Гертруда Стайн. Ида / Предисловие и перевод Ильи Басса. – Тверь: Kolonna Publications. 2016.

В 1612 году в Лондоне без особенного успеха прошла премьера трагедии Джона Уэбстера "Белый дьявол". Свободную инсценировку бурной жизни венецианской дамы Виттории Коромбоны автор озаглавил эвфемизмом, означающим зло, замаскированное обворожительной наружностью. Незаурядный драматург, обреченный оставаться в тени Шекспира, Уэбстер считал своих главных и лучших героинь созданиями, равными мужчинам. Они выдерживают сравнение даже с титаническими героями Шекспира и Марло – теми, кто пробовал играть на "мировых струнах" ("Чего в ней больше – страсти иль величья, – не знаю я?").

Героини Уэбстера стараются владеть не только своим имуществом и чувствами, но – главное – самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Они не теряют душевного равновесия, не склонны к преступлениям и жестокостям, привычным на тогдашних подмостках, разве только в порядке самозащиты. Зато героини, благодаря изощренному уму, чувствуют себя в суде как рыбы в воде. Виттория Коромбона требует судопроизводства не на латинском, а на итальянском языке, чтобы все присутствующие понимали суть приписываемых ей преступлений. Защищается от обвинений в убийстве и разврате она самостоятельно, словно Георгий Димитров: "Судить за то, что князь в меня влюбился! / Прозрачную за то судите реку, / Что человек рассеянный и грустный / В нее упал… Суммируя мои грехи, / Найдете, что платья, красота, веселый нрав, / К пирам выносливый желудок, – лишь это / Преступленья, в чем винят".

И смертный час свой Коромбона встречает с открытым забралом, преодолевая боль и страх: "Я – женщина живая, / Воображеньем не убьешь: смотри, / Я, умирая, слез не проливаю. / Бледна я – кровь ушла, но то не страх".

Героиня поэтического романа Гертруды Стайн "Ида" (1941) придерживается похожих принципов в жизни: "Не плакать, когда все плачут, вот что делает человека королем". Впрочем, обстановка, окружавшая автора, ее героев и прототипов, сильно отличалась от кровавой Италии, сочиненной Макиавелли. Лучшего, чем Ф.С. Фицджеральд, провожатого по интерьерам того времени, сложно отыскать.

"В лондонском "Кларидже" подавали клубнику на золотом блюде… Метрдотель "Плазы" никогда не отказывался дать пять долларов взаймы или одолжить "Роллс-Ройс"… На дверях Hotel du Parc в Виши висели листочки с советами врача, напечатанными и на обеденных картах, но люди в гостиной пили шампанское".

Правда, Гертруда Стайн помещает свою героиню в более зыбкую и неопределенную атмосферу. Иду окружают беспокойные знамения – пауки, кукушки, золотые рыбки, карлики и даже мужчина в шляпе с оранжевыми цветами; исчезающие престарелые родственники и незаурядные собаки (среди них выделяется слепая Любовь); вежливые разговорчивые офицеры и фантомная сестра-близнец. Все эти сторонние и потусторонние обстоятельства не мешают Иде исповедовать такую жизненную философию:

1. Если захотела, должна получить.
2. Зонтики, собаки и мужья внутренне очень схожи.
3. Разговаривать надо только с собой.
4. Дружить со всеми мужчинами.
5. Политика – это услуги.
6. Никогда не плакать.

Не сразу, но со временем охотница Ида находит желанный приз: "Эндрю был первым и обыкновенным и упрямым". Возлюбленный был не из тех, кто что-то замечает, – замечали его. "Если война или еще что, Эндрю все равно мог каждый день гулять". Послеобеденные прогулки и ни к чему не обязывающие разговоры, собственно, и наполняли его повседневность. В своем отношении к любимому мужу Ида придерживалась эгоистического нигилизма банкира-анархиста из рассказа Ф. Пессоа: "Эндрю было трудно угодить, поэтому Ида и не угождала". Гертруда Стайн настаивала на гармонической сущности этого союза: "Эндрю изменил Иду, и она стала более Идой, а Ида изменила Эндрю, и он стал менее Эндрю, и они всегда были вместе".

Стайн не скрывала, что источником ее вдохновения послужила знаменитая история Уоллис Симпсон и короля Эдуарда VIII, отрекшегося от британского престола. Уоллис Уорфильд – обладательница чудных фиолетовых глаз, дочь балтиморского банкира, побывавшая замужем за летчиком-алкоголиком и светским бизнесменом, но, возможно, страдавшая синдромом нечувствительности к андрогенам. Несколько лет она прожила в Китае, но злые языки утверждали, что в освоении местного наречия Уоллис не продвинулась дальше фразы "Бой, подай мне шампанское!".

В 1934 году она познакомилась с наследником британской короны. Дэвид, как близкие знакомые называли будущего короля Эдуарда VIII, был 40-летним стройным холостяком, спортсменом, фронтовиком, денди, склонным примерить кокетливый наряд "принца-радикала" (встречался с "неприкасаемыми" в Бомбее, пополнял шахтерские кассы взаимопомощи во время Всеобщей забастовки 1926 года). Замечу, что эти реверансы не помешали его встречам с Гитлером и дружбе с Мосли и другими британскими фашистами, так что премьер-министр Болдуин, быть может, весьма проницательно настаивал на отречении короля осенью 1936 года. Любопытно здесь вспомнить пророчество социалиста Кейра Харди; вот выдержка из его речи в Палате общин, произнесенной в 1894 году как раз по случаю рождения будущего скандального короля: "С детских лет этот мальчик будет окружен льстецами и приучится смотреть на себя как на высшее существо. Между ним и народом ляжет глубокая межа. Его отправят в кругосветное путешествие, позже распространятся слухи о его морганатическом браке, а итогом явится счет, платить по которому придется нации".

Последовавшая за отречением долгая семейная жизнь герцога и герцогини Виндзорских была достаточно точно предсказана Гертрудой Стайн в своем романе: "Приведя все в желанный порядок, она любила быть в одной комнате, и чтобы он был в другой, и разговаривать с ним так, отдыхая. Вот тогда-то она устраивалась очень хорошо".

Пожалуй, пора перейти от прототипов к типажам и вспомнить снова Витторию Коромбону. Вернее, ту англичанку, что случайно свалилась с лестницы в ее воображаемом палаццо. Ивлин Во, скорее всего, намеренно придумал этот крохотный эпизод для биографии своей, во многом итоговой, героини. Речь идет о Вирджинии Трой из его военной трилогии "Меч почета" (1952–1965). Сознательно стремясь к типичности персонажа, Во выдумал литератора Эверарда Спрюэса и вложил ему в уста прочувственную эпитафию погибшей во время бомбардировок Лондона женщине: "Вирджиния Трой была последней в ряду героинь минувших двадцати лет – утонченных, изобличенных и осужденных". Спрюэс вспоминает и других литературных красавиц: Майру Вайвиш, Брет Эшли, Айрис Стром.

Ивлин Во, равно как и его герой Гай Краучбек, знал и понимал этих женщин, привлекавших всеобщее внимание без видимых усилий, лучше, нежели восторженный Спрюэс. "Насколько это было в пределах человеческих возможностей, Вирджиния обладала способностью не испытывать стыда, но вместе с тем у нее было твердое, врожденное чувство уместности тех или иных поступков… Для нее имели значение лишь данный момент и ближайшие пять минут".

Но если любишь как следует, то делаешь это не "потому что", а "несмотря на". Не оспаривая факт, что Вирджиния – выносливая и малочувствительная женщина, Гай не сомневался, что "попав в беду, она страдает больше, чем слабые и чувствительные". И первый муж Вирджинии стал в итоге последним спутником ее жизни.

Называя Вирджинию Трой "последней", литературный парвеню Спрюэс ошибался. В 1993 году, потеряв равновесие в ванной комнате дома престарелых, умерла Маргарет Кэмпбелл Суини, герцогиня Аргайльская. Она прожила немалое состояние и долгую жизнь, и какие это были 82 года!

Поклонниками юной шотландской красавицы Маргарет Вигам были принц Али Хан, барон фон Брабус, артист Дэвид Нивен, граф Уорвик и герцог Кент. Образ ее вдохновил Кола Портера, Пелема Вудхауза и Сесиля Битона, а в 1995 году Томас Адес написал о ней замечательную оперу. Я был на этой опере в венецианском театре Малибран, настолько камерном и уютном, что он кажется более подходящим кошкам, чем людям. Постановщик Пьер Луиджи Пицци перенес действие в роскошные малиновые апартаменты, а герцогиня и ее оппонентка были молоды, талантливы и привлекательны.

Замуж Маргарет вышла сперва за Чарльза Суини, тоже военного летчика, позже – за Йена Кэмпбелла, герцога Аргайльского. Случайно упав в шахту лифта, красавица уверяла, что потеряла из-за этого происшествия вкус, обоняние и нравственность.

Когда в 1963 году герцог затеял бракоразводный процесс, на нем фигурировал список из 88 любовников Маргарет, среди которых были военный министр Дункан Сэндис, Дуглас Фербенкс-мл., члены королевской фамилии, а важнейшим вещественным доказательством стали полароидные снимки орального секса, причем туалет герцогини на них состоял лишь из нитей жемчуга (эту сцену Адес перенес в партитуру).

Пожалуй, Вирджиния Трой проявила дальновидность, оставшись в 1944 году в опасном Лондоне, а Ивлин Во – гуманный талант, направив ракету в ее жилище. Печально пережить свою "силу и славу". В финале оперы "Припудри ей лицо" между героиней и управляющим отеля происходит такой диалог: "Ваше время прошло. У Вас ничего не осталось. Все истрачено, Мадам. И Вы должны уйти. – Я была молода. Я была богата. Я была чувственна. Обо мне писали песни".

Герцогиня Виндзорская в последнее десятилетие своей жизни страдала потерей памяти и потеряла речь. Герцогиня Аргайльская умерла в бедности и забвении; на вопрос о главном в ее жизни она ответила: "Пудели, только пудели, и три нитки жемчуга!" Полагаю, что Гертруда Стайн согласилась бы, как минимум, с пуделями.