Рассказывает Вольфганг Вельш – единственный, кто смог доказать в суде, что разведка отравила его таллием.
Ирина Лагунина: Диагноз, что бывший офицер ФСБ, бежавший в Великобританию в 2000 году, отравлен таллием, официально подтвержден ведущими британскими токсикологами. Агентство «Рейтер» опубликовало в связи с этим список отравлений, так или иначе связанных со спецслужбами или с политикой. Начинается этот список с отравления в 1978 году рицином болгарского публициста Георгия Маркова. Далее в нем значится Иван Кивилиди, председатель объединения «Круглый стол бизнеса России». Отравлен в 1995, скончался через три дня после отравления «солями тяжелых металлов». В 2002 году Хаттаб, саудовец, воевавший в Чечне, получил отравленное письмо, оказавшееся смертельным. Семья и друзья депутата Думы Юрия Щекочихина уверены, что причиной его смерти стал диоксин. Щекочихин расследовал, не причастны ли российские спецслужбы к взрывам жилых домов в Москве в 1999 году. Диоксином же был отравлен и – в то время – кандидат в президенты Украины Виктор Ющенко – отобедав с руководством местных служб безопасности. Официальные российские средства информации долгое время муссировали историю, что он, якобы, делал пластическую операцию, но неудачно. На имидж Ющенко в Украине эта кампания в российской прессе особо не повлияла. В том же 2004 году серьезное отравление получила и Анна Политковская, которая пыталась добраться до Беслана, где были захвачены дети. Ее отравили чаем в самолете. Медицинское заключения о яде неизвестно. Во всех этих случаях отравители наказания не понесли.
Но вот в 1994 году в Германии суд вынес обвинение некому Петеру Хааку – за отравление таллием немецкого гражданина Вольфганга Вельша. Доктор Вельш сегодня в нашей программе.
Как вы узнали, что вас отравили таллием?
Вольфганг Вельш: Это было в 1981 году во время поездки в Израиль. Но я узнал об этом только после того, как вернулся в Германию и уже лежал в больнице при смерти. Все анализы крови, которые брали до этого, не давали объяснения, что со мной происходит, потому что врачи не искали яд, они не подозревали, что это может быть отравление ядом. И только в самый последний момент обнаружили, что я получил дозу таллия, в несколько раз превышающую смертельную.
Ирина Лагунина: Сколько времени прошло между отравлением и тем анализом крови, который показал присутствие таллия?
Вольфганг Вельш: Период, за который полностью проявляется отравление, то есть своего рода инкубационный период, – 6 дней максимум. В моем случае перед тем, как мне дали антидот, прошло 5 недель.
Ирина Лагунина: Ощущаются ли сейчас последствия отравления?
Вольфганг Вельш: Первые два года в руках и ногах не было боли, то есть не было вообще никаких ощущений. Они словно были не мои. Потом все восстановилось. Затем возникли трудности с концентрацией. Они остались до сих пор.
Ирина Лагунина: Почему восточногерманские спецслужбы, штази, выбрали такой путь – отравление ядом?
Вольфганг Вельш: Сейчас я это знаю, даже моя докторская диссертация была посвящена штази. Я семь лет провел в тюрьме в Восточной Германии. И знаю точно, что убийство врагов народа или врагов государства в той системе – это само собой разумеющийся факт, это – естественно. Почему именно меня? Не только из-за того, что я очень успешно помогал людям бежать из ГДР. Я вызвал гнев государства тем, что в 1973 году, когда Восточная и Западная Германии вступали в ООН, мне удалось через одного из дипломатов внести в Объединенные Нации проект резолюции. Документ сразу перевели на английский язык и распространили среди представителей других стран. Так я и стал врагом народа и врагом государства. И, повторю, это было нормально, что врагов государства ликвидировали.
Ирина Лагунина: Что было в этом проекте резолюции?
Вольфганг Вельш: Это был проект резолюции против принятия Германии в ООН. Я в 1963 году, еще живя в восточном Берлине, написал письмо в ООН о том, что ГДР нарушает статус Берлина. По статусу союзных войск, молодых людей из Берлина нельзя было призывать в армию, это было запрещено. А ГДР призывала. В то время Восточная Германия уже просилась в ООН. Меня за это письмо посадили и осудили за то, что я якобы установил незаконные связи с преступными организациями, то есть получается, что с ООН. И вот в 1973 году, они хотят вступить в ООН, которую сами же на суде десятью годами раньше назвали преступной организацией. Это я включил в проект резолюции отдельным пунктом. А помимо этого я перечислил все тюрьмы, в которых находились политические заключенные.
Ирина Лагунина: Почему именно таллий, почему именно этот способ устранения человека? Извините за цинизм, но не проще ли, например, застрелить.
Вольфганг Вельш: Уже намного позже, в 1989 году у меня появилась возможность ознакомиться с документами штази. Среди них документов я обнаружил список – характеристику токсических веществ. Этот список был создан при содействии профессора Гумбольдского университета. Он включал в себя яды, которые сложно или невозможно распознать в организме человека. Среди них был таллий, который к тому времени уже использовался КГБ. А так как это были дружественные организации, то немцы быстро включили таллий в список. Присутствие в организме таллия очень сложно доказать. Главный врач клиники, где я лежал, - специалист по токсикологии. И даже он не смог поначалу обнаружить. А потом не поверил, что у него пациент с несколькими смертельными дозами таллия. Ведь таллий – вещество без вкуса и без запаха.
Ирина Лагунина: В 1994 году состоялся суд. Что показало расследование. Как высоко шла эта цепочка. Это был приказ государства или местная операция?
Вольфганг Вельш: Решение применить таллий – и это доказал суд – принял начальник главного управления номер 6 министерства государственной безопасности, а тот получил добро от министра госбезопасности, генерала армии Эриха Мильке.
Ирина Лагунина: Вы – единственная жертва таллия?
Вольфганг Вельш: Я не могу сказать, был ли кто-то кроме меня, я не знаю. Но я единственный, кто смог доказать это в суде – с документами, свидетелями и иными доказательствами. Возможно, были и другие жертвы, но дьявольская суть этого яда именно в том, что его невозможно распознать. Я не исключаю, что люди были отравлены, но не знали. А документы штази, показывающие, применялся ли таллий против кого-то еще, были уничтожены.
Ирина Лагунина: Вольфганг Вельш, диссидент из Восточной Германии, переживший отравление таллием. 7 сентября 78-го года болгарский диссидент, журналист и писатель Георгий Марков, стоя на автобусной остановке на мосту Ватерлоо в Лондоне, получил удар зонтиком по ноге. К вечеру у него поднялась температура и упало давление. Через четыре дня он скончался от сердечной недостаточности. Незадолго до этого абсолютно схожие симптомы пережил еще один болгарский диссидент, живший тогда в Париже, Владимир Костов. Сейчас Владимир Костов живет в Софии, знает ли он, кто в него стрелял, как стрелял и почему яд не подействовал? Или Владимир Костов до сих пор в неведении? И вообще, почувствовал ли он момент, когда его отравили?
Владимир Костов: Да, абсолютно. Я почувствовал какой-то укол, какой-то странный зуд, но не очень явный. Единственное, что я знаю точно, это то, что через часа 2-3 мне стало очень плохо. Меня стало знобить, поднялась температура, и я решил пойти к врачу. К сожалению, был август - время отпусков. Не зная того, я попал не к врачу, а к студенту, который дежурил в клинике в пригородах Парижа, где я тогда жил - в деревушке Нантер. Он сказал мне, что, по его мнению, я что-то "подцепил". То ли чем-то отравился, то ли у меня на что-то аллергия. Он даже пошутил, что если бы это было что-то смертельно опасное, то я бы уже умер. Я ответил ему: что ж, хорошо, если я все еще жив, то, значит, буду жить и дальше. Так прошли двое суток, а потом жар начал спадать. И я подумал, что ж, очень хорошо. В тот момент у меня было ощущение, что за мной следят - либо спецслужбы Болгарии, либо Советского Союза. Поэтому мне не хотелось вступать ни с кем в контакт - даже с врачами. Так что я был очень доволен, что температура начала спадать естественным образом.
Ирина Лагунина: И как вы узнали о том, что вас отравили рицином?
Владимир Костов: Через несколько дней поступило сообщение о том, что произошло с Георгием Марковым в Лондоне. Из того, что я узнал от моего лондонского друга, мне показалось, что симптомы, которые проявились у нас обоих, очень похожи. Друг рассказал мне, через что прошел Марков в больнице - его состояние, конечно же, было намного более тяжелым и привело к трагической смерти. Именно поэтому я связался с британским журналистом из газеты "Observer". Он написал статью о том, что есть еще один политический беженец, который прошел через сходный кризис со здоровьем. Эта статья и дала наводку британским спецслужбам приехать в Париж. Мы долго разговаривали, и они пришли к выводу, что мне надо пройти обследование - причем в присутствии британского специалиста, который занимался этим делом в Лондоне. Врач, который проводил обследование, увидел на рентгеновском снимке, что в том месте, где я почувствовал укол, в мышцах, в спине есть небольшой металлический объект. Он сделал операцию и извлек капсулу, в которой английские специалисты обнаружили следы рицина. Вот тогда они провели повторное обследование тела Маркова и обнаружили у него такую же капсулу.
Ирина Лагунина: Как вы выжили?
Владимир Костов: Как сказали мне британские специалисты, в моем случае могло быть несколько объяснений. Может быть, яда было меньше. Ведь никто не знает, сколько рицина содержалось в капсуле - нашли только следы яда, а не сам яд, сам яд уже к тому моменту растворился. А может быть, по какой-то причине просто мой организм невосприимчив к такого рода яду и нейтрализовал рицин, находившийся в металлической капсуле.
Ирина Лагунина: Владимир Костов говорит, что после этой истории жизнь его мало чем изменилась. Отчасти рицин даже ему помог. Из-за того, сколько шума вызвало это покушение, он получил намного большие гарантии собственной безопасности. Гласность стала лучшей защитой, и появилось ощущение, что самое плохое, что могло быть - покушение на его жизнь - уже позади.
Владимир Костов - не единственная выжившая жертва покушения с помощью рицина. В 1980 году советский гражданин, двойной агент ЦРУ Борис Коржак в магазине в Вирджинии - в пригородах Вашингтона - почувствовал укол, как укус комара. У него поднялась температура, а через несколько дней началось внутреннее кровотечение и аритмия. Врач извлек из "комариного укуса" капсулу. Как и в Париже и в Лондоне, в капсуле были сделаны два небольших отверстия, до попадания в тело залепленные воском. В теле воск растворяется, и яд попадает в организм. Ни Костов, ни Коржак не знают, как капсулы попали в их тела. Известно это лишь в случае с Марковым. В него выстрелили из зонта.
Вернусь к разговору с Вольфангом Вельшем. Если бы вы сейчас говорили с Александром Литвиненко, что бы вы ему сказали?
Вольфганг Вельш: Я бы ему сказал, чтобы он не боялся. Если ему дадут антидот, он не должен умереть. И еще я сказал бы, что я уверен: это было покушение, исходящее от спецслужб. Я не могу сказать точно, от какой спецслужбы. Подозрения на КГБ мне кажутся очень логичным. Но самое главное - не надо бояться серьезных последствий. Мало что останется, если ему вовремя дадут антидот.
Визит Нурсултана Назарбаева в Великобританию. Векторы во внешней политике Казахстана.
Ирина Лагунина: Президент Казахстана находится с официальным визитом в Лондоне. И мало кто из центральноазиатских лидеров в последнее время получал такое уважение и такую заинтересованность в развитии экономических и политических связей, как Нурсултан Назарбаев. Возможно, дело в том, что казахстанское руководство провозгласило особую внешнеполитическую концепцию. Она получила название многовекторной политики. Суть её заключается в том, что Астана пытается балансировать между интересами таких государств как США, Россия и Китай. Об особенностях подобной политики и о возможных путях её дальнейшего развития наш корреспондент Олег Кусов побеседовал с казахстанскими и российскими экспертами.
Олег Кусов: К многовекторности Казахстан толкают внешнеполитические реалии. Так считает казахстанский публицист, главный редактор общественно-политического журнала «Мысль» Сейдахмет Куттыкадам.
Сейдахмет Куттыкадам: Просто вынужденная политика, по-другому невозможно. Россия и Китай - соседи, от них никуда не уйдешь и поэтому с ними надо дружить. Россия вчерашний наш единый дом, а Китай очень быстро поднимается, всем ясно, что вторая супердержава растет и с ней не иметь отношений просто нельзя. А США – это реальная супердержава.
Олег Кусов: Но сотрудничество с перечисленными державами не исключают и прочных связей Астаны с другими странами.
Рустем Кадыржанов: Можно, наверное, добавить еще другие направления внешнеполитической деятельности Казахстана. Турция, например, вполне такой естественный партнер Казахстана по тюркскому миру, исламский мир, Евросоюз.
Олег Кусов: Это был доктор философских наук, профессор казахстанского Института философии и политологии Рустем Кадыржанов.
Казахстанские эксперты особо подчёркивают китайский фактор. Говорит директор Центра актуальных исследований «Альтернатива» Андрей Чеботарёв.
Андрей Чеботарев: В последнее время наблюдается сильная экспансия Китая в нефтегазовый сектор Казахстана, причем идет скупка активов многих компаний. Просто-напросто какие-то компании вытесняются, канадцы ушли, например, а их активы переходят, даже если через третьих лиц, все равно к китайцам.
Олег Кусов: У казахов к китайцам традиционно сложное отношение. Слово публицисту, главному редактору общественно-политического журнала «Мысль» Сейдахмету Куттыкадаму.
Сейдахмет Куттыкадам: К китайцам такое давнее есть недоверие. Даже пословица есть: тем самым Армагедоном огромная толпа, предположим, китайцев хлынет сюда, поглотит Казахстан. Это эпические понятия, которые в корне сидят. Здесь есть свои западники и свои русофилы. Тех, кто Китай бы любил, почти нет, но с учетом ситуации с ними сотрудничают.
Олег Кусов: Есть у казахов и пословица, объясняющая позицию к соседним народам.
Женщина: У нас есть такая казахская пословица: если черный (китаец) нагрянет, то рыжий (русский) отцом родным тебе покажется. Вот эта пословица очень четко, очень ясно обозначает отношения между казахами и русскими.
Олег Кусов: В свою очередь, Китай с давних времён обращает взоры на северо-западного соседа.
Рустем Кадыржанов: Вот такие игры с Китаем, игры с тигром. У Китая всегда были сильные, имперские амбиции. Сейчас Китай больше развивается как национальное государство, а не как империя. Но, тем не менее, наследие ментальное все равно присутствует.
Олег Кусов: Говорил доктор философских наук, профессор казахстанского Института философии и политологии Рустем Кадыржанов.
Как оказалось, китайцы пытаются заселить не только российское приграничье, но и Казахстан.
Сейдахмет Куттыкадам: Реакция властей очень странная. Поначалу она вообще не обращала внимания. После поднялась волна в печати у нас. Вообще китайцы ездили бесконтрольно, позже дело урегулировали, контроль усилился. Но тем не менее, коррупция колоссальная. Если китаец бросил деньги, гражданство оформляется в течение одной недели.
Олег Кусов: Но приоритетным партнёром Астаны казахстанские эксперты называют Москву. Приоритетным, но не безупречным. Продолжает директор Центра актуальных исследований «Альтернатива» Андрей Чеботарёв.
Андрей Чеботарев: Есть такая программа приграничного сотрудничества, она довольно-таки сносно работает. Решены проблемные ситуации типа делимитации границы, совместное освоение спорных месторождений нефтегазовых. Но сказать, что все безоблачно, тоже нельзя. Потому что все так или иначе упирается в сферу интересов и здесь сказывается некоторая, кто-то называет это имперскость, я называю претензия на доминирование со стороны России на постсоветском пространстве. Казахстан зависим от России в транспортно-транзитном отношении.
Олег Кусов: Россия остаётся крупнейшим торговым партнёром Казахстана. Слово профессору Рустему Кадыржанову.
Рустем Кадыржанов: Взаимная торговля порядка 10 миллиардов долларов, где-то 30-35% приходится на Россию внешнеторгового оборота Казахстана.
Олег Кусов: По мнению некоторых казахских общественных деятелей, у двух соседних народов не совсем безоблачное прошлое.
Сейдахмет Куттыкадам: С Россией в принципе хорошие отношения, но наши национал-патриоты часто поднимают постколониальное прошлое, когда русский язык доминировал, навязывался силой. 37 год упоминают. На самом деле у казахов очень много интеллигенции было вырублено. Русификация в Казахстане очень сильная, я считаю, была. Были у нас организации, вплоть до уборщиц привозили из России. Особенно в Алма-Ате 90% многих организаций были русскими, славянами. В Алма-Ату вообще был лимит установлен не превышать 20% казахов, в свою столицу казахи не могли попасть, их не заселяли - это до перестройки, и специально так поддерживалось. Здесь у нас было военное училище, в него была квота на казахов - 10% и не выше. То есть такие вещи были. И это, конечно, частью интеллигенции очень болезненно воспринимается. Новые казахи, так называемые, конечно, рвутся на Запад, потому что экономические связи. Европа, Америка - там деньги, там они учатся. Если старая волна интеллигенции больше училась в Москве, новая обучается на Западе.
Олег Кусов: Говорил казахстанский публицист, главный редактор общественно-политического журнала «Мысль» Сейдахмет Куттыкадам.
Главный инвестор Казахстана сегодня США.
Рустем Кадыржанов: Опять же нефтегазовый сектор, речь идет порядка 20 миллиардов долларов инвестиций только из Соединенных штатов. Я знаю, что в России ревностно следят за развитием отношений Казахстана с Соединенными Штатами.
Олег Кусов: В Казахстане поддерживают многие инициативы Вашингтона. Слово Сейдахмету Куттыкадаму.
Сейдахмет Куттыкадам: Например, даже когда была война в Ираке, у нас не было жесткого противостояния. Как ни странно, в Казахстане большая часть общества подержала это дело, несмотря на то, что иракцы - мусульмане. За экономические отношения однозначно.
Олег Кусов: Есть ещё один термин, применяемый к внешней политике Астаны – разновестность.
Алексей Власов: То есть многовекторная казахстанская дипломатия, она имеет определенную разной степени нагруженность на вектора, направления взаимодействия. Но что еще интересно: она имеет сезонный характер. Нурсултан Назарбаев умудряется в зависимости от изменения ситуации на мировой арене менять разновестность в сторону, которая выгодна ему. И это тоже нормально, потому что каждый глава государства действует прежде всего в интересах своих и своей страны.
Олег Кусов: Это был заместитель директора Информационно-аналитического центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве Алексей Власов.
Но не все казахстанские эксперты поддерживают внешнеполитическую линию Астаны.
Андрей Чеботарев: Я изначально критиковал разновекторную политику, потому что нет приоритетности, нет четкости, ясности, есть какие-то метания лавирования, а это приводит иногда к тому, что национальные интересы страны народа, не учитываются.
Олег Кусов: Говорил директор казахстанского Центра актуальных исследований «Альтернатива» Андрей Чеботарёв.
Представителям властных кругов Казахстана по духу ближе остаётся Россия, но демократическая общественность, как и предприниматели, тянутся к Западу.
Сейдахмет Куттыкадам: Но у нас власти постоянно играют в демократизацию. Никакой демократизации в стране нет, идет некая имитация демократизации, причем только перед Америкой и перед Западом это дело культивируется. Естественно, власти интуитивно потянулись бы к России, но они прекрасно понимают, что современном мире без Запада, без Европы невозможно выжить, что Россия сама кое-как втянется в этот мир. Демократическая общественность и население, конечно, хотели бы потянуться на Запад. Это образование, это деньги, это технологии, это более свободная политика и так далее.
Олег Кусов: Так считает казахстанский публицист, главный редактор общественно-политического журнала «Мысль» Сейдахмет Куттыкадам.
Почему самый мощный российский суперкомпьютер на 99 месте в мире.
Ирина Лагунина: На прошлой неделе на конференции в Германии был опубликован обновленный список 500 самых мощных суперкомпьютеров мира. Более 300 из этих машин установлено в Соединенных Штатах, по 30 в Англии и Японии. По десять или больше имеют Германия, Китай, Франция и Индия. Российских компьютеров в списке только два - самый мощный на 99-м месте. Мы уже рассказывали, что через полгода в новой версии списка должна появиться еще одна российская машина, которая сейчас монтируется в Томском университете московской компанией "Т-платформы". О современных суперкомпьютерах и их роли в экономике рассказывают руководитель Центра кластерныхтехнологий компании "Т-платформы" Андрей Слепухин и директор по маркетингу Елена Чуракова. С ними беседует Александр Сергеев.
Андрей Слепухин: Традиционно для измерения производительности суперкомпьютерных систем в рейтинге используется тест Линпак. По сути дела этот тест представляет собой решение очень большой системы линейных уравнений.
Александр Сергеев: Собственно отсюда и название: Линпак – это пакет линейных уравнений.
Андрей Слепухин: Любая компьютерная система имеет теоретическую пиковую производительность. То количество математических операций, которое эта система может выполнять в единицу времени.
Александр Сергеев: Насколько я понимаю, существуют два типа суперкомпьютеров симметричной архитектуры и суперкомпьютерной кластерной архитектуры.
Андрей Слепухин: Традиционно термин SMP означает равнозначный доступ всех процессоров в системе к используемой памяти. К сожалению, при увеличении количества процессоров для того, чтобы обеспечить такую архитектуру, потребовалась бы пропускная способность памяти, которая технологически недостижима. Кластерные системы отличаются тем, что они состоят из множества отдельных вычислительных узлов и процессоры одного вычислительного узла не имеют доступа к памяти, находящихся в другом вычислительном узле. Применятся высокоскоростные сети, которые объединяют эти вычислительные узлы.
Александр Сергеев: Может быть Елена охарактеризует сегодняшнее состояние, сколько сейчас используется кластеров, сколько сейчас используется систем SMP?
Елена Чуракова: Если говорить о суперкомпьютерном списке Топ-500, там 72% кластерных систем. Это буквально года два назад был прорыв. Эффективность кластерных систем очень сильно улучшилась, по сравнению с SMP машинами она гораздо выгоднее.
Александр Сергеев: Я, кстати, обнаружил несколько лет назад, что в рейтинге Топ-500 больше стало суперкомпьютеров, которые помечены «производитель self-made ». То есть местного производства.
Елена Чуракова: Большая часть этих self-made машин возникла в момент начала кластерной революции, когда не так много фирм, которые выпускали готовые кластерные конфигурации, многие пользователи делали их сами. Допустим, в институтах научных, университетах они сами пытались собрать такую систему. Со временем компании стали предлагать готовые кластерные системы. Каждый раз встает задача выбора наилучшей компонентной базы, наилучшего интерконнекта и прочих компонент. Допустим, если мы берем геофизику, расчет и визуализацию резервуаров нефтяных, они очень хорошо поддаются распараллеливанию. Для того, чтобы получить высокую реальную производительно этих пакетов, необязательно использовать высокоскоростной дорогой интерконнект, можно использовать гигабит-интернет.
Александр Сергеев: Чтобы климат, например, моделировать, там нужны более быстрые связи?
Андрей Слепухин: Да, традиционно задача прогноза погоды, задача моделирования климата - это скорее задача из области газовой динамики, термодинамики, там достаточно много физических процессов. Традиционно эти задачи решаются так называемыми сеточными методами, когда мы берем область, на которой мы решаем задачу, разбиваем ее на отдельные элементы, каждый процессор обсчитывает свою собственную клеточку, а затем происходит обмен данными по границам этих клеточек.
Александр Сергеев: Если, например, в какой-то клеточке произошли процессы, дальше нужно выяснить, сколько через ее стенку перетекло воздуха в соседнюю или сколько тепла просочилось.
Андрей Слепухин: И именно эти процессы обменов зачастую являются узким местом, именно здесь нужны высокоскоростные сети. Лидер мирового рейтинга Топ-500 компьютер производства компании IBM имеет 13172 процессора, однако процессоры, которые в ней используются, достаточно маломощные по сравнению с традиционными. Уникальность этой системы - это надежность. Чем больше элементов в системе, тем менее она надежна. Компании IBM удалось создать систему, которая по своей надежности превосходит все то, что создавалось до того. Но даже несмотря на это, время наработки на отказ составляет всего шесть дней. Это значит, что через шесть дней какой-то элемент системы допускает сбой.
Александр Сергеев: В случае чего этот элемент можно на ходу вывести из использования?
Андрей Слепухин: Да, конечно. Это справедливо, кстати сказать, для всех кластерных систем. Если у нас вышел какой-то из узлов, то этот узел можно какое-то время не использовать и считать наши задачи на остальных узлах. И на самом деле не для всех задач большие системы используются целиком. Зачастую они разбиваются на отдельные сегменты, таким образом одновременно суперкомпьютер может выполнять значительное количество разных задач.
Александр Сергеев: В домашнем компьютере память, например, делится между задачами, в памяти загружены несколько программ. Здесь процессоры разделятся, этой больше процессоров, этой меньше. А какие задачи требуют триллионов операций в секунду? Где на практике такое нужно? У меня компьютер стоит дома, и он, если я не играю в игрушки, имеет загрузку процессора 3-5%, иногда 10.
Андрей Слепухин: Для обсчета одного крыла самолета требуется порядка 10 в 14 степени - это сто триллионов операций с плавающей точкой. На машине с быстродействием сто терафлоп теоретически такая задача выполнялась бы за одну секунду. Полноценные расчеты аэродинамики всего самолета в целом - это порядка 10 в 25 степени операций с плавающей точкой. В миллиард раз больше требуется для того, чтобы моделированием заменить реальные испытания в аэродинамической трубе или летные испытания.
Александр Сергеев: То есть на современных мощных машинах это бы заняло лет сто?
Андрей Слепухин: Я думаю, даже больше.
Александр Сергеев: С одной стороны говорится о том, что промышленность нуждается в этих суперкомпьютерах, спрос есть буквально во всех отраслях производства и исследований. А с другой стороны, в России суперкомпьютеров штучные установки, большинство отраслей промышленности – автомобильная, авиационная, та же геология, все живут без суперкомпьютеров.
Елена Чуракова: Вы знаете, основной момент – это конкурентоспособность выпускаемой продукции. Потому что если мы возьмем любую тяжелую промышленность, машиностроение, авиастроение, ракетостроение, конечно, и раньше выпускались новые модели, только раньше на выпуск одной модели уходило десять лет со строительством большого количества прототипов. Если мы используем суперкомпьютерные технологии, которые позволяют моделировать реальный процесс, мы сокращаем в разы это время. То есть если было десять лет, сейчас три года. Причем речь идет не только о быстроте вывода новых продуктов и удешевлении продуктов разработки, но и качестве. Уже не говоря о безопасности. Потому что, сколько прототипов не разбей, все равно если это все можно просчитать, то с гораздо большей вероятностью вы получите безопасную модель.
Александр Сергеев: То есть можно сказать, что есть два момента принципиальных: это скорость вывода новых продуктов и некие такие качественные отличия.
Елена Чуракова: Разобьетесь вы насмерть или не насмерть - это не маленькое отличие и не трудноуловимое.
Андрей Слепухин: Биохимия, фармацевтика, разработка новых лекарств, здесь применение суперкомпьютерных технологий позволяет найти средство лечения тех болезней, которые раньше были недоступны.
Елена Чуракова: Очень большая задача - подбор контрагентов. Это перебор очень большого количества разных соединений.
Александр Сергеев: Компьютер, который устанавливается сейчас в томском университете как раз компанией Т-платформы, он, в частности, будет занят в задачах в нефтяной отрасли. А что в нефтяной отрасли требует счета на суперкомпьютере? Пробурлили скважину и начинаем из нее качать.
Елена Чуракова: Очень легко пробурить так, что сухо будет. Весь процесс моделирования резервуара нефтяного и просвечивания земной толщи до тех мест, где залегает нефть, он достаточно сложный, там много разных стадий. Одна из этих стадий заключается в том, чтобы обработать данные сейсморазведки. Установлены датчики сейсмические на поверхности земли, они меряют определенные параметры, потом все эти данные должны быть обработаны, получится трехмерная модель толщи, то, что находится под поверхностью.
Александр Сергеев: Это известно как обратная задача: у нас есть данные в определенных точках, а нам нужно восстановить изображение в глубине.
Елена Чуракова: И вы можете очень точно сказать, где находятся те пласты, которые указывают на залегание нефти. То есть они могут указать точное наилучшее расположение скважины с точностью до метра.
Андрей Слепухин: Вторая задача - задача моделирования резервуаров, которая указывает не только форму месторождения, но также те геофизические процессы, которые происходят в процессе разработки. Ведь там, где залегает нефть, зачастую есть сопутствующие пласты газа, пласты воды. И как месторождения будет себя вести в процессе разработки, а вдруг случится так, что нефть была, а из-за каких-то геофизический явлений она ушла.
Александр Сергеев: Существует мнение, что основной рост суперкомпьютеров обусловлен не промышленностью, не экономикой, а все-таки военными заказами, то есть, в частности, задачами по моделированию ядерных взрывов.
Елена Чуракова: Во всяком случае, самая мощная система в мире действительно стоит в Ливеморской национальной лаборатории, которая относится к департаменту энергетики.
Андрей Слепухин: Если говорить о стратегических разработках, то это не только разработка ядерного оружия, это еще проблема хранения ядерного оружия. Что произойдет с ядерной бомбой, которая десять или пятнадцать лет пролежала на складе? Как смоделировать этот процесс? Помимо этого есть и другие, более мирные разработки – это разработка ядерных реакторов, термоядерных реакторов.
Александр Сергеев: Будущие решения энергетической проблемы.
Елена Чуракова: Поиск новых источников энергии и физика плазмы.
Андрей Слепухин: Естественно, что многие разработки в суперкомпьютерной области были инициированы именно стратегической необходимостью. Но такие разработки очень быстро находят отражение в реальной индустрии. Моделирование ядерного взрыва - это та же самая газовая динамика, которая применяется в прогнозе погоды.
Александр Сергеев: В каком направлении дальше пойдет?
Андрей Слепухин: Количество процессорных ядер на одном кристалле будет дальше и дальше увеличиваться. Сейчас хорошо известны двуядерные процессоры, четырехядерные вот-вот появятся в продаже, а компания Intel на последнем форуме для разработчиков, который проходил осенью, представила прототип процессора, содержащего 80 вычислительных ядер. Подобные процессоры должны появиться где-то в районе 2008 года.
Как сделать музей привлекательным местом для ребенка?
Ирина Лагунина: По статистике, дети – одни из самых активных посетителей музеев. А вот каков эффект от похода в музей – это уже совсем другой вопрос. И чтобы ответ на него звучал положительно, надо понять, как сделать музей желанным и интересным местом для ребенка, как соединить процесс познания с развлечением и игрой? Две недели назад мы рассказывали о том, как Государственный биологический музей в Москве отмечал день рождения Винни-Пуха. Сегодня – опыт Санкт-Петербурга. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Всем посетителям российских музеев знакома картина: стайка рассеянных школьников под предводительством истерзанной учительницы, лениво переползающая из зала в зал, возня и взрывы смеха вокруг экскурсовода, терпеливо объясняющего смысл картин, красоту ваз, ценность черепков. Когда дети приходят в те же залы с родителями или с бабушками, выглядит это, конечно, по-другому, но все равно, процесс приобщения к прекрасному, чаще всего, получается чинным и благообразным, но не захватывающим. Сделать посещение музея именно захватывающим попытался фестиваль детских музейных программ «Детские дни в Петербурге », прошедший в ноябре 2006 года вот уже во второй раз под девизом «Ребенок и музей. Растем вместе ». Во всем мире программы для детей и подростков разрабатываются в музеях с особенной тщательностью, в России на этом пути делаются только первые шаги. Программа петербургского фестиваля была рассчитана на 20 музеев города, еще в пяти шли параллельные мероприятия. У меня в руках – веселый листок с забавным львом и запутанной голубой дорожкой в стрелочках и кружочках. Это маршрутный лист, о котором рассказывает куратор фестиваля, сотрудник Центра развития музейного дела Дарья Агапова.
Дарья Агапова: Основная программа - это так называемые «детские маршруты» по существующим экспозициям музеев, которые в основном «взрослые». В этих взрослых экспозициях появляются на время фестиваля этикетки-маячки с нашим львом, они обозначают те точки в экспозиции или экспонаты или какие-то места, которые музейные сотрудники, педагоги выделили для ребенка в качестве важных моментов путешествия. Предполагается, что на них ребенок обращает внимание или останавливается, чтобы сделать какое-то задание или что-то узнает из маршрутного листа, который он получает при входе в музей. Все эти маршруты объединены кустами, можно назвать, по возрастам - это новшество этого года, четыре возраста. В прошлом году было два маршрута для среднего ребенка от 7 до 12, в этом году мы сделали отдельно по совету психологов, которые работали во время подготовки фестиваля с музейными сотрудниками над прошлогодними листами, с рекомендациями по составлению путеводителей.
Татьяна Вольтская: В результате получились какие-то программы, да?
Дарья Агапова: Они объединяют несколько музеев одной темой и это для конкретного возраста разработано. Три музея объединились темой героической. Герои военные в Артиллерийском музее, сказочные и фольклорные в Российском этнографическом музее, герои исторические в музее городской культуры, его экспозиции – это все городские памятники, город фактически. Путешествие Музея городской скульптуры было по городу, но тоже с маршрутным листом. Конечно, без этикеток-маячков. Это помощь родителям в первую очередь. То есть родитель, отправляясь на прогулку или в музей, знает, что он там получит листок, в котором будут задания для ребенка, советы для родителей, какие-то интересные комментарии к увиденному, то, что помогает спланировать путешествие, сделать его интересным и полезным.
Татьяна Вольтская: Кроме героев, какие еще были темы?
Дарья Агапова: Вторая тема для младших школьников от 7 до 10 лет объединяла музеи, связанные с водой иди с волнами, от настоящих морских, Кронштадт, например, Кронштадтский исторический музей, Музей воды, Музей военно-морской и Музей связи, в котором волны немножко другие, передают вести и информацию.
Татьяна Вольтская: Когда дети приходят в музей Связи знакомится с этими волнами, звуки вокруг витают фантастические.
Это такие общительные цветы, подаренные музею Связи институтом Про Арте. Их можно встретит на фестивальной тропинке, которую здесь придумали обозначать не только фигурками львов, но и следами на полу. О программе «По морям, по волнам» Говорит детский экскурсовод Анастасия Тимофеева.
Анастасия Тимофеева: У нас волны электромагнитные, радиоволны, все, что не морское. Была разработана наша программа, то есть ребята подписывали какие волны знают, с какими познакомились, отгадывали общий кроссворд для всех музеев и за эти получали специальные призы.
Татьяна Вольтская: Ане 10 лет.
Аня: Мне понравились радио, какие раньше были радио. Еще понравились телевизоры. Там были такие маленькие экраны, их было тяжело смотреть.
Татьяна Вольтская: Эльмире 12.
Эльмира: Мне понравилось как телефон, мы тянули, звонишь и все это проходит, звонок к другому человеку через другой район. Еще мы видели, как планета крутится.
Татьяна Вольтская: 10-летний Андрей зачарованно смотрит на экран, где звук преобразуется в световые диаграммы.
Андрей: Мне понравилось, как садишься на велосипед, крутишь педали и свет зажигается. Нажимаешь на кнопку, крутишь лазер такой.
Татьяна Вольтская: Анастасия Тимофеева, экскурсовод, поясняет.
Анастасия Тимофеева: Самое важное, что бы мы хотели, чтобы они узнали – это виды волн, где они встречаются. Если это воздушные волны, то они видели пневмопочту, которая летает под действием сжатого воздуха. Если это звуковые волны, то они видели колокольчики, они видели изображение своего голоса, они видели, трогали голос руками на других интерактивных экспонатах радиоволны. Они смотрели на первый радиоприемник Александра Степановича Попова. Так как музей связи, мы бы хотели наладить коммуникацию между посетителями и нами, поэтому мы предложили делать коллажи. Задавались темы в виде загадки, например: по волне плывет музыка ко мне. Что это такое?
Татьяна Вольтская: О других программах фестиваля – Дарья Агапова.
Дарья Агапова: Третий маршрут для детей от 10 до 12 лет, в нем участвовало шесть музеев, и он рассказывал о камнях - «Камень, ножницы, бумага». Четвертый маршрут для самых старших подростков от 13 до 16 «Каждый выбирает по себе». То есть это те вопросы, которые волнуют человека в этом возрасте – самоопределение, выбор жизненного пути.
Татьяна Вольтская: Каким образом музеи могут в этом помочь?
Дарья Агапова: Это был музей Зощенко и здесь шла речь о судьбе человека в сложные времена. То же самое музей Ахматовой, Музей политической истории России, Музей революционно-демократического движения, Музей Кирова и Музей печати на Мойке. И они пытались построить свои отношения с посетителем в более серьезной форме, поскольку это взрослые дети, но с другой стороны так, чтобы это все равно было игрой и путешествием.
Татьяна Вольтская: Как можно было это путешествие превратить в игру?
Дарья Агапова: Это было немножко по-другому, чем обычный визит в музей. Не экскурсия. Просто приходите, маленькие с родителями, старшие с друзьями, берете эти листочки, их выдавали бесплатно и идете с ними на экспозицию. Все маршруты были объединены на одной карте. Музеи были обозначены такими кружочками, в которые по окончании маршрута волонтеры или музейные сотрудники ставили печать со следом льва, он на ней топтался. Есть такие, которые чуть ли не все 20 музеев обошли за время фестиваля, герои-путешественники. Были сюрпризы, подарки, игровые моменты и в самих листах. Это не книжка, а это листок активности. На самом деле это очень распространенная практика в европейских музеях. Там обязательно, если он детский, есть задание: что-то нужно написать, нарисовать, отгадать, спросить у мамы и обсудить с другом. Нам, конечно, хотелось, чтобы это были музейные путешествия, элемент познания, чтобы момент азарта не перевешивал. Поэтому мы не обещали призов за что-то. Это путешествие для удовольствия, для получения знаний. Но в конце можно получить сладкую конфету просто потому, что это приятно.
Татьяна Вольтская: И так каждый из 20 музеев, занятых в программе, готовил для детей какое-нибудь чудо. По-моему, одно из самых ярких чудес располагалось в Музее истории религии, куда художник Александр Райхштейн привез из Финляндии, где он живет интерактивную выставку для детей и взрослых «Bestiarium construendum, мифологический конструктор». Это набор из гигантских хвостов, рогов, крыльев, голов и прочих частей тела обычных и фантастических животных – львов, коров, быков, дельфинов, орлов, кентавров, русалок, змей. Как будто раскололись на части тяжелые скульптуры, но на самом деле эти фрагменты удивительно легкие, причем они снабжены магнитными замками, так что даже семилетний ребенок без труда может составить из них любое, самое фантастическое существо. Что и пытается сделать на моих глазах 7-летний Рома. Рома, кого ты хочешь сотворить?
Рома: Кентавра.
Татьяна Вольтская: А почему кентавра? Ты читал о нем?
Рома: Я смотрел мультфильм.
Татьяна Вольтская: А еще кого бы ты собрал?
Рома: необычную лошадь.
Татьяна Вольтская: О выставке – сотрудник музея Владимир Безродин.
Владимир Безродин: Как в аннотации написал сам Александр Райхштейн: выставка для детей от 5 до 95 лет. Взрослые, родители, классные руководители с большим удовольствием с детьми играют. Александр Райхштейн рассказывал, как финские дети играют в «Бестиарий». Сначала они пытаются создать уже известное животное. Собирают. Потом начинается обмен головами. А потом фантазия разгулялась, и дети пытаются создать одно большое общее животное, наделенное всеми чертами. И рыба, и лев, и очень много разных персонажей. Работая на выставке, я заметил, что наши дети пытаются создать что-то вообще необыкновенное.
Татьяна Вольтская: А потом это необыкновенное можно сразу нарисовать красками, лежащими тут же на столе, взять с собой или поместить на выставку, приписав подходящую сказку. Я почитала и думаю, что детские писатели с удовольствием позаимствовали бы отсюда некоторые сюжеты. Так что же должен сделать музей, чтобы ребенок рвался в него прийти?
Владимир Безродин: Скорее всего помимо работы экспозиционно-выставочного раздела здесь необходима очень серьезная работа методических отделов, а также служб музейного развития, музейной педагогики. И здесь уже со стороны музейщиков должен быть полный полет фантазии. Как сказал один из художников: нет негативных запрещенных видов искусств, кроме одного – скучного.
Татьяна Вольтская: В Финляндии детские проекты, подобные мифологическому конструктору Александра Райхштейна, очень распространены, - говорит Дарья Агапова.
Дарья Агапова: Причем это не только музейная практика, в Финляндии это часто проходит в библиотеках, в каких-то культурных центрах. Это бывает выездные выставки, которые далеко за городом. И съездить туда – это целый семейный уик-энд, прогулка, обед на природе или пикник и плюс посещение выставки. Конечно, у нас пока такого нет, за редким исключением. Проблемы понятны – это трудно прививается. Мы с трудом привезли эту выставку, нам помог институт Финляндии, Музей истории и религии гостеприимно принял выставку. В общем мы с правились с этим с трудом.
Татьяна Вольтская: А почему с трудом прививается?
Дарья Агапова: Потому что это очень дорого. Потому что все что связано с детьми, требует огромной работы по обеспечению безопасности, чтобы это был надежно. Если это разбирается, не должно ломаться при этом. Чтобы это сделать так, не должно быть сделано кустарно, это должно быть сделано хорошо. Это дорого. Западный опыт разнообразен, и самая его распространенная, известная туристам-путешественникам часть - это такие центры, которые называются музеями, на самом деле это не совсем музеи – это центры творчества иногда технического, иногда естествоиспытательско-технического. Это центры изучения природы или техники или человека, в которых масса разной невероятной техники. Фактически это аттракционы, но только умные аттракционы, которые дают ребенку какую-то полезную информацию.
Татьяна Вольтская: Задачи российского музея могут быть несколько иными, - считает Дарья Агапова.
Дарья Агапова: Музеи разные, необязательно в музее должно быть весело. Есть музеи грустные. Они такими и должны быть. И это одна из сложностей, как правильно ребенка, чтобы его не расстроить, а дать ему понять, что есть такие серьезные вопросы, которые, тем не менее, это интересно, почему люди этим занимаются, тратят силы, время, и многие люди просвещают этому жизнь целиком. Есть же фанаты музейного дела. Мне кажется, это очень важно и такие возможности для каждого человека. И здесь мне кажется, чтобы это было именно через семью шло. Почему мы не обращаемся к организованной аудитории, не создаем программы, которые требуют экскурсии предварительной договоренности, а именно взять за руку бабушку, дедушку, маму, чтобы это в семье создавало повод для более творческого общения.
