русские летчики, что очень важно. Все филе уходит туда, а здесь остаются только каркасики — скелеты рыбок. Все ученые прекрасно отдают себе отчет в том, что это экологическая катастрофа, что озеро обречено на погибель, что этот окунь начинает заниматься каннибализмом (они поедают сами себя), и в определенный момент ничего, кроме окуня, в этом замечательном озере не останется. Но для жителей Танзании это единственная экономическая возможность, которая существует в этой чудовищно нищей стране. Это первый, экологический, круг фильма.
Второй круг фильма — это та жизнь чудовищно бедных людей, которые живут в этой экологической нише. Например, диспетчер аэропорта, который принимает и отправляет карго самолеты. Такая небольшая деталь. Эта самолетная площадка уходит прямо на озеро. И возле озера, на озере и на взлетной полосе лежат самолеты. Это самолеты, которые были либо перегружены, либо недогружены — погибшие самолеты. И никто их не убирает. Они лежат и догнивают, как скелеты рыб. Они все это неспешно рассказывают, автор фильма разговаривает с летчиками, русскими пилотами, которые выполняют эти карго-рейсы. Он все время допытывается, а что же они везут в Африку. И как-то все неохотно об этом говорят, пока русский летчик не признается: «Я выполнял предрождественский африканский рейс. Я вез в Европу виноград, а из Европы я вез оружие. Я всегда говорю, что каждый получил свой новогодний подарок. Дети в Европе получили виноград из Африки, а дети в Африке получили автоматы Калашникова». Больше он говорить об этом не хочет. Он говорит по-английски, у него очень ограниченный английский язык, и я понимаю, что это все, что он хотел и мог сказать по этому поводу. Это еще один круг кошмара, уже социально-политический, который окружает эту маленькую страну, которая находится на берегу этого самого красивого, как сказал Черчилль, озера.
В картине есть совершенно потрясающий эпизод. Это разговор автора фильма с охранником, который охраняет эту очень важную, обрабатывающую рыбу, фабрику. Охранник говорит, что он стоит на посту, но стоит он не с огнестрельным оружием, а с луком. Это - Африка. И он спрашивает: «А что вы будете делать, если человек будет лезть через забор?». Охранник говорит: «Если кто-то будет лезть через забор, я ему дам перелезть через забор. Когда он сидит на заборе, я не могу стрелять. Но когда он уже перелезет, тут я выстрелю из лука». «И что будет?» Он показывает стрелы. «У меня наконечники стрел с настоящим ядом, это смертельный яд кураре. И если маленькая царапина будет, то он умрет на месте». И рассказывает об этом охранник с таким удовольствием, с таким кайфом, что от одного прикосновения его стрелы человек погибнет на месте, что забыть этого охранника абсолютно невозможно. Разговор разворачивается дальше. «А что будет, если будет война?». И охранник говорит: «А война - это самое лучшее, что может случиться. Потому что если будет война, нам будут платить деньги, нам дадут настоящее оружие, а не лук и стрелы. Война - это очень хорошо. Убивать — это хорошо. Это самое лучшее, что может быть».
И еще несколько кругов. Есть еще проститутки, которые живут возле этой рыбной фабрики. Есть еще несчастные, абсолютно нищие люди, которые вывозят обработанные тушки этих рыб, вываривают их, из них делают какую-то рыбную муку — это единственное, что могут позволить себе есть местные жители. Вот этот «Кошмар Дарвина» — это целая экологическая пирамида — социальная, политическая и культурная, в которой абсолютно нет никакого просвета.
— А причем же тут Дарвин — взрывоопасное имя в наши дни?
— Во-первых, по всей видимости, Дарвин не мог себе нечто подобное представить. Такая форма эволюции явно не входила в его расчеты, когда он изучал и описывал изменения видов в процессе эволюции. А во-вторых, мне кажется, здесь есть некоторый горький и ироничный подтекст. Это человек, который превратил природу в кошмар, это человек, который опрокинул эволюцию, это мы уничтожаем озеро, это мы уничтожаем эту африканскую страну. Мы несем ответственность за этот кошмар. Пусть эта картина не самая интересная с точки зрения документального авторского кинематографа, но я испытываю огромное уважение к автору этого фильма, потому что такие фильмы пробуждают наше сознание и заставляют нас смотреть совершенно по другому на вещи, которые происходят в мире. Я испытываю огромное профессиональное и человеческое уважение к Хьюберту Сопперу за эту картину.
