Во время путча 1991 года я не собирался идти к Белому дому. Паны дерутся… Но по радио я услыхал неторопливую речь литовца, который не призывал никуда идти, а объяснял, как надо одеваться, чтобы не замерзнуть хотя бы и августовской ночью, напоминал, что термос должен быть вместительным, потому что нужно рассчитывать и на тех, кто термос с собой не возьмет. Он делился опытом, приобретенным во время стояния у вильнюсской телебашни полугодом ранее, в январе 1991-го.
Теперь видно, что между двумя стояниями – качественное различие. В Вильнюсе за свободу стояли представители большинства народа, в России за свободу стояли представители ничтожного меньшинства. В Вильнюсе свобода не отождествлялась с конкретным политиком, в России уже создавался культ личности Ельцина, под лозунгом "из двух зол надо выбирать меньшее".
Именно в церковной сфере реакция на события в Вильнюсе и в Москве оказалась очень симптоматичной. Патриарх Алексий Ридигер протестовал против расправы с литовцами, но промолчал, когда двинули танки против москвичей. Промолчал сам, промолчал и митрополит Кирилл Гундяев, нынешний патриарх, тогда пресс-секретарь патриарха. Они поддержали Ельцина только после того, как поражение ГКЧП стало очевидным. На первый взгляд, странно, но надо знать, что Ридигер был креатурой Горбачева. Горбачев ведь тоже в конце концов осудил кровопролитие в Литве – и только после того, как это сделал Хозяин, с осуждением выступил и его ставленник. К тому же в этом "осуждении" патриарх умудрился над телами убитых литовцев осудить их стремление к свободе, осудить в абсолютно советском стиле:
Миролюбие по-советски: мол, убивать нехорошо, но убитые того… перешли грань… ущемили людей…
"Ошибки, что привели к сегодняшней скорби, были с обеих сторон. Литовцы, думаю, сами смогут найти свои промахи и трезво оценить, где и в чем они поддались духу утопизма и националистической мечтательности и где в отстаивании своих законных прав перешли ту грань, за которой следует ущемление не менее законных прав других людей..." Миролюбие по-советски: мол, убивать нехорошо, но убитые того… перешли грань… ущемили людей… Кстати, точно такие же кощунственные слова написал тот же патриарх Алексий за полгода до вильнюсского кровопролития, когда убили отца Александра Меня: мол, богословские взгляды покойника далеко не всеми одобрялись…
Почти три года спустя вильнюсская трагедия повторилась около телебашни в Останкине. В обоих случаях власть пыталась свалить вину на погибших: они, мол, сами себя застрелили… Свои стреляли по своим, чтобы дискредитировать белую и пушистую кремлевскую власть. Власть стреляет одинаково, но идеалы, в которые она одинаково стреляет, очень разные. Для тех, кто двинулся на Останкинскую телебашню, она была не символом свободы, а символом власти. Кто в телевизоре, того и тапки! Это вера не в силу свободы, а во всесилие пропаганды.
Литовцы собрались у телебашни отнюдь не потому, что верили, будто телепрограммы определяют их жизнь. Могли и в другом месте собраться, и собирались в самых разных местах. Место, где убивать, выбирали не литовцы, а враги Литвы. В России же и 25 лет назад, и сейчас правит не свободолюбие, а цинизм. Самый свежий и яркий пример – Владимир Познер цитирует Германа Геринга: "Народ всегда может быть приведен к послушанию. Это просто: надо только сказать ему, что на него нападают. И при этом обвинить пацифистов в отсутствии патриотизма и в том, что они подвергают страну опасности. Это срабатывает в любой стране". Геринг ведь соврал, как врал и Геббельс про всесилие лжи. Ничегошеньки не "срабатывает", почему и Гитлер, и Ельцин, и Путин основные деньги вкладывали отнюдь не в телевидение и не в пропаганду, а в тайную политическую полицию и прочих "силовиков".
Литовцы не потому вышли к телебашне, что их охмурили телеведущие, а потому что они не хотели, чтобы их охмуряли. Они понимали: свобода – не выбор между тем, кто тебя будет дурить, а выбор между тем, кто тебя дурит, и тем, кто будет по твоему поручению и под твоим контролем работать на правду и говорить правду. Наверное, не всю, наверное, искаженную, но правду, а не заведомую ложь.
На Литве сбылась русская поговорка: не было бы счастья, да несчастье помогло. Национализм, конечно, несчастье – одна из форм коллективизма. Однако эта форма коллективизма помогала, помогает и, видимо, и впредь будет помогать бороться с куда более опасными и смертоносными коллективизмами, в частности, с империализмом.
Литовцы победили русский империализм. И мы, русские, должны победить русский империализм. Только добиться победы над русским империализмом невозможно, опираясь на русский национализм, невозможно. Русский национализм так же отличается от литовского, как Останкинская телебашня – от вильнюсской, как литовцы, которые погибали от пуль, отличались от русских, которые стреляли в литовцев. Победить русский империализм можно, но труднее – это ведь означает победить и русский национализм, а нужно еще победить и его самую извращенную, но до сих живую форму – "советский интернационализм", веру в то, что русский может и должен всюду ездить без виз, потому что мы самая миронесущая нация в мире.
Трудно, но вполне возможно, главное – сформулировать цель. Литовцы же (как и европейцы в целом) умеют преодолевать литовский национализм в пользу нормального, "европейского" – а вообще-то общечеловеческого – индивидуализма, гуманизма, персонализма (перечисляю в восходящем порядке). Для этого даже не нужно штурмовать Останкино. Достаточно самому быть Останкиным, излучая вокруг себя критическое мышление, готовность к диалогу и презумпцию доброты.
Яков Кротов – историк и священник, автор и ведущий программы Радио Свобода "С христианской точки зрения"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
